лся, чтобы уйти, но тут вспомнил о пачке банкнот, которую Ник спрятал в карман брюк.
     - Вам очень нужен этот дом? - переспросил он, многозначительно теребя полученные от Ника двадцать долларов.
     Поняв намек. Ник криво усмехнулся.
     - Нужен, но не настолько, чтобы платить за это человеку, способному ударить ребенка. Забудьте об этом. Я найду кого-нибудь другого.
     Лицо хозяина покраснело от ярости, и прежде чем он успел подумать, его губы сказали то, что нужно было Нику:
     - Вам нужен этот сукин сын Хьюстон? Тогда ступайте на местное кладбище! Давно уже никто не клал цветов на его могилку!
     - Чем же он так провинился? - спокойно спросил Ник.
     Мужчина снова сплюнул на землю и, завидев направившуюся было к нему маленькую девочку, заорал:
     - Сейчас же домой, черт тебя побери! Не видишь, я занят!
     Ник молча ждал, стараясь не смотреть на послушно ковылявшую в дом девочку.
     - Он выманивал у бедных шахтеров их деньги, заработанные потом и кровью! Пока он жил в нашем городе, он не работал ни одного дня! Зато с утра до ночи протирал штаны за столом в баре Уайтлоу с колодой карт в руках! Он... Хватит, мне пора заниматься своими делами, сэр.
     Ник остался в полном одиночестве. Немного поразмыслив, он направился к холму, на склонах которого местные жители хоронили своих усопших, чтобы посмотреть на могилу человека, о котором здесь говорили с таким осуждением и даже презрением.
     Воздух был прохладным, если не сказать холодным. Еще никогда в жизни Нику не доводилось видеть так много деревьев. Он вспомнил, как Лаки говорила, что в детстве любила играть в лесных чащах, и тут же подумал, что она, наверное, была такой же голодной и истощенной, как тот ребенок на бензоколонке. Судя по внешнему виду домов местных жителей, очень многие из них страдали от холода и голода.
     В воздухе витал неистребимый запах нищеты и еще чего-то непривычного. Случайно взглянув на ноги. Ник заметил странного цвета пыль, собравшуюся на ботинках и брюках, пока он шел по траве. Недоумевая, он наклонился и провел пальцем по пыльной поверхности ботинка. На руке остался черный, словно сажа, след.
     Неужели угольная пыль?
     В воздухе стоял странный запах. Потянув носом, Ник решил, что это, должно быть, дым обогатительной фабрики, не видной из-за высоких деревьев. Впрочем, Нику вовсе не хотелось видеть место, где люди хоронили себя заживо ради того, чтобы прокормить семью.
     Выбравшись из чащи, Ник очутился на склоне холма. Перед ним лежало кладбище Крейдл-Крика. Повсюду виднелись каменные надгробия самых разных форм и цвета. Имена и даты были выведены на них рукой непрофессионала, нос очевидной любовью. Постепенно проникаясь скорбной торжественностью места. Ник вдруг впервые осознал, что смерть действительно уравнивает всех - и богатых, и бедных...
     Почти целый час он, склонив голову, бродил по склону холма, читая одну надгробную надпись за другой и не находя имени Джонни Хьюстона. Наконец он добрался до самого дальнего уголка кладбища. Выпрямив спину, он вздохнул, окидывая взглядом оставшиеся могилы.
     Вот тут-то он и увидел ее. Далеко внизу, там, где он уже был, но с самого края, словно в стороне от остальных, виднелся небольшой, очень скромного вида крест, стоявший под углом к земле. Ник сразу понял, что это и есть могила Джонни Хьюстона.
     Он поспешно двинулся вниз, на ходу удивляясь, как не заметил эту могилу раньше. Хотя надгробный холмик уже успел порасти зеленой травой, он все же выделялся своей сравнительной свежестью на фоне остальных могил.
     Наклонившись к покосившемуся кресту. Ник попытался выпрямить его, но как только прикоснулся к нему, сразу понял, что крест треснул у основания, словно кто-то, проходя мимо, с силой пнул его ногой. Пришлось оставить его в прежнем состоянии. Глаза Ника потемнели, а губы сжались в суровую полоску. Даже после смерти этот человек не избежал всеобщего презрения.
     Водя указательным пальцем по вырезанной на кресте надписи. Ник медленно прочел имя лежавшего под ним человека - Джон Джейкоб Хьюстон. Даты рождения и смерти не оказалось. На кресте было вырезано только имя.
     Ник нахмурился, вспомнив, как хозяин бензоколонки презрительно сплюнул, прежде чем произнести имя Джонни Хьюстона. Потом он подумал о Лаки, и его сердце болезненно сжалось.
     - Черт побери, детка... Неудивительно, что ты нас так ненавидишь и не можешь простить... Если бы я вырос здесь, в городе, в котором все ненавидели бы меня и моего отца, я бы тоже не смог простить того, кто так или иначе повинен в этом...
     Ник долго молча смотрел на крест. Прошло немало времени, прежде чем он тихо заговорил:
     - Джонни Хьюстон, ты знал моего отца, а я люблю твою дочь. Что же нам теперь делать?
     На этот вопрос Ник не получил никакого ответа. Прошло еще несколько минут в глубокой задумчивости. Потом Ник медленно опустился у подножия могилы и замер. Вскоре он почувствовал, как боль, вызванная исчезновением Лаки, постепенно стихает, уступая место терпению и смирению.
     Вспомнив прижизненную страсть Хьюстона, Ник, не задумываясь о последствиях, вынул из кармана монету в четверть доллара.
     - Если выпадет "орел", я уеду отсюда и забуду, что был здесь... если "решка", я вернусь...
     Подбросив вверх монету, Ник вздрогнул. Ему почудилось, что старый картежник довольно крякнул и хрипло засмеялся. Когда монета упала на траву. Ник, затаив дыхание, взглянул на нее и тотчас вздохнул с облегчением:
     - Похоже, мне предстоит еще вернуться... но ты должен знать, Джонни Хьюстон, что я вернусь не один, а с твоей младшей дочерью. Может, нам вдвоем удастся склеить ее разбитое сердечко. Жди нас, старина. Хотя бы раз в жизни не подведи!
     Это были странные слова, сказанные человеку в могиле. И все же Нику виделся в них некий мистический смысл. Между Ником и его любовью стоял именно он, уже умерший Джонни Хьюстон. Кто знает, может, именно ему удастся вновь соединить два любящих сердца?
     Добравшись до оставленной у бензоколонки машины, Ник уселся за руль и отправился в город искать бар Уайтлоу, о котором он уже много слышал. Ему не терпелось повидать непосредственного соседа семьи Хьюстон. Он был уверен, что хуже, чем было, теперь уже не будет.
     Однако отыскав заведение, он понял, что ошибался. Человек, стоявший за стойкой бара, представлял собой невероятное и совершенно отвратительное сочетание грязи, жира и деградации.
     - Добро пожаловать в наше заведение, - пробурчал Мортон Уайтлоу, протирая тряпкой заляпанную виски и пивом стойку.
     Молча кивнув в ответ, Ник принялся рассматривать небольшое грязное помещение, уставленное разнокалиберными столами и стульями. Мысленно сравнивая это заведение с "Клубом-52", Ник вдруг понял, как может слепой случай, сам факт рождения в той или иной среде, повлиять на дальнейшую судьбу человека. Ребенок не может выбирать, родиться ему в зажиточной любящей семье или среди нищих, озлобленных непосильным трудом людей.
     Передёрнув плечами, он повернулся к стойке.
     - Хотите выпить? - спросил Мортон. Ник отрицательно покачал головой:
     - Нет, спасибо. Мне нужна не выпивка, а информация.
     Вспомнив реакцию хозяина бензоколонки на подобные слова. Ник счел нужным улыбнуться.
     Мортон Уайтлоу насупился. С самого начала, когда этот заезжий франт только переступил порог его заведения, он знал, что тот ищет не выпивку, а что-то другое.
     - У нас информация стоит столько же, сколько и пиво.
     Ник молча выложил на стойку пятидолларовую бумажку.
     - Так, - одобрительно кивнул Мортон, ощупывая банкноту. - И что же вы хотите узнать?
     - Мне говорили, что здесь неподалеку жил некий Джонни Хьюстон. Одна из его дочерей даже работала у вас одно время.
     Расплывшись в отвратительной ухмылке, Уайтлоу наклонился к посетителю, опершись локтями о стойку.
     - Вы не первый, кто интересуется этими сучками, - сказал он. - Вы что, из полиции?
     Ник сжал кулаки в бессильной ярости. Он знал, что дракой он ничего не добьется, поэтому изо всех сил сдерживался.
     - Нет, я не из полиции. Просто друг Лаки Хьюстон, хороший друг.
     Лицо Мортона покрылось красными пятнами под недельной небритой щетиной.
     - Тут пяти долларов будет маловато, - буркнул он.
     Ник выложил на стойку стодолларовую банкноту и пристально взглянул в водянистые глаза Мортона.
     - А теперь говори, иначе я силой вытрясу ответ из твоей вонючей шкуры! - прошипел он, угрожающе наклонившись к Мортону.
     Схватив банкноту, Уайтлоу тщательно потер ее между ладонями, потом поглядел на свет. Наконец, удовлетворившись результатами проверки, заговорил:
     - Да что вам нужно знать-то? Они жили по соседству. Я каждый день встречался с этим негодяем Хьюстоном. Он, по своему обыкновению, садился за дальний столик и играл в карты с любым, кого удавалось уговорить. Его средняя дочь, Даймонд, работала у меня официанткой, а старшая...
     Сделав паузу, Мортон хлебнул виски. Из углов рта потекли две тоненькие струйки. Ника передернуло от отвращения, и он отвернулся. Интересно, насколько хватит его терпения?
     - Так что насчет старшей? - спросил он Мортона.
     - Эта сучка была всех злее. Ненавидела мужчин и не понимала слова "нет". Если бы я только захотел, я мог бы ее так оттрахать... Но кому нужна такая стерва?
     Сдерживаясь из последних сил, Ник снова задал вопрос:
     - Ну а младшая? Что вы знаете о младшей дочери Хьюстона?
     В ожидании ответа, за которым он так долго ехал из самого Лас-Вегаса, Ник даже затаил дыхание.
     Уайтлоу пожал плечами.
     - Когда она была не в школе, то всегда вертелась возле отца. Сидела у него на коленях, когда он играл в карты. Черт возьми, к десяти годам она умела так ловко обращаться с картами, как не всякий заядлый игрок сможет. Мне всегда казалось, что Хьюстон любил свою младшую больше остальных, да и она его тоже...
     У Ника болезненно сжалось сердце. Несмотря ни на что, Лаки любила своего отца, человека, который увез своих маленьких дочерей на край света, а потом вынудил их самостоятельно искать источник существования. Он и раньше знал, что для Лаки любовь и верность были синонимами, но теперь окончательно убедился в этом. Если бы не грехи их отцов, она безоговорочно отдала бы ему и свою любовь, и свою верность... А теперь...
     Он повернулся к двери.
     - Эй! Разве вам не хочется послушать, как эти сучки обманули меня?
     - Не особенно, - буркнул Ник. - Убежден, они потеряли гораздо больше, чем приобрели, пусть даже обманным путем.
     - Потеряли?! Да у них никогда ничего не было! Им нечего было терять! - закричал Уайтлоу.
     - Уважение, - веско произнес Ник. - Из-за таких людей, как вы, они были лишены даже возможности завоевать уважение, которого, вне всяких сомнений, были достойны. Судя по тому, что я увидел и услышал в Крейдл-Крике, местные жители презирали трех невинных девочек только за то, что их отец играл в карты. Каждый считал своим правом осуждать его за это, а вы даже предоставляли ему возможность утолять свою болезненную страсть в вашем кабаке.
     - О чем это вы? Какую такую страсть я позволял ему удовлетворять? - со злым недоумением вспылил Мортон.
     - Вы разрешали ему играть вот за этим столом, - повысил голос Ник. - И каждый, кто садился играть с ним в карты, делал это по своей воле! - Он перешел почти на крик. - Да что с вами, люди?! Неужели нищета лишила вас желания и способности думать? Мозги нельзя купить за деньги, дураки! А если бы и можно было, вы все равно потратили бы эти деньги не на ум, а на что-нибудь другое!
     Уайтлоу потерял дар речи. Только через несколько минут он сумел пробормотать:
     - Да какая вам, черт возьми, разница, как местные жители относились к Хьюстону и его девчонкам?
     - Лаки Хьюстон - моя невеста, - жестко произнес Ник. - Запомните это на тот случай, если кто-нибудь явится расспрашивать вас о семье Хьюстона. И смотрите, не ляпните о ней чего-нибудь такого, что мне не понравится.
     От удивления у Мортона отвалилась челюсть. Когда Ник вышел из бара, он бросился к окну и уставился вслед быстро удалявшейся машине. Нащупав в кармане столь легко полученные купюры, он задумчиво почесал в затылке - и как только такие никчемные девки умудряются окрутить богатых женихов? И тут он вспомнил!
     - Черт меня побери! Может, Джонни неспроста дал своим девчонкам такие необычные имена! Лаки - значит везучая, удачливая! Вот уж действительно надо быть везучей, чтобы подцепить такого богача!
     Вернувшись к стойке, он снова хлебнул виски. В кармане приятно похрустывала стодолларовая купюра, это ли не счастье?
     - К утру, наверное, пойдет снег...
     Услышав предсказание официантки. Лаки поежилась и ускорила шаг, направляясь в компании нескольких служащих от жилых вагончиков к зданию казино. Скоро должна была начаться ее смена.
     Работа на детской площадке оказалась для нее весьма утомительной. К оглушительной музыке карусели присоединялись громкие сигналы игровых компьютеров и видеоприставок, и вся эта какофония долго еще стояла в ушах Лаки, даже когда смена давно уже была закончена. Ложась в постель, она долго не могла заснуть от переутомления.
     Она регулярно получала зарплату, но по сравнению с заработками в "Клубе-52" эта сумма казалась ей мизерной. Контролеру карусели никто не давал на чай.
     Однако такая работа спасала ее от душевной и умственной сумятицы. Возвращение за карточный стол было бы чересчур мучительным для Лаки. Там все напоминало ей о том, что и кого она безвозвратно потеряла.
     Ник...
     От одного только его имени ее бросало в дрожь, а уж когда она начинала вспоминать, что между ними было... Но потом она вспоминала своих сестер и все, чего они были лишены в детстве, и это воспоминание возрождало в ней враждебность по отношению к виновнику ее неудавшейся жизни.
     Много раз она пыталась мысленно найти пути к примирению, но всякий раз тщетно. От этого и впрямь можно было сойти с ума!
     - Послушай, Лаки, не хочешь прогуляться после смены? Я знаю одного парня, который очень хочет с тобой познакомиться. Скажи только одно слово, и он будет у твоих ног.
     - Нет, спасибо, - сказала Лаки. - Я не хочу вступать с кем-либо в серьезные отношения...
     - Да что ты! Он тоже не хочет! - воскликнула официантка, со смехом хлопая себя по бедру и от души хохоча собственной шутке.
     Лаки нахмурилась. Она всю жизнь стремилась избегать общества таких людей, как эта официантка и ее знакомый парень. Однажды она уже сказала Нику, что не хочет быть подругой многих мужчин, предпочитая стать единственной подругой единственного мужчины. И какое-то время ей казалось, что она добилась этого...
     - Мне нужно идти, поговорим позже, - торопливо сказала Лаки.
     Коллеги-женщины вели себя достаточно дружелюбно по отношению к ней, но она была не их породы, и они это чувствовали.
     Когда Лаки почти вошла в служебный вход отеля-казино, что-то острое царапнуло ее по щеке. Обернувшись, она взглянула на небо. Оттуда падали первые льдистые снежинки. Одна из них упала на рукав ее пальто. Сама по себе эта крошечная снежинка не имела никакого веса и значения, но вместе с несколькими миллиардами таких же, как она, могла представлять смертельную угрозу.
     Лаки нервно поежилась. Она сама похожа на эту снежинку - вот-вот растает. Только не от тепла, а от горя.
     Чувство безысходного одиночества переполняло все ее существо. Она тосковала по сестрам, по Флаффи Ламон и готова была отдать год жизни за то, чтобы теперь оказаться в кольце сильных рук Ника Шено.
     - Входи, а то замерзнешь! - раздался из-за двери чей-то веселый голос.

***

     Лаки послушно вошла в вестибюль. У нее не было настроения объяснять, зачем она разглядывала снежинку на рукаве пальто.
     Смена показалась ей бесконечно долгой, но это было лучше, чем бессонные ночи в холодной постели. Укрывшись одеялом. Лаки свернулась калачиком, слушая, как снаружи по стенам ее вагончика стучит снег с дождем. Она никак не могла заснуть. В ушах стояли предсмертные слова и хрипы Дитера Маркса, проклинавшего ее саму и ее отца, а перед глазами стояло потрясенное лицо Ника, услышавшего ее обвинения во лжи и мошенничестве, адресованные его отцу. Полу Шено.
     - О Боже! - простонала она и, повернувшись на бок, обняла подушку. Ах, если бы только она могла забыть свое детское обещание отцу!. Может, тогда бы она нашла способ вернуться к Нику...
     - Черт бы тебя побрал, Джонни, - прошептала она себе под нос, едва сдерживая горькие слезы. - Почему эти злосчастные часы так много для тебя значили?
     Хотя теперь она знала, где они, взять часы обратно оказалось делом нелегким. Она не хотела принимать подачки, особенно из рук Шено! Но и выкупить она их не могла, потому что отдала все, что имела, в переносном, конечно, смысле, человеку, которого полюбила всем сердцем.
     Вздохнув, она закрыла глаза, мысленно приказывая себе заснуть. Утром ей предстояла очередная утомительная рабочая смена. Ей необходимо было выспаться.
     И вот тут-то, на грани сна и бодрствования, к ней пришло долгожданное решение проблемы! Лаки резко села в постели, уставившись в непроглядную темноту за окном широко раскрытыми глазами. Теперь она знала, что нужно делать. Найденный ею путь к решению проблемы был весьма рискованным, но разве она не была в конце концов дочерью настоящего игрока?!

Глава 16

     Приближалось Рождество. Жизнь Ника текла в обычном русле. Тем временем нанятые им люди старательно, но пока что безуспешно, пытались отыскать ту единственную женщину, которая могла вернуть ему смысл существования. В глубине души он был уверен, что поиски не дадут никаких результатов, но прекратить их было выше его сил. Он верил, что Лаки сама вернется, когда будет к этому готова. Что еще ему оставалось делать? Только эта вера помогала ему жить.
     Здоровье Пола Шено значительно улучшилось, но душа продолжала нестерпимо болеть. Каждый день он встречал с тяжелым чувством собственной вины, остро сознавая, что его прошлое сломало жизнь единственному любимому сыну. И никакие слова утешения Ника не могли ему помочь. Факты были неопровержимы: если бы не ошибки, сделанные Полом в молодости, не было бы всего ужаса последних месяцев.
     Так и жили оба Шено, каждый со своей болью, ожидая, когда судьба все же откроет свои карты и придет конец затянувшейся жестокой игре.
     Они еще не знали, что Лаки уже принялась за воплощение в жизнь своего замысла, который должен был быстро и навсегда похоронить призраки прошлого.
     - Мэнни! Тебя к телефону! - сказала Мейзи, проходя мимо него с подносом, уставленным пустыми бокалами.
     В этот момент Мэнни оживленно разговаривал с одним из младших менеджеров. Услышав слова Мейзи, он без всяких объяснений оборвал беседу и чуть не бегом помчался в свой кабинет.
     - Должно быть, она очень хороша, - пробормотал младший менеджер, глядя вслед убегавшему Мэнни.
     - Откуда ты знаешь, что ему звонит женщина?
     - Иначе он бы не побежал, - улыбнулся менеджер. Мейзи тоже заулыбалась и поспешила по своим делам. Еще не услышав голос, Мэнни уже знал, что это была Лаки, хотя со дня ее последнего звонка прошло уже несколько недель. Он сердцем чувствовал, что на этот раз она пришла к какому-то определенному решению. Раздавшийся в трубке низкий, чуть хриплый голос Лаки заставил его воспрянуть духом. Неужели настал день ее возвращения?
     - Мэнни, как ты поживаешь?
     - Отлично, дорогая, но ты уже несколько недель не звонила мне, и я начал волноваться за тебя, - сказал он, усаживаясь в кресло.
     - Я размышляла... Мне нужно было как следует все обдумать.
     - Размышляла? Опасное занятие для женщины, - поддразнил ее Мэнни, довольно улыбаясь.
     Слушая знакомый голос и узнавая привычные игривые интонации. Лаки тоже улыбнулась.
     - А в казино... там все в порядке? - спросила она.
     - Это самое "все" ходит кругами, словно раненый медведь. Не пора ли тебе, дорогая, пощадить его?
     Лаки улыбнулась сквозь слезы. Ник действительно был для нее всем. Однако, судя по вс