а на рукоять меча. И вдруг, взвизгнув дискантом, мелодия
умолкла.  Пальцы  правой  руки  сомкнулись  на  рукояти  и  рука   сразу
успокоилась.
   Мы выехали из-за  поворота  и  увидели,  что  поперек  тропы-,  лежит
здоровенное дерево, на котором восседает молодой  парень,  покачивая  на
коленях  заряженный  самострел.  Ворон  остановился  шагах  в  пяти   от
препятствия и, задрав голову, заржал.
   - Привет, - произнес парень, - вот и свиделись.
   Леди не проявляла беспокойства, поэтому я, несмотря на свои сведенные
на рукояти меча пальцы, ответил достаточно спокойно:
   - Ну и что дальше?
   - А дальше - все, - весело осклабился парень. -  Слезай  с  лошади  и
снимай с себя все.
   - Ха, Робин Гуд хренов. Ты что, думаешь, напугал меня своей пукалкой.
   Парень озадаченно посмотрел  на  свой  самострел  и,  подняв  голову,
заявил:
   - Кольчужка мне твоя нравится, портить жалко. Придется  бить  тебя  в
глаз.
   - Из твоей стрелялки  не  то  что  кольчугу,  глаз  пробить  вряд  ли
удастся. И как ты думаешь, что с тобой будет, когда ты промажешь.
   Тут, видимо, паренек окончательно обиделся.
   - Над моими стрелами работал полный маг, мои стрелы мимо не летят,  -
вдруг заорал он. - А если ты по-хорошему  не  понимаешь,  поговорим  при
свидетелях.
   При этих словах из придорожных  кустов  вылезло  еще  человек  восемь
мужиков достаточно ободранного вида. В руках у них были обычные  топоры,
и только двое неловко держали грубо выкованные мечи.  Мужики  сгрудились
позади своего  предводителя,  глухо  ворча  какие-то  ругательства.  Тот
приосанился и грубо скомандовал:
   - Ну, позубоскалил, хватит. Слезай, а то поможем. Моя  рука  потянула
из ножен Поющего, но тут мне в ухо быстро зашептала Леди:
   - Погоди с мечом. Говори то, что я подскажу, только будь пострашнее.
   Я выпрямился в седле и, грозно сведя брови, заорал:
   - Как вы посмели, дерьмо безмозглое, заявиться в лес Золотой Погибели
с оружием. Жизнь вам, конечно, опостылела, но не до  такой  же  степени.
Давно не встречали хозяйку леса?! Соскучились!
   Мужики замолчали и робко попятились. Двое приложили правые ладони  ко
лбу и быстро провели ими до подбородка, не то  умываясь,  не  то  что-то
стирая с лица.
   Их командир  мгновенно  среагировал  на  изменение  настроения  своих
подручных и,  соскочив  с  лежащего  дерева,  заорал,  в  свою  очередь,
размахивая самострелом:
   -  Нашел  кого  пугать  детскими  сказками.  Где  она,  твоя  Золотая
Погибель? Бабка темная ее придумала, детей малых пугать. Если ты под  ее
охраной, пусть покажется и сама об, этом скажет, А мы посмотрим,  правда
ли, что у нее шкурка золотая. Проверим пробу.  Ха-ха!  Считаю  до  пяти.
Слезай или пусть тебя воскресит твоя Золотая Погибель! Раз...
   Поскольку Леди молчала, молчал и я, хотя имел, что сказать.
   - Два...
   Моя рука опять потянула Поющего из ножен, и опять я услышал тихое:
   - Спокойно...
   - Три... - Парень начал поднимать свой самострел.
   И тут у меня над ухом раздался мелодичный свист, а затем напоминающий
плевок. На лбу у главаря шайки появилось небольшое красное пятно, словно
кожа лопнула от резкого удара. Края раны потемнели, как бы  обугливаясь,
и сама рана стала быстро расти. Казалось, что  кожу  на  лице  и  черепе
быстро пожирает невидимый огонь. Парень уронил свой самострел и с  диким
воплем: "Мама!" схватился руками  за  голову.  Кожа  на  ладонях  тотчас
потемнела к стала также исчезать. Ноги у несчастного подогнулись,  и  он
упал сначала на колени, а затем навзничь. Из  горла  у  него  вырывались
невнятные звуки, поскольку ни губ, ни языка у него уже не было. Его руки
беспорядочно скребли землю, а ноги дергались, срывая куски дерна.  Через
мгновение он затих, а еще через несколько секунд перед нами лежала груда
одежды. Воротник рубахи венчая голый белый череп, а из  рукавов  торчали
белые кости кистей. В  зубах  у  черепа  была  зажата  большая,  похоже,
золотая монета.
   Мужики, уронившие свое вооружение, со стеклянными  глазами,  все  как
один, сучили лапами по своим мордам. Двое  в  мокрых  штанах  стояли  на
коленях, а один, неловко лежа на брюхе, бормотал:
   - Пощади... пощади... пощади...
   В воздухе нехорошо запахло.
   Ворон, переступая точеными ногами,  слегка  попятился  от  завонявших
злодеев.
   - Вот ты,  -  я  протянул  руку  и  указал  на  казавшегося  наименее
испуганным верзилу, - подойди сюда.
   Мужик, с трудом  переставляя  ноги,  сделал  несколько  шагов  в  мою
сторону. Остальные, кроме того, что лежал на пузе, как по команде, стали
пятиться назад.
   - Стоять! - заорал я на  них  и,  обратившись  к  впереди  стоявшему,
повторил вопрос Леди:
   - Рассказывай, кто вас  надоумил  прийти  в  этот  лес  с  оружием  и
нападать на мирных путников?
   - Господин, - просипел он и замолчал.
   Несколько  последних  лет  очень  многие  пытаются   именовать   меня
"господин". Но когда это слово  употребляют  вкупе  с  моим  именем  или
фамилией, сам говорящий  теряется  и  краснеет,  понимая  весь  идиотизм
такого обращения, а я ясно чувствую издевательство и насмешку и  начинаю
нести свою обычную ахинею.
   Но в этом случае я сразу понял,  что  мужичок  действительно  считает
меня господином и другого обращения  не  мыслит.  Поэтому  я  кивнул  и,
подбадривая его, произнес:
   - Продолжай.
   Несколько приободрившись, мужик повторил:
   - Господин, - а затем через паузу продолжил:
   - Мы все из Сизой Топи. Две недели назад к  нам  приехал  герольд  из
Холма и объявил, что хозяин  Холма,  полный  маг  Арк,  приглашает  всех
желающих на охоту за Огненным Вепрем. Всем, кто будет рядом с ним, когда
он встретится с Вепрем, Арк обещал по целому желтяку.
   - Желтяк - это золотая монета, - пояснила  мне  Леди.  -  Сумасшедшие
деньги.
   - Мы понимали,  что  с  Вепрем  будет  разбираться  сам  Арк,  а  нам
достанется Вепрева свита. Конечно, этот орешек тоже не по  нашим  зубам,
да ведь деньги-то, господин, какие. Неделю мы думали, да и собрались.  А
Гришня со своим самострелом... - он с ужасом кивнул на валявшуюся  груду
одежды, - все зудел: слушайтесь меня, целы будете и с желтяками. А когда
пришли в Мох, слышим - Арк уже разделался с Огненным Вепрем и отправился
в Холм отращивать себе новую руку. Тогда Гришня и предложил подождать на
тропинке. Что ж мы, говорит, так и пойдем назад с пустыми карманами. Вот
мы и завалили деревце поперек тропы, а ведь знали  о  Золотой  Погибели.
Все Гришня, сука. Сказок наслушались... в штаны наложили...
   Мужик замолчал, опустив голову. Молчали и  остальные,  даже  лежавший
перестал талдычить свое "пощади".
   Леди недовольно проворчала:
   - Пусть дерево с дороги уберут, железо свое закопают  и  убираются  в
свою Сизую Топь.
   - Ладно, - сказал я, - Гришня ваш свой желтяк получил. Если  сами  не
хотите  зубками  за  золото  ухватиться,  убирайте  с   дороги   дерево,
закапывайте свое железо и, никуда не заходя, двигайте в свою Сизую Топь.
Золотая Погибель вас пощадила.
   Мужики похватали свои топоры и живо  принялись  обрубать  на  лежащем
дереве сучья. Затем, с  помощью  неизвестно  откуда  взявшихся  веревок,
шустро сволокли ствол в лес. Минут через десять дорога была свободна,  а
мужики  принялись  мечами  копать  на  обочине  яму,   о   чем-то   тихо
переговариваясь. Закончив копать, они спихнули в яму завернутые в одежду
кости, оставшиеся от Гришин" бросили туда же мечи, а затем встали вокруг
ямы, поглядывая на верзилу, с которым я говорил. Тот  шумно  вздохнул  и
направился  в  мою  сторону.  Подойдя  поближе,  он  опять  вздохнул   и
заговорил, оглядываясь на своих товарищей:
   - Господин, пощади, разреши забрать топоры домой. Как в хозяйстве без
топора. Семку вон жена без топора из дому выгонит. Разве ж  новый  топор
купишь. Попроси Золотую Погибель оставить топоры.  Мы  отслужим.  -  Все
согласно закивали патлатыми головами.
   Леди помалкивала, и я согласно кивнул:
   - Забирайте.
   Мужики быстро закидали яму  землей  и  направились  к  кустам,  из-за
которых раньше появились. Только тот, что со мной беседовал,  переступая
с ноги на ногу, задержался и вдруг выдохнул:
   -  Господин,  можно  спросить?  -  и  остановился,  открыв  рот,  сам
изумленный своей наглостью.
   - Ну, - коротко бросил я.
   - Господин, - мужик просветлевшими глазами в упор  разглядывал  меня,
как будто хотел заглянуть под плащ, прикрывавший мою  левую  руку,  -  а
кота с тобой нет?
   - Какого кота? - Я в изумлении уставился на мужика.
   - Такого черного, здоровенного.
   - Нет со  мной  никакого  кота,  -  заорал  я,  почувствовав  скрытую
издевку. - Проваливай!
   Мужик, как мне показалось, с облегчением вздохнул  и  припустился  за
своими подельщиками,  ожидавшими  его  около  кустов,  что-то  им  глухо
пробормотал, и все они гурьбой поломили сквозь кусты.
   - Весь лес потопчут, - проворчала Леди.
   - Так, значит, ваше полное имя, Леди, Золотая Погибель?  Преклоняюсь.
- Я послал Ворона вперед. - Теперь я понял, почему для вас  не  проблема
продукты питания и средства передвижения.  Где  можно  обучиться  такому
плевку? Готов платить за уроки!
   - Т-т-т, понесло...  -  Леди  явно  была  смущена.  -  Нигде  уже  не
научишься.
   - Как так. Неужели утраченное искусство?
   - Понимаешь, много веков тому назад одному великому магу  был  сделан
заказ на создание существа,  которому  можно  было  бы  доверить  охрану
кладов. Маг перебрал множество вариантов, начиная от привидений и кончая
одушевленными клинками. Но самым эффективным средством,  как  оказалось,
была змея, вооруженная таким вот способом убивать. Причем убитый  всегда
держал в зубах золотой, в знак того, что он покушался  на  чужое  добро.
Так был создан мой предок. Но  побочным  явлением  наложенного  заклятия
стало то,  что  заклятая  змея  приобретала  почти  человеческий  разум,
способность, хотя и ограниченную,  общаться  с  людьми  и  иметь  только
одного детеныша. Так вот, рождая попеременно то сына, то дочь,  наш  род
дошел до меня. Я последняя. Поэтому отец и не  хотел  отпускать  меня  с
тобой.
   - И для тебя очень опасно сопровождать меня?
   - Знаешь, мы все время своего существования не покидали этого леса. В
нем наша способность действует очень эффективно. В округе  нас  знают  и
почитают. А что будет вдали от этого места, не  знает  никто.  Стоит  ли
рисковать?
   - Так, может быть, тебе остаться?
   - Нет! Я ж умру от  любопытства,  если  не  узнаю,  что  же  с  тобой
станется. Кто же мне расскажет, если я сама не увижу? И потом,  разум  у
меня почти человеческий, ты мне понравился, и я очень хочу тебе помочь.
   Мы оба как-то смущенно замолчали.
   Ворон с шага перешел на неспешную рысь. Солнце  повисло  на  вершинах
деревьев, готовясь нырнуть за горизонт. В  воздухе  посвежело,  потянуло
легким ветерком.
   - Зато теперь я знаю, кем ты был, пока не стал  пришлецом,  -  бодрым
голосом заговорила Леди. - Это ж тебя  величали  Огненным  Вепрем.  И  с
тобой выяснял отношения Арк из Холма. Послушай! - вдруг воскликнула она.
- Эти олухи, заявили, что с тобой мог справиться только сам Арк,  а  это
значит, что Огненный Вепрь - полный маг!
   - Ну и что? - спросил я.
   - А то, что маг никогда не становился пришлецом!
   - Все когда-нибудь бывает в первый раз, - философски изрек я.
   - И этот мужик, - лихорадочно продолжала Леди, явно меня не слушая, -
он, видно, сразу об этом подумал. Набрался смелости и спросил про кота!
   - Да в чем дело? - встревожился наконец и я.
   Леди подняла голову и внимательно поглядела мне в глаза:
   - Существует среди людей то ли легенда, то ли  предание  о  том,  как
великий маг-прорицатель, первый маг  этого  Мира,  перед  своей  смертью
предсказал, что гибель этого Мира наступит с приходом рыжего пришлеца  с
золотой змеей на плече и черным котом за  пазухой,  -  она  запнулась  и
повторила тише:
   - С золотой змеей на плече...
   Ее тело дернулось, как будто она хотела упасть в траву, и замерло  на
моем плече.

ИНТЕРЛЮДИЯ

   В обычном московском доме, расположенном  на  Ташкентской  улице,  на
подоконнике грязной лестничной площадки, поджав  под  себя  лапы,  сидел
небольшой угольно-черный кот. Впрочем, точнее было бы сказать  так:  это
был еще не кот, но уже не котенок. Его  совершенно  черная  шкурка  была
тщательно вылизана и выглажена, а полузакрытые зеленые светящиеся  глаза
с  презрением  скользили  по  замусоренной,  разрисованной  неприличными
рисунками и не менее неприличными надписями среде его  обитания.  Сквозь
грязное стекло окна был виден пыльный двор, в котором коту были известны
каждый закоулок и каждая дыра.
   Кот уже сейчас, проходя по  двору,  не  обращал  внимания  на  мелких
собачонок, во множестве разведенных жильцами дома. Когда какая-нибудь из
них с визгливым брехом подбегала к нему слишком близко,  ему  достаточно
было лишь обернуться и посмотреть  в  ее  бегающие  глазки,  чтобы  она,
завывая, понеслась прятаться за хозяйку. Правда, во дворе  появлялись  и
крупные собаки. Тогда кот, подпустив такого горлохвата поближе,  молнией
взлетал на  одно  из  чахлых  деревьев,  но  не  прятался  в  листве,  а
принимался корчить рожи, шипеть и плеваться в беснующуюся внизу  собаку,
доводя ее до полного исступления.  Ему  очень  нравилось  смотреть,  как
несчастный хозяин пытается оттащить  своего  задыхающегося  в  натянутом
ошейнике "друга" от дерева, а тот, ослепнув  и  оглохнув  от  бешенства,
таскает вокруг дерева своего хозяина.
   Наступил поддень, и двор был пуст. Голубей, ворон и других птиц в нем
давно не водилось, и сидевшие  по  вечерам  на  скамейке  бабки  не  без
причины винили в этом кота. Детей  из  разломанной  песочницы  болтливые
мамаши увели по домам кормить. Для мужиков, что собирались  за  покрытым
жестью столом стучать костяшками домино, время еще  не  наступило.  Коту
было скучно. Коту было противно. Кот никого не любил.
   Он не любил сопливых ребятишек, которые тискали его, таскали за хвост
и лапы, а если он давал им лапой по пальцам, слегка выпустив когти,  они
орали, как  будто  им  оторвали  руку.  Тогда  прибегали  их  мамаши  и,
облизывая свои чада, визгливо ругались почему-то на него.
   Он не любил старушек, которые таскали ему  в  блюдечках  разбавленную
непонятно чем воду белого цвета, называя ее молоком, или  куски  вонючей
дряни под названием "сосиска" - слово-то какое гадкое. Однажды, когда он
был совсем маленьким и совсем голодным, он попробовал  такую  сосиску  и
чуть не помер. Теперь он только брезгливо морщил  нос  и  отворачивался,
когда ему подсовывали подобную отраву, а  бабки  начинали  зло  ворчать:
"Зажрался, зараза". Одна особо сердобольная  бабуля  пыталась  накормить
его "вискасом", но он решил, что лучше голодать  и  быть  лохматым,  чем
один раз наесться и облысеть. Зажрался! Что они знали о голоде?
   Он, как уже было сказано выше, не любил собак и старался всячески  их
третировать.
   Но больше всего он ненавидел крыс. Месяц назад одна из них  отхватила
у него белый кончик хвоста, самую  кисточку,  которую  он  считал  своим
лучшим украшением. Крыса за это жестоко поплатилась, и с тех пор  он  не
упустил ни одной из тех, что смог унюхать.
   Он, Боевой Кот в четыреста тридцать четвертом поколении,  прозябал  в
каком-то занюханном дворе, ночевал в лучшем случае на грязной батарее  в
подъезде.
   Внизу хлопнула дверь. Кот насторожился, но почти тотчас  расслабился.
Он узнал шаркающие шаги деда из квартиры на одиннадцатом этаже. Один  из
немногих, кто по-настоящему понимал кота и умел с ним общаться. Один  из
немногих, кто частенько угощал его свежей рыбкой, кусочком  печенки  или
жирной сметаной. И никогда не трогал его руками!
   Дед поднимался по лестнице, видимо, лифт опять  отключили.  Вместе  с
дедом  поднимался  восхитительный  запах   свежей   печенки.   Не   той,
замороженной до льдистого излома на срезе, которая почти и не  пахла,  а
свеженькой, полной теплой, густой крови. Кот судорожно сглотнул, но глаз
не открыл и не двинулся с места. Принцип - никогда ничего не  просить  -
соблюдался им свято. Боевой Кот сам может себя прокормить.
   Дед дошел до площадки, на которой расположился кот.
   - А, Ванька, тебя-то мне и надо! - воскликнул дед. -  Смотри,  что  я
для тебя припас.
   Он положил на подоконник бумажный сверток  и  развернул  его.  Так  и
есть, она, печеночка, да кусок-то какой здоровый.
   - Вот, Вань, угощайся, я знаю, ты печеночку любишь. - Дед улыбался, и
лукавые морщинки в углах его глаз были очень дружелюбны.  Да,  дед  коту
нравился. И прозвище, которое тот ему дал - Ванька, тоже нравилось.
   Кот поднялся,  выгнув  дугой  спину,  потянулся  и,  не  торопясь,  с
достоинством, направился  к  разложенному  угощению.  Осторожно  обнюхав
печенку, он не сдержался ("Молод еще", -  подумал  дед)  и  с  довольным
урчанием впился зубами в сочную мякоть.
   Пока кот расправлялся с едой, придерживая ее лапой, дед, присев рядом
на подоконник, не торопясь, рассуждал, казалось, сам с собой. Но кот, не
отрываясь от еды, внимательно прислушивался к его словам.
   - Да, котяра, я понимаю, как тебе здесь скучно. Это ж разве для  тебя
жизнь - душить голубей да крыс,  да  дразнить  собак.  Тебе  нужны  дела
поважнее и пострашнее. Только какие же тут у  нас  могут  быть  страшные
дела для Боевого Кота.
   Кот насторожился: откуда-то старик знал, что он - Боевой Кот.
   - Твои бы возможности, да в другом месте - тебя бы великие  герои  за
пазухой таскали, как лучшего друга. Да ладно, всему  свое  время,  какие
твои годы? - опять улыбнулся старик.
   Кот прикончил печенку и,  усевшись  на  подобранный  хвост,  принялся
умывать мордочку.
   - Здоров же ты, Ванька, печенку трескать! - добродушно проворчал дед,
аккуратно сворачивая грязную бумагу. - Ну ладно, пойду я. Жарко  что-то.
Полежать хочется.
   Дед зашаркал вверх по лестнице. Кот,  умывшись,  покрутился  в  своем
углу подоконника, опять улегся и прикрыл свои изумрудные глаза.
   "Великие  дела!  Ха!  Что  ж,  он  готов.  Только  никаких  дворов  и
подъездов! Никаких детей и старух! Чтобы трех  маленьких  собак  и  одну
большую каждый день. Маленьких он  будет  драть  сам,  а  большая  будет
подыхать от злости и разрыва сердца. А крыс давить, давить, давить!.."
   Кот задремал.
   И ему привиделся густой зеленый лес, пронизанный солнечным  светом  и
теплом. Он, здоровенный Боевой Кот, благородной черной окраски  с  белой
кисточкой на хвосте, бежал в мягкой  свежей  траве  по  обочине  широкой
проезжей дороги, петлявшей по  лесу.  А  в  зубах  у  него  была  зажата
огромная бурая крыса с разодранной глоткой...

4. ПУТЬ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

   ...Один мой хороший  знакомый  яростно  придерживается  принципа,  по
которому  ожидает  от   жизни   только   всевозможных   пакостей.   "Все
неожиданности я, таким образом, делаю приятными", - гордо  заявляет  он,
обосновывая свой принцип. В результате он стал отпетым мизантропом.
   Однажды в теплой,  задушевной  беседе  за  хорошим  столом  я  светло
позавидовал  ему,  заявив,  что  в  его  жизни  бывают  только  приятные
неожиданности. В ответ он, помрачнев,  пробурчал:  "Как  ни  готовься  к
худшему, все равно случается такая гадость, которой ты не ожидал..."

   На ночлег мы расположились на  опушке  леса  Золотой  Погибели.  Леди
предупредила, что здесь кончаются ее владения, и она не знает, кончаются
ли ее способности. "Поэтому, - сказала  она,  -  лучше  будет,  если  мы
переночуем в моем лесу". И я с ней согласился.
   Остановились мы невдалеке от тропы, по  которой  путешествовали  весь
день, на небольшой поляне,  с  трех  сторон  окруженной  уже  привычными
дубами,  а  четвертой   стороной   открытой   в   травянистую   равнину,
напоминающую  истоптанное  пастбище.  Тропа-дорога,  петляя  в  негустой
траве, пропадала в близком перелеске. Поляну пересекал маленький ручеек,
вытекавший из близкого ключа. Привязывать