не способными обеспечить
успех Ваших намерений.
       Хорошее устройство масонства в Империи должно принести две
существенные выгоды:
       1) Оно должно остановить увеличение испорченности нравов, установляя
добрую нравственность, утвержденную на прочном основании религии.
       2) Оно должно воспрепятствовать введению всякого другого общества,
основанного на вредных началах, таким способом образовать род постоянного,
но незаметного надзора, который по своим тайным сношениям с министерством
полиции, доставил бы ему, так сказать, залог против всякой попытки,
противной предлагаемой цели.
       Чтобы установить это устройство способом верным, необходимо
следовать двум началам, которые неизбежно приведут к желаемому результату:
       1) Сколько возможно, скрывать действия полиции в ее присмотре так,
чтобы не только публика вообще, или те, кто пытался бы вводить эти вредные
начала, не подозревали этого надзора, но чтобы самые члены лож оставались в
неведении, что они находятся под присмотром или покровительством
правительства, и чтобы только начальники ордена участвовали в этой тайне.
       2) Установить масонство в первоначальной его чистоте. Все то, что
могли прибавить к нему в некоторых странах отдаленные обстоятельства,
чуждые цели Вашего Величества, должно быть рассматриваемо как подробности
чуждые для нас и которые легко отделить от существенной части. Когда
устройство этого ордена будет раз очищено и утверждено таким образом, было
бы необходимо образовать центр соединения, к которому примыкали и где
сходились бы все учреждения этого рода, какие могли бы образовываться
внутри Империи, в каком бы то ни было месте.
       Эти учреждения сделались бы и единственным предохранением против
зла, которое могло бы проникнуть в страну путями, удаленными от присмотра,
установленного в столице; и сделались бы удобством надзора для общей
полиции, которое трудно было бы заменить каким-нибудь другим средством.
Этим центром соединения была бы ложа-мать, основанная в столице.
       Всякая другая ложа в Империи, не учрежденная этой ложей, не должна
бы быть терпима.
       Эти меры, Государь, проводимы благоразумно и в тайне обеспечили бы
успех предположенного плана, так что намерение Вашего Величества было бы
совершено исполнено". (10)

                                    III

       Александр I, желая выяснить истинные политические намерения русского
масонства, повелел министру полиции запросить уставы существующих масонских
лож, собрать информацию о применяющихся ими обрядах, о числе членов и т. д.

       Масонов это повеление не застало врасплох. Масоны учитывали, что их
деятельность не останется незамеченной и вызовет интерес у правительства и
своевременно подготовились, добившись через братьев-масонов, окружавших
Императора, назначения на пост министра полиции генерал-лейтенанта А. Д.
Балашова. А. Д. Балашов был член масонской ложи "Соединенных друзей", масон
высоких степеней.
       Масон-министр обратился к руководителям лож со следующим приказом:
       "...Начальникам существующих здесь масонских обществ известно, что
правительство, зная о их существование, не полагало никаких препятствий их
собраниям. С своей стороны и общества заслуживают ту справедливость, что
доселе не подавали они ни малейшего повода к какому-либо на них притязанию.

       Но неосторожностью некоторых членов, взаимными лож состязаниями и
некоторою поспешностью к пополнению их новыми и непрестанными принятиями,
бытие сих обществ слишком огласилось. Из тайных они стали почти явными и
тем подали повод невежеству или злонамеренности к разным на них нареканиям.
В сем положении вещей дабы положить преграду сим толкованиям, правительство
признало нужным войти подробнее в правила сих обществ и удостовериться в
тех основаниях, на коих они могут быть терпимы или покровительствуемы.
       Цель истинного масонства не может быть никому предосудительна.
Правительство надеется, что начальники обществ откровенностью своею
докажут, что они знают сию цель и искренне желают ее достигнуть.
       На сей конец, с начальниками сих обществ учредятся доверенные и от
обыкновенных полицейских мер совершенно чуждые отношения. Правительство
изберет от себя двух особ, знанием и степенями своими в масонском деле
известных. С сими двумя лицами, под непосредственным наблюдением министра
просвещения, каждый начальник ложи войдет в сношение и изложит им в духе
доверенности и братства правила, основания и систему своей ложи.
       Между тем именем коронного закона, всем масонским ложам общего,
назначается: 1) чтоб с сего времени до последнего окончания всех выше
означенных сношений приостановлены были во всех ложах новые членов
принятия; 2) чтоб сношения с начальниками лож, от правительства
установляемых, были сохранены каждый из них лично в совершенной тайне не
только для публики, но и для членов самых лож. Всякое о сем разглашение
обратится в сущий вред самим сим обществам. В. С.-Петербурге, августа 9 дня
1810". (11)

                                     IV

       В "Уставе вольных каменщиков", употребляемого русскими масонами в
эпоху Александра I, например, требуется полная покорность масонов высшим
руководителям ордена.
       В уставе говорится:
       "Воля твоя покорна воле законов и высших (т. е. руководителей
ордена). Паче всего есть один закон, коего наблюдение ты обещал перед лицом
небес, т. е. закон ненарушимой тайны в рассуждении наших обрядов,
церемоний, знаков и образа принятия. Страшись думать, что сия клятва менее
священна даваемых тобой в гражданском обществе. Ты был свободен, когда оную
произносил, но уже не свободен нарушить клятву, тебя связующую".
       Масонская присяга для масонов всегда была выше военной присяги.
Историей засвидетельствован ряд случаев измены масонов своему отечеству и
нарушения ими военной присяги. В царствование Екатерины военной присяге
изменил, например, масон адмирал Грейг во время сражения с Шведским флотом
у острова Готланда.
       Шведским флотом командовал Гроссмейстер шведского масонского ордена
Герцог Карл Зюдерманландский. Как масон шведского обряда, адм. Грейг был у
него а подчинении. Бездействие адмирала Грейга во время морского сражения
были осуждено русским правительством. В письме к Герцогу Зюдерманландскому
Грейг объяснял свое поведение во время битвы тем, что он хотел "умягчить
свирепость войны, насколько того род службы помогает". Текст письма
адмирала Грейга приводит Т. Соколовская в своей работе "Русское масонство и
его значение в истории общественного развития XVIII и первой четверти XIX
столетия".
       Во время войны с шведами масонская ложа находилась на корабле
"Ростислав". После "сражения" у Готланда Самуил Грейг отправил в Петербург
с донесением о "победе", морского офицера П. И. Голенищева-Кутузова,
возможно родственника фельдмаршала Кутузова. Опасаясь ответственности за
проявленную в сражении  бездеятельность, Самуил Грейг отдал П. И.
Голенищеву-Кутузову "сокровища" масонской ложи. После смерти Грейга эти
"сокровища" остались у П. И. Голенищева-Кутузова, который после восшествия
на престол Александра I открыл в 1803 году в Москве тайную ложу
Розенкрейцеров, которую назвал в честь бывшей на корабле "Ростислав" ложи -
ложей "Нептун".
     VIII. РАЗВИТИЕ МАСОНСКОГО МИСТИЦИЗМА СОДЕЙСТВУЕТ РОСТУ СЕКТАНТСТВА

       Развитие под влиянием масонства европейской мистики содействовало
развитию различных сект. Павел I, после того, как организатор секты
скопцов, Кондратия Селиванов, называвший себя Петром III, заявил ему, что
он признает его своим сыном, ежели он оскопит себя, приказал отправить
Селиванова в дом сумасшедших.
       После убийства Павла I К. Селиванов был переведен из дома
сумасшедших в богадельню, откуда его взял на поруки полусумасшедший мистик
скопец Елянский. Дом скопцов Нанастьевых, у которых поселился К. Селиванов,
стал центром всего русского скопчества.
       Елянский в 1804 году подал Александру I проект превращения всей
России в скопческий корабль. Елянский предлагал Императору Александру I
сделать своим главным советником Кондратия Селиванова на том основании, что
"в нем полный Дух Небесный Отцом и Сыном присутствует". Вторым советником
должен быть автор проекта Елянский, которому "должны быть подвластны все
войска".
       Александр I приказал Елянского, как явно ненормального человека,
отправить в Суздальский монастырь, а с Селиванова приказал взять подписку
не производить больше оскоплений. К. Селиванов дал такую подписку, но
оскопления, конечно, продолжали производиться. "На торжествах и радениях в
его жилище участвовало иногда до 300 человек обоего пола. При помощи
сильных покровителей он достиг даже того, что вход к нему полиции был
запрещен по высочайшему повелению. Значение его все возрастало и не только
между скопцами, но даже среди православного общества Петербурга, привлекая
к нему множество суеверных посетителей, особенно посетительниц из купчих и
знатных барынь. В 1805 году его посетил даже сам Государь. Такая свобода
скопчества продолжалась до 1819 года. (12) Годы 1802-1820 скопцы считают
самым счастливыми в истории русского скопчества.
       Царствование Александра I - эпоха также усиленного развития секты
хлыстов. "Замечательно, - пишет Л. Знаменский, - что в то время, как
мистики (т. е. мистики европейского толка, примыкавшие к масонству. - Б.
Б.), заимствовали у них радения, хлысты в свою очередь сближаются с
мистиками, выбирая для своего книжного чтения мистические сочинения...
Хлыстовство распространилось теперь по всему Поволжью, по Оке и на Дону, то
оставаясь в своем чистом виде, то смешиваясь с скопчеством. В Калужской
губернии в 1809 году в хлыстовстве были уличены некоторые духовные лица".
       Еще большей благосклонностью властей, - сообщает П. Знаменский, -
пользовалась секта духоборов. "Духоборцы с самого начала царствования
успели разжалобить правительство на свои страдания и разорения от духовных
и светских властей. Казна выдавала духоборам пособие на переселение в
Новороссию. Духоборам отводилось по 15 десятин на каждого члена семьи, они
освобождались от податей на 5 лет, им предоставлялась полная свобода
вероисповедания и освобождение от набора в армию. То есть духоборы
оказывались в привилегированном положении по сравнению с крестьянами,
остававшимися верными православию. Такое отношение только содействовало
увеличению членов этой секты.
       Масоны и мистики с своей стороны тоже взяли духоборов под свою
защиту. Когда в 1805 году Евгений Болховитинов написал "Исследование
исповедания духоборческой секты", то одним из мистиков, опираясь на мысли
масона Лопухина, была написана и подана правительству записка, в которой он
защищал духоборов и которая, как утверждает П. Знаменский, "послужила к
утверждению правительства в мнении о них, как о людях невинно гонимых".
       "Не меньшими милостями, - сообщает Л. Знаменский, - пользовалась и
другая духовная секта - молоканская. Узнав о предоставлении свободы веры
духоборцам, тамбовские молокане поспешили сбросить свою постоянную личину
православия, под которой доселе таились от преследований, и открыто заявить
свое сектантство". "Их колонисты массами шли с мест прежнего тревожного
житья среди православных на отдаленные от церковной и полицейской власти и
пустынные места по Волге, Ахтубе и на Узенях, где они могли устроиться и
спокойно, и богато, и даже без помехи распространять свою ересь среди
православных, живших там почти совершенно без церковного надзора. Для
большего успеха своей пропаганды они постоянно указывали православным на
свободу своей веры, как на ясное доказательство признания ее истинности со
стороны самого правительства".
       Молокане отдали должную часть и мистическим изданиям
Александровского времени; особенно понравилась им "Победная повесть" Ю.
Штиллинга, в которой они "применяли к православной церкви то, что
Штиллингом было сказано о церкви латинской, а к себе - его восторженные
речи о духовных христианах Фиатирской церкви".

         IX. МАСОН СПЕРАНСКИЙ И РЕЗУЛЬТАТЫ ПРОИЗВЕДЕННЫХ ИМ РЕФОРМ

                                     I

       Вспомним характеристику Сперанского, сделанную Л. Толстым во II томе
"Войны и Мира".
       "Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к
людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в
доказательствах, которые, он приводил в подтверждение своих мнений. Он
употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело,
как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился
на почву практического деятеля - осуждал мечтателей, то на почву сатирика -
и иронически подсмеивался над противником, то становился строго логичным,
то вдруг поднимался в область метафизики (это последнее орудие
доказательств он особенно часто употреблял). Он переносил вопрос на
метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли
и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора. Вообще
главная черта ума Сперанского, поразившая князя Андрея, была несомненная,
непоколебимая вера в силу и законность ума. Видно было, что никогда
Сперанскому не могла прийти в голову та обыкновенная для князя Андрея
мысль, что нельзя все-таки выразить всего того, что думаешь, и никогда не
приходило сомнение в том, что не вздор ли все то, что я думаю, и все то, во
что я верю".
       А многое из того, во что верил Сперанский и то, что он делал, веря в
этот вздор, было совершенно неприменимо в России, то есть в конечном смысле
оказывалось утопическим вздором.
       "Сперанский, - пишет профессор Шиман в своем исследовании "Александр
Первый", - был франкмасон и возымел странную мысль воспользоваться
организацией ложи для близкой его сердцу реформы русского духовенства. Его
план состоял в том, чтобы основать масонскую ложу, которая имела бы
филиальные ложи по всему русскому государству и принимала бы в братья
наиболее способных духовных лиц".
       Выходец из духовной семьи, учившийся в духовной семинарии,
Сперанский был врагом православного духовенства. В одном из своих
революционных стихотворений декабрист Рылеев с восторгом писал:

                           "Сперанский попов обдает,
                           Как клопов, варом."

       М. М. Сперанский имел связь с руководителем Петербургской ложи
Иллюминатов немецким профессором Фесслером, которого он выписал из
Германии. Австрийский дипломат Сен-Жюльен в письме от 1 апреля 1812 года
писал австрийскому правительству, что высшие представители русского
духовенства возмущены покровительством, оказываемым Сперанским выписанному
из Германии члену ордена Иллюминатов проф. Фесслеру, открыто
высказывавшемуся против христианства.
       Это самый Фесслер и посвятил Сперанского в масоны. В близких
отношениях был Сперанский и с видными русскими масонами. Известный масон
Лопухин просвещал его в духе ордена Розенкрейцеров. Прежде, чем стать
"гениальным"  русским государственным деятелем, Сперанский был домашним
секретарем у главы русских масонов князя А. Б. Куракина, занимавшем после
вступления Александра I на престол, пост генерал-прокурора. Когда
Сперанский прошел достаточную тренировку в масонском духе, Куракин
постарался обратить на Сперанского внимание Александра I. Так что связи
Сперанского с масонами и то, что он сам был масоном - это неоспоримые
исторические факты.
       Сперанский был мистиком в масонском духе, поклонником теософии.
Наиболее даровитых представителей православного духовенства он хотел
сделать слугами масонства, этой задаче и был посвящен план создания широко
разветвленных масонских лож, в которые принимались бы только представители
русского духовенства. Благодаря стараниям Сперанского Фесслер был назначен
в Петербургскую духовную академию профессором философии и еврейского
языка."  (13)

                                     II

       В брошюре Т. Сократовой "Наполеон в России", изданной в 1912 году в
связи с 100-летием Отечественной войны, указывается, что М. М. Сперанский
старался во время бесед с Александром I "пополнить образование своего
царственного собеседника и прямо таки давал ему уроки по государственному
праву". В каком же духе масон Сперанский вел эти "уроки"? "Хотя Сперанский,
- указывает С. Платонов, -  и отрицал свою приверженность к Франции и
Наполеону, однако в глазах всего общество его близость к французским
влияниям была неоспорима".
       Столь прославленные русской "прогрессивной" печатью "гениальные
государственные реформы" М. Сперанского покоятся на идеях французской
революции. Идеи эти следующие:
1.  Источником власти является не наследственная власть монарха, а
источником
     власти является народ.
2.  Основой законов должна быть не воля монарха, а воля народа.
3.  Верховная власть должна быть ограничена конституцией.
4.  Если верховная власть перестает выполнять условия, на которых народ
     предоставил ей власть - то действия ее становятся незаконными и т. д.
       Власть царей должна быть ограничена конституцией - таков был смысл
задуманных Сперанским реформ. А это, как мы знаем, была затаенная мечта
русского масонства с первых дней его существования. Замена принципов
самодержавия принципами европейского абсолютизма, что было уже большим
отступлением от принципов классической формы монархии, уже не устраивает
русских масонов и они хотят еще больше подорвать монархическую власть в
России, введением в ней конституционной монархии. Они ясно понимают, что
конституционная монархия это самый верный путь к республике.
       Сперанский также, как и другие масоны, прекрасно сознавал это. Ведь
далеко не случайно, именно его, Сперанского, декабристы прочили в первые
президенты русской республики, после свержения Николая I.
       Настоящим автором государственных реформ, приписываемых М. М.
Сперанскому, был Наполеон. В монографии "Александр I" профессор Шиман
указывает, что во время свидания с Александром в Эрфурте Наполеон "не
преминул обсудить с ним в подробных беседах различные вопросы управления".
Результатом этих разговоров явился целый ряд выдающихся проектов реформ, из
которых важнейшим был проект конституции в России.
       Петр I в своей революционной деятельности, при разрушении
исторически сложившейся в Москве системы управления, исходил из
революционного совета философа Лейбница, советовавшего ему одним ударом
сломать существовавшие органы управления.
       "Такой совет Лейбница, - пишет известный знаток русского
государственного права Казанский в своей работе "Русское государственное
право", - который своей верой во всесилие учреждений и своими воззрениями
на политический строй, как на механизм, имел несомненно большое влияние на
направление реформ Петра, был прямым отрицанием исторических и национальных
основ государственной жизни".
       Верную оценку деятельности "гениального" Сперанского дает известный
монархический идеолог Л. Тихомиров в своем исследовании "Монархическая
государственность":
       "...исключительный бюрократизм разных видов и полное отстранение
нации от всякого присутствия в государственном управлении, делают из якобы
"совершенных" петровских учреждений, нечто в высшей степени регрессивное,
стоящее по идее и вредным последствиям бесконечно ниже московских
управительных учреждений".  (14)
       "При Александре I стройная французская бюрократическая
централизация, созданная Наполеоном на основе революционных идей, пленила
русский подражательный дух. Для России это явилось "последним словом"
совершенства и Сперанский, поклонник Наполеона, вместе с Императором,
поклонником республики, создали новый строй управления, который в существе
своем прожил до Императора Александра II.
       Учреждения Александра I завершали абсолютистское построение
правительственного механизма. До тех пор, самое несовершенство
управительных учреждений не дозволяло им освободиться от к