допетровская Русь.
Православная церковь находится в унижении. В таком положении находилось
русское государство, по словам историков-западников оказавшееся после
смерти Петра в "зените могущества и славы".
       С воцарением Петра II часть духовенства, считавшая введенные Петром
I новые порядки в церкви не отвечавшими духу православия, стремилась
восстановить снова Патриаршество. Во главе духовных лиц, желавших
восстановить Патриаршество, стоял Ростовский Архиерей Георгий Дашков,
подавший Екатерине I сообщение о бедствиях русского духовенства. Видную
роль в этом движении играл член Синода Игнатий Смола, бывший при Петре
Митрополитом Крутицким. Патриархом, сторонники возвращения к традиционной
форме управления церковью, предполагали поставить Архиерея Георгия Дашкова.

       Сторонники восстановления Патриаршества начали борьбу за отстранение
от управления церковью главного помощника Петра I в деле уничтожения
Патриаршества, Феофана Прокоповича.
       Против Феофана Прокоповича было возбуждено обвинение в отступлении
от православия. Но "Птенцы гнезда Петрова", с которыми Феофан Прокопович
пьянствовал на кощунственных сборищах "Всешутейшего Собора", постарались
оправдать Прокоповича. Обвинявший же его М. Робышевский был отправлен в
Петропавловскую крепость. Его было приказано держать "от других колодников
особо, под крепким караулом".
       Хозяйничанья Меньшикова не нравились многим. Многим хотелось бы быть
на его месте. Князья Долгорукие сумели войти в доверие к юному Императору и
добились ссылки обнаглевшего негодяя в Сибирь.
       Но и новые "знатные персоны" оказались такими же аморальными людьми,
как и Меньшиков. Как и Меньшиков, князья Долгорукие думали не об интересах
Государства, не о народе, а о личных выгодах. Вместо дочери Меньшикова
невестой Петра II была объявлена княжна Долгорукая.
       Замыслы Долгоруких занять место Меньшикова не были выполнены только
из-за внезапной смерти, простудившегося и заболевшего потом оспой Петра II.
Во время предсмертной агонии Петра II Долгорукие составили от его имени
подложное завещание, что он будто бы передает русский престол своей невесте
княжне Екатерине Долгорукой, но потом испугались и уничтожили его.

                  VI. ПОПЫТКИ "ВЕРХНИХ ГОСПОД" УСТАНОВИТЬ
                          КОНСТИТУЦИОННУЮ МОНАРХИЮ

       По составленному Екатериной I завещанию, после смерти Петра II,
власть должна была перейти ее дочери Елизавете. Но члены Тайного Верховного
Совета поступили по своему. Они решили, что им будет выгоднее, если власть
перейдет не в руки дочери Петра I, а в руки дочери царевича Иоанна (брата
Петра), Анны Иоанновны, вдове Курляндского герцога. Так "Птенцы гнезда
Петрова" отблагодарили своего покойного покровителя.
       Для того, чтобы, по словам князя Голицына, "Себе воли прибавить"
Тайный Верховный Совет составил условия, которые ограничивали власть новой
Императрицы. Эти условия состояли из следующих пунктов:
1.  Анна Иоанновна должна дать обещание замуж не выходить.
2.  Наследников, без согласия Верховного Тайного Совета, не назначать.
3.  Править страной во всем в согласии с Верховным Тайным Советом, который
     имеет право сам избирать своих членов и сам назначать чиновников на
самые
     важные государственные должности.
4.  Власть над гвардией и войсками должна принадлежать Верховному Тайному
     Совету.
       Императрица не имела также права без согласия Верховного Совета:
1.   никому даровать чин выше полковника,
2.   никого не определять "к знатным" делам,
3.   никого не назначать самовольно на придворные должности,
4.   не начинать ни с кем войны,
5.   не заключать ни с кем мира и т.д.
       "Кондиции, - говорит Милюков, - имеют несомненное сходство с
государственным строем Швеции, как он установился в так называемое "время
свободы", т. е. после переустройства 1720 г., покончившего с самодержавными
реформами Карла XI (1680 г.)." (18)
       Проект этих "кондиций" был послан в Митаву и Анна Иоанновна поняла,
что если она не подпишет их, то ей не придется стать Императрицей.
       Члены Верховного Тайного Совета пытались провести операцию с
ограничением царской власти тайно, но все же слух о "кондициях" проник в
дворянские круги и взволновал их.
       Дворянству перспектива установления власти "Петровых птенцов" не
улыбалась. Рядовые дворяне и при Петре, и после его смерти достаточно
хорошо поняли с какого рода "птенцами" они имеют дело.
       Они поняли, что ограничение царской власти приведет к тому, что
будет "вместо одного самодержавного Государя, десять самодержавных и
сильных фамилий". Дворянство беспокоилось, конечно, о своих интересах, а не
о судьбах народа. Дворяне говорили: "Так мы шляхетство, совсем пропадем".
       После получения известия из Митавы, что замысел "верховников" удался
и Анна Иоанновна будто бы сама, по собственному желанию "наикрепчайше
обещается" отменить самодержавие и править только в согласии с Верховным
Тайным Советом, дворянство добилось разрешение от Верховного Тайного Совета
обсудить новый порядок управления.
       В результате обсуждения выяснилось, что дворянство было против
ограничения верховной власти в пользу Тайного Совета. Часть дворянства была
за то, чтобы было сохранено самодержавие, а другие хотели, чтобы
самодержавие было ограничено, но не в пользу Верховного Тайного Совета, а в
пользу всего шляхетства.
       Недовольством дворянства воспользовалась группа опытных интриганов в
лице Остермана, Феофана Прокоповича, Левенвольде и других. Не желая из
личных соображений укрепления власти Верховного Тайного Совета, среди
членов которого были у них враги, эта группа прикинулась сторонниками
самодержавия и возглавила движение дворянства за установление будто бы
самодержавия. На самом же деле Остерман, действовавший в интересах
Прусского короля Фридриха Великого и Левенвольде использовали личные
интересы Феофана Прокоповича, Ягужинского и других вельмож в целях
утверждения в России власти иностранцев.
       Конституционная монархия просуществовала всего несколько дней. Когда
Анна Иоанновна приехала в Москву, дворянство стало просить ее отменить
"кондиции", Анна согласилась и разорвала "кондицию", то есть составленную
членами Верховного Тайного Совета грамоту, которая ограничивала ее права.
       Анна не доверяла ни "верховникам", ни шляхетству, среди которого
продолжали идти толки о необходимости ограничений власти императрицы в
пользу дворянства.
       В виду этого Анна Иоанновна решила опереться на вывезенных ею из
Курляндии немцев. По выражению Ключевского "немцы посыпались в Россию, как
сор из дырявого мешка".
       Все эти издевательства над русским народом, когда фактическим
правителем России стал Бирон, начались через пять лет после смерти Петра I.
Когда было положение хуже, при восшествии Петра на престол, или пять лет
после его смерти, ясно любому юноше. Но историк С. Платонов, тем не менее,
как и все остальные историки-западники до него, не хотят прямо и открыто
признаться, что именно после Петра Россия оказалась на краю бездны. И что
до этой бездны довел Россию своей революционной деятельностью Петр.

                    VII. "САМОДЕРЖИЦА" АННА ИОАННОВНА И
                         НЕКОРОНОВАННЫЙ ЦАРЬ БИРОН

       В лекциях по русской истории С. Платонов так оценивает десятилетний
период царствования Анны Иоанновны
       "Правление Анны (Анны Леопольдовны. - Б. Б.) - печальная эпоха
русской жизни XVIII века, время временщиков, чуждых России." (19)
       "При Анне в придворной сфере первое место занимали немцы; во главе
текущего управления стоял немец (Остерман); в коллегиях президентами были
немцы; во главе армии стояли немцы (Миних и Лассо). Из них главная сила
принадлежала Бирону. Это был человек совершенно ничтожный и безнравственный
по натуре. Будучи фаворитом Анны и пользуясь ее доверием, Бирон вмешивался
во все дела управления, но не имел никаких государственных взглядов,
никакой программы деятельности и ни малейшего знакомства с русским бытом и
народом. Это не мешало ему презирать русских и сознательно гнать все
русское".
       "Когда же поднялся ропот, Бирон для сохранения собственной
безопасности, прибегнул к системе доносов, которые развились в ужасающей
степени. Тайная канцелярия Преображенского приказа Петровской эпохи, была
завалена политическими доносами и делами. Никто не мог считать себя в
безопасности от "слова и дела" (восклицание, начинавшее, обыкновенно,
процедуру доноса и следствия). Мелкая житейская вражда, чувство мести,
низкое корыстолюбие, могло привести всякого человека к следствию, тюрьме и
пытке. Над обществом висел террор".
       "Бирон буквально грабил, - пишет Чистович в своем исследовании
"Феофан Прокопович и его время".
       "Его доверенный, еврей Липпман, которого Бирон сделал придворным
банкиром, открыто продавал должности, места и монаршие милости в пользу
фаворита и занимался ростовщичеством на половинных началах с герцогом
Курляндским. Госпожа Бирон тратила бешеные деньги на туалеты. Унес было на
два миллиона бриллиантов (это по тогдашним-то ценам. - Б. Б.); платья ее
были оценены в 400 тысяч рублей; когда ее муж сделался регентом, она
заказала себе туалет, зашитый жемчугами, стоивший сто тысяч рублей" (Князь
Долгорукий, записки). Неудивительно, что многие русские говорили, как это
показывали допросы, "пропащее наше государство".
       "Даже издали, на расстоянии 1.5 веков страшно представить то
ужасное, мрачное и тяжелое время с его допросами и очными ставками, с
железами и пытками. Человек не сделал никакого преступления, вдруг его
схватывают, заковывают в кандалы и везут в С.-Петербург, Москву, неизвестно
куда, за что. Когда-то год-два назад он разговаривал с каким-то
подозрительным человеком. О чем они разговаривали - вот из-за чего все
тревоги, ужасы, пытки. Без малейшей натяжки можно сказать про то время,
что, ложась спать вечером, нельзя было поручиться за себя, что не будешь к
утру в цепях и с утра до ночи не попадешь в крепость, хотя бы не знал за
собой никакой вины".
       В царствовании Анны Иоанновны русские говорили: "Ныне у нас в России
честным людям никак жить невозможно; паче кои получше других разумеют, те
весьма в кратком времени пропадают." (20)
       После царствования обеих Анн, по свидетельству Чистовича: "наступило
точно воскресение из мертвых. Сотни, тысячи людей без вести пропавших и
считавшихся умершими, ожили снова. Со всех отдаленных мест Сибири, после
смерти Императрицы Анны потянулись освобожденные страдальцы на свою родину,
или в места прежней службы, - кто с вырванными ноздрями, кто с отрезанным
языком, кто с перетертыми от цепей ногами, кто с изувеченными от пыток
руками и изломанной спиной".
       Вот каковы были естественные результаты учиненного Петром разгрома,
до сих пор признаваемого "гениальным реформатором". Многие до сих пор верят
этой лживой легенде, упорно закрывая глаза на катастрофическое положение, в
котором оказалось русское государство в результате учиненной им
"европеизации".
       Право сановников избирать государя отчасти было подтверждено Анной
Иоанновной. "В ее завещании говорилось, что в случае смерти Иоанна
Антоновича и его братьев без законных наследников или, если наследство
будет ненадежно, то регент Бирон с кабинет-министрами, Сенатом,
генерал-фельдмаршалами и прочим генералитетом должны заблаговременно
избрать и утвердить преемника, и постановление это должно иметь такую же
силу, как бы исходило от самой государыни. Но несмотря на это, все таки в
народе жило чувство, что царь должен иметь право на престол." (21)

               VIII. ПРОДОЛЖЕНИЕ РАЗГРОМА ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ

       Права православной церкви, основы духовной самобытности русского
народа, в эпоху правления Бирона и окружавших его немцев, попирались на
каждом шагу. Окружавшие Анну Иоанновну и Бирона протестанты-немцы снова
поставили во главе Синода Феофана Прокоповича. Сторонники восстановления
Патриаршества, Коломенский архиерей Игнатий, Воронежский архиерей Лев,
Ростовский Георгий, оказываются в опале.
       "С воцарением Анны Иоанновны для него (Ф. Прокоповича) засияла заря
новой будущности, но эта заря была вместе с тем зарей Бироновщины. Крепкую
для себя опору он нашел в господствовавшей при дворе Анны Иоанновны
немецкой партии, с интересами которой множеством нитей связывались его
собственные интересы.
       ...Полемика против протестантства, обвинение кого-нибудь в ереси
среди таких обстоятельств становилось признаком нерасположения к
правительству, политическим преступлением, за которым следовали страшные
допросы в Тайной Канцелярии." (22)
       Сторонники восстановления Патриаршества продолжают, однако, вести
борьбу против полу протестанта Прокоповича.
       Архиерей Маркелл Родышевский, отправленный в заточение за то, что он
при Петре II обвинил Феофана Прокоповича в протестантстве, выпускает книгу
"Житие Новгородского Архиепископа еретика Феофана Прокоповича". Тверской
Архиерей Феофилакт Лопатинский выпускает написанную Стефаном Яворским
против протестантов книгу "Камень веры". В Киеве издает "Камень веры"
митрополит Варлаам.
       Феофан Прокопович и его друзья-протестанты представили дело так, что
всякое выступление против протестантства есть выступление против
правительства. Этот нелепый довод пришелся по вкусу правившим Россией
немцам, большинство которых были протестанты.
       Архиерея Маркелла за "развратное толкование" "Духовного регламента"
и Михаила Аврамова, подавшего Анне Иоанновне проект восстановления
Патриаршества, отправили в заточение в разные монастыри.
       Феофилакта Лопатинского и митрополита Варлаама арестовывают и лишают
сана. По требованию Бирона запрещается распространение "Камня веры".
       Против своих врагов Феофан Прокопович употреблял все средства: писал
доносы в Тайную Канцелярию, употреблял подлоги, обвинял в политической
недоброжелательности. По доносам Прокоповича Тайная Канцелярия арестовывала
очень многих людей.
       В последнее время Прокопович, по оценке П. Знаменского, автора
"Руководства к русской церковной истории", "достиг такой высоты, до какой
не достигал ни один из архиереев после патриархов. Бирон и Остерман были
его друзьями. Он лично имел 16000 крестьян, получал громадные доходы с
своих кафедральных имений, имел 4 дома в столицах, мызу около Стрельцы и
окружал себя роскошной обстановкой вельмож XVIII в."
       В то время, как всякая попытка представителей православного
духовенства возразить против насилия над православной церковью и против
искажения ее догматов на протестантский образец расценивалась как
политическое выступление против правительства, протестанты безнаказанно
могли сеять еретические взгляды. Тяжелое состояние православной церкви в
это время очень ярко охарактеризовал митрополит Димитрий Сеченов после
смерти Анны Иоанновны:
       "...Было то неблагополучное время, когда враги наши до того вознесли
свою главу, что дерзнули порочить догмат св. веры, догматы христианские, от
которых вечное спасение зависит. Ходатайницу спасения нашего на помощь не
призывали и заступления ее не требовали; святых угодников Божьих не
почитали; иконам святым не кланялись; знаменем креста святого гнушались;
предания апостолов и святых отцов отвергали; добрые дела, которыми кивается
вечная мзда отметали; в святые посты пожирали мясо, а об умерщвлении плоти
и слышать не хотели; над поминовением усопших смеялись; существованию геены
не верили".
       А Архиепископ Санкт-Петербургский Амвросий (Юшкевич) в своем слове в
день рождения Императрицы Елизаветы, произнесенном им в 1741 году, дает
следующую оценку страшной эпохе, наступившей после смерти Петра I:
       "Но такие то все были враги наши, - говорит он, - которые под видом
будто верности, отечество наше разоряли. И смотри какую диавол дал им
придумать хитрость! Во-первых, на благочестие и веру нашу православную
наступили: но каким образом и претекстом будто они не веру, но непотребное
и весьма вредительское христианству суеверие искореняют. О коль многие
множество под таким притворам людей духовных, а наипаче ученых, истребили,
монахов поразстригли и перемучили. Спроси-ж: за что - больше ответа не
услышишь, кроме сего: суевер, ханжа, лицемер, ни к чему не годный. Сие же
все делали такою хитростью и умыслом, чтобы во вся в России истребить
священство православное и завесть свою нововымышленную безпоповщину".
       "Под образом будто хранения чести, здравия интереса государства,
коль бесчисленное множество, коль многие тысячи людей благочестивых,
верных, добросовестных, невинных. Бога и государство весьма любящих в
тайную (Преображенский приказ) похищали, в смрадных узилищах, в темницах
заключали, гладом морили, пытали, мучили, кровь невинную потоками
проливали".
       "Сего их обмана народ не знающий помышлял что они делают сие от
крайние верности, а они таким-то безбожным образом и такою-то завесою
покровенные люди верных истребляли. Кратко сказать: всех людей добрых,
простосердечных государству доброжелательных и отечеству весьма нужных и
потребных под равными претекстами избили, разоряли и во вся искореняли, а
разных себе безбожников, бессовестных грабителей, казны государственный
похитителей весьма любили, ублажали, почитали, в ранги великие производили,
отчинами и денег многими тысячами жаловали награждали".
       И это не было преувеличением: местные власти издевались над
православным духовенством как хотели. Архиереи, священники и монахи
арестовывались, их пытали, как уголовных преступников, совершенно не
считаясь с их саном. У монастырей отнимали земли, на монастыри
накладывались огромные налоги. Монахов, заподозренных в недовольстве
существующим порядком вещей ссылали в рудники или отдавали в солдаты.
       Каждому монастырю было установлено определенное число монахов и
монахинь. В 1734 году был издан указ, согласно которому в монахи можно было
принимать только отставных солдат и овдовевших священнослужителей. Если
обнаруживалось, что в монахи принят кто-нибудь сверх утвержденного числа
монахов, то Архиерей должен был уплачивать штраф в 500 рублей, постриженный
расстригался и жестоко наказывался, а игумен монастыря расстригался и
ссылался на вечную каторгу.
       В результате беспрерывного преследования, к концу правления Бирона
православная церковь оказалась в страшном упадке. Синод жаловался, что:
"везде в церковном причте находится крайний недостаток, а определить на
место некого", только в Московских соборах не хватало 60
священнослужителей, в Новгородской древней епархии не хватало 638
священнослужителей, в Архангельской епархии - 135 и так далее. В
Архангельской, Вологодской, Новгородской, Псковской и Тверской епархиях за
отсутствием священников было закрыто 182 церкви.
       Монашество уменьшилось почти на половину. Констатируя создавшееся
положение вещей, Синод выражал опасение, что монашество может вскоре
совершенно исчезнуть в России.
       Осенью 1736 года злейший враг православия Феофан Прокопович умер. Но
преследование православного духовенства продолжалось облепившими русский
трон немцами с еще большей силой. Авраамова, подавшего Анне Иоанновне
проект восстановления Патриаршества, переводят в Охотск, Харьковского
архимандрита Платона Малиновского тоже ссылают в Сибирь, в Тайной
Канцелярии томятся непреклонные защитники православия. Архиерей Маркелл
(Родышевский), Ретилов, Маський, Чудовский архимандрит Ефимий, Черниговский
архиерей Илларион, Псковский - Варлаам, Новгородский - Досифей.
       Если в первой четверти 18 века в России, после предпринятых Петром I
мер к ограничению числа монашества, в России оставалось всего только 14.593
монаха и 10.673 монахини, то в конце правления Бирона число их сократилось
еще почти наполовину. В монастырях, как сообщает А. Доброклонский в
"Руководстве по истории Русской Церкви", - осталось лишь 7829 монахов и
6453 монахини.