оволосый.
   - Представляешь! - несколько успокоившись, продолжил рассказ  Ариман.
- В этом храме есть потрясающая роспись, показывающая, как  я  ухайдокал
собственного братца!
   - И много красного цвета?..  -  задал  несколько  неожиданный  вопрос
светловолосый.
   - Да! - Ариман просто купался в довольстве.  -  Кровищей  залили  всю
стену...
   И вдруг он недовольно сморщился и с отвращением добавил:
   - Только этот Ахурамазда все равно потом воскресает!..
   -  И  тут  же  с  тобой  разбирается...  -   закончил   светловолосый
Ахурамазда.
   С лица Аримана медленно сползла  довольная  улыбка,  и  на  ее  место
вползла страшная гримаса ненависти. Правильные  черты  лица  исказились,
глубокие морщины прорезали лоб  и  щеки,  нос  заострился  и  навис  над
истончившимися губами, глаза потеряли  радужную  оболочку  и  из  бельма
белка черной кавычкой вынырнул вертикальный разрез зрачка.
   - Ну что ты бесишься! - спокойно продолжил Ахурамазда. - Одна и та же
история повторяется в любой стороне от Срединного моря. И на  севере,  и
на юге, и на западе, и на востоке черный бог  зла  и  несчастий  убивает
своего светлого  доброго  брата,  который  затем  воскресает  и  наводит
порядок... У этих... человеков фантазии хватает только на  новые  имена.
Ну вспомни, как только тебя не называли -  и  Тифон,  и  Локи,  и  Ваал.
Теперь вот Ариман еще, а впереди будут и Бегемот, и Люцифер, и Воланд, и
Сатана...
   - Нет!!! - Мне  показалось,  что  от  вопля  Аримана  обрушится  свод
пещеры. - Больше ничего не будет! На  этот  раз  я  разделаюсь  с  этими
мирами, этими именами и со своим братом!.. Навсегда!!!
   - Э-э-э, дорогой, ты и впрямь  вообразил  себя  богом!  Опомнись!  Ты
всего лишь в некотором  роде  овеществленный,  или  одушевленный,  Закон
природы! Да и то не целый, а только половина. Поскольку другая  половина
этого Закона - я!
   - Я это помню! Только теперь останется  лишь  одна  половина  Закона!
Поскольку...  -  Ариман,  растягивая  и   коверкая   это   слово,   явно
передразнивал  светловолосого  Ахурамазду,  -   ...вторую   половину   я
уничтожу.
   - Что?.. Опять!.. - Ахурамазда невозмутимо покачал головой.
   - Нет! Не опять, а наконец!..
   - И как же ты собираешься уничтожить Закон природы,  мой  сумасшедший
брат?
   - Очень просто! И я  не  собираюсь!..  Я  уже  уничтожил!..  Пока  ты
пописываешь свои истории, я закольцевал два мира - Мир Срединного моря и
этот Мир... И я наложил на них свое великое проклятие! Оно уже запущено,
и теперь магия из Мира Срединного моря потоком хлынула в этот Мир, а  на
ее место отсюда потекут ремесло, механика, физика... Мое проклятие вовсю
работает, пока ты скрипишь своим перышком!..  -  На  физиономии  Аримана
цвела гримаса довольства.
   - Значит, ты нарушил  равновесие  в  обоих  мирах...  И  к  чему  это
приведет, кроме бесконечных войн?.. - Белокурый Ахурамазда был серьезен,
даже суров.
   - Именно!!! Бесконечные войны!!! Здесь, в этом прекрасном мире, будут
полыхать войны магии. Маги поведут за собой толпы одурманенных убийц.  А
там человечки будут драться металлом, деревом, камнем,  огнем  и  водой.
Там таких же одурманенных убийц поведут вожди. Они найдут нужные слова -
честь, слава,  долг,  героизм,  которые  станут  разменной  монетой  для
покупки "пушечного мяса". И эти войны помогут  людишкам  забыть,  убить,
уничтожить  светлого  бога,  ибо  в   мире   бесконечной   войны   может
существовать только темный  бог  смерти,  страха,  горя  и  несчастья!!!
Только ему можно поклоняться в агонии бесконечной войны! Только  на  его
милость можно рассчитывать!.. А ты пиши, пиши свои смешные и беспомощные
книжки! Только вряд ли они помогут удержать эти миры  на  грани  безумия
войны и самоуничтожения!!!
   И Ариман снова расхохотался. Только теперь это был не довольный  смех
вдоволь  нашалившегося  балбеса.  Это  был  безумный  хохот  Герострата,
бросившего пылающий  факел  внутрь  великого  храма  и  наблюдающего  за
уничтожением Покоя и Красоты.
   Ахурамазда  бросил  мимолетный  взгляд  на  свою  рукопись  и   снова
повернулся к Ариману:
   - Ты забыл только одно...
   - Я ничего не забыл!.. - заносчиво бросил Ариман.
   - Ты забыл, что вторая половина Закона, то есть я,  прекрасно  знает,
что задумала натворить первая его половина...
   Ариман настороженно посмотрел на  своего  брата.  А  тот,  словно  не
замечая этого  напряженного  взгляда,  добродушно  перевел  разговор  на
другую тему,
   250
   Евгений Малинин
   -  Я  действительно  закончил  сегодня  новую  книгу.  Это  чудесная,
поистине  волшебная  "Фуга  для  двух  Клинков,  двух  Миров  и   одного
Магистра"...
   - Какое отношение может иметь твоя "Фуга..." к моему великому деянию?
- перебил его рык Аримана.
   - Самое прямое!.. Я понимаю, что немедленно снять твое Проклятие,  не
уничтожив два мира, невозможно. Но я  так  же  понимаю,  что  магические
войны, по крайней  мере  в  ближайшем  будущем,  гораздо  страшнее  войн
технических. Поэтому я принял меры, и развязанные тобой магические войны
в этом мире  будут  быстро  погашены.  А  войны  Мира  Срединного  моря,
надеюсь, не успеют достичь необратимой, всеуничтожающей  мощи,  пока  не
будет сыграна до конца моя Фуга. И когда она прозвучит,  твое  Проклятие
падет!
   Ариман бросил быстрый взгляд на лежащую рукопись и неуловимо  быстрым
движением переместился к ней. С удовлетворенным смешком  он  нагнулся  и
схватил огромную книгу, но его руки лишь прошли сквозь переплет и  густо
исписанные листы. Теперь уже засмеялся Ахурамазда.
   - Неужели ты думаешь, что "Фуга" лежит  здесь.  Нет!..  Она  давно  в
другом месте. Я даже не могу  утверждать,  что  она  выглядит  так,  как
выглядит... - Он кивнул в сторону книги.
   - Я найду и уничтожу твою  книгу!..  -  зарычал  Ариман.  -  Найду  и
уничтожу того, кто может сыграть твою "Фугу"!.. А пока  что  я  уничтожу
тебя!
   В его руке блеснуло длинное, прямое, льдисто голубевшее лезвие  меча,
но вместо того чтобы обрушить его на брата, он высоко поднял клинок и  с
его заостренного конца в Ахурамазду ударила яркая желтая молния.
   Но она прошла сквозь черный плащ, не причинив вреда, и, вонзившись  в
бурую стену, оставила стеклянистый  потек.  А  Ахурамазда  снова  весело
засмеялся:
   - Неужели, мой дорогой  братец,  зная  ту  половину  Закона  природы,
которую ты олицетворяешь, я остался бы рядом с тобой.  Нет,  меня  здесь
нет...  Ха-ха-ха...  И  не  было!..  ?  А  теперь  ты  попробуй   отсюда
выбраться!!! Книга уже почти исчезла,  и  белоголовая  фигура  в  черном
плаще так же стала истаивать, словно дрожащий мираж.
   Ариман издал поистине звериный рык и, словно ракета, взвился к куполу
пещеры. Но не долетев  до  него,  он  со  звоном  ударился  о  невидимую
преграду и рухнул на пол. Его высокая фигура, укутанная  в  ослепительно
белый плащ, по которому змеились черные кудри, заметалась из  стороны  в
сторону, тычась в стены  пещеры,  словно  надеясь  пройти  сквозь  бурый
камень, но стены отталкивали ее в центр огромного пустого пространства.
   А в это время огонь в очаге медленно  разгорался,  пожирая  невидимое
топливо и выбрасывая в разные стороны рыжие  языки  пламени.  Они  хищно
извивались, принимали самые невероятные  формы,  пока  один  из  них  не
превратился в прекрасную, слегка приплюснутую, оранжевую голову дракона,
увенчанную изящным ступенчатым гребнем. Голова, вытягиваясь из очага  на
длинной, чешуйчатой, причудливо изгибающейся шее, вдруг  широко  открыла
удлиненный, чисто голубой, любопытный глаз  и  оглядела  пещеру.  Увидев
мечущегося в ней  Аримана,  драконья  голова  открыла  пасть  и  дыхнула
морозно поблескивавшей стру„й светлого бездымного пламени. Ариман  тонко
вскрикнул и, превратившись в огненную комету,  ударил  в  дальнюю  стену
пещеры. Камень, не выдержав испепеляющего жара,  потек  вязкой  багровой
волной, а огненный  шар,  прожигая  себе  дорогу,  устремился  прочь  из
пещеры.
   В  этот  момент  мое  видение  подернулось  нервной  рябью  и   стало
пропадать, но в  последний  момент  я  уловил,  как  огромный  оранжевый
дракон, целиком вынырнув из угасающего очага, величественно  поднялся  к
куполу, потом облетел пещеру по кругу  и,  нырнув  следом  за  Ариманом,
начал втягиваться в еще не остывшее багрово светившееся отверстие.

5. РАЗВЕДКА

   Уже очень давно люди поняли, что великое воинское искусство  зиждется
на наличии точной информации. Даже самый великий  полководец  ничего  не
сможет сделать, не имея достоверных данных о противнике. Не случайно сам
великий Наполеон любил повторять: "Не зная броду, не суйся в воду!"

***

   Перед моими глазами плавали яркие разноцветные круги  самого  разного
размера.  Когда  они  начинали  тускнеть,  прямо  у  меня  перед   носом
вспыхивали огненные шары фейерверка и тут же превращались в новые  яркие
разноцветные круги. Поэтому я не увидел, а, скорее, догадался,  что  мое
бренное  тело  снова  материализовалось  в  сокровищнице  Многоликого  и
восседает на том самом кресле, вместе с которым так  недавно  исчезло...
Или давно? Честно говоря, я  совершенно  не  представлял  себе,  сколько
времени прошло с того момента, как Многоликий запалил свою спиртовочку и
оставил меня один на один с чудной галькой.
   Кроме чудесных цветных  пятен  перед  глазами,  я  ощущал  тяжесть  в
желудке, сопровождавшуюся резкими позывами к рвоте.  Руки  и  ноги  были
словно из ваты, или, скорее, из поролона, уж слишком легко они гнулись в
разные стороны. Я понимал, что встать с кресла самостоятельно  мне  вряд
ли удастся, не случайно Многоликий, покидая просмотровый зал,  пообещал,
что после сеанса меня отнесут в мои апартаменты. Однако  какое-то,  явно
не мое, чувство подсказывало мне, что необходимо встать и выйти самому.
   Я попытался встать и наткнулся на яростное сопротивление собственного
организма, а главное - той пищи, которую поместил в себя  за  завтраком.
Посему мне пришлось крепко зажмурить глаза, одной  рукой  ухватиться  за
кресло, а рванувшиеся наружу харчи я попытался поймать второй  ладошкой,
при этом вновь погружаясь в бессознательное состояние.
   Вторично меня привела в себя мысль о том, что теперь  я  точно  знаю,
почему Многоликий так поспешно смылся из сокровищницы. "Убирать, гад, за
собой не хотел..." Я приоткрыл глаза и  обнаружил,  что  те  веселенькие
шарики, которые развлекали меня недавно,  значительно  потускнели  и  не
отвлекают  больше  мое  ослабевшее  зрение  от   созерцания   окружающей
обстановки. И фейерверк, подпитывавший мое сознание этими  многоцветными
картинами, полностью себя исчерпал. Более того, я  обнаружил,  что  стою
рядом  с  элегантным  столиком,  на   котором   располагалась   чудесная
спиртовка, и разглядываю зажатую в кулак  серую  гальку.  Она  полностью
потеряла свой прежний слюдяной отблеск и теперь совершенно не отличалась
от обычного речного камешка.
   Тут мое внимание привлекла моя  рука,  которая  неожиданно  оказалась
совершенно чистой, хотя я прекрасно помнил,  что  именно  поймал  ею  во
время своей  последней  попытки  подняться  с  кресла.  Опасаясь  нового
приступа рвоты, я крайне осторожно и медленно начал поворачивать голову,
оглядывая окрестности.
   Мой  несчастный   организм,   покачиваясь   на   собственных   ногах,
располагался на значительном расстоянии от  покинутого  уютного  кресла.
Несмотря на запомнившиеся  мне  яркие  ощущения,  и  пол,  и  окружающие
предметы сохраняли свою чистоту и не были осквернены остатками пищи, как
это должно было бы быть. "Значит, - решил я про  себя,  -  мне  все-таки
удалось поймать содержимое своего желудка... Только куда же  я  все  это
дел?"
   Тут до меня дошло, что все это совсем не главное. А  главное,  что  я
держусь на ногах и могу рассчитывать самостоятельно добраться до выхода.
И я, оттолкнувшись от загремевшего стола, двинулся в нужном направлении.
Мой путь до входной двери можно, наверное,  описать  отдельным  романом.
Когда я это сделаю, Кафка будет  рыдать  от  зависти.  Оказавшись  возле
двери, я  услышал,  что  кто-то  пытается  ее  открыть  с  той  стороны.
Ухватившись  за  притолоку,  я  немного  подождал.  Дверь  действительно
медленно отворилась, а из-за нее послышалось:
   - Теперь наверняка все закончилось. Можно его забирать.
   - Да... - подтвердил я, - теперь меня отсюда можно забирать.
   В дверном проеме появилась обалдевшая физиономия охранника и, пожевав
толстыми губами, сипло произнесла:
   - Клянусь Многоликим, он сам сюда дотопал!
   - Да... - опять-таки согласился я, - я сам сюда  дотопал.  Теперь  бы
мне до кровати добраться.
   Но в сокровищнице уже появился шестиликий Галл в  сопровождении  двух
гвардейцев с носилками, а за  ними  вкатился  и  Опин.  Меня  быстренько
расположили на носилках и потащили по переходам  замка.  Опин  вышагивал
рядом, держа меня за руку и выговаривая за то, что я, не дождавшись его,
побежал к дверям. Он так и говорил - "побежал". Видел бы он мой "забег".
   В общем, я довольно скоро  оказался  в  своем  спортзале  и  в  своей
постельке. Здесь я с сознанием выполненного долга и отключился.
   Пробудился я ближе к вечеру. Рядом с моей  постелью,  прямо  на  полу
расположилась моя команда. Первое, что я услышал,  вынырнув  из  объятий
Морфея, был. голос Зопина, громко и обиженно шептавший:
   - Надо было  Белоголового  к  обеду  разбудить.  Это  ж  разве  можно
здорового человека без обеда оставлять. Он так совсем  обессилеет  и  не
сможет проснуться...
   - Ну, сил, чтобы проснуться,  мне  хватило,  -  буркнул  я,  открывая
глаза. - Хотя должен с тобой согласиться, что хватило их едва-едва.
   В тот же момент на кровати рядом со мной оказались Ванька  и  Данила,
Опин  подкатил  небольшой  столик,  уставленный  закусками,   напитками,
закрытыми кастрюльками и судками, а Зопин заорал  во  всю  свою  луженую
глотку:
   - Навт, вели передать Многоликому, что Белоголовый проснулся!
   Затем, повернувшись ко мне, он уже тише пояснил:
   - Многоликий распорядился немедленно  сообщить  ему,  как  только  ты
проснешься! Он хочет тебя расспросить о том, что ты увидел.
   И действительно, не успел я выпить чашку крепкого бульона и заесть ее
пирожком и ломтиком ветчины,  как  дверь  распахнулась  и  в  комнату  в
сопровождении Галла быстро вошел Многоликий. Сделав мне знак, чтобы я не
вставал, он подошел и без церемоний уселся на край кровати. Надо  отдать
ему должное, при  всей  своей  властности,  он  мог  быть  порой  весьма
непосредственным. Вот и теперь его глаза  горели  от  еле  сдерживаемого
любопытства и нетерпения.
   -  Слушай,  это  правда,  что  ты  самостоятельно  дошел  до   дверей
сокровищницы? - с ходу выложил он свой первый вопрос.
   - Ну, на  этот  вопрос  тебе  мог  ответить  и  Галл,  -  ответил  я,
прихлебывая из чашки бульон.
   - Невероятно!.. - выдохнул Многоликий. - А в каком месте картинки  ты
потерял сознание?.. Постой!.. Я  сам  угадаю...  -  остановил  он  меня,
закрыв мне рот рукой.
   Он  с  минуту  рассматривал  мое  лицо  горящими  глазами,  а   потом
полувопросительно произнес:
   - Когда черноволосый сказал, что его в мире Срединного моря  называют
Ариманом?
   Я отрицательно покачал головой.
   Он удивленно приподнял бровь и предложил другой вариант:
   - Когда Ариман принял свой истинный облик?..
   Я снова покачал головой.
   - Когда Ариман начал говорить о великом проклятии?..
   Я улыбнулся и вновь покачал головой. Тут Многоликий явно растерялся:
   - Но я сам  не  знаю,  что  было  дальше.  Мне  ни  разу  не  удалось
посмотреть больше!
   - Я думаю, что досмотрел до конца... - тихо и  задумчиво  ответил  я,
припоминая последние мгновения виденного. - Во всяком случае,  я  видел,
как исчез Ахурамазда, как появился дракон и как  исчез  Ариман...  -  и,
немного помолчав, добавил:
   - И как дракон начал уходить из пещеры через отверстие в стене...
   - Сочиняет, - презрительно выплюнул через губу Галл,  -  этого  никто
никогда не видел. И я никогда не поверю, что кто-то может продержаться в
картинке дольше, чем ты. Многоликий!..
   Но  Многоликий  не  обратил  на  реплику  Галла  совершенно  никакого
внимания.
   - Да! Ты великий колдун, -  сообщил  он,  не  отводя  от  моего  лица
горящего взгляда. - Я тебя прошу оставить подробную запись того, что  ты
видел. Это достойно Книги!
   При этих словах Галл как-то зябко вздрогнул.
   - Так, значит, у вас все-таки ведутся  записи  событий!  -  поймал  я
Многоликого на слове.
   - Да. Теперь ведутся.  Этот  порядок  ввел  мой  отец,  а  я,  считаю
целесообразным продолжать начатое  им.  Но  Книга!  охватывает  основные
события, события необычные, только за последние сорок семь лет и  только
в моей стране. Более древних документов мы не имеем.
   - Ну что ж, - разочарованно пошутил я, - будем надеяться, что,  когда
я попаду сюда лет через триста, у вас будет что почитать...
   Данила улыбнулся, физиономия шестиликого Галла изумленно  вытянулась,
а Многоликий заинтересованно уставился на меня и спросил:
   - Вы что, действительно живете несколько сотен лет?
   Я задумался только на несколько секунд:
   - Понимаешь, Многоликий, из  того,  что  я  увидел  сегодня  в  твоей
сокровищнице (и если все, что я увидел, не галлюцинация), я  понял,  что
наши миры связаны между собой и связь эта весьма пагубна, как  для  вас,
так и для нас. Конечно, нам необходимо  эту  связь  разорвать.  Тогда  в
вашем мире исчезнут границы, а в нашем,  возможно,  будет  предотвращено
глобальное самоуничтожение. Но пока она существует, я, по-моему, могу не
только переходить из своего мира в ваш, но  и  попадать  в  любое  время
вашего мира.
   - Да ты просто чудовище! - изумленно выдохнул  Галл,  с  нескрываемой
ненавистью глядя на меня.
   Однако Многоликий вновь не обратил никакого внимания  на  восклицание
своего приближенного. Он несколько минут рассматривал меня заблестевшими
глазами, а затем спокойным тоном заявил:
   - Если все обстоит так, как ты утверждаешь, тогда  проблема  решается
очень просто. Ты из своего мира перейдешь в наш во времена, когда встали
границы, и выяснишь у... этого... ну... в черном плаще... ну ты знаешь у
кого, как разорвать связь двух миров.
   - А вам не кажется, - раздался вдруг голос Опина, - что  Белоголовому
надо дать  отдохнуть.  А  то  у  него  голова  лопнет  от  всех  этих...
впечатлений, кто тогда вас от Единого-Сущего  спасать  будет  и  границы
рушить?
   Многоликий с улыбкой обернулся к гному:
   - А ведь ты прав! Я всего лишь собирался узнать о  его  самочувствии,
да вот увлекся расспросами. - И повернувшись ко мне, добавил:
   - Набирайся сил, Белоголовый, завтра побеседуем...
   - Многоликий, у меня есть просьба, - остановил я его.
   - Слушаю...
   - Могу я сделать заказ твоему ювелиру?.. Он удивленно  поднял  бровь,
но через секунду просто сказал:
   - Конечно!.. Завтра утром я вас познакомлю... И он  быстро  вышел  из
спальни, сопровождаемый оглядывающимся Галлом.
   Я откинулся на подушку, а Зопин тут же поинтересовался:
   -  Ты  чего,  уже  наелся?  -  И  увидев  мой  подтверждающий  кивок,
засуетился:
   - Ну ты посмотри, почти ничего не съел! Нельзя же все  это  на  кухню
отправлять! Это ж сколько продуктов!.. Нет, я думаю,  что  нам  придется
все это доесть, а то повара страшно рассердятся и обидятся. И больше нам
ничего такого  вкусненького  не  дадут...  Повара  -  они  знаете  какие
обидчивые, они если видят, что на тарелке хоть  кусочек  остался,  сразу
думают, что питание не понравилось... Это для них знаете какая  душевная
травма...
   Его бормотание постепенно становилось весьма невнятным,  поскольку  в
продолжение своей речи он хватал со столика и заталкивал себе в рот  все
новые и новые вкусные кусочки.
   Данила от души хохотал, глядя  на  Зопина,  а  Опин  засунул  большие
пальцы рук за свой широкий пояс  и  укоризненно  качал  головой.  Только
Ванька медл