лавной Церкви и давно существовавшие переводы
мистических сочинений Исаака Сирина, Макария Египетского, Григория Синаита,
Нила Сорского, возвышенные мистические творения Тихона Задонского,
являющиеся образцами православной мистики.
       Но европеизированные круги образованного общества обратились за
образцами мистики "за границу, откуда явилось и самое вольнодумство и где
мистика эта казалась им более высокой пробы и впали в учения странные и
чуждые православию" (П. Знаменский). Европейские мистические учения
создавали благоприятную почву для развития масонской теософии и стремления
к изучению всякого рода тайного знания, привлекая к изучению теософии
даже... математику, чем занимался один из профессоров математики Казанского
университета.
       Все эти проявления европейского мистицизма, изредка уносившие дух в
сферы религиозного созерцания, чаще были только "наивными бреднями больной
фантазии" и еще чаще решительным отступлением от христианства, по словам Л.
Знаменского, "распространялись без всяких препятствий во всю вторую
половину царствования Александра I, приобретая себе все более и более
последователей. Противники его не могли высказываться против него ни с
религиозной, ни даже с научной точки зрения во все время пока был в силе
кн. Голицын".
       После этого не приходится удивляться, что влияние мистицизма видно в
целом ряде напечатанных в царствования Александра I сборниках проповедей и
что некоторые из духовных лиц Александровской эпохи стали ревностными
сторонниками европейского мистицизма. Ведь образцами для церковных
проповедей были статьи "Сионского вестника".
       Сильное развитие европейского мистицизма во второй половине
царствования Александра I вызвало дальнейший рост разного рода русских
мистических сект.
       В Петербурге возникает Духовный Союз Татариновой - помесь
европейского мистицизма с учением хлыстов. На Дону появляется общество
духоносцев и т. д.
       Молокане, например, доказывали, что правительство разрешило им
свободно исповедовать свое учение, только потому, что поняло его
истинность, ссылались на Библию, изданную "Библейским Обществом", из
которой были исключены все прибавления, относившиеся к чину православного
богослужения. Все члены "Библейского Общества" и состоящие в нем
православные Архиереи по утверждению молокан были все молоканами, а в
"язычестве" (т. е. православии) оставались только деревенские попы да
невежды мужики".
       В 1820 году ссыльные скопцы завели "скопческий корабль" даже в
Соловецком монастыре, куда они были посланы на духовное исправление.
       Активную деятельность развивал орден иезуитов. При Александре число
живших в России иезуитов с увеличилось почти вдвое. Члены знатных фамилий -
Голицыны, Разумовские, Завадовские, Гагарины, Толстые, и другие -
переходили в католичество, как раньше отдавали детей в пансионы, содержимые
французами, так при Александре I в моду вошло отдавать детей в пансион
аббата Николя, и в иезуитский благородный пансион. Даже Закон Божий в этих
пансионах первое время преподавали иезуиты. В Новороссии действовало 15
иезуитов. Они под руководством аббата Николя развили энергичную
деятельность на всей территории Новороссии.
       Вот к каким губительным результатам привела неустойчивость
религиозного мировоззрения Александра I, который согласно введенному Петром
I антиправославному принципу, был одновременно и Императором и считался
главой православной церкви.



                               ЧАСТЬ   ВТОРАЯ

    БОРЬБА "РУССКОЙ ПАРТИИ" ПРОТИВ МАСОНСТВА В ЦАРСТВОВАНИЕ АЛЕКСАНДРА I

                                     I
       Кроме "английской", "французской", "австрийской" партий, в эпоху
Александра I существовала еще одна "партия", о которой большинство
историков или ничего не говорят, или которую стараются всячески оклеветать.
Это была так называемая "русская партия".
       А о том, что "русская партия" в эпоху Александра I все-таки была, мы
узнаем из депеши французского посла гр. Лаферроне от 1 октября 1823 года, в
которой он пишет:
       "То, что здесь называют "русская партия", во главе которой стоит
граф Аракчеев, старается в данный момент свалить графа Нессельроде".
       "О "русской партии" не было слышно, а о том, что ее возглавлял
Аракчеев - еще меньше; похоже, что все это крепко замалчивалось.
Несомненно, что о "русской партии" были какие-то документы, несомненно
также, что она не только боролась с русским министром иностранных дел из-за
его безграничной преданности Австрии: надо полагать были и другие случаи
защиты русских интересов". (39)
       "Русские историки к вопросу о "русской партии" в эпоху Александра I
еще не подходили серьезно, а самое главное беспристрастно: в России защита
русских интересов почти всегда была занятиям проигрышным, вплоть до лишения
жизни (Император Павел I и Александр II". (40)
       Душой русской партии был выдающийся государственный деятель
Александровской эпохи граф Аракчеев. Мы знаем какого низкого мнения был
Александр о придворных кругах Екатерининской эпохи. Не лучше было и
придворное общество эпохи Александра I. Александр I также мало верил
окружавшим его людям, как и его отец. Полностью он доверял одному только
Аракчееву. Он знал, что тот не предаст его в трудную минуту. Неограниченное
доверие, которым пользовался гр. Аракчеев у трех Императоров: Павла I,
Александра I и Николая I,  было причиной зависти к Аракчееву со стороны
многих высокопоставленных лиц. Преданность Аракчеева и его несокрушимая
воля - спутывали политические расчеты русских вольтерьянцев, якобинцев и
масонов. А зависть - мать клеветы. В своем стремлении оклеветать Аракчеева,
его враги потеряли всякое чувство меры и создали совершенно
неправдоподобный образ человека, лишенного всех достоинств.
       Но этого человека тем не менее уважали и любили три русских царя.
Русские историки много поработали над тем, чтобы исказить и опорочить образ
этого человека. Все его миросозерцание, все черты его характера, все было
чуждо представителям русской интеллигенции. Они никогда не жалели черных
красок для опорочивания Аракчеева в глазах последующих поколений! Из всех
сил, выдающегося русского патриота, старались представить тупым, ничтожным
бюрократом, диким, невежественным реакционером, раболепным царедворцем,
жестоким зверем, любимым занятием которого было вырывание усов у солдат и
т.д.
       Преданность Аракчеева Александру I вызывало бешенство в
"прогрессивно" настроенных кругах дворянства. Аракчеев мешал и масонам и
дворянам в их работе по развалу монархического строя.
       Вигель с ненавистью называл Аракчеева "бульдогом, всегда готовым
загрызть царских недругов". Преданность Царю в глазах привыкших к заговорам
и предательствам "аристократов" была "гнусной низостью". Аракчеева всячески
старались очернить в глазах "передового общества": составляли против него
эпиграммы, клеветнические стихи и анекдоты. Преданность Аракчеева Павлу I и
Александру I называли "собачьей преданностью".
       В 1820 году будущий декабрист К. Рылеев опубликовал следующие
стихотворение против Аракчеева:

                           Надменный временщик и подлый и коварный,
                           Монарха хитрый льстец и друг неблагодарный
                           Неистовый тиран родной страны своей
                           Внесенный в важный сан пронырствами людей.

       Обладавший большой властью Аракчеев, если бы он обладал теми
качествами, которые приписывал ему Рылеев, мог бы сурово расправиться с
Рылеевым. Но "неистовый тиран", "подлый и коварный" не обратил никакого
внимания на подлую клевету Рылеева.
       Павел I,  узнав преданность к нему Аракчеева, дал последнему
следующий девиз для его родового герба: "Без лести предан". Над этим
девизом почему-то всегда иронизируют. А почему - неизвестно. Ведь Аракчеев
всегда верно служил и Павлу I и его сыновьям - Александру и Николаю.
       И Аракчеев был одним из немногих людей, который не предал Павла I.
Его срочно вызывал в Петербург Павел накануне своего убийства. И если бы не
Пален, запретивший Аракчееву за день до убийства въезд в Петербург,
Аракчеев сделал бы все, погиб бы, но не дал бы убить Павла. Также верно
служил он всю свою жизнь и сыну Павла. Аракчеев был единственным человеком,
которому до конца верил Александр.
       Аракчеев - выскочка, лишенный ума и способностей. Но вот что пишет
об Аракчееве выдающийся историк Александровской эпохи Великий Князь Николай
Михайлович. "После уроков под Аустерлицем и Фридландом, пишет в своем
исследовании "Александр I" Великий Князь Николай Михайлович, - предстояла
нелегкая работа организовать армию, привлечь способных генералов и
офицеров, привести в порядок часть интендантскую, обозы и всякого рода
запасы. К работе вскоре было приступлено, и на этой почве Аракчеев сделал
много..." По заключению Вел. Князя Николая Михайловича Аракчеев "был
необходимым тормозом для всякого рода увлечений Александра I". Если для
руководства такой сложной работой, как возрождение всей армии, Александр I
привлек не кого-нибудь другого, а именно Аракчеева, то надо думать его
нельзя назвать человеком "без ума".
       Но может быть Аракчеев не справился с порученной ему работой
военного министра, а затем председателя военного департамента
Государственного совета? Но не любящий, - как и все другие историки,
Аракчеева, Великий Князь Николай Михайлович, тем не менее дает следующую
оценку проделанной Аракчеевым работы: "Всю Отечественную войну и
последующие заграницей военные действия против Наполеона, а также и всю
подготовку в этой грандиозной работе вынес на своих плечах гр. Аракчеев.
       "Приготовления уже начались с 1810 года. В области военной два
человека сделали очень много. То были Барклай и Аракчеев. Они неустанно
работали для приведения в порядок всех отраслей русской армии. Работа была
не из легких, многие открыто выражали недовольство, но железная воля
Алексея Андреевича и методичный, спокойный Барклай сделали, что могли, не
обращая внимания на критику и интриги".
       "Думается, что в тяжелые годы войны с Наполеоном он был,
действительно, тем неотлучным лицом, на работу которого монарх мог
положиться при самых сложных и разносторонних занятиях и обязанностях. Был
выбор Государя удачен или нет, - другой вопрос: но нам кажется, что за
эпоху войн вряд ли Александр Павлович нашел бы другого человека для такой
сложной и кропотливой работы, который все исполнял бы быстро и точно".
       Если по мнению такого знатока Александровской эпохи, как Великий
Князь Николай Михайлович, вряд ли Александр I мог найти другого более
подходящего человека "для такой сложной и кропотливой работы, который все
исполнял бы быстро и точно", как Аракчеев, следовательно Аракчеев обладал
умом более сильным, чем те, кого Александр I не счел подходящим для такого
высокого поста.
       Аракчеев - человек "без чувств"? Верно ли это? "Русские писатели" в
своих писаниях доходили до того, что он у одного солдата даже ухо откусил.
Можно ли верить всем низким клеветническим сплетням подобного сорта?
        В написанной недавно книге об Аракчееве, автор ее П. Н. Богданович
приводит целый ряд писем Аракчеева к Александру I,  из которых видно, что у
него чувство жалости к обездоленным было больше, чем у тех, кто распускал о
нем слухи, как о диком изверге.
       11 июля 1804 года Аракчеев сообщает Александру I о неисполнении
законных претензий рабочих Шостенского порохового завода.
       "Сообщая о принятых им по этому вопросу мерах, Аракчеев заканчивает
письмо следующей просьбой: "Осмелился бы просить у Вашего Императорского
Величества сим бедным по рублю (тогда это была большая сумма), ежели бы не
боялся оным наскучить. Число же их 520 человек".
       Когда перед Отечественной войной правительство решило предоставить
право откупаться от военной повинности за известную сумму денег, лишенный
"чувств" Аракчеев немедленно запротестовал:
       "Сия продажа, - писал он, - есть благодеяние правительства для
богатых, не должна ли возродить сия мера большое уныние для бедных, когда
они из оного ясно увидят, что и само правительство печется ныне
неуравнительно о всех сословиях, а открывает свои благодеяния за деньги, не
заботясь о том, что состояние бедного перед богатым уже есть и без оного
тягостное".
       В 1813 году казенным крестьянам Смоленской губернии, разоренным во
время нашествия Наполеона, правительство выдало хлеб, а через три года
потребовало, чтобы они заплатили деньгами, в то время, как цены на зерно
значительно возросли. Аракчеев решительно возражает против этого:
       "Прилично ли правительству, - писал Аракчеев Александру I,  - брать
с подданных своих низшего класса, именно с крестьян, столь неблаговидный и
закону христианскому противный прибыток".
       Осенью 1818 года "лишенный чувств" Аракчеев старается облегчить
положение крестьян, участвовавших в каких-то непорядках. Он обращает
внимание Императора, что Сенат не предоставил решение суда на его
утверждение: "Считаю за нужное, - пишет Аракчеев, - ныне же довести до
сведения Вашего Величества о касающемся происшедшего ослушания крестьян в
войске Донском, за которое наказано большое число людей, хотя и по суду, но
и без Высочайшего утверждения, чрез ошибку Сената, что изволите увидеть в
приложенной записке".
       Весной 1821 года Аракчеев обращает внимание Императора на
неправильное мнение Черниговского губернатора, "которое, кажется, во время
голода может сделать упущения и от оного будет более вреда бедному народу".

       В письме от 20 апреля, касаясь снова вопроса о снабжении
продовольствием крестьян Черниговской губернии, Аракчеев сообщает
Александру: "Закупкой хлеба жители довольно обеспечены и оное не должно Вас
беспокоить; письмо графа Разумовского единственно доказывает его алчность в
доходах, ибо с его состоянием и не только бы прокормлял своих крестьян, но
и всех прочих нуждающихся в оной губернии".
       Только эти письма доказывают, что Аракчееву, прославленному
"извергом", "зверем из зверей" были близки бедствия простого люда и что он
не раз защищал их интересы. Только благодаря этим письмам было облегчено
положение тысяч людей. А сколько таких ходатайств возбудил он за всю свою
долгую службу. Кто как не Аракчеев советовал Александру I выкупить всех
крепостных в казну с наделом в две десятины? А люди не "лишенные чести"
всячески тормозили осуществление этого гуманного проекта.
       Александр I так же, как и его отец, ценил не только преданность, но
и отсутствие у Аракчеева честолюбия и корыстолюбия, чем страдало
большинство высокопоставленных лиц. Летом 1814 года, желая отблагодарить
Аракчеева за его выдающиеся успехи в организации русской армии, он захотел
наградить его званием фельдмаршала. Но Аракчеев отказался принять звание
фельдмаршала. Тогда Александр наградил его своим портретом, усыпанным
бриллиантами. Аракчеев снял бриллианты и отослал их в Императорский
кабинет. Александр, многократно предлагал Аракчееву вознаградить его, как
других выдающихся деятелей Отечественной войны, деньгами. Но Аракчеев
всегда отказывался.
       Но когда осенью 1824 года многие жители Петербурга пострадали от
необычайно сильного наводнения, Аракчеев написал Александру I следующее
письмо:
       "Вашим, батюшка, благоразумным распоряжением с моими малыми трудами
составлен довольно знатный капитал военного поселения, я, по званию своему,
не требовал из оного даже столовых к себе денег. Ныне испрашиваю в награду
себе отделить из оного один миллион на пособие беднейшим людям...
       ...Учредите, батюшка, комитет из сострадательных людей, дабы они
немедленно занялись помощью беднейшим людям. Они будут прославлять Ваше
имя, а я, слыша оное, буду иметь лучшее на свете утешение".
       Александр I в тот же день ответил Аракчееву:
       "Мы совершенно сошлись мыслями, любезный Алексей Андреевич! А твое
письмо несказанно меня утешило, ибо нельзя мне не сокрушаться о вчерашнем
несчастья, особливо же о погибших и оплакивающих их родных. Завтра побывай
у меня, дабы все устроить. На век искренне тебя любящий Александр".
       И это не единственный случай редкого бескорыстия Аракчеева.
       28 января 1812 года Аракчеев, например, писал Императору: "Я опять
прибегаю к Вам с просьбами: адъютант мой Названов вышел в отставку и нечем
доехать домой, даже здесь заплатить; он беден, но очень хороший был слуга;
другой, Перрен, женится. Пожалуйте им обоим по тысяче рублей, оно будет
служить вознаграждением мне".
       А в 1804 году, писал из Брянска о прапорщике Путвинском,
пострадавшем во время несчастного случая: "Молодой жалкой человек начал
ныне выздоравливать, но в кавалерии служить уже не способен, то и просит о
переводе в пехотный полк, не имея чем содержаться, я осмелился из
находящихся у меня Ваших дорожных денег оставить ему именем Вашего
Величества..."
       Граф Аракчеев пожертвовал 300.000 рубли на воспитание в Новгородском
корпусе детей бедных дворян Новгородской и Тверской губерний. В завещании
Аракчеева было написано, что "ежели бы дни его прекратились прежде избрания
им достойного наследника, то сие избрание предоставляет он Государю
Императору". Исполняя волю Аракчеева и желая подчеркнуть всегдашнее его
стремление к пользе отечества, Император Николай I отдал все имущество
покойного Новгородскому кадетскому корпусу, который стал называться
Аракчеевским. Не много людей среди Александровской эпохи было таких русских
патриотов, каким был железный граф Аракчеев, непримиримый враг русских
масонов и якобинцев.
       Все люди не без греха, может быть кое в чем из числа приписываемого
ему Аракчеев и виноват, но большинство приписываемых ему поступков являются
грубой клеветой со стороны масонов и якобинствующих дворян Александровской
эпохи.
       Полковник Богданович сделал благородное дело, написав книгу об
Аракчееве. После падения большевизма несомненно будут изданы и другие
книги, разоблачающие масонские вымыслы об Аракчееве.

                                     II

       После смерти Митрополита Михаила в 1821 году, Петербургским
Митрополитом был назначен митрополит московский Серафим, известный строго
православным направлением, хотя также в юности был воспитанником созданного
масонами "Дружеского ученого общества". С этого момента начинается борьба
против князя Голицына и "Библейского общества". Энергичным и бесстрашным
помощником Митрополита Серафима в этой борьбе оказался Архимандрит Фотий
Спасский. Митрополита Серафима и Архимандрита Фотия энергично поддержал
граф Аракчеев.
       Поэтому естественно, что Архимандрита Фотия, осмелившегося выступить
против масонов, "Библейского общества", против князя Голицына, против всех,
кто хотел окончательно и навсегда подорвать силы православия, постигла
судьба всех членов "русской партии", старавшихся объяснить Императору
Александру I какой вред приносит национальным интересам России занятая им
позиция по отношению к религии.
       Архимандрит Фотий был оклеветан русскими историками и духовным
потомком русского масонства - русской интеллигенцией, точно также, как и
другие выдающиеся русские патриоты Александровской эпохи. Архимандрита
Фотия постарались изобразить как невежественного православного
фанатика-монаха, "безжалостного ханжу", продувного лицемера, слепого орудия
другого "жестокого изверга и ханжи" графа Аракчеева. Нет той грязной
инсинуации, которая не приводилась против него во всех сочинениях,
посвященных эпохе Александра I. По его адресу нагорожены целые пирамиды
гнусной беззастенчивой клеветы.
       Ярким примером этой гнусной клеветы на Фотия является образ Фотия в
мнимых исторических романах Мережковского "Александр I и декабристы" и "14
декабря 1826 года".
       Мережковский любовно извлек все клеветнические измышления масонов и
атеистов Александровской поры по адресу Фотия и из них сплел свой
"художественный образ" ар