ских пчел. Сочные удары ракеток по мячам, раздававшиеся время от времени вскрики игроков, вкладывавших все силы в подачи, придавали логическую завершенность этой идиллической картине.
     Майк Пуласки в сопровождении секретаря клуба и четверых детективов в штатском шел по территории теннисных кортов к самой дальней площадке.
     Даже отсюда она выделялась из всех играющих. Рыжие волосы пылали огнем, оттененные белоснежной теннисной одеждой на фоне яркой зелени кустарников вдоль забора и кирпичного покрытия корта. С идеальным загаром, без капельки жира, она потянулась на цыпочках и, выбросив вверх руку с ракеткой, отбила подачу, когда, казалось, нужный момент уже был упущен. С видимым удовольствием Дезире отправила мяч обратно через сетку.
     - Ха! - выдохнула она, покачиваясь на носках, в то время как ее противник помчался к мячу, пытаясь достать его. Мяч попал в корт у самой черты. - Гейм! - выкрикнула она и засмеялась, вскинув вверх руки, охваченная радостным чувством победы.
     Все еще улыбаясь, она заметила мужчин, приближающихся к корту. Волна паники и ярости, окатившая все ее существо, была сразу загнана глубоко внутрь. Это невозможно, твердила себе она. Они не могут ничего знать.
     Задушив все эмоции, которые вызвало их появление, Дезире приготовилась подавать, всем своим видом показывая, что она спокойна и сосредоточенна. Ведь Дезире, что ни говори, настоящая спортсменка, готовая уступить первый удар сопернику, но всегда играющая до победы.
     - Дезире Адонис?
     От голоса Майка Пуласки дрожь пробежала по ее нервам. Она заметила грязное пятно у него на ботинке. И поморщилась. Донни никогда бы не вышел на люди в таком виде.
     - Да, - ответила она и, улыбнувшись, протянула руку для рукопожатия, которому не суждено было состояться.
     Она задохнулась от неожиданности, когда внезапно на ее запястьях защелкнулись наручники.
     - Дезире Адонис, вы арестованы за попытку убийства Саманты Карлайл. Вы имеете право хранить молчание. Если вы...
     Все, что он говорил дальше, перестало существовать, кроме одного слова "попытку". Должно быть, она не правильно его поняла. Здесь какая-то ошибка.
     Но выражение на помятом лице мужчины говорило само за себя. Дезире попыталась улыбнуться, подняла руки и потрясла браслетами наручников, словно все это было шуткой.
     - Меня арестовывают, - произнесла она, обращаясь к своему партнеру, который, замерев, смотрел из-за сетки на все происходящее. - Можете вы этому поверить? Они говорят, что я кого убила. Кого, вы говорите, я убила? - спросила она, стрельнув глазами в Пуласки, и сверкнула улыбкой, в прошлом не раз приносившей ей успех. - И когда я это сделала? В перерывах между оформлением банкротства и визитами в парикмахерскую?
     Пуласки подавил желание впечатать кулак в этот рот. Что-то в этих глазах подсказывало ему, что он не ошибся и арестовал ту самую женщину. Е„ смех был чуть-чуть выше и истеричнее, чем следовало. Блеск этих зеленых глаз был слишком ярок, а нервный тик в уголке рта выдавал, что она лжет.
     - Повторяю, - произнес он медленно, хотя другой детектив на его месте взял бы ее за руку и повел прочь. - Вы арестованы за попытку убийства Саманты Карлайл.
     Над их головами пролетел авиалайнер, заглушив конец фразы. Но для Дезире это было уже не важно. Она услышала достаточно, чтобы потерять самообладание. Все, через что она прошла после смерти Донни, все ее планы, все уловки - все оказалось напрасным.
     Глаза женщины закатились. Пуласки вскрикнул и схватил ее за руку, думая, что она попытается убежать. Но оказался не прав.
     Вопль, вырвавшийся из груди Дезире, заставил волосы на его затылке зашевелиться и встать дыбом. Она начала хохотать, потом зарыдала. Рыдания чередовались с судорожным кашлем, сквозь который она пыталась что-то сказать. Но люди вокруг слышали лишь какие-то бессвязные звуки. Когда Дезире Адонис наконец усадили в патрульную машину, в уголках ее рта уже появилась пена.
     Последним впечатлением Пуласки был ярко-красный, безобразно разинутый рот, изрыгающий сквозь полузадушенный смех злобные ругательства. Они текли в салон машины, как грязь из прорвавшейся канализационной трубы.
     Его передернуло. Саманте Карлайл пришлось немало вынести от этой женщины. Его вновь захлестнуло чувство вины из-за того, что он невольно сыграл на руку замыслам этой Адонис. Если бы он только поверил рассказу Саманты Карлайл, этого могло и не случиться. Но Адонис оказалась слишком хитра для них. И если бы не Джон Томас Найт, она, черт ее побери, вполне могла победить.
     - Я никогда не говорил, что у меня нет недостатков, - буркнул он себе под нос, садясь за руль своей машины.
     - Что ты сказал, Пуласки? - спросил детектива напарник. Тот покачал головой.
     - Ничего. - Майк включил передачу, и машина тронулась с места, влившись в мощный поток на шоссе.
     Все-таки приятно исправлять собственные ошибки.

***

     - Вот он, опять пришел, - сказала одна из сестер, подтолкнув свою напарницу локтем, когда шериф вышел из лифта и двинулся по коридору к палате Саманты Карлайл. Последние две недели он появлялся здесь как часы.
     - Ой-ей-ей! - воскликнула вторая сестра. - Попался. Веллер сцапала его. - Они исчезли прежде, чем старшая сестра смогла их заметить.
     - Джон Томас!
     В густом голосе Дороти Веллер доминировали начальственные нотки. Она долгим, пристальным взглядом посмотрела на маленький коричневый пакет, который прижимал к груди шериф, и попыталась нахмуриться. Трудно быть строгим с тем, кто не обращает внимания на самые выразительные взгляды.
     - Привет, Дороти. Как дела? - спросил Джон Томас и подмигнул.
     - Что у тебя в пакете? - спросила она, отлично зная, что он таскает еду в палату, а это строжайше запрещено правилами госпиталя. Дороти Веллер была неумолимо строга в отношении соблюдения правил.
     Упрямо сдвинув брови, Джон Томас только крепче прижал к себе пакет.
     - Ей не нравится суп, - сказал он. Сестра Веллер возмущенно подняла брови, но произнесла уже тише:
     - Никто не любит суп, Джон Томас. Но правила есть правила. Ей положено есть только то, что предписано врачом.
     Он не ответил, она не сдвинулась с места. Так они смотрели друг на друга довольно долго, пока Джон Томас не почувствовал, что пакет в его руках стал влажным оттого, что стаканчики внутри запотели.
     - Видимо, мне будет трудно с тобой, - сказала она и скрестила руки на обширной груди. Он вздохнул.
     - Да, мэм. Боюсь, что да.
     - Тебя надо было еще в детстве положить на колено кверху попой и отшлепать как следует. Может быть, тогда ты не был бы теперь таким хулиганом.
     - Это предложение? - спросил он и засиял улыбкой, от которой лицо старшей сестры запылало пунцовым румянцем. Джон Томас испугался, что, возможно, перегнул палку. - Ну, я пойду, - сказал он, осторожно начиная обходить Дороти.
     - Я не видела ни тебя, ни твоего пакета, ясно? - шепотом произнесла та и не оглядываясь поспешила прочь по коридору.
     - Эй, Дороти!
     Хотя инстинкт подсказывал ей, что реагировать не стоит, она почему-то остановилась и обернулась.
     Джон Томас ухмыльнулся, представляя, как она сейчас взовьется.
     - Тебе никогда не говорили, что ты становишься очень хорошенькой, когда сердишься?
     По коридору прокатились смешки и хихиканье, а Дороти Веллер отчаянно покраснела. Но затем, к удивлению всех присутствующих, ответила:
     - Вообще-то говорили, - сказала она и улыбаясь пошла к выходу, слегка покачивая бедрами.
     Джон Томас широко улыбнулся и протяжно присвистнул ей вслед. После чего скользнул в палату Саманты.
     Саманта смеялась.
     - Я все слышала, - сказала она, протягивая руку к пакету. - Ты бесстыдник.
     Он наклонился и прижался губами к ее улыбке, ощутив мягкость и упругость ее губ. Контрабандный товар перешел из рук в руки.
     - Ну и что ты мне принес? - спросила она, поправляя на груди новый розовый пеньюар, который Джонни подарил ей вчера. Это было самое приличное из всего, что он смог найти в отделе шелкового белья в бутике "Моникс". Он провел там много времени, выбирая фасон, но все же справился с этой трудной задачей. Продавщицы наперебой давали ему советы по поводу того, что можно носить в госпитале. Но ему не хотелось покупать чопорную, унылую вещь; Джонни хотел, чтобы пеньюар был ярко-розовым. И он получил что хотел. Выглядела Саманта в нем прекрасно.
     - Ничего особенного, шоколадный коктейль, - сказал он и присел рядом с ней на кровать. Сняв крышку со стаканчика, он протянул Саманте соломинку и пластиковую ложечку.
     Коктейль был восхитительно холодным, и она начала усердно тянуть его через соломинку, поглощая медленными, равномерными глотками, пока последняя капля со всхлипом не покинула стаканчик.
     - Спасибо, Джонни, - поблагодарила она. - Я мечтала об этом весь день.
     Сэм бросила опустевший стаканчик и соломинку в мусорный бачок и переместила закованную в тяжелый гипс ногу ближе к краю кровати, собираясь сесть.
     - Тебе уже можно это делать? - спросил он, с опаской наблюдая за ее маневрами, направленными на то, чтобы приблизиться к нему.
     Со своего места он мог видеть очертания ее грудей, проступавшие сквозь тонкий шелк. Ему вдруг подумалось, что, наверное, надо было повнимательнее прислушаться к советам продавщиц в магазине.
     - Делать что? - спросила она и потянулась к нему за более крепким и долгим поцелуем, чем тот, что достался ей раньше.
     Он не смог воспротивиться, да и не стал бы, даже если бы захотел. Невозможно было устоять перед этим сочетанием соблазнительной фигурки и шоколадного аромата.
     - Чем это ты занимаешься, дорогая? - спросил он, мягко перехватывая ее руки, уже готовые скользнуть ему под ремень. Зная Саманту, он понял, что она может серьезно подорвать его и без того подмоченную репутацию.
     - Не понимаю, о чем ты? - притворно удивилась она и придвинулась чуть ближе.
     - Посмотри на меня, Сэм.
     Она с готовностью повиновалась. Ее глаза обежали его лицо: знакомые любимые черты, обаятельную улыбку. Она смотрела бы на него вечность.
     - Я люблю тебя. - Он взял ее лицо в ладони и начал осыпать его поцелуями, пока она не задохнулась. - Я никогда, никогда не пресыщусь тобой, просто не смогу. Но если ты не перестанешь меня дразнить, возбуждая желание, которое нельзя удовлетворить, то либо я прекращу приходить к тебе, либо им придется снова делать тебе операцию, а я буду посылать тебе цветы из тюремной камеры. Понятно, о чем я?
     - Ты пытаешься сказать, что я причиняю тебе неудобства? - усмехнувшись, спросила она.
     - Не пытаюсь, а уже сказал тебе. Или ты будешь слушаться, или я подпираю стулом ручку двери и молюсь о том, чтобы никто не постучал в эту дверь, пока я не сгоню это самодовольное выражение с твоего лица.
     Она изогнула брови, раздумывая над вариантами, предложенными им.
     - Думаю, если мы быстро...
     Он сорвался с кровати. Несколько секунд спустя санитар, проходивший мимо по коридору, услышал легкий шлепок, затем тихое хихиканье и вздох. Пожав плечами, он продолжил свой путь. Ему предстояло мыть пандус, так что не было времени исправлять то, что все равно нельзя исправить.
     Прошел почти час, и наступило время процедур, измерения температуры и давления. Дверь в палату Саманты распахнулась, и она в кровати, встречая улыбкой вошедшую сестру.
     Джон Томас сидел на своем обычном месте на стуле у кровати, положив ноги на ее нижнюю поперечину и листая древний обтрепанный журнал "Нэшнл джиогрэфик", взятый из холла.
     - Тебе пора уходить, - сказала сестра Веллер, вглядываясь в странное выражение на лице шерифа.
     В этом парне было что-то такое, что не вызывало у нее доверия. Когда-нибудь она постарается понять, что же в нем заставляет ее так нервничать.
     - Да, мэм, - отозвался он и, наклонившись к Саманте, поцеловал е„ медленным, долгим поцелуем.
     Дороти Веллер поспешила поставить поднос на прикроватную тумбочку, от души желая, чтобы этот мужчина сию же минуту оказался в соседнем графстве.
     - Ну хватит, хватит, - проворчала она и тут заметила пустой стаканчик и скомканный пакет в мусорном бачке.
     - Что, понравилось угощение? - спросила она Саманту.
     Саманта усмехнулась и посмотрела прямо в глаза Джону Томасу.
     - О да, мэм, - чуть задыхаясь, ответила она, отчего у сестры Веллер стало неспокойно на душе. - Такого я не пробовала вот уже несколько недель.
     Джон Томас громко расхохотался, схватил шляпу со стула и нахлобучил на голову под лихим углом.
     - Увидимся завтра? - спросила Саманта, когда он уже почти переступил порог. Он обернулся и подмигнул.
     - Ты готова к этому? - послышалось от двери.
     - Нет, я думаю, трудность только в том, готов ли к этому ты.
     Его густой, полный жизни смех разнесся по коридору. Сестра Веллер нахмурилась. Она не могла понять, что кроется за всем этим.
     - Открой рот, - приказала она и осторожно просунула термометр между губами Саманты.
     - Где я уже слышала эти слова? - пробормотала Саманта и зашлась в беззвучном хохоте.

***

     Время посещений закончилось уже давно. День прошел трудно, было много сложных и болезненных процедур. Саманта была измучена, но все равно не могла заснуть.
     Направив дистанционный пульт на телевизор, она выключила звук и рассеянно смотрела какой-то старый фильм с Лоурелом и Харди: комики дергались и кувыркались на экране.
     Дверь в палату, негромко скрипнув, слегка приоткрылась. Ровно настолько, чтобы дать возможность стоящему по ту сторону убедиться: спит обитательница палаты или нет.
     - Кто там? - негромко спросила Саманта. Дверь распахнулась.
     - Я боялся вас разбудить, - сказал посетитель, скользнул внутрь и быстро прикрыл за собой дверь.
     Саманта была удивлена столь поздним визитом Монтгомери Тернера.
     - Ты и не разбудил, - она показала рукой на телевизор. - Мне скучно, и я не могу заснуть.
     Он кивнул и подошел чуть ближе к ее кровати.
     - Иди сюда, - сказала она и протянула руки. - Джонни рассказал мне, что с тобой произошло, так что дай мне тебя обнять.
     Монти поежился, зная, что ее прикосновение будет ему приятно, но в то же время причинит боль. Однако несмотря на это повиновался,
     Его обняли быстро, но крепко, подарив даже сестринский поцелуй в щеку. Монти отступил назад и попытался улыбнуться. Его прежний самоуверенный вид куда-то пропал. Но Саманта знала, что со временем все или почти все вернется на свои места. Время лечит самые тяжелые раны.
     - Ну, как дела в вашем заведении? - поинтересовалась она. - Надеюсь, Пит и Уайли уладили свои разногласия.
     Он ухмыльнулся, вспомнив двух пожилых фермеров, сцепившихся в подзаборной канаве, словно два молодых жеребца.
     - С ними все в порядке, - сказал он. - Разве шериф не рассказал вам, из-за чего все произошло?
     Она покачала головой.
     - Бык Пита забрел на выгон Уайли и, простите за выражение, покрыл двух телок, которых Уайли собирался продавать. Слово за слово, и прежде чем успели опомниться, они уже дубасили друг друга за все прошлые обиды, вплоть до школьных дней, когда в пятом классе Уайли украл у Пита конфету и так и не извинился за это.
     - Вот беда, - засмеялась она, но, спохватившись, понизила голос, чтобы, не дай Бог, ее позднего визитера не обнаружили.
     - Как же Джонни решил проблему? - спросила она, вспомнив двух старушек жен, появившихся на сцене, когда она уходила.
     - А он и не решал, жены разобрались сами. Они набросились на этих престарелых драчунов как фурии. Мы и глазом моргнуть не успели, как они распихали их по машинам и увезли по домам. Более унылых физиономий, чем у этих ребят, в тот момент я никогда в жизни не видел.
     Она откинула голову на подушку и вздохнула; улыбка все еще играла на ее губах.
     - Ты то, что мне было нужно сегодня вечером, Монти. Спасибо, что зашел проведать.
     Он кивнул и собрался уходить, но остановился.
     - Да, чуть не забыл, зачем пришел, - произнес Монти и вручил ей пакет, который все это время держал в руке.
     - Вовсе не обязательно что-нибудь приносить, - сказала она. - Достаточно того, что ты пришел. - Она открыла пакет и заглянула внутрь.
     Мягкий коричневый игрушечный щенок был пушистым, с большими грустными глазами и длинными повисшими ушами. Если бы не большой красный бант на шее, он был бы точной копией пса шерифа.
     - Он чудный, - восхитилась Сэм. - И выглядит точь-в-точь как Бандит.
     Она вертела игрушку в руках, умиляясь милым обвисшим ушам и огромным, скорбным глазам.
     - Этот пес здорово, если не сказать больше, помог нам в ваших поисках. Я подумал, вам понравится. На всякий случай пусть сторожит вас, пока нас нет рядом.
     - Он просто замечательный, - снова заявила она. Монти улыбнулся.
     - Ну а ты - с тобой все будет в порядке? - Она сменила тему разговора так быстро, что он не успел скрыть свои эмоции.
     - С таким боссом, как Джон Томас Найт, и таким дедом, как Уиллер Джо Тернер, разве может быть иначе?
     Его рот исказился в гримасе боли, на глаза навернулись слезы, но он сумел удержать их. А в самом его ответе оказалось достаточно мужества и юмора, чтобы подсказать Сэм, что так и будет. Дверь отворилась. Сестра Веллер сердито посмотрела на полицейского, его шляпу, револьвер в кобуре, покрепче взялась за свой поднос с медикаментами и принялись распекать беднягу.
     - Я так и знала, еще один полицейский, - пророкотала она и надвинулась на Монти. - Полагаю, у вас была достаточно уважительная причина, чтобы вломиться сюда в неположенное время.
     Монти моментально сделал строгое лицо.
     - Да, мэм. Официальное расследование. Выясняем некоторые недостающие детали.
     Подмигнув Саманте и отсалютовав сестре, он поспешно вышел из палаты.
     - Ну а вы что скажете? - Сестра Веллер поставила поднос на тумбочку у кровати.
     Саманта перевернулась на живот, оголила и без того исколотую ягодицу для предстоящей экзекуции и вздохнула.
     - Стреляйте точно в цель. - И сестра Веллер не промахнулась.

Глава 16

     Джон Томас стоял на крыльце и махал рукой отъезжавшей жене священника. Он слегка улыбался, глядя, как оседает пыль на траве по обеим сторонам дороги. С тех пор как Саманта вернулась домой из госпиталя, поток посетителей, желавших выразить ей свое расположение, не иссякал. Хотя жить в квартире в Раске было бы удобнее во всех отношениях: и ближе к доктору, да и Джону Томасу было бы проще навещать ее в течение дня, - Сэм отказалась возвращаться туда. Она долго и настойчиво убеждала Джона Томаса в том, что хочет вернуться только домой. А он ни в чем не мог ей отказать. Нельзя было передать словами, какое удовольствие он испытал, когда она назвала его дом своим. Сэм лишь закинула руки ему на шею и едва слышно, словно выдохнув, прошептала "пожалуйста", и они уже были в пути. Он поежился, вспомнив, каким сладким дуновением обдало его шею это слово, но тут же нахмурился, услышав, что в глубине дома громыхнула крышка кастрюли.
     Сэм, должно быть, опять пробралась на кухню, хотя врачи предписали ей как можно меньше нагружать больную ногу. Сломанные ребра срослись, операция на колене прошла успешно, но все равно Саманта казалась такой хрупкой и слабой, что при одном взгляде на нее у него комок подкатывал к горлу.
     Джон Томас был так дьявольски близок к тому, чтобы потерять Саманту. Он до сих пор просыпался в холодном поту, думая, что этот кошмар еще не кончился. Однако день за днем ее постоянное присутствие медленно, но верно лечило истерзанную страхом душу Джонни Найта.

***

     В доме Саманта хлопотала на кухне, размешивала и доливала, отмеривала и рубила, довольная тем, что жизнь вновь вошла в более-менее ровную колею.
     Первое, что ей запомнилось, когда она очнулась в госпитальной палате, был Джонни, сидевший на стуле у кровати и глядевший на нее с надеждой. Когда же она наконец проснулась, радость на его лице было трудно не заметить. Она вспомнила, как он вздрогнул и попытался заговорить. А когда она моргнула, слезы, кото