ывало, выйдешь от Антипа,  язык  двигаться  отказывается,
потому что забыл русские звуки - как "а" произносится не помнишь, голова
гудит, есть хочется, словно полный рабочий день за спиной, а по часам на
все занятие всего минут двадцать ушло. И на свидание  вполне  успеваешь.
Правда, сам  Антип  приписывает  мои  относительные  успехи  не  столько
времени, которое я проводил за занятиями, сколько  моему  таланту,  или,
как он сам говорит, дару, которым меня одарила моя бабушка.
   Все практические занятия ученики чародеев проходят на полигоне,  или,
как его по-другому называют, в учебном лагере. Полигон этот находится  в
таком месте, которое полностью поглощает магические  уродства.  То  есть
даже если кто-то  специально  захочет  в  этом  месте  сотворить  что-то
уродливое, неестественное, у него ничего не выйдет. Зато истинная  магия
расцветает там пышным цветом, сразу  видно,  что  заклинание  сработало.
Кроме того, там в округе очень редко бывают посторонние люди, а  местные
не задают никаких вопросов, если, собирая орехи или ягоды, натыкаются  в
тайге на странных всадников (вы не поверите - на ком и на чем только мне
не приходилось ездить!)  или  на  двух,  трех,  четырех  молодых  ребят,
пытающихся убить друг друга с помощью самых разнообразных предметов.
   Местные жители, видимо, уже привыкли к этому странному соседству.  Ну
раньше здесь солидные люди разного пола и  возраста  проводили  время  в
пьянках, гулянках и заплывах, а теперь  элитный  пансионат  "Серебристый
омуль"  заполонили   странные,   совершенно   трезвые,   молодые   люди,
занимающиеся различными, порой достаточно шумными и необычными, а  порой
опасными видами, спорта.
   Год назад я наконец уговорил  свою  любимую  девушку  выйти  за  меня
замуж. Любовь  Алексеевна  -  Людмилина  мама,  категорически  возражала
против нашего брака, пока Людмилка  не  окончила  учебу.  Мне  почему-то
кажется, что моя теща, пока мы с ее дочерью  встречались,  да  и  первое
время после нашей свадьбы, все ожидала, когда же я  скончаюсь  в  жутких
корчах. И не потому, что я ей  не  нравился.  Нет.  После  того  как  я,
вернувшись из ЗАГСа, назвал ее мамой,  она  смотрела  на  меня  с  такой
нежностью и  состраданием,  словно  я  был  ее  единственным  сыном.  Но
несчастья со мной она все-таки ожидала. Окончательно поверила она в  то,
что их родовое проклятие закончилось только тогда, когда у  нас  родился
сын. Внук стал  для  этой  замечательной  женщины  знаком  начала  новой
счастливой жизни. И для меня  рождение  Володьки  вообще  было  событием
эпохальным. Сами понимаете -  появилась  возможность  передать  мой  дар
внучке (ха!), удвоив его!
   Так что жизнь моя бурлила, но при этом текла достаточно плавно. Я уже
в третий раз смотался на полигон сдавать очередной зачет, на этот раз  -
по  зачаровыванию   предметов.   Пришлось   попотеть   -   изготовлением
какой-нибудь обычной и  всем  надоевшей  скатерти-самобранки  у  нас  не
отделаешься, необходимо показать выдумку и сообразительность.  И,  кроме
того, практическую применимость.
   Вот Славка Егоров, будущий боевой маг,  сотворил  чашку  без  дна.  И
жидкость любая в ней держится, даже не убывает, и по желанию  содержимое
может горьким, может сладким  быть.  Ну  и  что?!  Дедок  один,  внешний
консультант из Зимбабве, пристал: "А зачем эта чашка нужна? А почему дна
нет?" Попробуй обоснуй! Я Славке говорил:  сделай  танк-кладенец.  Башню
повернул  -  улица,  пулемет  наклонил  -  переулочек...  -  а  он  все:
"Тривиально, тривиально..." Может быть, и  тривиально,  зато  объемно  и
впечатляюще, а главное - в русле специализации. В общем, Славка  защитил
свою чашку только после того, как  она  укусила  этого  консультанта  за
палец, то есть проявила боевые качества.
   Конечно, мне, с одной стороны, легче - общая магия она и  есть  общая
магия. Я корешок рябиновый  наговорил  так,  что  он  свойства  женьшеня
получил и отрезанная часть у него за двадцать минут отрастает, и все,  и
никаких вопросов, и зачет в кармане.
   И вот человек возвращается после  четырехмесячного  отсутствия,  жена
его целых четыре дня  не  видела,  спать  легли  поздно  -  рассказов-то
сколько, да заснули, естественно, не сразу, а тут  ни  свет  ни  заря  -
телефон. Ну кому понравится.
   В  общем,  поднялся  я  только  тогда,  когда  Людмила   сквозь   сон
промурлыкала:
   - Илюшенька, звонят... Ни мне, ни Володьке в  это  время  звонить  не
могут, так что это наверняка тебя...
   - Намек понял.
   Я встал с постели и побрел в сторону телефонного аппарата.

2. ПОХИЩЕНИЕ

   У вас есть друг ? Нет, не товарищ, с которым можно посидеть за столом
и поговорить о том о сем, не знакомый, у которого можно  перехватить  до
зарплаты или организовать совместное посещение  ресторана.  Нет!  У  вас
есть друг, ради которого вы бросились бы на амбразуру?.. Нет?  Тогда  вы
меня вряд ли поймете...

***

   Не успел я пробормотать в трубку сонное "Да", как  в  ответ  раздался
хриплый и какой-то больной голос Юрки Воронина:
   - Илюха, как хорошо, что ты дома. У меня беда, Данила пропал!
   - Как это - Данила пропал? - Сон с меня  слетел  мгновенно.  -  Когда
пропал? Ты в милицию звонил? Что Светка делает?
   - И со Светкой что-то странное. Сидит,  молчит,  только  глазами  как
кукла  лупает.  Я  думал,  это  у  нее  из-за  Данилы,   попробовал   ей
успокоительное дать, так она мне по руке заехала и опять в  свой  ступор
впала. Слушай, приезжай, я совершенно не знаю, что делать...
   В голосе у обычно невозмутимого Юрки явственно звучала паника.  Да  и
мне самому стало весьма тревожно. Данила для меня был не тем  человеком,
которому позволено было просто так пропасть из моей жизни.
   - Ничего не делай, я буду минут через тридцать. - Я бросил трубку  на
рычаг и отправился в спальню. Там, не  включая  света,  я  начал  быстро
одеваться.
   - Что случилось? - Голос Людмилы был напрочь лишен сна. Моя  половина
очень остро чувствует, когда у меня происходит какая-то неприятность.
   - Знаешь, я сам ничего не понял... - постарался  я  ее  успокоить.  -
Звонил Воронин - несет какой-то  бред.  Говорит,  Данила  пропал,  и  со
Светкой ерунда какая-то. Поеду посмотрю.
   - Я с тобой. - Она  приподняла  голову  от  подушки.  -  Сейчас  маму
разбужу, позавтракаем - и поедем...
   - Никого не надо будить. - Я положил ей руки на голые плечи  и  мягко
толкнул назад в постель. - Я быстренько смотаюсь  к  Юрке,  посмотрю  и,
если понадобится, позвоню тебе. Тогда ты приедешь.
   Она немного подумала и согласилась.
   - Хорошо, буду ждать твоего звонка. Только, пожалуйста,  свою  голову
никуда не суй и помни, что на все  случаи  жизни  в  нашей  стране  есть
спецслужбы. Тебе скорее всего  понадобятся  те,  которые  вызываются  по
телефонам 02 и 03. Записать?.. - Как же мне нравилась ее улыбка.
   - Нет, записывать не надо. Я напрягу свое серое вещество и постараюсь
запомнить. Так как ты сказала - 02, 01, 03 и 04. Очень хорошо!
   - Илюш, я серьезно. Не суй свою голову куда не надо!
   - Да понял, понял... - Я наклонился над ней и  поцеловал  ее  "нашим"
поцелуем. Она довольно мурлыкнула и спряталась под одеяло.
   Я, уже вполне одетый, замешкался, подумав об оружии, но решил, что  в
данном случае мне вполне хватит тех четырех игл,  которые  оставались  у
меня под ногтями левой руки еще с полигона. Поэтому, сграбастав ключи  с
туалетного столика, я заторопился из спальни, ибо сильно засомневался  в
своей способности оставить Людмилу в одиночестве.
   В прихожей меня ожидала Любовь Алексеевна.
   - Илюша, ты куда в  такую  рань  и  без  завтрака?  За  ее  напускной
серьезностью чувствовалось такое беспокойство за меня,  что  в  груди  у
меня защемило.
   - Надо, мамочка, к Ворониным срочно подъехать. Юрка звонил. Я быстро,
туда и обратно. А потом позавтракаем.
   Она неодобрительно покачала головой, но  пропустила  меня  к  входной
двери. Законы дружбы ставились ею очень высоко.
   Во дворе уже светало.  Раннее  летнее  московское  утро,  наполненное
свежим воздухом и ночной  прохладой,  быстро  прогнало  остатки  сна.  Я
подошел к своей старенькой
   "пятерке" и открыл дверцу.
   Получив права,  я  купил  подержанную  машину.  Мои  друзья  особенно
Брусничкин, твердили  в  один  голос,  что  с  моим  характером  да  без
водительской практики новую машину я разобью в две недели, а  старенькую
- не жалко. И я, от большого ума, послушал  этих  болтунов.  Совет  всем
начинающим водителям -  сразу  садитесь  за  руль  новой  машины,  если,
конечно,  вы  не  мечтаете  стать   механиком-самоучкой.   Правда,   моя
"старушка" вела себя вполне достойно и еще  ни  разу  меня  серьезно  не
подвела. Через пару минут я отвалил от  стоянки,  а  уже  через  полчаса
подъезжал к дому Ворониных.
   Когда я поднялся на четвертый этаж и позвонил, за  обитой  коричневой
кожей дверью раздалась глухая возня, а  потом  явственно  донесся  голос
Юрика:
   - Да что ты с ума сходишь, Илюха это подъехал... Илюха. Да дай ты мне
дверь открыть...
   Наконец дверь распахнулась. За порогом стоял Воронин  с  исцарапанной
физиономией. Одетая на нем майка была  разодрана  в  клочья.  Из-за  его
спины выглядывала Светка. Ее  лицо  меня  поразило.  То  есть  это  было
безусловно ее  лицо,  только  оно  было  совершенно  неподвижно,  словно
какой-то гениальный художник вырезал из светлого  дерева  или  отлил  из
раскрашенного  воска  точную  копию  Светкиной  физиономии,  а  какой-то
гениальный хирург пришил это  творчество  вместо  живого  лица.  И  еще!
Похоже, моделью для творчества послужила Светкина посмертная маска. И на
этой неподвижной личине горели страшные, напряженные, орущие глаза.
   Длился этот взгляд одно мгновение,  а  затем  глаза  погасли,  словно
кто-то внутри повернул выключатель. Светлана еще раз скользнула по моему
лицу  уже  пустыми,  безразличными  зрачками  и,  повернувшись,  ушла  в
комнату. Юрка посторонился, и я вошел в квартиру.
   Мы сразу прошли  на  кухню,  уселись  на  табуреты  около  маленького
столика, и я деловито спросил:
   - Ну, что произошло? Рассказывай с самого начала, а то я по  телефону
ничего не понял.
   Юрка с силой потер лоб, а затем  привычно  переместил  пальцы  правой
руки на свой многострадальный нос. Только почесав эту  выдающуюся  часть
своего лица, он как-то растерянно проговорил:
   - Да я и не знаю что рассказывать... Я проснулся без чего-то три. Мне
показалось, что хлопнула входная дверь.  Смотрю,  Светки  рядом  нет.  Я
встал посмотреть, куда она делась. Выхожу в прихожую, а Светланка  стоит
у двери и лицо у нее... Ну ты уже видел... Я даже испугался, а она  меня
увидела, руки раскинула, дверь входную собой загораживает, меня на улицу
не пускает. И молчит... Я к ней, а она как шваркнет меня когтями по роже
и давай на мне майку драть. Я ее за руки схватил, ору: "Ты  что,  с  ума
сошла..." - а она меня все от дверей  отпихивает.  Ну  я  ее  схватил  в
охапку и в спальню потащил.
   Он посмотрел мне в глаза,  словно  проверяя,  внимательно  ли  я  его
слушаю. Потом, помолчав, продолжил:
   - Как только я из прихожей ее  унес,  она  сразу  и  успокоилась.  На
кровать ее положил, говорю: "Сейчас водички  тебе  принесу..."  -  и  на
кухню. Воды с валерьянкой принес, а она лежит и даже губ  не  разжимает,
как деревяшка. А лицо какое!.. Я кружку на кухню понес,  дай,  думаю,  к
Даниле зайду, посмотрю, не разбудили мы его своей потасовкой. Захожу,  а
комната  пустая.  Я  еще  под  кровать  заглянул...  -  Глаза   у   Юрки
остановились, и он словно весь ушел в себя.
   Я встал, открыл дверцу холодильника и достал початую бутылку коньяка.
Булькнув в стоящую на столике кружку граммов пятьдесят, я толкнул  ее  в
сторону Юрика. Тот подхватил кружку и недоумевающе уставился на  нее,  а
затем одним махом выплеснул ее содержимое себе в рот. Его рука с кружкой
на несколько секунд застыла над запрокинутым лицом, а когда  опустилась,
я увидел, что у него из-под закрытых век катятся слезы.
   Я кашлянул, выталкивая комок  из  собственного  горла,  и  хрипловато
спросил:
   - А что вчера вечером было? Что Данила делал?  Чем  вы  вообще  вчера
вечером занимались?
   - Ничем мы не занимались... Я с работы пришел, Данила дома был. Мы  с
ним поужинали, потом телевизор смотрели, потом он лег в  постель,  читал
что-то. Я тоже с книгой сидел, Светку ждал. Она вчера  на  свои  моленья
ходила...
   - На какие моленья?.. -  изумился  я.  Мне  было  прекрасно  известно
Светкино отношение ко всякого рода религиям  и  конфессиям.  Ее  любимым
афоризмом было известное высказывание Остапа Бендера насчет  опиума  для
народа. И вдруг - моленья!
   Юркина физиономия скривилась.
   - Да уже месяца три... - Он замолчал, подыскивая слова.  -  Не  знаю,
как она к ним попала, а уже месяца три то какие-то листовки разносит, то
на улице к прохожим с глупыми вопросами пристает, а два  раза  в  неделю
ездит на... "общие собрания". Я один раз с  ней  пошел.  Бред  какой-то.
Сначала по  двое,  по  трое  на  сцену  выходят,  о  проделанной  работе
докладывают и каются в каких-то грехах. Грехи  -  говорить  смешно.  Кто
кошке на хвост наступил, кто ребенка по попе шлепнул, а излагают - можно
подумать, что человек шесть в подъезде кистенем замочил. - Юрка  фыркнул
и покрутил головой.
   Потом дедок какой-то на сцену  вылез  и  начал  собравшихся  стыдить.
Потом  какой-то  короткометражный  фильм  крутили,  о   деяниях   ихнего
главного, так после фильма этого троих без сознания  вынесли.  Мы  когда
вышли, я ей все высказал,  а  она  мало  что  драться  не  полезла.  Ты,
говорит, чурка бесчувственная, думаешь только о себе, подумай о  сыне  -
ему, говорит, стыдно за родителей будет, которые ничего не  сделали  для
его спасения... Ну в общем, полный бред. - Он замолчал  и  покосился  на
бутылку с остатками коньяка.
   - И конечно, пожертвования собирали?..
   Он посмотрел на меня совершенно трезвым взглядом.
   - Нет, ты знаешь, о деньгах ни слова...
   -  Странная  какая  секта...  из  не   нуждающихся!..   И   как   эти
бессребреники себя называют?
   - Ну, эти... дети Единого-Сущего...
   Вот это была неожиданность!..
   - Ты хочешь сказать, что Светка вступила в секту?!
   - Я не знаю, вступила она или на общественных началах  помогает...  -
Юрка опять скривился, а потом неожиданно заорал:
   - Ну что, ты не знаешь, с ней же спорить невозможно,  она  никого  не
слушает, все делает по-своему. Ну и пусть ходит к своим "детишкам"!..
   Юрка отвернулся, а затем вскочил и выбежал из кухни. Через секунду он
вернулся и швырнул на стол листок бумаги.
   - Вот, смотри, что она по подъездам разносит, по почтовым  ящикам!  Я
ее предупреждал, что когда-нибудь им по шеям надают!
   Я взял листочек в руки. На  плотной,  глянцевой  бумаге  красивым,  с
завитушками, шрифтом было выведено:  "Если  ты  согнулся  под  бедами  и
несправедливостями мира. Если тебе невмоготу противостоять  царствующему
злу, если  тебе  нужны  поддержка  и  понимание,  приходи  к  нам.  Дети
Единого-Сущего знают путь надежды и правды. Вместе мы войдем  в  царство
добра и справедливости". Дальше шли адреса и контактные телефоны.
   Так... Светка - сектантка! В моей голове сей факт не укладывался,  но
это означало  только  то,  что  моя  голова,  по-видимому,  не  обладала
необходимым объемом!
   Я встал и сунул листочек в карман.
   - Пойдем-ка в комнату  Данилы,  посмотрим.  Юрка  тяжело  поднялся  и
направился  в  коридор.  Я  двинулся  за  ним.   В   маленькой   комнате
трехкомнатной воронинской  квартиры,  в  которой  проживал  мой  друг  -
Данила, ничего особенного я не увидел. Постель была разобрана  и  смята,
как будто ребенок на минутку поднялся и вышел, ну например, в туалет. На
столе аккуратной стопкой лежали тетради и учебники. Небольшой  шкаф  был
закрыт. Даже маленькие тапочки лежали на ковре возле, кровати.
   - Ну и в чем же твой сын  сбежал  из  дому?  -  с  нарочитым  смешком
спросил я у Воронина. Тот растерянно заморгал,  потом  оглядел  комнату,
открыл  шкаф  и  заглянул  в  него  почесал   свой   нос   и   задумчиво
констатировал:
   - В синих  спортивных  трусах,  желтой  футболке  с  Микки-Маусом  и,
похоже, босиком, его сандалии стоят в прихожей... -  Юрка  уставился  на
меня.
   - Харчами он, похоже, тоже не запасся, - подвел я итог.  -  Пойдем-ка
поговорим со Светкой.
   - Да я же тебе говорю - молчит она. С самой ночи  ни  слова...  -  Он
замолчал, уставившись на меня широко открытыми глазами. - Ты  знаешь,  а
ведь она с самого вечера молчит. Как домой пришла, сразу переоделась и в
постель легла. Я еще ее спросил, будет ли она ужинать, а она молча шасть
под одеяло, и носом к стенке...
   Я двинулся в воронинскую спальню. Светка лежала  на  спине,  накрытая
одеялом до подбородка. Широко открытые, бессмысленные, словно стеклянные
глаза уставились не моргая в  потолок.  Я  присел  на  стоящий  рядом  с
кроватью пуф. Юрка встал в дверях, с недоумением и мукой уставившись  на
свою  жену.  В  комнате  повисло  молчание.  Немного  погодя,  я  провел
задрожавшими пальцами по своему лбу и тихо сказал:
   - Вера... Молчание.
   - Святой... - продолжили. Молчание.
   - Единый... - не унимался я.
   - Сущий... - слетело с сухих, неподвижных Светкиных губ.
   Юрка в дверях вздрогнул от неожиданности и часто заморгал. Я помолчал
и продолжил:
   - Путь...
   - Правды и добра... - прошелестело в ответ.
   - Дети...
   - Единого-Сущего...
   - Данила...
   Ее глаза расширились, зажглись уже знакомым яростным огнем и,  словно
загнанные зверьки, метнулись к моему лицу.
   - Спасен... спасен... спасен... - Ее голос с шепота перешел в хриплый
крик, а затем в визг, тело задергалось, руки вынырнули из-под  одеяла  и
скрюченными пальцами заскребли  вокруг  извивающегося  тела.  Затем  она
вдруг выгнулась дугой, запрокинув голову назад  и  рискуя  сломать  себе
шею, а по комнате метался страшный визгливый вопль:
   - Спасен... спасен... спасен...
   Мы с Ворониным с двух сторон навалились на Светку,  пытаясь  удержать
ее на кровати.  Она  вырывалась  из  неуклюжих  Юркиных  рук,  продолжая
безумно орать, а Воронин хрипел сквозь пододеяльник, оказавшийся у  него
на голове:
   - Сделай же хоть что-нибудь!..
   И тогда я прокричал, перекрывая Светкин визг:
   - Единый!..
   Ее тело сразу обмякло, руки упали на простыню, глаза  остекленели,  а
искусанные сухие губы тихо прошептали:
   - Сущий...
   Мы с Ворониным отвалились от кровати и сели на пол, Несколько минут в
комнате было слышно только наше хриплое дыхание.  Потом  Юрка  поднялся,
поправил на Светке ночную рубашку и прикрыл ее одеялом. До подбородка.
   Я поднялся с пола и отошел к дверям. Мне не хотелось смотреть Юрке  в
лицо, потому что я начал понимать, что произошло с  его  женой.  Прикрыв
глаза, я расслабился и начал считать про себя, перебирая в уме  арабские
цифры. На цифре четырнадцать я почувствовал, что полностью успокоился, и
начал сосредоточиваться на предстоящей задаче.  Наконец  под  опущенными
веками разлилась ровная, бесцветная серь, а все  звуки  вокруг  затихли,
словно в уши  мне  натолкали  ваты.  И  тогда  я  принялся  читать  свое
коротенькое заклинание.
   Открыв глаза,  я  увидел  следы.  От  Юрки  тянулся  яркий  тоненький
зеленоватый следок, исчезавший за дверью спальни.  А  лежавшая  Светлана
была окутана странной прозрачной черной вуалью,  из  которой  выныривала
абсолютно черная, угольная ниточка следа.  Это  было  не  правильно.  Не
может живой человек иметь такой черный след. Не может!
   Я двинулся в спальню Данилы. Прямо  от  кровати  к  двери  комнаты  и
оттуда в прихожую тянулась яркая голубенькая ниточка. Почему-то я всегда
думал, что у Данилки должен быть именно голубенький следок. Я двинулся в
прихожую. Голубая ниточка ныряла за дверь. Я открыл входную дверь, и тут
же у меня за спиной раздался голос Воронина:
   - Ты далеко?..