лонившись к нему,  прошипел  Магистр,  -  А.  почему
позавчера днем Поющий подал голос? Почему вчера на рассвете лес  Золотой
Погибели навестили облы? И наконец, самое главное - где доспехи и оружие
Венря?
   С каждой фразой  голос  Магистра  набирал  мощь,  и  последние  слова
раздавались уже кик раскаты  близкого  грома.  Арк  откинулся  назад  и,
уронив шлем, прикрыл лицо тыльной стороной правой  ладони,  затянутой  в
перчатку.  Его  левая  рука  странно  дергалась  и   сучила   маленькими
пальчиками.
   - Его шлем был разбит, - донесся еле слышный шепот из-под перчатки, -
а меч и доспехи невозможно было взять - руки проходят  сквозь  них,  как
сквозь текучую воду.
   - А его кинжал? Где его кинжал? Мне необходим его кинжал!
   - При нем не было кинжала, - прохрипел Арк  и,  наклонившись  вперед,
оперся правой рукой о пол. - Зато у меня его люди.
   Магистр презрительно взглянул на Арка и вернулся  в  свое  кресло  за
столом.
   - Да, Вепрь гораздо более сильный  маг,  чем  ты,  Но  закончим  этот
ненужный разговор. Я больше не хочу видеть тебя в своем  замке  -  Искра
строилась не для таких, как ты. Тебе надлежит выполнить взятую  на  себя
работу - в течение трех дней найти тело  Алого  Вепря  и  доставить  его
вместе с оружием и доспехами ко мне в замок,  кто  бы  в  этом  теле  ни
находился, И помни в главном - о его кинжале! Если ты его  принесешь,  я
постараюсь, чтобы твою глупость простили. После этого и в зависимости от
этого Совет примет решение по отсрочке. И помни: самого Вепря уже нет, а
тот, кто пришел в его тело... - Красный отвернулся, недоговорив.
   - Я найду его, - выплюнул сквозь стиснутые судорогой зубы Арк. -  Тем
более мне есть кого за ним послать!
   Но Магистр уже прекратил разговор и, не замечая  более  стоявшего  на
колене человека, подтянул к себе один  из  свитков  и,  покусывая  перо,
принялся внимательно его изучать. Арк подхватил лежавший на полу шлем и,
шатаясь, поднялся с колена. Постояв немного, он направился к  двери,  но
остановился и, полуобернувшись, тихо спросил:
   - Магистр, кто голосовал... за меня?
   Красный, не оборачиваясь, так же тихо ответил:
   - Белый, - и, помедлив, добавил:
   - И я.
   - Спасибо, - еще тише произнес Арк и выдохнул:
   - Отец. - Затем он повернулся и быстро вышел и комнаты. Красный никак
не отреагировал на его последние слова. Отодвинув свиток в  сторону,  он
опять принялся что-то строчить.
   Немного погодя он раздраженно бросил перо и задумчиво проговорил:
   - Глупый мальчишка.  Он  ничего  не  понял.  Он  ничего  не  способен
сделать. Эта задача ему не по зубам. - Магистр с силой  потер  виски,  -
Придется мне самому заняться этой проблемой.
   Фиолетовая   каемка,   ограничивающая   изображение,   вдруг   громко
затрещала. Красный вскинул голову, как будто что-то услышал, но  в  этот
момент граница изображения ярко вспыхнула - и все пропало.
   В середине стола стоял пустой графин.  Вокруг  него  на  столе  слабо
дымилось кольцо бархатно-черного пепла, а  рядом  валялся  расколотый  и
оплавившийся шарик. Странник, неловко подвернув руку,  неподвижно  лежал
рядом со столом. Я, вскочив на ноги, двинулся было к нему, но  из  мрака
выдвинулась усатая, красноносая физиономия хозяина. Успокаивающе  подняв
руку, он произнес:
   - Не надо его трогать, господин. Он спит, и я о нем позабочусь.  Тебе
тоже надо отдохнуть. Быть может, завтра вечером вы опять встретитесь.
   Наклонившись, он накрыл Странника темным покрывалом и поманил меня за
собой. В его ладони, как в неглубокой плошке, замерцал неизвестно откуда
взявшийся огонек, разгоняя густой мрак,  и  я  двинулся  следом  за  ним
сначала к лестнице, а затем к  дверям  своей  комнаты.  Доведя  меня  до
дверей, Бармалей Прошептал: "Спокойной ночи, господин", - смял огонек  в
ладони и растворился во мраке. Я толкнул дверь и вошел в комнату.

ИНТЕРЛЮДИЯ

   Было около четырех часов утра. Мягкий рассвет вплывал в одуревший  от
жары город, которому даже уходящая ночь не принесла  желанной  прохлады,
лишь слегка умерив духоту. Москвичи забылись неглубоким  утренним  сном,
почесывая искусанные комарами тела. На улицах и во дворах  было  светло,
тихо и чисто. Скоро,  скоро  по  улицам  пойдут  автобусы  и  грузовики,
выбрасывая первые порции вонючего дыма, затем к ним присоединятся  юркие
частники, а за ними и городская индустрия  начнет  по  силе  возможности
травить  жителей  отходами  своей  кипучей   деятельности,   обеспечивая
удовлетворение их растущих потребностей. И город снова  приобретет  свой
привычный замусоренный, замызганный, зачумленный вид  бегущего  не  зная
куда существа, начисто лишенного чувства самосохранения.
   В этот  чистый,  светлый  час  по  лестнице  знакомого  нам  дома  на
Ташкентской улице Москвы, шаркая подошвами, торопливо спускался  старик,
одетый в одни старые потертые шаровары  и  шлепанцы  на  босу  ногу.  На
площадке между третьим и четвертым этажами он задержался  и  внимательно
осмотрел не  только  относительно  чистый  подоконник,  но  и  давно  не
убиравшееся пространство за расположенной под  ним  батареей  отопления,
как будто там мог кто-то спрятаться.
   - Так, - пробормотал он хрипловатым от сна голосом, - Ванька все  еще
не появился, гулена.
   Спустившись во двор, он обогнул угол дома и вышел  на  перекресток  к
телефону-автомату. Как ни странно, тот был в рабочем  состоянии.  Старик
нашарил в заднем кармане шаровар жетон и, швырнув, его в приемную  щель,
быстро набрал странный, восьмизначный номер. В трубке что-то пискнуло, и
раздался сонный женский голос:
   - Коммутатор...
   - Третьего, пожалуйста, - попросил старик.
   - Кто спрашивает? - поинтересовалась трубка.
   - Хто, Хто - дед Пихто, - схамил дед.
   - Антип, ты, что ли? - опять поинтересовалась трубка.
   - Я, я. Соединяй давай, - потребовал старик.
   - И что тебя ни свет ни заря по улицам носит, -  заворчала  трубка  и
добавила официально:
   - Соединяю.
   В трубке  опять  запищало,  а  затем  послышался  недовольный  густой
баритон:
   - Третий слушает.
   - Антип беспокоит,  -  проговорил  старик  и,  не  давая  собеседнику
высказать свое отношение к столь раннему звонку, быстро продолжил:
   - Ильи нет третьи сутки. Я  что-то  начинаю  беспокоиться.  Кот  ушел
вчера и тоже не вернулся. Может, вмешаться?
   - Интересно, как ты себе  представляешь  это  вмешательство?  -  сухо
ответила трубка. - Выдернуть его нельзя, руки у нас коротки. Связи,  сам
знаешь, нет и быть не  может.  Что  кот  ушел  -  хорошо,  значит,  твой
подопечный действует и вызывает требуемую помощь. Что ты дергаешься?
   - Да, но третьи сутки пошли!
   - В его распоряжении  пять  суток.  Пять!  Что  ты  трясешься  раньше
времени.
   - Так никто и никогда полный срок не отбывал.
   - А вот это зависит от способностей. Ты же сам, предлагая  книгу  для
него, расписывал его способности.
   - Значит, ждать?
   - Ты же знаешь, что беспокоиться нечего. В крайнем случае его выкинет
обратно и все. Будет парень жить по-прежнему, ничего  о  тебе  не  зная.
Даже как сон вряд ли запомнит.
   - Ладно, будем ждать, - и тут же с еще большей тревогой:
   - А если он через пять суток не вернется?
   - Ты прекрасно знаешь, что он должен вернуться  на  пятые  сутки,  не
позже! Если он задержится... Ну что ж,  опять-таки  волноваться  нечего.
Мои знакомые в клинике Кащенко не откажутся позаботиться о моем  хорошем
знакомом. Я надеюсь, что плакать  по  одинокому  свихнувшемуся  молодому
человеку особенно некому? Потом отправим его в Сибирь - долечивать. -  В
трубке натужно закряхтели, помолчали, ожидая, не добавит ли  чего-нибудь
Антип, и бодрым тоном закончили:
   -  Все,  привет.  Не  паникуй  и  постарайся  не  звонить  больше  до
результата.
   - Привет... - задумчиво протянул старик и повесил трубку.
   Он вышел из будки и глубоко вздохнул.  Мимо  прошелестела  старенькая
красная "шестерка", отработавшая, похоже, ночную смену,  и  снова  стало
тихо. Старик медленно двинулся во двор. Повернув  за  угол  и  шаркая  к
парадному, он вдруг краем глаза уловил промельк огромной черной тени  на
лестнице, ведущей в подвал, и тут же услышал придушенный крысиный  писк.
Когда  он  подбежал  к  лестнице,  там  никого  не   было.   Только   на
предпоследней ступеньке темнело небольшое свежее кровавое пятно.  Старик
довольно улыбнулся.
   - Связи Нет, связи нет, - пропел он мотив  песенки  из  "Карнавальной
ночи".
   Он снова направился к парадному, открыл дверь и, немного  постояв  на
пороге, вошел внутрь. Тяжело поднимаясь к себе на одиннадцатый этаж,  он
тихо покачивал головой, и с его губ не сходила довольная улыбка.

6. МОХ. ДЕНЬ

   ...В силу своего несерьезного еще возраста я  мало  в  чем  до  конца
уверен. Точнее, до конца я уверен только в одном: каждый  живой  человек
во что-то верит. В Бога, в дьявола,  в  научно-технический  прогресс,  в
приход светлого будущего, в то, что все будет хорошо, в то,  что  ничего
хорошего не будет, в то, что ему не изменяет жена или ее муж  -  отпетый
юбочник... Человек верит!
   Не пытайтесь его разуверить! Если Вам это не удастся,  он  будет  над
Вами смеяться. Если удастся, то Вы наживете себе врага...

   Я не знаю, сколько было времени, когда я добрался до  своей  кровати,
но спать мне, похоже, пришлось не слишком  долго.  Я  вынырнул  из  сна,
почувствовав, как по мне прошлись кошачьи лапы, и тяжелое тело, спрыгнув
на пол, направилось в сторону окна,  а  затем  раздался  милый  и  такой
родной голосок Леди:
   - Вот так проверяются мужчины. Добрался до первого кабака  и  тут  же
ударился в загул. Уходит перекусить  и  возвращается  в  три  часа  ночи
пьяный и весь в губной помаде.
   Я тут же сел в постели и скинул с себя одеяло, намереваясь кинуться к
зеркалу и посмотреть, что там на мне за помада. И тут же понял, что спал
совершенно голый. Натянув на себя одеяло, я растерянно пробормотал:
   - Ничего не понимаю...
   Действительно,  я  отлично  помнил,  как  в  сопровождении   Бармалея
добрался до дверей своей комнаты и  вошел  внутрь,  а  дальше  -  полный
провал.
   - Ну конечно, сейчас он начнет  уверять,  что  его  опоили  нехорошие
друзья, что он ничего не помнит, что у него  раскалывается  голова,  что
денежки у него тю-тю, а во рту бябяка, и вообще все произошло, когда  он
был в полном беспамятстве, - изгалялась Леди. - И будет требовать, чтобы
его пожалели, как безвинно пострадавшего на ниве борьбы с зеленым змием.
   - Лучше бы мой бессонный страж поведал мне, что стряслось со  мной  в
беспросветном мраке прошедшей ночи? - подхватил  я  ее  игру.  -  И  кто
дерзнул совлечь с меня одежды и стырить оные?
   - Как только ты в беспросветном мраке закрыл за собой дверь,  ты  тут
же рухнул как подкошенный около порога. Пока я размышляла, что же мне  с
тобой делать, а этот бездельник, банька, прогуливался вокруг тебя, делая
вид, что охраняет, появился твой  ангел-хранитель,  Лаэрта.  Именно  она
перетащила тебя на постель, раздела, умыла твою  щетинистую  физиономию,
омыла твои ноги и укрыла тебя  одеялом  из  лебяжьего  пуха.  Затем  она
выгребла все, что было в карманах твоей одежды и, сложив это барахло  на
столик, унесла ее с собой. Около часа назад она  все  принесла  назад  и
сложила на кресле.
   Я лежал красный, как вареный рак, и почти не дышал. Скосив  глаза,  я
действительно увидел на кресле свой наряд, сложенный аккуратной стопкой.
Похоже, его выстирали, высушили,  выгладили  и  что-то  там  еще  с  ним
сделали...
   - Как же она дотащила меня до кровати? - наконец выдавил я.
   - Я же тебе говорила, что это очень способная девочка. Фея. В отличие
от меня она может удерживать в воздухе не  только  металл,  но  и  живую
плоть. А вообще, мне кажется, что она в тебя влюбилась, иначе с чего  бы
ей с тобой возиться.
   - Ага, влюбилась... - недоверчиво  бормотал  я,  обдумывая  в  то  же
время, как мне добраться до своей одежды. Наконец я, подвинувшись  боком
к краю кровати, медленно сел, свесил ноги и, обмотав вокруг пояса  комок
одеяла, встал. Мелко перебирая ногами, я двинулся в сторону кресла.
   - Ой, ой, ой... какие мы стеснявцы, все  покрасневши,  побледневши  и
обмотавши, - тут же набросилась на меня Леди.
   Я, не обращая  внимания  на  ее  издевательства,  подхватил  лежавшие
сверху штаны и направился назад, к кровати. Спрятавшись  под  одеяло,  я
быстро  натянул  на  себя  штаны  и  сразу  почувствовал  себя   гораздо
увереннее. Хотя мне по-прежнему было не по себе при  мысли  о  том,  что
Лаэрта лицезрела меня совершенно голым. Сна у меня  уже  не  было  ни  в
одном глазу, я решил, что далее валяться в кровати не  имеет  смысла,  и
решительно сбросил с себя одеяло.
   За окном просыпался городок.  Постукивали  копыта  лошадей  и  колеса
повозок,  раздавались  приглушенные  голоса  людей  и  звяканье  железа.
Изредка прорезывался неожиданный и  какой-то  придушенный  крик  петуха,
переходивший в затухающее  невнятное  бормотание.  Окно,  рама  которого
поднималась вверх на манер английской, было открыто. Я умылся прохладной
водой, расчесал пятерней свои рыжие космы и, поглядев в зеркало,  решил,
что сегодня обязательно  побреюсь.  Пока  я  приводил  себя  в  порядок,
одевался и рассовывал по карманам "барахло",  выложенное  моей  феей  на
столик, Леди, устроившись на спинке кресла, помалкивала и внимательно за
мной наблюдала.
   Одевшись, я кое-как застелил постель  и  встал  у  окна,  разглядывая
площадь и раздумывая, что делать дальше.
   -  Я  чувствую,  что  сегодня  ночью  с  тобой  что-то  произошло?  -
полувопросительно произнесла Леди.
   - Да... произошло... - медленно протянул я и  вернулся  к  креслу.  -
Произошло... - повторил я, усевшись в кресло.
   Леди с готовностью переползла на мое  плечо.  Из-за  кресла  появился
Ванька и впрыгнул мне на колени.
   - Раз все в сборе, слушайте...
   И я подробно, стараясь не упустить ни одной  важной  детали,  поведал
моим друзьям о знакомстве со странным Странником,  о  беседе  с  ним  и,
самое" главное, о подслушанном и подсмотренном разговоре  между  Красным
Магистром и Арком из Холма. Когда я закончил, Ванька деловито спрыгнул с
моих колен, подбежал к раскрытому  окну  и  выпрыгнул  на  улицу.  Леди,
помолчав, задумчиво произнесла:
   - Значит, Арк знает, что Алый Вепрь  бродит  по  стране,  и  придумал
способ, как тебя разыскать. Что скажешь, Вепрь-Илья?
   - Первое, что я тебе скажу, это то, что я теперь шагу не  сделаю  без
тебя и Ваньки, и без своего арсенала, - ответил  я,  застегивая  пояс  и
цепляя к нему ножны с Поющим. - Жалко, что Ванька куда-то умотал.
   - За него не беспокойся, он, когда надо будет, на месте, -  успокоила
меня Леди. - Если ты не хочешь завтракать, я  предлагаю  прогуляться  по
городу, посмотреть достопримечательности.
   Я согласно кивнул и, еще раз бегло  осмотрев  комнату,  направился  к
двери.
   Внизу, в ресторанном зале, было пусто и тихо. Мой  вчерашний  кабинет
тоже был пуст, Странник уже  ушел,  а  может  быть,  его,  как  и  меня,
перетащили в какую-нибудь постель. Однако хозяин по-прежнему  маячил  за
стойкой, разглядывая витрину с напитками и что-то записывая в  маленький
блокнотик. Увидев меня, он повернулся  ко  мне  всем  телом  и  медленно
поклонился.
   - Господин завтракать не будет, - утвердительно пробасил он.
   - Нет, спасибо, - ответил я и, подойдя к стойке, положил на нее грубо
ограненный рубин.
   - Вы не могли бы оценить эту штучку  и,  оставив  себе  то,  что  вам
причитается, обменять ее на монеты? - спросил я.
   Хозяин спокойно взял камень,  положил  на  свою  широкую  с  длинными
пальцами ладонь и покатал его по ней, внимательно рассматривая  багровые
отблески. Затем аккуратно зажал камень в пальцах и, прижмурив один глаз,
посмотрел сквозь него на свет. После этого он опять  положил  камень  на
ладонь и со всего размаху опустил ладонь на каменную плиту стойки. Убрав
ладонь, он ещё раз внимательно посмотрел на  камень  и,  подняв  голову,
сказал:
   - Могу предложить за него двенадцать желтяков, и мы будем  в  расчете
за все время твоего пребывания у меня, господин.
   - Хорошо, - согласился я. - Только один желтяк разменяешь на серебро.
   Бармалей выдвинул денежный  ящик  и  смахнул  в  него  камень.  Затем
отсчитал одиннадцать небольших золотых  монеток,  горсточку  серебра  и,
достав два кожаных мешочка, затягивающихся сверху ремешком, ссыпал в них
монеты и пододвинул ко мне.
   Я взял мешочки и, достав одну из золотых монет, поднес ее к глазам.
   - Ты совершил весьма неплохую сделку, - произнесла Леди. - Это монеты
Великого Магистра. Ходят по всему миру.
   На одной стороне монеты была  изображена  поднятая  рука,  в  которой
изливалась молния, на другой  -  веревочная  петля  с  выбитой  под  ней
надписью: "За все воздается". Опустив монету обратно в кошель, я спрятал
оба мешочка в карманы штанов и молча двинулся к выходу.
   За дверью меня встретила вчерашняя площадь. Чисто вымытая, сверкающая
каждым своим камнем в свете солнца, едва приподнявшегося над  невысокими
крышами. Фонтан не работал, а стоявшая в нем вода серебрилась рябью  под
неощутимым  утренним  ветерком.  Утренняя  прохлада  прогнала  последние
остатки сна, и я снова отчетливо вспомнил все, что мне доказал  Странник
в своем необычном телевизоре.  Не  верить  увиденному  у  меня  не  было
причин.
   - Ну что ж, Леди, куда мы направимся? - спросил я, отгоняя навязчивое
видение Красного Магистра.
   - Сначала мы направимся на  конюшню  и  проведаем  Ворона.  Ведь  без
хозяйского глаза он запаршивеет, - весело ответила Леди. -  А  затем  мы
пойдем на  рынок.  Это  место  должно  представлять  для  нас  известный
интерес.
   - И куда же нам рулить?
   - Рули налево в переулок, там есть калитка.
   Я развернулся и направился в указанном направлении. Едва  свернув  за
угол, я наткнулся на Лаэрту, которая в желтеньком  шелковом  платьице  и
неизменном белом фартучке, похоже, торопилась домой. Мы  отскочили  друг
от друга и мгновенно оба покраснели. Она легко присела в поклоне и  тихо
пробормотала:
   - Господин...
   Я собрался с духом и, взяв ее за руку, заглянул ей в глаза.
   - Фея, я очень тебе благодарен за твою ночную  помощь,  но  пообещай,
что ты никогда больше не будешь перетаскивать голых мужиков  и  называть
меня "господин".
   Она в ужасе подняла наполненные слезами глаза и прошептала:
   - Откуда ты знаешь?
   - Разве это важно? - улыбнулся я онемевшими губами,  не  выпуская  ее
руки.
   Она в ответ тоже заулыбалась сквозь слезы.
   - Хорошо. Я  обещаю...  Илюша,  что  никогда  не  буду  перетаскивать
никаких голых мужиков... Ну может быть, тебя.
   Я наклонился и поцеловал ей руку. Она быстро выдернула  свою  ладошку
и, мелькнув желтой юбкой, скрылась  за  углом.  А  я  остался  стоять  с
открытым ртом и ощущением теплоты ее ладошки в своей руке.
   Из этого остолбенелого состояния меня вывела, конечно, Леди.
   -  Илья,  ты  как-нибудь  уж  определись,  в  какую  сторону   будешь
переставлять ноги. К Ворону или за своей феей. Или ты  решил  весь  день
здесь простоять?
   Я тряхнул головой, вздохнул и зашагал в сторону конюшни.
   В переулке, почти под окнами нашей комнаты, в глухом заборе  напротив
гостиницы была врезана маленькая  калитка.  Когда  я  толкнул  ее,  она,
противно взвизгнув, отворилась, и за ней  открылся  довольно  просторный
двор, в глубине  которого  располагалась  конюшня.  Большие  распахнутые
ворота выводили со двора на противоположную улицу. Подозвав замызганного
паренька, подгребавшего по двору катыши конского навоза, я спросил,  где
разместили моего боевого коня. Тот, раскрыв рот, как  будто  ему  трудно
было дышать, помолчал, а затем,  бросив  свою  лопату,  выразил  желание
"самолично проводить господина к его коню" и тут  же  исчез  в  холодном
полумраке конюшни. Я быстро последовал за ним и чуть было  не  наткнулся
на крошечное существо, одет