татейный
список", чтобы в полной мере усвоить его своеобразную прелесть. Описание
последней болезни патриарха сделано чрезвычайно ярко с полною реальностью,
при чем царь сокрушается, что упустил случай по московскому обычаю
напомнить Иосифу о необходимости предсмертных распоряжений". "И ты меня,
грешного, прости (пишет он Никону), что яз ему не воспомянул о духовной и
кому душу свою прикажет". Царь пожалел пугать Иосифа, не думая, что он уже
так плох: "Мне молвить про духовную-то, и помнить: вот де меня избывает!"
Здесь личная деликатность заставила царя Алексея отступить от жестокого
обычая старины, когда и самим царям в болезни их дьяки поминали "о
духовной". Умершего патриарха вынесли в церковь, и царь пришел к его гробу
в пустую церковь в ту минуту, когда можно было глазом видеть процесс
разложения в трупе ("безмерно пухнет", "лицо розно пухнет"). Царь Алексей
испугался: "И мне прииде - пишет он -помышление такое от врага: побеги де
ты вон, тотчас де тебя, вскоча, удавит!... "И я, перекрестясь, да взял за
руку его, света, и стал целовать, а во уме держу то слово: от земли создан,
и в землю идет; чего боятися?... Тем себя и оживил, что за руку-ту его с
молитвой взял!" Во время погребения патриарха случился грех: "да такой
грех, владыка святый: погребли без звону!... а прежних патриархов со звоном
погребали". Лишь сам царь вспомнил, что надо звонить, так уж стали звонить
после срока. Похоронив патриарха, Алексей Михайлович принялся за разбор
личного имущества патриаршего с целью его благотворительного
распределения; кое-что из этого имущества царь распродал. Самому царю
нравились серебряные "суды" (посуда) патриарха, и он, разумеется мог бы их
приобрести для себя: было бы у него столько денег, "что и вчетверо цену-ту
дать", по его словам. Но государя удержало очень благородное соображение:
"Дай в том меня .владыко святый, прости (пишет царь Никону); немного и я не
покусился иным судам, да милостию Божиею воздержался и вашими молитвами
святыми. Ей-ей, владыко святый, ни маленькому ничему не точен!... Не хочу
для того: се от Бога грех, се от людей зазорно, а се какой я буду прикащик:
самому мне (суды) имать, а деньги мне платить себе же?!" Вот с какими
чертами душевной деликатности, нравственной щекотливости и совестливости
выступает перед нами самодержец XVII века, боящийся греха от Бога и зазора
от людей и подчиняющий христианскому чувству свой суеверный страх!"

                                     VI
       Традиционная точка зрения историков-западников такова: Московская
Русь к началу царствования Петра в политическом, культурном, военном и
экономическом отношении находилась на краю бездны. Если бы не Петр,
Московская Русь рухнула бы в эту бездну.
       Величие Петра заключается в том, что хотя и пытками и батогами, но
он заставил жителей варварской Московии перенять от Европы начала
европейской культуры. Вместо варварского Московского царства Петр в
кратчайший срок создал по высоким образцам тогдашней Европы Российскую
Империю. В этой европеизированной России все, абсолютно все, было выше по
своей культуре, по своей морали, чем в допетровской Руси.
       Вся эта схема есть стопроцентная историческая ложь, в одних случаях
бессознательная, в других случаях сознательная - но в обоих случаях
вопиющая ложь. Московская Русь на краю бездны не находилась. Трафаретное
изображение Московской Руси историками западного толка сводится к тому, что
- Петр I :

                                Над самой бездной
                                На высоте, уздой железной
                                Россию вздернул на дыбы.

       Целая плеяда историков, зачарованная ярким поэтическим сравнением
Пушкина прошла мимо вопросов: а стояла ли Русь времен отца Петра I, Русь
Тишайшего царя Алексея "над самой бездной"? И нужно ли было эту Русь
вздергивать на дыбы, да еще уздой железной?
       Поэтому очень полезно посмотреть как же изображают состояние Руси
при последнем Московском царе - Тишайшем Алексее сами историки
западнического толка. Возьмем опять обширный курс лекций по русской истории
С. Платонова, - горячего поклонника Петра I  и всех его "реформ". Вот как
он расценивает состояние Московской Руси при отце Петра.
       "...Царь Алексей Михайлович принимает в подданство Малороссию, ведет
необыкновенно трудную войну за нее и оканчивает блестящей победой.
Ослабевшая Польша и после царя Алексея продолжает уступать Москве: миром
1686 года отдает Москве навеки то, что временно уступила царю Алексею
Михайловичу. Отношения созданные этим миром 1686 года унаследовал Петр: при
нем ясно политическое преобладание России над Польшей".
       "...На бедную, еще слабую средствами Русь при Алексее Михайловиче, -
пишет он, - обстоятельства наложили столько государственных задач,
поставили столько вопросов, требовавших немедленного ответа, что невольно
удивляешься исторической содержательности царствования царя Алексея
Михайловича.
       Прежде всего внутреннее неудовлетворительное положение государства
ставило правительству много задач юридических и экономических; выражаясь в
челобитьях и волнениях (т. е. пользуясь как законными, так и незаконными
путями), - при чем волнения доходили до размеров Разинского бунта, - оно
вызвало усиленную законодательную деятельность, напряженность которой нас
положительно удивляет. Эта деятельность выразилась в Уложении, в
Новоторговом уставе, в издании Кормчей книги и, наконец, в массе частных
законоположений".
       Знаменитое Уложение, или Свод всех законов по оценке С. Платонова
был "не только сводом законов, но и реформой, давшей чрезвычайно
добросовестный ответ на нужды и запросы того времени. Оно одно составило бы
славу царствования Алексея Михайловича, но законодательство того времени не
остановилось на нем".
       Правительство Тишайшего царя под его непосредственным руководством
старалось идти в ногу с временем и решить целый ряд других проблем, которые
выдвигала русская жизнь.
       "Рядом с крупными вопросами юридическими и экономическими, -
указывает С. Платонов, - поднялись вопросы религиозно-нравственные; вопрос
об исправлении книг и обрядов, перейдя на почву догмата, окончился, как
известно, расколом и вместе с тем сплелся с вопросом о культурных
заимствованиях. Рядом с этим встал вопрос об отношениях церкви к
государству, явно проглядывавший в деле Никона, в отношениях последнего к
царю.
       Кроме внутренних вопросов назрел и внешний политический вопрос,
исторически очень важный - вопрос о Малороссии. С ее присоединением начался
процесс присоединения к Руси отпавших от нее областей, и присоединение
Малороссии был первый шаг со стороны Москвы в деле ее исторической миссии,
к тому же шаг удачный. До сих пор Литва и Польша играли в отношении Руси
наступательную роль; с этих пор она переходит к Москве.
       Со всеми этими задачами Москва, еще слабая, еще не готовая к их
решению, однако, справлялась; государство на долю которого приходилось
столько труда, не падало, а росло и крепло, и в 1676 г. оно было совсем
иным, чем в 1645 г.: оно стало гораздо крепче как в отношении политического
строя, так и в отношении благосостояния.
       Только признанием за Московским государством способности к
исторической жизни и развитию можно объяснить общие причины этого явления.
Это был здоровый организм, имевший свои исторические традиции и упорно
преследовавший сотнями лет свои цели".

                                    VII
       "XVII век был временем, когда Россия установила постоянное общение с
западной Европой, завязала с ней более тесные, чем ранее, торговые и
дипломатические связи, использовала ее технику и науку, воспринимала ее
культуру и просвещение. Но это было именно общение, а не влияние и ни о
какой подражательности не могло быть и речи. Учась и заимствуя, Россия
развивалась самостоятельно и брала только то, что было нужно ей, и только
тогда, когда это было необходимо для русского народа" - пишет историк
Мавродин в своей биографии Петра I ,
       "Это было время накопления сил русского народа, которое дало
возможность в XVII веке осуществить подготовленные самим ходом
исторического развития России, грандиозные реформы Петра".
       В основе это совершенно верная оценка положения существовавшего на
Руси перед восшествием Петра. Да, Русь была готовой к реформам, она
тянулась к ним, не будь Петра эти реформы сделал бы всякий другой царь, Но
Руси были нужны простые реформы, а не чужебесие Петра, не вытекавшая из
этого чужебесия революционная ломка всех сторон культуры Московской Руси
       На всем протяжении своего исторического развития русская
государственность сохранила самоуправление крестьян (что давно уже отмечено
немцем Гакст-гаузеном и поляком В. А. Мацеевским) и последовательно
насаждала самоуправление сословное и всесословное (земское и городское).
       Русская государственность никогда не знала неподвижной и косной
замкнутости сословий. В Московском государстве служилое сословие
пополнялось из самых разнообразных общественных слоев.
       Тишайшему царю приходилось править Русью в очень тяжелую сложную
эпоху. Последствия великой смуты не были еще изжиты. Московское государство
только что начало оправляться от бедствий Смутного времени. Первые Романовы
не шли в борьбе за лучшее будущее напролом, как Петр I . В этом отношении
они действовали в традиционном духе великорусского племени, постепенно,
медленно, но настойчиво. Искали решений исходя из реальных возможностей.
       "Своей привычкой колебаться и лавировать между случайностями жизни,
- замечает В. О. Ключевский, - великоросс часто производит впечатление
непрямоты, неискренности. Великоросс чисто думает надвое и это кажется
двоедушием, но всегда идет к прямой цели, хотя часто и недостаточно
обдуманной, но идет оглядываясь по сторонам, и потому походка его кажется
уклончивой и колеблющейся. Только вороны прямо летают, говорит русская
пословица. Природа и судьбы вели великоросса так, что приучили его выходить
на прямую дорогу окольными путями. Великоросс мыслит и действует, как
ходит. Кажется что можно придумать кривей великорусского проселка? Точно
змея проползла, а попробуйте пройти прямее: только проплутаете и выйдете на
ту же извилистую тропу".
       Это удивительно точное сравнение. Те пути и тропки, по которым брели
великороссы в течение своей истории, почти всегда оказывались
единственными, по которым они могли идти. Это всегда надлежало бы помнить
историкам сурово осуждающим русский народ и русских царей, что они не шли
по тем путям, по которым двигались европейские народы.
       И до Петра I  Московские цари все время вели народ по пути
заимствования необходимых элементов европейской культуры.
       Старый, вековой уклад жизни Московской Руси, в течение веков жившей
обособленно от Запада, начинает разрушаться. Новые веяния с каждым днем все
более и более проникают с Запада в Россию.
       Но между западничеством Алексея Михайловича и Петра I  существует
огромная разница. Хорошо объясняет эту разницу в своей книге "Исторический
путь России" П.Ковалевский.
       "Во всем чувствуется разрушение старого уклада жизни, но все же, в
этом разница западничества Алексея Михайловича и Петра Великого, все
приспосабливается к русской жизни. Если Гурий Никитин и Сила Савин берут
иностранные образцы, они их переделывают на русский лад. Ярославские церкви
расписаны по гравюрам Пискатора,  (3) но трактовка остается православной.
Это объясняется тем, что, несмотря на западничество, царь Алексей
Михайлович глубоко православен и живет в церкви".
       Неправда, что только Петр начал приобщать русский народ к культуре.
Усвоение западной культуры началось задолго до Петра. Западные ученые,
архитекторы работали в России задолго до Петра, а посылку русских юношей за
границу начал еще Борис Годунов. Но усвоение западноевропейской культуры
шло естественным - нормальным путем, без крайностей. Москва и до Петра
пыталась овладеть знаниями и техникой Европы. Но Москва до Петра
действовала осторожно, как потом осторожно действовали императоры Японии,
перенимая культуру Запада.
       "Москва пропиливала окно в Европу, тщательно и мудро отметая все
национально и принципиально неприемлемое, технически ненужное и морально
опасное. Петр, с его эпилептической нетерпеливостью, рубанул это "окно"
так, что расшатались все скрепы нации".(4)
       Петра все считают гением, но его "гениальные реформы" только
исковеркали душу народа.
       Японский император Мутсухито, живший сто пятьдесят лет спустя Петра
Великого, не был гением. Желая, чтобы японский народ усвоил технику Запада,
он стал действовать также мудро и осторожно, как раньше действовала Москва.
В результате Япония за пятьдесят лет стала страной сплошной грамотности и
догнала технически Европу. А в результате реформ "гениального" Петра Россия
до сих пор не догнала Европу в таком размере, в каком догнала ее Япония.
       Абсолютно все реформы Петра своими истоками уходили в прошлое, когда
допетровская Русь еще свято верила, что она выше "Лютор и Латинян", что она
носительница чистой идеи православия.
       Вывод, к которому приходит в своей книге современный западник П.
Ковалевский о культурном развитии Московской Руси таков:
       "...XVIII век мог бы быть развитием и продолжением XVII и завершить
перелом, если бы Петр ограничился теми реформами, которые являлись
развитием преобразований предыдущих царствований.
       Россия восприняла бы новые условия жизни и использовала бы без
ущерба для себя все, что было ценного и полезного на западе".
       "Москва, - сообщает С. Платонов, - не только присматривалась к
обычаям западно-европейской жизни, но в XVII в. начала интересоваться и
западной литературой, впрочем с точки практических нужд. В посольском
приказе, самом образованном учреждении того времени, переводили вместе с
политическими известиями из западных газет для Государя, и целые книги, по
большей части руководства прикладных знаний. Любовь к чтению несомненно
росла в русском обществе в XVII веке, - об этом говорит нам обилие дошедших
до нас от того времени рукописных книг, содержащих в себе как произведения
московской письменности духовного и мирского характера, так и переводные
произведения. Подмечая подобные факты, исследователь готов думать, что
реформа начала XVIII в. и культурной своей стороной далеко не была совсем
уже неожиданной новинкой для наших предков".
       "...XVII век, - признается С. Платонов, - далеко не был временем
застоя. Со времени Алексея Михайловича уже резкими чертами намечается
начало преобразовательного периода в жизни Московского государства,
является сознательное стремление к преобразованию начал нашей жизни, чего
не было еще при Михаиле Федоровиче, когда правительство строило государство
по старым до-смутным образцам".
       Отец Петра, Алексей Михайлович не был человеком, который тянул
Московскую Русь в пучину политического и культурного застоя?
       "...Среди западников и старозаветных людей, - пишет С. Платонов, -
не принадлежа всецело ни к тем, ни к другим, стоит личность самого царя
Алексея Михайловича".
       Ответ, кажется, достаточно ясный и не дающий никакой возможности
причислить царя Алексея к слепым любителям национальной ограниченности.
       Произошедшая в Англии революция и убийство Карла I оттолкнули царя
Михаила от Англии. Память о смуте была слишком свежа, русский царь и
общество не могло благосклонно относиться к заграничным смутьянам. Царь
Михаил изгоняет англичан из Холмогор и обращается с протестом ко всем
европейским королям "против злочинств английских немцев".
       Культурное сношение с Западом на некоторое время сокращается. Но в
середине столетия, во время царствования отца Петра I, в силу ряда причин
происходит снова поворот к Западу.
       Царь Алексей медленно, но твердо шел по пути сближения с Западом.
       "...Будучи глубоко религиозным, - сообщает С. Платонов, - царь думал
вместе с тем, что не грешит, смотря комедию и лаская немцев. В глазах
Алексея Михайловича театральное представление и общение с иностранцами не
были грехом и преступлением против религии, но совершенно позволительным
новшеством, и приятным, и полезным".
       "Отдавая дань удивления творческой инициативе Великого
Преобразователя, - пишет Н. Евреинов в "Истории русского театра", - не
лишне помнить, что Петр I  был сыном замечательного по своеобычности царя
Алексея Михайловича и что "яблочко от яблони не далеко падает". Хоть
Алексей Михайлович и не порывал круто со старинным укладом жизни, он отошел
от многих общепринятых в его век традиций: брал с собой жену на охоту,
водил ее на "комедию", сопровождавшуюся музыкой и пляской, приставил к
своим детям, как наставника, ученого монаха-украинца, который учил их не
только премудрости "Часослова" и "Псалтыри", но еще латинскому и польскому;
при всем том Алексей Михайлович был первым царем, разрешившим и даже
"авторизировавшим" театральные спектакли в Москве и - более того -
основавшим первый придворный спектакль".
       В своей книге "Исторический путь России" П. Ковалевский, такой же
западник, как и Платонов, указывает что "вторая половина семнадцатого века,
пора замечательного расцвета искусств в Ростове Великом".(5)
       "Образованные люди, вроде Митрополита Ростовского Ионы, Св. Дмитрия
Ростовского, Василия Галицкого, Артамона Матвеева, Мусина-Пушкина,
Богдановичей и других, по своему образованию не ниже самых образованных
людей Запада. Кроме Ростовского края, одним из ярких центров искусства и
культуры является. также обширный Вологодский север".
       Особенно культурен был север страны, Вологодский край и Беломорье,
никогда не знавшие крепостного права. Население севера давно общалось с
англичанами, плавало в Норвегию и Англию.
       Появление Ломоносова из Холмогор далеко не случайно. Грамотность в
районе Белого моря была значительно большая, чем в центральных районах
России. Многочисленные раскольничьи скиты были рассадниками грамотности и
образованности. Среди старцев встречались очень культурные для того времени
люди. Среди них встречались и иностранцы, перешедшие в древнее благочестие.
История сохранила нам, например, имя старца Выговского скита Паисия,
иностранца родом, который перед тем, как стать старцем, окончил университет
в Сорбонне.
       Нельзя преувеличивать, но не надо и преуменьшать степень
образованности допетровской Руси, которая без совершенной Петром революции
постепенным заимствованием европейской техники и культуры несомненно
добилась бы таких же блестящих успехов в усвоении европейской культуры, как
этого достигла Япония, не революционным путем, по которому пошел Петр, а
путем осторожных, мудрых реформ.
       При Алексее Михайловиче существовал уже первый театр и первая
газета. "Соборное Уложение" было издано в невиданном и для Западной Европы
тираже - 2000 экземпляров. Была издана "Степенная Книга" - систематическая
история московского государства, "Царственная книга" - одиннадцатитомная
иллюстрированная история мира, "Азбуковник" - своего рода энциклопедический
словарь, "Правительница" старца Эразма-Ермолая, "Домострой" Сильвестра.
Издавались буквари и учебники для правительственных и для частных школ...
Появляется большое количество сочинений на разные темы.
       В Московском архиве Министерства Юстиции до февральской революции
хранились сотни разного рода сочинений, написанных в 17 веке. В семнадцатом
веке в Московской Руси расцветает музыка.
       У Артамона Матвеева дом был устроен на "заморский манир". У него был
даже свой домашний театр.. Матвеев не раз показывал спектакли лицедеев
царю.
       В Москву приезжало все больше и больше иностранцев. Общение с
иностранцами приводило к все большему распространению европейских обычаев.
       Европейское образование с каждым годом все сильнее и сильнее
проникало в разные слои русского общества.
       П