бята  подняли  свои  дубины  и,  сверкнув
стекляшками пустых глаз, шагнули из своих углов.
   В тот же момент я, прикрыв левой ладонью глаза,  ничком  бросился  на
пол и, выбросив вверх правую руку, щелкнул  пальцами.  В  ответ  на  мое
движение под потолком вспыхнула на одно  мгновение  немая,  ветвистая  и
ослепительно белая молния. Одубиненные детишки Единого-Сущего замерли на
месте с выжженной сетчаткой глаз и шоком  центральной  нервной  системы,
однако Хряпе, как его называли подчиненные, удалось вовремя натянуть  на
глаза козырек бейсболки и даже нажать на курок своего арбалета.
   Короткая стальная стрела ударила в плиту, на которой лежал Данила,  и
ушла в потолок, теряя свою убойную силу.
   Я перекатился по полу и, вскочив,  выбросил  в  сторону  Хряпы  левую
руку, выпуская свою первую иглу. Она тоненько взвизгнула и вошла стрелку
точно в позвоночный столб между третьим и четвертым шейными  позвонками.
Он оглушительно завопил и повалился на пол - у  него  была  парализована
нижняя часть тела. Пронзительно воя, он скреб левой рукой по камню пола,
а  правой,  не  глядя,  нажимал  курок  арбалета.  По  залу   в   разных
направлениях завизжали смертельные тени  и,  как  ни  странно,  один  из
болтов нашел цель. Ею оказался бессмысленно размахивающий своей  дубиной
верзила. Когда стрела пробила ему глаз и с хрустом  вошла  в  череп,  он
странно дернулся, застыл, а потом плашмя рухнул на камни,  не  издав  ни
звука.
   Но все это я зацепил взглядом, когда уже захлопывал за собой  створку
изузоренной двери, унося на своем плече легкое тело Данилки.
   Вы никогда не пробовали бежать вниз по темной лестнице с восьмилетним
ребенком на руках? И не советую пробовать. Правда, мне  удалось  пустить
впереди себя блуждающий огонек, но его света хватало лишь на  то,  чтобы
не врезаться в стену. Я почти скатился по  каменным  ступеням  к  началу
коридора, и тут Данила  глубоко  вздохнул  и,  не  открывая  глаз,  тихо
проговорил:
   - Дядя Илюха, я сам дальше пойду... Я осторожно опустил его  на  пол.
Данила поморгал, словно от яркого света, а  потом  ухватился  за  ремень
моих брюк, и мы,  по  возможности  быстро,  направились  по  коридору  в
сторону санатория.
   Когда мы достигли выхода из коридора, я обратил внимание на  то,  что
трещина между мирами слегка изменила  свой  цвет.  Придержав  Данилу  за
плечо, я остановился и опустился на  колени  над  границей.  Здесь  явно
кто-то недавно побывал. И  изменил  пароль-заклинание.  Если  бы  мы  не
остановились, а плюнув через правое плечо, перескочили через границу,  в
лучшем случае оказались бы в неизвестном мире, а скорее всего нас просто
размазало бы по переходу. Однако теперь необходимо  было  разбираться  с
новым заклинанием, а из темноты коридора,  позади  нас,  уже  доносилось
бряцание кирас и отсветы факелов.
   Я постарался успокоиться и внимательно оглядел  зеленоватую  трещину.
Так и  есть.  Теперь  два  выведенных  цветным  мелком  небольших  знака
располагались  на  разных  концах   границы.   Я   наклонился,   пытаясь
поподробнее рассмотреть начертание знаков,  и  вдруг  увидел  идущую  от
одного знака к другому дорожку из уложенных одна к одной  песчинок.  Это
была самая примитивная ловушка. Поставивший ее мог  рассчитывать  только
на нашу торопливость и невнимание. Я  не  стал  разгадывать  связывающее
заклинание, а просто убрал несколько песчинок  из  пересекавшей  коридор
дорожки. Трещинка границы ярко вспыхнула и ее цвет стал прежним. Значит,
восстановились прежние условия перехода.
   Я повернулся к Даниле:
   - Слушай меня внимательно! Сейчас ты плюнешь три  раза  через  правое
плечо и сделаешь шаг через вот эту черточку. Ты ее видишь?
   - Вполне отчетливо.
   - Только плюй как следует. Слюной. Когда окажешься за  чертой,  сразу
прижмись к стене и подожди меня.  Понял?..  -  Данила  молча  кивнул.  -
Давай!
   Он повернул голову направо и трижды добросовестно плюнул через плечо,
а затем смело шагнул через трещину перехода. Такого энергичного  Шага  я
еще не видел. Поневоле я вспомнил, как сам делал первый  самостоятельный
Шаг через переход. Я вспомнил, как дрожали у меня коленочки,  хотя  меня
сопровождал  Учитель,  и  я  прекрасно  знал,  что  это  такое.  Видимо,
действительно дети смелее взрослых... Или безрассуднее.
   Однако долго предаваться воспоминаниям мне было  некогда.  Факелы  за
спиной разгорались все ярче. Я. возвратил убранные песчинки на  место  и
прошептал короткую фразу. Дорожка из песчинок  запульсировала  оранжевым
ожидающим светом. Я встал на ноги, трижды плюнул через  правое  плечо  и
сделал Шаг. Краем глаза я увидел, как  схлопнулся  за  спиной  оранжевый
свет, а трещина перехода, привспыхнув, изменила оттенок цвета.
   Но порадоваться мне не дали. Сразу за переходом здоровенный детина  с
хищным лицом и  в  камуфляже  уже  был  готов  опробовать  на  мне  свое
мастерство каратиста. Судя по стойке, парень  был  из  наших  доблестных
ВДВ. Второй охранник,  уже  знакомый  мне  ходок  по  подвалам,  пытался
удержать  извивающегося  Данилу.  Использовать  вспышку   было   нельзя,
поскольку Данила тоже мог пострадать. Поэтому, сразу уйдя от нападавшего
верзилы в сторону и в кувырок, я  выпустил  вторую  иглу.  И  тут  же  с
отчаянием подумал, что промахнулся  -  десантник  молча  продолжал  свое
грациозное  змеиное  движение.  Однако   через   мгновение   он   словно
споткнулся, его лицо исказилось, ноги подогнулись, словно ватные.  Молча
ткнувшись  лицом  в  кирпичный  пол,  он  ритмично  задергался.   Второй
охранник, увидев, что произошло с его  напарником,  испуганно  замер,  а
затем отпустил Данилу и неловко боком уселся на полу, не  сводя  с  меня
отчаянного взгляда.
   И тут как раз подоспели громыхающие кирасами  ребята  с  той  стороны
перехода. Четыре  факела  ярко  освещали  группку  из  десяти-двенадцати
человек в коричневом обмундировании со  шпагами  и  кинжалами  в  руках.
Впереди бежал, судя по роскошным галунам на  плече,  офицер.  Наш  милый
друг в камуфляже,  сидевший  на  полу  подвала,  уставился  на  ребят  с
оружейным раритетом в руках, словно на  экран  кинотеатра,  с  ужасом  и
восхищением.
   Первым налетел на расставленную мной ловушку офицер.  Вытянув  вперед
руку с зажатой в ней витой гардой  великолепной  шпаги,  он  вмазался  в
переход, как в зеркальное стекло шикарной витрины. Только это стекло  не
лопнуло под его  натиском.  Наоборот,  последовала  неяркая  вспышка,  и
блестящий офицер на мгновение завис в воздухе,  а  затем  стал  плоским,
словно он был вырезан из разноцветной бумаги и наклеен на стекло. Только
на секунду его плоская рожа с широко распахнутым ртом висела против нас,
жутко подсвеченная багровым мечущимся светом  факелов,  а  затем  словно
гигантская мокрая тряпка махнула по плоскости перехода,  стирая  цветной
рисунок и оставляя за собой грязный, противный мазок.
   Бежавший  следом  за  офицером  солдат  остановился  как   вкопанный,
вытаращив глаза на остатки своего  начальника,  но  следующий  со  всего
размаха врезался в него и вытолкнул на зеленеющую  трещину.  Повторилась
предыдущая картина, с той только разницей, что перед тем как  по  стеклу
перехода прошваркала мокрая тряпка,  сплющенного  воина  словно  порывом
ветра свернуло в трубочку.
   Следующий,  совсем  молодой  парнишка,  спасся  только  потому,  что,
врезавшись в своего товарища, запутался в ножнах и растянулся  на  полу.
Зато  бежавший  за  ним,  споткнувшись  о  юнца,  покатился  кубарем  и,
ткнувшись в стекло границы, превратился в плоское изображение  какого-то
колобка, руки и ноги которого находились внутри его тела. Каждое касание
границы перехода сопровождалось неяркой зеленоватой вспышкой,  но  мы  с
Данилой были уже  у  деревянной  лестницы,  ведущей  прочь  из  подвала.
Поставив  ногу  на  первую  ступеньку,  я  еще  раз  оглянулся,  и   мне
показалось, что голова  охранника,  сидевшего  на  полу  рядом  с  молча
корчившимся телом его товарища по службе, побелела.
   Пропустив Данилку вперед,  я  начал  быстро  взбегать  по  деревянным
ступенькам. Вот мы оказались  в  коридоре,  и,  метнувшись  за  угол,  я
распахнул дверь в дорогое, родное, летнее подмосковное утро.
   Моя радость была преждевременной. Недалеко от крыльца, перекрывая нам
дорогу к воротам, стоял  полный,  высокий  мужчина  в  белом  фланелевом
костюме и рубашке с вышитым воротом. За ним, расставив  ноги  и  набычив
головы, расположилось человек восемь пустоглазых атлетов из числа  детей
Единого-Сущего в пижамных  брюках,  дальше,  уже  на  самой  асфальтовой
полосе и по ее обочинам топталось еще с дюжину  таких  же  "детишек".  Я
растерялся. Было понятно, что к машине нам не прорваться. В левом кулаке
у меня оставалось только две иглы, а напугать этих ребят муками двух  их
товарищей вряд ли удастся. Данила спокойно стоял  справа  от  меня.  Он,
похоже, уже полностью оправился от своего ненормального сна.
   Увидев нас, толстый мужик заорал неожиданно высоким голосом:
   - Я директор этого санатория. На  каком  основании  вы  ворвались  на
охраняемую территорию, являющуюся частной собственностью? Кто вы такой?
   - Уважаемый господин директор... - попытался я решить дело миром, - я
не ворвался, а спокойно зашел за сыном  моего  друга,  похищенным  неким
господином Хряпиным, несомненно, вам знакомым.  Если  вы  позволите  нам
спокойно покинуть ваши частные владения, то, возможно, сумеете  избежать
серьезных неприятностей. В противном случае...
   - Оставьте мальчишку, и я отпущу вас, - вдруг заявил он.
   - Нет! Мы уйдем вместе.
   - В таком случае...  -  он  улыбнулся,  -  ...в  таком  случае  можно
считать, что вы пропали без вести.
   И он коротко кивнул в нашу сторону.
   Похоже, он был твердо уверен, что все пути, по которым мы могли уйти,
отрезаны, но у меня  было  такое  ощущение,  что  одна  тропочка  у  нас
все-таки еще оставалась. Только  я  никак  не  мог  вспомнить,  где  она
пролегала.
   Обнаженные  ребята,  повинуясь  кивку  директора,  двинулись  в  нашу
сторону. Надо сказать, что двигались они достаточно быстро и ловко, хотя
оставалось ощущение, что их кто-то ведет, как кукол. Я оторвал взгляд от
надвигающихся  бессмысленных  лиц  и   оглядел   территорию   санатория,
огороженную  зеленым  двухметровым  забором.  Клумбы,  дорожки,  качели,
немного  в  стороне  детская  песочница,  левее  чуть  дальше  несколько
беседок, за ними пустой облупленный фонтан... И тут мой взгляд  метнулся
назад к детской песочнице.  За  ней  действительно  начинался  лесок,  в
котором, по полученным  мной  агентурным  данным,  была  выломана  целая
секция забора.
   Я схватил Данилу за руку, и тот, словно уже зная направление  броска,
одновременно со  мной  рванул  в  сторону  песочницы.  Директор  странно
хрюкнул, видимо, от неожиданности,  а  потом  разразился  серией  глухих
непонятных воплей. Через секунду  обнаженные  по  пояс  ребята,  мелькая
штанишками пастельных тонов, припустились за нами.
   Мы нырнули в лесок и почти сразу же  наткнулись  на  пролом.  Покинув
территорию санатория,  я  собирался  свернуть  вдоль  забора  в  сторону
оставленной "пятерки", но тут мне  в  голову  пришла  мысль,  что  около
машины нас скорее всего уже поджидают. Кто бы ни командовал этим  чудным
санаторием, дураком он не был, и уже,  видимо,  обыскал  окрестности  на
предмет обнаружения моего транспортного средства.  Поэтому  мы  побежали
дальше в лес, забиваясь в чащу и стараясь сбить со следа погоню.
   Лес был совершенно диким, с густым  кустистым  подлеском,  множеством
поваленных деревьев, отломанных  толстых  веток,  догнивающих  в  траве.
Особенно высокой скорости в таком лесу не разовьешь. Тем  более  что  мы
совершенно не знали, куда бежать, где можно найти  помощь.  Сначала  нам
вроде удалось оторваться от своих преследователей, их топот затих далеко
позади. Но через несколько минут стало ясно, что в отличие от  нас  наши
противники повели планомерную облаву и, уже оцепив большой участок леса,
начали его методично прочесывать.
   Мы заметались. Сначала я рассчитывал выйти на  одиночных  одного-двух
преследователей и, уложив  их  иглами,  выйти  из  окружения.  Но  скоро
увидел, что преследователи грамотно построили  цепь,  и  даже  уничтожив
одного из них, я не обману всю погоню. Нас все дальше оттесняли в чащу и
все плотнее охватывали кольцом. У меня оставалась последняя, малюсенькая
надежда, но  связана  она  была  только  с  магической  закономерностью,
которая вполне могла и подвести.
   Но нам повезло. Ее увидел не я,  а  Данила.  Дернув  меня  за  ремень
джинсов, он ткнул пальцем в торчавший из старой хвои пенек и спросил:
   - Дядя Илюха, ты не это ищешь?..
   От пенька в сторону рядом стоящей молоденькой рябины змеилась сиявшая
зеленым люминесцентным светом трещина. Мы подбежали к ней. За  трещинкой
продолжался все тот же замусоренный лес, через который  в  нашу  сторону
ломились  "детишки"  с  бугристыми  мышцами,   неподвижными   лицами   и
остекленевшими глазами. Переход был закрыт. Его надо было  активировать.
Я тщательно проследил направление трещины, а затем стал  забрасывать  ее
старой хвоей, одновременно складывая подходящее заклинание.
   Закончив маскировать границу перехода, я снова сжал  кулак  и,  резко
его раскрыв,  связался  с  Антипом,  и  теперь  уже  он  ответил  вполне
проснувшимся тоном.
   - Ты выезжаешь?..
   - Нет! В подвале этого санатория переход!..
   - Вот это да! - Он, видимо, имел желание продолжить выражение  своего
удивления, но я его перебил.
   - Я был на той стороне и вывел  Данилу.  Но  на  нас  здесь  устроили
облаву, и  нам  придется  уходить  снова  через  переход!  Через  другой
переход... - уточнил я. - Обязательно  займись  этим  санаторием!  Здесь
творятся  странные,  жуткие  вещи.  Познакомишься  с  пациентами   этого
санатория - все поймешь.. Эта секта -  "Дети  Единого-Сущего"  -  просто
ширма для какой-то страшной игры. Если я задержусь, успокой  моих!  Все!
Нам пора!..
   Я,  отключив  связь,  встал  рядом  с  Данилой  над   замаскированной
трещинкой и сказал:
   - Я буду читать странные глупые стихи. Слушай  внимательно,  когда  я
скажу слово "шаг", надо будет шагнуть через  переход.  Понял?  -  Данила
утвердительно мотнул головой. Я начал читать. Стихи  были  действительно
корявые, но по моим прикидкам должны были вскрыть переход для  двоих.  А
больше мне ничего и не надо было. Публиковать. их в литературном журнале
я не собирался.
   Мы нашли в траве жучка, Мы нашли в реке рачка, А  знакомый  нам  удод
Видел тропку-переход.
   Он нам тропку показал, Сам уехал на вокзал. Только тропка-переход Нам
покоя не дает...
   При этих словах из кустов, метрах в пяти от нас  появилась  голая  по
пояс фигура  и  двинулась  в  нашу  сторону.  Я,  не  оглядываясь  и  не
переставая  читать,  взмахнул  рукой,  и  очередная  игла  вошла   через
неподвижный зрачок в его мозг. Он тут же рухнул и замер. Только его ноги
продолжали двигаться,  сдергивая  траву  задниками  спортивных  тапочек.
Данила даже не повернул голову.
   Если в небе солнца нет, Если гаснет звездный свет, Если в спину дышит
враг, Надо сделать этот Шаг!
   С последним словом мы шагнули вперед. Сверкнул зеленоватый блеск, и я
в испуге зажмурил глаза.  Когда  я  их  открыл,  вокруг  шумела  листва,
перекликались птицы, теплые  солнечные  пятна  ползали  по  прошлогодней
хвое. Данила стоял рядом со мной и, закрыв глаза, улыбался. Я повернулся
и посмотрел назад. Старый пенек и рябинка  стояли  на  своих  местах,  а
между ними чернела полоса перевернутой хвои. Моя  попытка  замаскировать
переход оказалась напрасной. Он был односторонним и  разовым.  Наверное,
еще не успел созреть. Теперь нам предстояло найти дорогу домой,  в  свой
родной мир. Данила вздохнул и сделал первый шаг по тропинке,  бегущей  к
солнцу.

5. СОНЯ

   ...А дети  везде  любопытны,  смешливы,  прекрасны  и  неповторимы...
Везде!!!

***

   Мы с Данилой брели по лесу уже около двух часов, когда до наших  ушей
донеслись звонкие, ритмичные звуки барабана. Они складывались в какую-то
знакомую мелодию, которую я никак не мог  уловить.  Мы  переглянулись  и
двинулись в сторону барабанной дроби. Через несколько минут  лес  слегка
расступился, и в просвете мы увидели больщую  поляну,  заросшую  высоким
разнотравьем,   с   большим   количеством    желто-фиолетовых    цветов,
напоминавших наши родные иван-да-марья. Посреди поляны стоял... Заяц.
   Заяц был темно-бурого цвета и совершенно невероятного  размера.  Если
бы я встал с ним рядом, он ушами доставал бы мне до пояса.  Задние  лапы
Зайца тонули в траве, а в передних он  сжимал  деревянную  толкушку  для
картошки  и  такой  же  молоток  для  отбивания  мяса.  Этими  кухонными
принадлежностями он колотил по барабану, который располагался перед ним,
извлекая слышанную нами бравурную мелодию, в  которой  я  наконец  узнал
марш из оперы Джузеппе Верди "Аида". При этом Заяц в такт  ударам  мотал
ушастой головой, а из-под верхней губы у него задорно  поблескивали  два
огромных белоснежных резца.  Я  сразу  вспомнил  свой  сон,  с  которого
начался сегодняшний сумасшедший день.
   Данила  стоял  рядом  разинув  рот  и  с  восхищением   наблюдал   за
музыкальными упражнениями сказочного животного. Я наклонился и прошептал
ему на ухо:
   - Сейчас он бросит свои колотушки и достанет губную гармошку...
   Заяц тут же прекратил колотить в свой барабан  и  повернулся  в  нашу
сторону. Он действительно, как  в  моем  сне,  внимательно  вгляделся  в
скрывавшую нас листву, а затем шагнул в нашу  сторону  но,  вместо  того
чтобы бросить в траву свою кухонную утварь и  достать  губную  гармошку,
шепеляво проговорил:
   - А я фаш фижу. Фыхотите, а то... -  И  он  вскинул  свой  деревянный
молоток.
   Я невольно засмеялся и, раздвинув кусты,  вышел  на  поляну.  Данилка
двинулся за мной.
   Фигурка Зайца вдруг подернулась  странной  рябью,  в  воздухе  что-то
негромко хлопнуло, и на месте  Зайца  оказалась  маленькая  девочка  лет
шести. Кроме  коротенького  бурого  платьица  на  ней  ничего  не  было.
Лохматая,  темноволосая  головка  не  носила  даже  следов  здоровенных,
лопоухих ушей, которые украшали голову Зайца. Сжимая в тоненьких  ручках
свои  колотушки,  она,  наклонив   голову,   с   бесстрашным   интересом
разглядывала нас своими черными, блестящими глазенками.
   Данила остановился. Его подвижное личико  выражало  такое  изумление,
что девчушка заливисто рассмеялась. А когда Данилка начал  озираться  по
сторонам  в  поисках  того  замечательного  Зайца,  который  только  что
выколачивал дробь на барабане, эта хохотушка просто присела  в  траве  и
согнулась пополам от хохота. Я, признаться, тоже был несколько озадачен,
хотя быстро сообразил, что веселый Заяц и эта не менее веселая  девчушка
- одно и  то  же  существо.  Мне  только  было  непонятно,  был  ли  это
наведенный морок или девочка действительно может перекидываться  зайцем.
Я слегка подтолкнул Данилку в спину, и мы двинулись к центру поляны.
   Девчонка  наконец  перестала   хохотать   и,   сидя   на   корточках,
разглядывала нас хитреньким глазом. Когда мы подошли  поближе,  она  без
всякой шепелявости произнесла:
   - Какие вы смешные... - Мы присели рядом с ней и  немного  помолчали,
разглядывая друг друга. Наконец девочка не выдержала и сказала:
   - Меня зовут двуликая Соня, это не потому, что я спать люблю,  просто
так меня мама называет. А вас?..
   - Меня зовут Илья, или дядя Илья, как тебе больше понравится, а моего
друга, - я положил руку Данилке на голову, - Данила. А ты откуда здесь в
лесу появилась? - попытался я перехватить инициативу.
   - А я живу здесь...
   - В лесу?
   Девчонка снова захихикала.
   - Нет. Как можно жить в лесу. Я же человек, а не  зверек...  Вон  там
наша деревня. - Она ткнула своим деревянным молотком в сторону  зарослей
за своей спиной.