и странными инструментами порода не то  выгорает,  не
то запекается, расходясь  в  стороны  и  застывая  лаковой  стеклянистой
корочкой. За минуту такой работы гномы проходили не  менее  трех-четырех
метров, и за те  десять  минут,  в  течение  которых  не  останавливаясь
мелькали их обушки, они ушли от меня метров на сорок.
   Но вот  они  остановились,  и  Зопин,  прислонившись  ухом  к  стене,
медленно стал  возвращаться  ко  мне.  Он  осторожно  переступал  своими
сапожками по полу штольни, прильнув ухом и ладонями к стене, и  я  вдруг
понял, что глаза у  него  закрыты.  И  при  этом  он  улыбался...  Опин,
наблюдая за своими товарищем, присел  у  конца  штоленки,  положив  свое
кайло на колени. Вот Зопин  дошел  до  того  места,  откуда  они  начали
работу, плавно повернул голову и, прижав к стене другое  ухо,  потащился
назад. Пройдя шагов пятнадцать, он остановился и принялся прислушиваться
к стене разными ушами по очереди. Через несколько минут он отлепился  от
стены и тихо произнес:
   - Знаешь, там кто-то есть, только он уже почти совсем не шевелится...
   В ту же секунду Опин был рядом с ним. Ощупав стену быстрыми пальцами,
он вопросительно взглянул на Зопина, тот проговорил:
   - Шагов шесть-семь... - и  отступил  от  обозначенного  места  в  мою
сторону.
   Опин поплевал на ладони, ухватился за рукоятку кайла и снова замахал.
Через секунду он исчез в прорубаемом тоннеле. Я  пополз  ближе  к  месту
событий. Несколько секунд мы с Зопином затаив дыхание  слушали  шуршание
опинского обушка, а затем послышался его голос:
   - Я дошел, только, по-моему, на этот  раз  ты,  толстопузый,  ошибся.
Никого здесь нет.
   Мы, насколько могли быстро, двинулись к Опину. Как Зопин  и  говорил,
до конца этого тоннеля было шагов семь. Опин стоял в таком же, как  мой,
каменном мешке, держа свое кайло на плече. В свете, лившемся  с  обушка,
вся камера представала как на ладони, и она  действительно  была  пуста.
Только в одном из углов лежала небольшая кучка соломы.
   Я выполз на пол камеры, поднялся на ноги и, оглядевшись, направился к
соломе. Наклонившись над ней,  я  сразу  понял,  что  там  кто-то  есть.
Опустившись на колени, я начал отгребать  солому,  а  сзади  меня  сразу
засопели гномьи носы. Под соломой, на рваной рогожке, лицом вниз,  лежал
маленький мальчик. Он был без ботинок, курточка и  штанишки,  одетые  на
нем, были сильно порваны, и сквозь прорехи виднелось исхудавшее  тельце.
Мальчик не то спал, не то был без сознания.  Я  осторожно  подсунул  под
него руки и перевернул. Мои руки дрогнули. Мальчишка был  точной  копией
Данилки!
   - Толстопузый... толстопузый... Сам ничего не  видишь...  -  заворчал
сзади меня Зопин. Но Опин не собирался вступать в пререкания. Он  быстро
отстегнул от пояса фляжку и отвинтил колпачок. Мы осторожно смочили губы
мальчика вином. Он облизал губы и приоткрыл замутневшие невидящие глаза,
но тут же зажмурил их еще крепче.
   - Я все равно ничего не скажу... - еле слышно сорвалось с его бледных
потрескавшихся губ.
   - И молчи... И не говори... Вот поправишься - тогда все расскажешь, -
забормотал успокаивающе Зопин. - А мы тебя сейчас к папке  отнесем.  Вот
ему и расскажешь...
   Мальчик тут же приоткрыл глаза, в которых зажглись мысль и интерес.
   - Вы кто?.. - чуть громче спросил  он.  Мне  показалось,  что  он  со
страхом пытается заглянуть мне за спину. Я  осторожно  приподнял  его  и
аккуратно уложил его голову к себе на колени.
   - Мы хорошие... - торопливо успокоил его Зопин. - Может, ты  покушать
хочешь?..
   Принц, а это, без всяких сомнений,  был  он,  несколько  внимательнее
оглядел обоих гномов, а затем попытался скосить глаза на меня.
   - Вы меня заберете отсюда?.. -  Надежда  в  его  вопросе  была  очень
слабая. - Только я идти, наверное, не смогу... Он снова прикрыл глаза.
   - Сейчас ты выпьешь немного вина, - тихо  проговорил  я,  внимательно
глядя ему в лицо, - а потом я тебя понесу...
   Мы втроем склонились над ним. Опин и Зопин снова нацеживали  вино  из
фляжки в крышечку, я приподнял голову принца, ожидая,  когда  гномы  его
напоят. И тут принц снова открыл глаза. Его взгляд скользнул куда-то  за
мое плечо и внезапно словно остекленел. Бледные  губы  разлепились  и  с
непередаваемой ненавистью произнесли:
   - Предатель!..
   Я резко обернулся в направлении его взгляда.
   В проеме бесшумно раздвинувшейся  стены  стоял  шестиликий  Галл.  Он
молча, мрачным взглядом разглядывал нашу компанию, а по  бокам  от  него
возвышались два здоровенных, не  ниже  меня  ростом  жлоба,  в  пижамных
штанах, со знакомыми бессмысленными глазами.
   На секунду повисло молчание. А потом Галл разлепил свои тонкие губы:
   - Нет, принц, я не предатель... человек не может предать самого себя,
а мои поступки продиктованы... верностью себе.  Я  имею  на  эту  страну
такие же права, как  и  твой  отец,  так  почему  же  я  должен  от  них
отказываться?
   - Ты никогда не станешь Многоликим!.. - презрительно выплюнул лежащий
на моих руках мальчик и закрыл глаза.
   - Ах ты об этом!.. С помощью Единого-Сущего я не  только  могу  взять
положенную мне власть, но и превратиться в кого угодно.  Такой  чародей,
как он, из любого сделает Многоликого...
   - Он еще вдобавок и дурак!.. - неожиданно  проворчал  рядом  со  мной
Опин. Галл перевел холодный взгляд на гнома.
   - Только законченный дурак может полагать, что этот...  Сущный  может
защищать чьи-то интересы, кроме своих...
   - Да, - согласился я, - интересно  было  бы  посмотреть,  какое  чудо
этот... чародей приготовил для своего неумного союзника?..
   Тут Галл не выдержал.
   - Я думаю, здесь не с кем обсуждать мои перспективы, - резко  прервал
он мои размышления. - Меня очень радует, что  вся  компания  в  сборе...
Сейчас мы выведем на стену не одного принца, а всю вашу шайку,  и  тогда
этот сумасшедший Навт остановит своих  вояк...  -  Он  улыбнулся  и,  не
поворачивая головы, лениво, сквозь зубы бросил:
   - Взять их...
   Его помощнички неторопливо шагнули в камеру.  Я  аккуратно  переложил
принца на руки гномам и, не отрывая взгляда от  помешавшей  нам  троицы,
попросил:
   - Последите, чтобы ему было удобно, и в крайнем  случае  постарайтесь
вынести его через ваш ход, - а затем медленно  выпрямился.  Галл  слегка
вздрогнул, увидев у меня на поясе шпагу и дагу, он явно не ожидал, что я
вооружен. Но самообладание вернулось к нему,  как  только  его  прикрыли
широкие спины подручных. А они спокойно и  безразлично-уверенно  сделали
второй шаг в нашем направлении. Краем глаза  я  увидел,  как  напряглось
тело принца на руках у гнома, и понял, что он  уже  знаком  с  подобными
молодцами.
   - Не бойся, малыш, эту нелюдь  мы  быстро  успокоим...  -  с  улыбкой
проговорил я, и принц перевел на меня взгляд, вдруг зажегшийся надеждой.
   - Да!.. Щас мы их успокоим... - подтвердил Зопин и погладил принца по
белокурой голове. Опин стоял  рядом  и  сжимал  в  руках  свою  страшную
секиру.
   Я уже стоял на ногах, слегка пригнувшись, готовый к броску,  и  когда
мордовороты в пижамных штанах разом подняли правые ноги  для  следующего
шага, моя левая рука стремительным и в то  же  время  плавным  движением
пошла им навстречу. В воздухе пропели свою хищную песню сразу две  иглы.
Я первый раз  выкидывал  пару,  но  получилось  у  меня  чисто,  как  на
тренажере. Два могучих мальчика так и не опустили  на  пол  свои  ножки,
поскольку получили по игле в мозг через правый глаз и рухнули  на  камни
рожами вниз, даже не вскрикнув. И тут нам открылась фигура Галла.  Когда
его телохранители отправились нюхать камни  пола,  он  дернулся  было  в
сторону щели в стене, но остановился, услышав мой голос:
   - Если ты повернешься ко мне спиной, я буду считать тебя трусом и  не
задумываясь всажу тебе иглу в основание черепа. Но ты не умрешь  быстрой
смертью, как твои  помощники.  Нет!  За  свое  предательство  ты  будешь
расплачиваться многолетним параличом и болью. Вспомни Хряпу!..  Так  что
лучше бери в руки свое оружие и постарайся со мной  "разобраться"...  Ты
же так этого хотел?..
   - Может, его лучше сразу прикончить?.. - огорченно спросил Зопин.
   Я не ответил. Мои руки автоматически скользнули накрест  к  поясу,  и
через секунду мы с Галлом стояли друг против друга с клинками в руках.
   Он был осторожен. Видимо, он хорошо помнил смерть апостола Пипа. И он
был хорошо обучен - шпага и длинный кинжал были для него родными. Ему не
надо было раздумывать, как построить очередную фразу.  Его  привыкшие  к
оружию  руки  и  тренированное  тело  автоматически  выполняли  знакомую
работу.
   Но на моей стороне была  холодная  ярость  собственной  правоты.  Мое
оружие  вело  возмездие  предателю.  За  мной  стояли  измученные  глаза
ребенка, преданного человеком, выдававшим себя за друга.
   Шпаги четырежды звякнули друг о друга, словно в детской считалочке  -
"шестая", "четвертая", "вторая", "шестая"  -  отсчитывая  соединения,  и
фраза закончилась шагом Галла назад.  Он  сразу  же  вернулся  в  боевую
стойку  и  тут  же,  из  шестого  соединения,  попытался  провести  укол
переводом. Я увел свою шпагу  вправо  и  перехватил  его  клинок  дагой,
однако его кинжал слева  заставил  меня  отступить  на  шаг  вправо.  Он
расценил это как свою победу и сразу, не прерывая фразу, нанес  удар  по
голове. Я автоматическим движением кистей скрестил свои клинки  и  легко
поймал его шпагу в вилку. Отбросив его клинок датой, я  круговым  ударом
достал шпагой его бедро, и черная штанина начала быстро намокать кровью.
   Галл отскочил с искаженным лицом, но я не торопился его преследовать.
Сил для преследования было маловато и их надо было беречь.  Видимо,  моя
осторожность его несколько удивила и  даже  обрадовала.  Он  вернулся  в
боевую стойку и попытался  поймать  меня  неожиданным  прямым  уколом  в
длинном выпаде. Я спокойно увел его клинок дагой и, вскинув клинок шпаги
вверх, заехал ему тяжелым эфесом по физиономии. Ноги у него подкосились,
и он покатился по полу, выронив кинжал. Я  наступил  на  длинное  тонкое
лезвие и сломал его почти у самого эфеса.
   Когда  Галл  поднялся  на   ноги,   его   лицо   представляло   собой
окровавленную, рваную маску. Один глаз быстро тонул в огромной  синюшной
опухоли, левая щека была разорвана и обильно кровоточила. Он  поднял  на
меня свой здоровый глаз, пошевелил в разбитом рту языком и  выплюнул  на
пол сгусток крови вместе с осколками  зубов.  После  этой  процедуры  он
вновь вернулся в боевую стойку. Но теперь уже,  несмотря  на  тяжелый  и
длинный шпажный клинок, он принял классическую французскую стойку.
   Я, не спуская с него глаз, наклонился и  аккуратно  положил  дагу  на
пол. Затем, сделав пару шагов вперед, я тоже принял классическую стойку.
Шпаги вновь звякнули в шестом соединении, и я не почувствовал в его руке
прежней крепости.  Он  явно  начал  сдавать  и,  видимо,  поэтому  сразу
попытался из своей второй  позиции  достать  меня  прямым  уколом.  Взяв
вторую защиту, я провел батман, и, когда его шпага ушла вправо, мое тело
вытянулось  струной  над  правой,  согнутой   ногой,   выбросив   вперед
вооруженную руку, и клинок почти до половины вошел в его грудь.
   Его руки упали вдоль тела, и шпага  с  глухим  звоном  покатилась  по
полу. Я выдернул свою сталь, а за ней вдогонку  из  его  груди  бросился
вялый фонтанчик крови. Галл медленно опустился  на  колени,  качнулся  и
повалился лицом в каменные плиты пола. Я подбросил свой клинок в салюте,
а затем наклонился  и  вытер  его  о  роскошный  черный  бархат  Галлова
камзола.
   - Да, Белоголовый, - донесся у меня из-за спины  голос  Опина,  -  ты
достоин своего оружия.
   Я обернулся к своим товарищам  и  увидел  проясненные  голубые  глаза
мальчика, с обожанием глядевшие на меня.
   Разместив оружие на поясе, я подошел  к  мальчугану  и,  улыбнувшись,
наклонился над ним.
   - Ну что, дружок, не пора ли нам домой? Он только кивнул в  ответ.  Я
взял его на руки и, выпрямившись, удивился,  насколько  мало  он  весил.
Казалось, у меня на руках доверчиво устроилась маленькая раненая  птица.
Опин шагнул к своему подземному ходу и с недоумением оглянулся.
   - Как же ты думаешь нести  принца,  когда  сам  еле-еле  на  карачках
пробираешься?
   - А я и не собирался лезть в эту крысиную нору, -  ответил  я  ему  и
шагнул к щели в стене, через которую вошел Галл с компанией.
   -  Ты  слышал,  что  сказал  этот  бывший  шестиликий?  Он  собирался
выставить нас напоказ,  чтобы  остановить  Навта.  Нам  надо  выбираться
наружу, раз гвардейцы Многоликого начали атаку...
   Ребята все поняли с полуслова, они  даже  не  обиделись  на  меня  за
"крысиную нору". Первым вышел Опин, я с  принцем  на  руках  за  ним,  а
замыкающим остался Зопин. Покинув камеру принца, мы  оказались  в  слабо
освещенном коридоре, и Опин сразу зашагал направо. Я двинулся за ним, но
не преминул спросить:
   - С чего это ты свернул в эту сторону?..
   - Там воздух свежее... - буркнул Опин в ответ, не оборачиваясь.
   Не прошли мы и десятка  метров,  как  перед  нами  оказалась  ведущая
наверх лестница. Мы начали подъем. Лестница винтом поднималась  в  толще
стены  или  в  одной  из  башен  Храма,  и  в  глухих  каменных  стенах,
проплывавших мимо нас вниз, не попадалось ни  одной  двери.  Наконец  мы
вышли на небольшую площадку, с которой  в  невысокий  потолок  упиралась
железная лесенка. Над  ней  темнел  люк,  прикрытый  простой  деревянной
крышкой. Опин перехватил секиру в правую руку  и,  помогая  себе  левой,
вскарабкался по лестнице. Когда он толкнул крышку, она легко откинулась,
и мы увидели в проеме тускло-серое, пасмурное небо, по  которому  быстро
неслись не то клубы темного дыма, не то  рваные  облака.  Опин  вынырнул
наружу, а я, стараясь не причинять неприятности мальчонке, последовал за
ним. Мне на пятки наступал сопящий Зопин.
   Мы оказались на невысокой стене Храма. Верхняя площадка этого отрезка
стены была пуста, зато метрах в восьмидесяти от нас шла настоящая  сеча.
В том месте Навту удалось захватить часть стены,  и  сейчас  на  подмогу
нескольким смельчакам в зеленых кафтанах,  сдерживавшим  десятка  четыре
защитников Храма, лезли все новые и новые гвардейцы Многоликого. Правда,
к защищающимся были готовы присоединиться еще около двух  сотен  бойцов,
сосредоточенных во дворе, у внутренних лестниц.
   Не успел я охватить взглядом открывшуюся картину, как нас заметили. С
одной из надстенных башен раздался визгливый крик:
   - Немедленно схватить Белоголового с ребенком! Сотник, на  стене  над
тобой четверо врагов Единого, схватить их!  За  каждого  -  сто  золотых
монет...
   Я бросил взгляд в сторону вопля и увидел стоящего  на  башне  Первого
Подъединого. Кричал, похоже, именно он.
   Рядом мелькали еще три-четыре фигуры, в  одной  из  которых  я  сразу
признал храмового алхимика с глазастым затылком. Он,  стоя  несколько  в
стороне от остальных, делал  руками  какие-то  пассы,  явно  сопровождая
некое заклинание.
   Снизу, по внутренней каменной  лестнице,  к  нам  начали  подниматься
человек двадцать в коричневых кафтанах, погромыхивая на ходу  обнажаемым
оружием. Мы, не сговариваясь, быстро  направились  в  сторону  рубящихся
гвардейцев  Многоликого,  но  от  группы  обороняющих  стену  отделилось
человек восемь, которые тоже бросились в нашу сторону.
   - Щас повеселимся... - проворчал Опин,  поудобнее  перехватывая  свою
секиру.
   - Ага, повеселимся... - раздался сзади хрипловатый голос Зопина.
   Я переложил принца на левую руку и  вытянул  правой  шпагу,  готовясь
внести посильную лепту в готовящееся кровопролитие.  Но  в  этот  момент
воздух рядом со мной сгустился, послышался негромкий хлопок, и  рядом  с
Опином  появился  невысокий  сутулый  старичок  в  роскошном,   расшитом
золотыми узорами  коричневом  "бухарском"  халате,  подпоясанном  желтым
шелковым шарфом, в  желтой  чалме,  с  торчавшей  из  середины  стрелкой
темного шлема и желтых мягких  сапогах  с  загнутыми  вверх  носками,  в
которые  были  заправлены  темно-коричневые  штаны.  К  его  поясу  была
пристегнута кривая  длинная  сабля,  волочившаяся  по  камням  стены,  в
роскошных, украшенных самоцветами ножнах.
   От неожиданности Опин  едва  не  уронил  свою  секиру,  но  старичок,
повернув к нему свое суровое лицо, вдруг неожиданно и  озорно  подмигнул
одним глазом. Опин хрюкнул, едва сдержав хохот, а бухарский  старик  уже
снова напустил на себя  потрясающую  важность  и,  подняв  руку,  сурово
погрозил пальчиком подбегавшим защитникам Храма. Те, увидев старичка,  с
разбегу повалились носом в камни площадки и остались распростертыми,  не
смея поднять голов. Дух -  а  это  был,  без  сомнения,  он  -  довольно
улыбаясь, вышагивал между распростертыми телами, прокладывая нам  дорогу
и тихонько пришептывая:
   - Ну что, вовремя я появился... Я же обещал тебе помогать...
   Воспользовавшись   некоторым   замешательством,    возникшим    среди
защитников, гвардия Многоликого начала  теснить  противника,  захватывая
все большую территорию. Казалось,  несмотря  на  значительное  численное
преимущество, защита Храма не выдержит безрассудной атаки  Навта,  но  в
этот момент снова завопил с башни Первый Подъединый:
   - Что вы роете землю носом!.. Это же не  Единый-Сущий!..  Это  просто
морок, наведенный  Белоголовым!..  Хватайте  этих  врагов  Единого!..  Я
приказываю именем нашего повелителя - немедленно схватить Белоголового с
ребенком! А гномов можете убить!..
   По лестницам на верхнюю площадку бросились новые  отряды  защитников,
лежавшие вокруг нас начали поднимать головы и  растерянно  оглядываться,
пытаясь понять, кто же это все-таки шагает рядом  с  "врагами  Единого".
Дух пожал плечами и, слегка повернувшись ко мне, прошептал:
   - Похоже, они мне не верят. Я не знаю, как  должен  вести  себя  этот
Единый-Сущий... - после чего он с легким хлопком исчез.
   - Ну что ж. Дух, спасибо за помощь, - пробормотал я себе под нос.
   Мы были всего лишь в двадцати шагах от гвардейцев Навта,  но  в  этот
момент на площадку между нами выскочили человек пятнадцать в  коричневых
кафтанах и с оружием в руках преградили нам дорогу.
   - Немножко не успели... - проворчал Опин.
   - Немножко... - согласился позади меня Зопин.
   - Ну, ребята, вы, похоже, пришли наконец к согласию, - усмехнулся я.
   И тут пространство над Храмом разорвал жуткий, нечеловеческий  вопль!
Все - и нападавшие и обороняющиеся, и коричневые и зеленые  -  повернули
головы  в  направлении  над  стенной  башни  и  увидели,   как   дымный,
ярко-оранжевый язык пламени, пробив серое  клубящееся  небо,  ударил  по
башне и слизнул метавшиеся фигуры. Вниз  полетели  какие-то  обугленные,
чадящие ошметки. А вслед за пламенем из-за низких туч вынырнул  огромный
темно-зеленый дракон и ударом когтистой лапы развалил саму башню  вместе
с частью кирпичной стены, на которой она стояла.
   Коричневые,  увидев  расправу  над  своими  предводителями,  тут   же
побросали оружие и сбились в отдельные кучки, превратившись из солдат  в
простых, испуганных людей. Наши гвардейцы тоже опустили оружие, понимая,
что сопротивление врага  сломлено,  а  лишнее  кровопролитие  никому  не
нужно. Все, подняв головы, следили за парившим в небе  драконом.  А  он,
заложив вираж, пронесся над Храмом и начал  резко  снижаться,  прямо  на
нашу четверку.
   - Слушай, по-моему, он на нас охотится, - крикнул  Зопин,  перекрывая
рев раздираемого драконьими крыльями воздуха. Шагнув  вперед,  он  встал
рядом с Опином и поднял свою секиру.
   "Интересно, хоть чем-то их можно напугать?.." - подумал я,  глядя  на
два торчавших передо мной ярких колпачка.
   В этот момент налетавший на нас дракон исчез,  а  на  площадке  стены
появился Многоликий. Сделав по инерции несколько шагов нам навстречу, он
улыбнулся гномам:
   - Уважаемые, оставьте в покое  ваше  грозное  оружие...  -  А  зат