сть и ликвидировать в
России монархию. Выводы эти были таковы:
       Заговор декабристов свидетельствует, что денационализировавшееся
дворянство, разделяющее политические и социальные учения, возникшие под
идейным влиянием мирового масонства, никогда не откажется от своего
намерения разрушить монархический образ правления.
       Никакие политические уступки не заставят масонских выучеников
отказаться от их намерения захватить верховную власть в свои руки и создать
в России республику на основании политических рецептов вольтерьянства и
масонства.
       Декабристы следовали порочной идее утвердившейся в высших кругах
дворянства, в результате успешных дворцовых переворотов XVIII века, что
дворяне имеют право нарушать данную присягу царю, если он ведет политику не
соответствующую политическим или сословным интересам дворянства.
       С. Платонов дает следующую оценку восстанию 14 декабря 1825 года:
       "...Попытки переворота исходили из той же дворянской среды, которая
в XVIII веке не раз делала подобные попытки, а орудием переворота избрана
была та же гвардия, которая в XVIII столетии не раз служила подобным
орудием. В XVIII веке перевороты иногда удавались и создаваемая ими власть
получала тот или иной характер от условий минуты. Теперь, в 1825 году,
попытки переворота (тоже дворянского.  - Б.  Б.) не удались, но тем не
менее было оказано влияние на новую власть" (С. Платонов. Лекции по русской
истории, стр. 679. Петроград. 1915 г.).
       Император Николай не мог, конечно, не понимать, что "...заговор
декабристов был новым проявлением старой шляхетской привычки мешаться в
политику. Изменились с XVIII века общественные условия и строй понятий; в
зависимости от этого получила новый вид организация и внутренний характер
движения декабристов. Вместо сплошной дворянской массы XVIII века,
гвардейское солдатство стало в XIX веке разночинным; но офицерство,
втянутое в движение было по-прежнему сплошь дворянским и оно думало в своих
видах руководить гвардейской казармой. Вместо прежних династических и
случайных целей того или другого движения, декабристы под видом вопроса о
престолонаследии, преследовали цели общего переворота. Но от этого не
менялся общий смысл факта: представители сословия достигшего исключительных
сословных льгот, теперь проявили стремление к достижению политических прав.
Если раньше Император Павел и Александр высказывались против дворянского
преобладания, созданного в русском обществе законами Екатерины, то теперь,
в 1825 году, власть должна была чувствовать прямую необходимость
эмансипироваться от этого преобладания. Шляхетство, превратившееся в
дворянство, переставало быть надежною и удобною опорою власти потому, что в
значительной части ушло в оппозицию". (С. Платонов. Лекции по русской
истории).
       Николай I - первый из всех царей и цариц, правивших Россией после
смерти Петра I, освобождается от политической опеки высших слоев
дворянства, в большинстве своем совершенно денационализировавшегося, и
начинает править самодержавно. Николай I единственный из царей
послепетровской эпохи отважившийся наказать заговорщиков, замышлявших
цареубийство по примеру своих удачливых предшественников. "Государь ныне
царствующий, - записывает в 1834 году Пушкин в свой дневник, - первый у нас
(т.е. после Петра I.  - Б. Б.) имел право казнить цареубийц или помышления
о цареубийстве: его предшественники принуждены были терпеть или прощать".
       После Петровской революции Николай I был первым не дворянским, а
общенародным царем. Он освободился от политической опеки
европеизировавшегося дворянства и стал править не во имя удовлетворения тех
или иных интересов дворянства, а во имя национальных интересов всего
русского народа. Из всех возможных путей Николай I выбрал самый трудный
путь: он решил идти не с денационализировавшимися слоями дворянства, ни с
русским, ни с мировым масонством против русского народа, а идти в
национальных интересах порабощенного 125 летней европеизацией русского
народа против европеизировавшихся слоев высшего общества, против русских
вольтерьянцев, против русского и мирового масонства.
       Имп. Николаю удалось выполнить политические замыслы своего отца Имп.
Павла I, убитого русскими вольтерьянцами и масонами, с помощью английских
масонов, за попытки стать самодержавным, общенародным царем и править в
интересах всех слоев народа, а не одного только дворянства.

                                     II

      Подавление Французской революции Наполеоном и создание им монархии
спутало планы мирового масонства, отдалило сроки окончательного торжества
масонства, но не заставило его отказаться от достижения своих целей.
Несмотря на внешнее поражение - подавление организованной масонством
Великой французской революции, мировое масонство добилось двух новых
крупных побед. Во-первых, масоны добились сначала во Франции, а затем и в
других странах Европы политического равноправия для евреев, и во-вторых,
добилось создания нескольких масонских государств в Южной Америке. В
Северной Америке еще до этого было создано несколько масонских государств
объединившихся под названием Соединенные Штаты Америки.
       Наполеон, намереваясь использовать французских масонов в своих
политических целях, послал в Южную Америку одного видного французского
масона для организации восстания в принадлежащих Испании колониях. Тот
выполнил поручение Наполеона и поднял восстание в нескольких испанских
колониях. А в итоге в отпавших от Испании колониях масонами были
организованы республики в духе масонских идей. Южная Америка, также как
раньше Северная, становится ареной активных политических действий масонства
и еврейства.
       В конечном итоге выиграли все же масоны. Может быть правы некоторые
исследователи французского масонства считающие, что масонство постаралось
возвысить Наполеона в целях подавления разбушевавшихся крайних
революционеров-фанатиков. Франции была нужна передышка. Революционные идеи
из-за буйного разгула революционного террора становились ненавистными
большинству населения Франции и это могло привести к восстановлению
симпатий к монархическому образу правления. А подобное явление для
масонства было бы крайне нежелательным. Временный отдых от революции был
нужен, но такой отдых во время которого не прекращалась бы под сурдинку
дальнейшая пропаганда масонских идей.
       Л. де Понсен утверждает, например, что мировое масонство "поддержало
Наполеона, который в конце концов оказывал услугу масонству, распространяя
революционный дух во всей Европе. Он с достаточным основанием заявил: "Я
освятил революцию и ввел ее законы, повсюду, где вводил мой гражданский
кодекс, я щедро сеял свободу." Одним словом Наполеон для Европы был тем,
чем была революция для Франции". "Но тайные общества резко повернулись
против него, когда он обнаружил желание восстановить в своих интересах
стойкое, консервативное самодержавие". (Л. де Понсен. Тайные силы
революции.)
       Меттерних тоже подозревал, что Наполеон был орудием в руках мирового
масонства. "...бонапартизм, - заявил он однажды, представляет площадь
большого объема, идущую от военного деспотизма до общества "Друзья народа",
каковое общество или политический клуб или ни что иное, как масонская
ложа". "Наполеон который быть может, в бытность свою молодым офицером, был
сам масоном, был допущен и даже поддержан этой тайной силой для того, чтобы
уберечь от большого зла, а именно возвращения Бурбонов" (Cahiers de L’Orde
№2, 1927).
       "Орден считал Императора орудием для уничтожения европейских наций,
после такой гигантской чистки он надеялся легче осуществить свой план
мировой республики" (Janssen. Zeit und Lebenbilder). Чилийский епископ Хозе
Мариа Каро в книге "Тайны масонства" пишет: "Когда Наполеон достиг того,
что сделался идолом революции, масонство преклонило перед ним колени и
низкопоклонничало, одновременно работало против, чтобы свергнуть его. На
собрании Ордена, главный оратор Великого Востока превозносил Наполеона: "И
мы, братья мои, находящиеся в Великом Востоке, воздвигнем наши руки к
Вечному, как находившийся на горе один из еврейских вождей, в то время как
еврейские воины сражались, чтобы пришла победа орлам его Избранника".
       "И несмотря на это, те же самые военные ложи, во всяком случае
большинство из них, сделались противниками Наполеона, до такой степени, что
во время вторжения союзников, некоторые дошли до того, что принимали в ложи
офицеров союзных армий.
       Когда взошел на престол Людовик XVIII масоны сделали с ним тоже, что
и с Наполеоном. Заместитель Великого Мастера генерал Бурменвиль положил
французское масонство к его ногам, заявил, что он отвечает за него, как за
самого себя. Но, как только после возвращения с Эльбы Наполеон снова пришел
к власти, масонство снова приветствовало его, как "Избранника Вечного". И,
когда через сто дней, Наполеон снова исчез, масонство снова склонилось к
ногам Людовика Желанного, вознося молитвы о нем и воспевая гимны в его
честь".

                                    III

Проклятые дни смут, междоусобий,

Уж сколько вас глаза мои видали.
                                                    В. Шекспир. Ричард III.
       После окончательного падения Наполеона, после завоевания твердого
положения для развития масонства в Северной и Южной Америке основное
внимание мирового масонства направляется на Россию. Мировое масонство было
очень хорошо осведомлено в каком катастрофическом положении была Россия в
результате подражания Европе со стороны представителей верховной власти и
высших слоев общества, многие из членов которого превратились в настоящих
европейцев русского происхождения. Известны были мировому масонству и
крупные успехи достигнутые русскими масонами и вольтерьянцами умело
использовавшими мистицизм Александра I.
       А мистицизм Александра I, так же как и его религиозность не были
православными, а носили инконфессиональный характер. Он увлекался мыслями о
переделке Библии, реформации христианства, создании "Единого народа
христианского" и т.д. В манифесте Александра I по случаю создания
Священного Союза, читавшемся во всех храмах России русскому народу было
приказано "почитать себя, пруссаков и австрийцев людьми одной веры и
подданными одного Царя - Христа. Отрицалась и национальность русская, и
вероисповедание православие взирающее на последователей тех вер, как на
еретиков" (Антоний, митрополит Киевский и Галицкий. Т. IV Полное Собрание
Сочинений.)
       Но масонству было мало тех колоссальных успехов достигнутых
вольтерьянством и масонством и европейским мистицизмом в России к моменту
создания Священного Союза. Несмотря на денационализацию высших классов,
напряженнейшее внутриполитическое положение России, ослабление Православной
Церкви, продолжающийся рост недовольства, крестьянства крепостным правом,
мировое масонство правильно расценивало Россию, как самого опасного
потенциального духовного врага. Несмотря на бесконечные гонения вынесенные
Православной Церковью и старообрядцами с момента Петровской революции,
широкие массы среднего дворянства и крестьянства продолжали быть верными
православию и в случае прекращения дальнейшей европеизации со стороны
верховной власти, могли стать могучим орудием борьбы против политических
притязаний мирового масонства.
       Поэтому с того момента когда Александр I стал инициатором создания
Священного Союза и фактическим главой его, и он сам, и Россия,
автоматически стали главными врагами масонства, хотя главари масонства
будучи реальными политиками, хорошо информированными о нравах европейской
дипломатии, отдавал себе ясный отчет в хрупкости нравственного фундамента
Священного Союза.
       Дело в том, что в первой половине XIX века, только одна Россия в
своей внешней политике исходила из нравственных норм индивидуальной морали.
И Александр I во внешней политике, так же как и его отец Павел исходил из
норм индивидуальной политики. Дипломаты же европейских монархий, особенно
Англия, в международной политике не считалась с обычной моралью. То, что
они считали недопустимым в отношении отдельного человека своего
государства, они считали совершенно допустимым в отношении другого
государства. Христианская мораль кончалась за пределами государства.
       Ради национальной выгоды, по убеждению европейских дипломатов, были
хороши все средства. В отношении других христианских государств было "Все
позволено". Этот принцип применяемый ныне с таким успехом большевиками и
столь не нравящийся европейским дипломатам изобретен вовсе не большевиками,
а европейскими дипломатами. Священный Союз не дал никаких плодотворных
результатов именно из-за того, что дипломаты европейских монархий
вступивших в Священный Союз в своей политике по отношению друг к другу, а в
особенности к России, часто исходили из порочного принципа что в
международной политике "Все позволено".
       Как только Александр I, приступил к созданию Священного Союза для
борьбы против врагов христианства и монархического строя, его союзники по
борьбе с Наполеоном уже действовали по русской пословице: "На языке мед, а
под языком лед". Уже 3 января 1815 года между Англией, Австрией и
посаженным на французский престол Людовиком XVIII был заключен секретный
договор против России. Этот договор нашел в кабинете бежавшего Людовика
XVIII, вернувшийся с Эльбы Наполеон и прислал копию его Александру I в
Вену.
       И в дальнейшем европейские монархи, члены Священного Союза, по
совету своих дипломатов всегда поступали не в интересах совместной борьбы
против революционных замыслов масонства, а в частных, временных интересах
своих государств. Европейские дипломаты старались использовать замысел
Александра I только в эгоистических интересах своих стран. "Императором
Александром, - указывает С. Платонов, - при совершении этого акта
(организации Св. Союза  - Б.  Б.), руководил высокий религиозный порыв и
искреннее желание внести в политическую жизнь умиротворенной Европы начала
христианской любви и правды. Но союзники Александра, в особенности
австрийские дипломаты (с Меттернихом во главе), воспользовались новым
союзом в практических целях. Австрийский Император подписал, например,
"трактат братского христианского союза" только после того как Меттерних
успокоил его, что не надо "звучный пустой документ" принимать за серьезное
политическое обязательство, что трактат не может принести Австрии какого
нибудь вреда. А именно Меттерних задавал тон политике Священного Союза.
Направление же внешней политике Меттерниху указывал проживавший в Вене один
из владельцев международного еврейского банкирского дома Ротшильдов.
       Эгоизм входивших в Священный Союз европейских монархов был умело
использован мировым масонством и мировым еврейством. "Гарденберг и
Меттерних, - сообщает Г. Чамберлен, - попадают на Венском конгрессе в сети
банкирского дома Ротшильдов и являются, вопреки голосам всех остальных
союзных представителей, защитниками выгод евреев против интересов Германии;
в конце концов они добиваются своего, и оба наиконсервативнейших
государства, представителями которых они были, оказались первыми,
пожаловавшими потомственное дворянство тем членам "чуждого азиатского
народа", которые в годы всеобщей нужды и народного бедствия приобрели
нечистыми путями несметные богатства..." (Г. С. Чамберлен. Евреи, их
происхождение и причины влияния в Европе. С. Петербург. 1907, 30 стр.)

                                     IV

       "Наполеон, заживо погребенный на острове св. Елены, уже угасал.
Кончились поднятые им войны. Но какие-то иные огни перебегали от народа к
народу, - пишет Тыркова-Вильямс в "Жизни Пушкина" (Т. I, стр. 306), - как
вулканическая пыль после извержения реяли над Европой идеи, выброшенные
французской революцией на поверхность человеческого сознания. В Испании, в
Неаполе, в Пьемонте - всюду шли революционные волненья, и значительная
часть русского общества была на стороне революционеров, которых тогда еще
называли патриотами".
       Огни перебегавшие от народа к народу и идеи реявшие над Европой были
явно масонского происхождения.
       Известный масон Луи Блан, видный участник французской революции 1848
года в написанной им книге "История революции", в главе "Мистические
революционеры" описывает выдающуюся роль, которую играли масоны различных
французских лож в революции 1848 года. "В начале, - пишет он, - важно
познакомить читателя с подрывной работой при помощи которой расшатывают
троны и алтари, революционеры значительно более глубокие и активные, чем
энциклопедисты". Затем он описывает масонство, его три первых степени,
деятельность вне лож, предназначенной для горящих душ, ложу Великого
Востока, как центрального управления лож, и добавляет: "Начиная с этого
момента масонство открывалось изо дня в день, большинству людей, с которыми
мы будем встречаться среди революционной борьбы". "Следует ввести читателя
в ту яму, которую рыла под алтарями и престолами группа революционеров,
гораздо более глубоких и деятельных, чем энциклопедисты, - пишет он. -
Представьте себе сообщество людей всех стран, разных верований, разных
сословий; они связаны между собой символическими совместными ритуалами,
обязаны под присягою нерушимо хранить тайну внутренней их организации; они
подвергаются испытаниям, занимаются в таинственных Собраниях мистическими
церемониями, а в тоже время благотворительностью и держат себя равными друг
другу, хотя и разделены на три разряда: учеников, подмастерьев и мастеров.
Это и есть масонство - то таинственное учреждение, которое некоторые
связывают с древними египетскими мистериями, а другие относят к братству
строителей образованному в III веке". "И так уже по самым основам своего
существования, масонство является учреждением, отрицающим идеи и формы
внешнего окружающего мира. Правда, масоны подчинялись законами обычаям
государственности, а также якобы питали уважение к монархам. В
монархических странах за трапезой они пили за здоровье монарха, а в
республиках - за здоровье президента, но делать подобные изъятия
предписывала им осторожность, и, конечно, это не изменяло природное
революционное направление масонства". "Однако в среде трех степеней низшего
масонства находилось много людей, которые по своему положению и убеждению
относились враждебно ко всякому плану общественного переворота; тогда были
основаны тайные ложи (аррьер-ложи), предназначенные только для избранных
"пылких душ"; были также установлены высшие степени, в которые адепт
попадал после долгих испытаний, рассчитанных таким образом, что можно было
убедиться в прочности его революционного воспитания, проверить постоянство
его убеждений и открыть тайники его сердца", "...благодаря ловкому ведению
дела, масонство нашло среди государей и вельмож больше покровителей, чем
противников. Монархи, даже сам Великий Фридрих, не гнушались брать в руки
лопату и надевать передник. Существование высших степеней было тщательно от
них (монархов) скрываемо, и они знали о масонстве лишь то, что можно было
им без опасности сообщить. Им ничто не могло внушить опасений, пока они
находились на низших ступенях, куда суть масонских вожделений проникала
смутно и была затемнена аллегориями; большинство видело здесь лишь
развлечения магией да веселые банкеты, тешились неприменимыми к жизни
формулами и игрою в равенство. Но игра обратилась в глубокожизненную драму.
Случилось так, что самые гордые и все презирающие люди покрыли своим именем
тайные замыслы, направленные против них же самих и влиянием своих слепо
служили тем, кто желал их гибели" (том 3, глава "Революционеры-мистики").
       "Масонство, - пишет исследователь истории масонства Фара, - после
1789 года, основало целый ряд, так сказать открытых филиальных отделений, в
виде политических клубов и партий, а так же тайных обществ, которые,
исполняя волю руководителей масонства, подготовляли революционные вспышки.