до наших дней" (Масонство и
русская интеллигенция) утверждает, что М. И. Голенищев-Кутузов "как
злостный масон, играл видную роль в убийстве Павла, знал об этом убийстве и
помогал убийцам, как лично сам, так и его жена и дочь, которая была
фрейлиной при дворе императора Павла и благодаря постоянной и ежедневной
близости оказывали большие услуги заговорщикам".
       В своем исследовании Михайловский-Данилевский несколько раз обвиняет
Александра I в недоброжелательном отношении к Кутузову и подчеркивает, что
Александр вообще не любил вспоминать об Отечественной войне.
       "Когда соорудив памятник Кутузову в Бунцлау, месте его смерти,
Прусский король просил Александра I, чтобы Александр I посетил Бунцлау,
когда он будет возвращаться в Россию. Александр I в Бунцлау не заехал".
       Возможно, что Александр I подозревал Кутузова в измене, но по
политическим соображениям принужден был молчать о ней и еще награждать его.
Оставим этот вопрос открытым до появления специальных исследований. Но
можно твердо сказать, что холодное отношение к Кутузову и к Отечественной
войне не является результатом зависти Александра I к славе Кутузова, как
это примитивно объясняет Керсновский в "Истории царской армии". Александр I
по наивному мнению Керсновского "питал неприязнь к самой памяти Кутузова.
Это странное обстоятельство объясняется "эгоцентрической" натурой Государя,
требовавшего считать одного лишь себя центром всеобщего поклонения и
завистливо относившегося к чужой славе".
       Встретившись с Чичиговым в Вильно Кутузов, по свидетельству
Храповицкого, сказал упустившему Наполеона Чичигову:
       "Поздравляю Вас, Ваше Высокопревосходительство, с одержанными
победами над врагом и вместе с сим благодарю Вас за все Ваши распоряжения".
Мне самому показалось, что при сем последнем слове он возвысил голос.
       Адмирал не останавливаясь ни мало, голосом твердым и громким
отвечал:
       "Честь и слава принадлежит Вам одному, Ваше Сиятельство, все, что
ни, исполнялось, - исполнялось буквально во всей силе слова повелений
Ваших, следовательно, победы и все распоряжения есть Ваше достояние".
       "Нельзя изобразить, - пишет Вигель, - общего на него (Чичигова)
негодования, все состояния подозревали его в измене, снисходительнейшие
кляли его неискусство, и Крылов написал басню о пирожнике, который берется
шить сапоги, то есть о моряке, начальствующем над сухопутными войсками".
       После Отечественной войны адмирал Чичигов уехал в Англию и жил в ней
до смерти. Кутузов всегда старался оправдать Чичигова и, со слов
восхвалявшего все действия Кутузова князя А. Б. Голицына, винил в том, что
Наполеону удалось бежать то Чаплицу, которого называл "коровой" и
"дураком", то Витгенштейна, назначенного Александром после смерти Кутузова
главнокомандующим русской армией.
       Кутузов же был масон. На этот счет имеются неопровержимые
исторические данные.
       "Первое посвящение кн. М. И. Голенищева-Кутузова-Смоленского в
таинства вольнокаменщического ордена совершилось в Регенсбурге (Бавария), в
ложе "К трем ключам", - указывает Т. Соколовская.
       "Кн. Кутузов, - по словам ее, - пришел искать в ложе ордена сил для
борьбы со страстями и ключа от тайн бытия.
       С течением времени он был принят в ложах Франкфурта, Берлина,
Петербурга и Москвы и проник в тайны высоких степеней. При посвящении в
7-ую ступень Шведского масонства он получил орденское имя "Зеленеющий лавр"
и девиз: "Победами себя прославит". (22)
       "В масонском ордене Кутузов занимал высокое место у кормила ордена и
постоянно был опорой вольнокаменщического братства. Не подлежит сомнению,
что сила сплоченного масонского братства в свой черед способствовала
назначению кн. Кутузова предводителем наших вооруженных сил в борьбе с
великим предводителем великой армии".  (23)
       Чрезвычайно подозрительна масонская панихида устроенная масонами
после смерти Кутузова. Подобные панихиды устраиваются только после смерти
масонов оказавших большие услуги ордену. Какие то такие услуги Кутузов
видимо оказал.
       "Посмертная оценка жизнедеятельности князя Кутузова, была
произнесена великими витиями масонами в великолепной траурной ложе,
совершенной в июле месяце 1813 г. Торжество печального обряда поминовения
масоны совершили в залах Петербургского музыкального общества, под
председательством И. В. Вебера (Гроссмейстера масонства Шведского обряда) и
в присутствии сотни братьев".
       Доказать или опровергнуть, что Кутузов, Чичигов н другие русские
масоны действовали в интересах масонства, смогут только историки, которые
после падения большевизма специально займутся изучением роли русского
масонства во время Отечественной войны 1812 года.

  XII. СОЗДАНИЕ СВЯЩЕННОГО СОЮЗА И ЕГО ИСТОРИЧЕСКИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ ДЛЯ РОССИИ

       Какие важнейшие политические задачи стояли перед Александром I в
области внутренней политики после Отечественной войны? Те же самые какие
были в момент его вступления на престол. В области политической -
возвращение от идей западного абсолютизма - к идеям самодержавия, борьба с
дальнейшей европеизацией русского общества. В области религиозной -
ликвидация Синода и восстановление патриаршества.
       В области социальной - уничтожение крепостного права.
       Развитие миросозерцания у Императора Александра I после
Отечественной войны пошло по иному пути, чем развитие европеизировавшихся
слоев русского общества.
       Пожар Москвы пробудил у Александра религиозной чувство. "Деист, -
замечает С. Платонов, - превратился в мистика". Но углубление религиозных
чувств в Александре не принесло счастья русскому народу.
       Александр I стал смотреть на себя как на орудие Божьего Промысла,
карающего Наполеона.
       "Не только в душе царя, но во многих думающих чутких людях
либеральный энтузиазм сменился мистическим страхом перед силой Зла. Вера в
Декларацию прав человека и гражданина сменилась смиренной верой в заповеди
Христа. На них жаждал победитель Наполеона, Император Всероссийский
построить свою власть, опираясь на эти заповедные мечты перестроить не
только свою огромную Державу, но и всю Европу".
       В рождественском манифесте на 1815 год, вывешенном по всей России в
церквах, Царь давал торжественное обещание "Принять единственным ведущим к
благоденствию народов средством правило почерпнутое из словес и учения
Спасителя нашего Иисуса Христа, благовествующего людям жить, аки братиям,
не во вражде и злобе, но в мире и любви".
       Это было не мертвое официальное красноречие, это была действенная
идеология, владевшая Александром, побудившая его создать Священный Союз. Но
положить Евангельское учение в основу, как Российского Государства, так и в
взаимоотношения между другими государствами было задачей, превышающей силы
человеческие. Александр был уже надломлен. В нем не было цельности первых
лет царствования, когда он провел ряд государственных реформ и начал борьбу
с Наполеоном. При этом его собственная, искренняя, мучительно покаянная
религиозность, в его ближайших сотрудниках и сановниках, претворилась в
темное, принудительное ханжество..."  (24)
       По окончании заграничного похода у Александра I мистицизм (всегда
бывший у него сильно развитым) окончательно завладел им, "он пришел к
заключению, что Промысел Божий предначертал ему осуществить на земле
братство народов посредством братства их монархов - некую всемирную
теократическую монархию, "монархический интернационал". В это время
Александр I перестал быть православным царем, "религиозность Государя
носила в те времена характер интерконфессиональный, - он мечтал о "Едином
народе христианском", думал реформировать христианство, переделывать
Библию".  (25)
       В 1815 году, после окончательного разгрома Наполеона, Александр I
составил в Париже план так называемого Священного Союза, к которому кроме
турецкого султана и Папы Римского постепенно примкнули правители всех
государств Европы.
       В акте Священного Союза (14 сентября 1815 года) заявлялось, что
объединившийся монархи свою деятельность готовы "подчинить высоким истинам,
внушаемым законом Бога Спасителя" и в своей политике "руководствоваться не
иными какими-либо правилами, как заповедями сея святые веры, заповедями
любви, правды и мира". Все члены Священного Союза обязались никогда не
воевать друг с другом, а подданными управлять "как отцы семейств".
"Императором Александром I, - указывает С. Платонов, - при совершении этого
акта, руководил высокий религиозный порыв и искреннее желание внести в
политическую жизнь умиротворенной Европы начала христианской любви и
правды. Но союзники Александра, I особенности австрийские дипломаты (с
Меттернихом во главе), воспользовались новым союзом в политических целях.
Обязанность Государей всегда и везде помогать друг другу была истолкована
так, что союзные Государи должны вмешиваться во внутренние дела от дельных
государств и поддерживать в них законные порядок".  (26)
       Австрийский крещеный еврей Нессельроде был назначен Александром I
министром иностранных дел. Бывший послушным орудием знаменитого

       "По своим интересам и по своим привязанностям, - Нессельроде, -
писал 1 октября 1823 года французский посол граф Лаферроне, - остается
целиком преданным Австрии". "Русский министр" иностранных дел был послушной
игрушкой в руках Меттерниха, использовавшего его для защиты эгоистических
интересов Австрии и других государств во вред национальным интересам
России".
       Химеры всегда останутся химерами и прекраснодушные идеологи всегда
будут обыграны дальновидными политическими деятелями, использующими их в
своих целях и проповедуемый ими интернационал - в своих национальных
интересах.
       Весь трагизм этой идеи "заключался в том, что одна лишь Россия в
лице двух венценосных сыновей Императора Павла искренне уверовали в эту
метафизику, сделали Священный Союз целью своей политики, тогда как для всех
других стран он был лишь средством для достижения их частных целей.
       Мистицизм Императора Александра I был таким образом умело
использован, заинтересованными лицами и заинтересованными правительствами в
своих собственных целях. В период с 1815 года по 1853 год, примерно в
продолжении сорока лет, Россия не имела своей собственной политики,
добровольно отказавшись во имя чуждых ей мистических тезисов и отвлеченной
идеологии от своих национальных интересов, своих великодержавных традиций:
более того, подчинив эти свои жизненные интересы, принося их в жертву этой
странной метафизике, самому неосуществимому и самому бессмысленному из всех
интернационалов - интернационалу монархическому".  (27)
       "С удивительной прозорливостью, - с горечью пишет Керсновский, -
Россия спасала всех своих будущих смертельных врагов. Русская кровь
проливалась за всевозможные интересы, кроме русских".

                XIII. ВНУТРЕННЯЯ ПОЛИТИКА АЛЕКСАНДРА I ПОСЛЕ
                            ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ

                                     I

       Александр I, - как свидетельствует его современник князь П. А.
Вяземский, - "в последнее десятилетие уже не был и не мог быть Александром
прежних годов. Он прошел школу событий и тяжелых испытаний. Либеральные
помыслы его и молодые сочувствия болезненно были затронуты грубой
действительностью.
       Революционное движение заграницей, домашний бунт, неурядицы,
строптивые замашки Варшавского Сейма, отвергшего все правительственные
законопроекты, на которые он возлагал еще так недавно лучшие свои упования,
догадки, и более чем догадки, что и в России замышлялось что-то недоброе -
все эти признаки, болезненные симптомы, совокупившиеся в одно целое, не
могли не отразиться сильно на впечатлительном уме Александра. В Александре
уже не могло быть прежней бодрости и самонадеянности, он вынужден был
сознаться, что доброе не легко совершатся, что в самих людях часто
встречается какое-то необдуманное, тупое противодействие, парализующее
лучшие помыслы, лучшие заботы о пользе и благоденствии их. Тяжки должны
были быть эти разочарования и суровы отрезвления. Александр их испытал: он
испытал всю их язвительность и горечь".
       Увлечение Александром I Священным Союзом привело к тому, что на
известный период он стал больше интересоваться делами Европы, чем
внутренними делами России.
       "В последний период своего царствования, Император Александр всею
душою отдавался заботе об устройстве и умиротворении Европы. Сам руководил
дипломатическими делами и посещал европейские конгрессы. Благодаря тому,
что со времени освободительной войны за Германию он вошел в теснейшие
отношения с западноевропейскими политическими сферами, около него
образовался целый круг помощников не русского происхождения (корсиканец
Поццо ди Борго, грек Коподистрия, немцы Штейн, Нессельроде). Принимая их на
русскую службу. Император Александр поручал им ответственные дела и высокие
должности, причем они естественно пользовались большим влиянием на русскую
политику. Такое расположение Александра к инородцам доходило до того, что
вызывало недоумение и ропот в русской придворной и военной среде,
находившей, что Государь явно предпочитает чужих людей своим подданным".
(28)
       "...Космополитизм Императора Александра I, - указывает Керсновский,
- высказался в запрещении "русского национализма". Циркуляры губернаторам
тех времен предписывали неустанно следить за лицами, уличенными в этом
преступлении и отдавать таковых под гласный надзор полиции".
       Приняв польскую корону, Александр I всячески доказывал свое
благоволение полякам. Польским генералам, служившим в Наполеоновской армии
оказывалось больше уважения, чем находившимся в Варшаве русским. Польские
полки, служившие в армии Наполеона и дравшиеся против русских, вернулись в
Польшу с развернутыми знаменами и открыто похвалялись, что москали победили
Наполеона, но не их.
       Русским офицерам и русским дворянам не могло нравиться, что
Александр I, как Польский король, дал полякам больше свободы, чем как
русский царь - русским.

                                     II

       Пристрастие Александра I к европейской культуре нашло свое выражение
и в его отношении к армии. Принципы русского самобытного военного
искусства, гениально изложенные Суворовым в его "Науке побеждать", не были
положены Александром I ни до Отечественной войны, ни после нее, в основу
воспитания армии. У Александра I, еще более, чем у его отца, выявляется
привязанность к прусской муштровке.
       То, что Павел I не оценил должным образом гениальную военную систему
Суворова - понять можно. Суворов был современником Павла I, а современники
всегда плохо понимают гениальных представителей своего поколения. Идеи
гениальных людей всегда обычно становятся доступными для понимания после их
смерти: когда исчезают личные мотивы недоброжелательного отношения, когда
появляется необходимая историческая перспектива. В глазах Павла I Суворов
был выдающимся военным деятелем чуждой ему Екатерининской эпохи, личные
взаимоотношения у Павла I с Суворовым, как мы знаем, сложились, отчасти по
вине самого Суворова, не такие, чтобы он мог беспристрастно оценить
гениальность взглядов и методов Суворова
       Но в эпоху Александра I необходимая историческая перспектива уже
была, недружелюбного отношения к Суворову, вытекающего из личных отношений
с ним у Александра уже не могло быть. Но тем не менее Александр I не смог
оценить Суворова, как выдающегося представителя самобытного русского
военного искусства. Александр I пошел не по пути Суворова, а по пути
прусской военной школы. Александру I, европейцу по своим взглядам, прусская
муштра оказалась ближе, чем Суворовская система воспитания солдат.
       Вот, что пишет об этом Керсновский в своей "Истории русской армии":
       "Доктрины, уклад жизни, система обучения, "шагистика "и увлечение
мелочами остаются те же".  (29)
       "Плацпарадная выучка войск в его царствование была доведена до
неслыханного в Потсдаме совершенства. В кампанию 1805 года весь поход - от
Петербурга до Аустерлица - Гвардия прошла в ногу.
       Копирование пруссачины сказывалось в области не только строевой, но
и в научной (особенно яркий пример - Пфулевщина). В этом отношении
царствование Императора Александра I - после некоторых начальных колебаний
- явилось продолжением Павловской эпохи".  (30)
       В 1815 году в Париже совершилось, незначительное на первый взгляд,
событие, которое однако по справедливому мнению А. Керсновского имело "для
русской армии самые печальные последствия и определившее на сорок лет весь
уклад ее жизни, как-то, проезжая Елисейскими полями Александр увидел
фельдмаршала Веллингтона, лично производившего учение двенадцати
новобранцев. Это явилось как бы откровением для Государя: "Веллингтон
открыл мне глаза, - сказал он, - в мирное время необходимо заниматься
мелочами службы", и с этого дня началось сорокалетнее увлечение "мелочами
службы", доведшее Россию до Севастополя".
       "Наполеоновские уроки заставили вспомнить Суворовскую науку. Весь
этот ценный, так дорого доставшийся опыт надо было бережно сохранить, с
благоговением разработать и передать грядущим поколениям. К сожалению это
сделано не было. Император Александр не чувствовал мощи священного огня,
обуревавшего его славную армию - он видел лишь плохое равнение взводов.
"Итак, вязкая тина "мелочи службы" стала с 1815 года засасывать наши
бесподобные войска и их командиров".  (31)
       "Ныне завелась такая во фронте танцевальная наука, - писал Цесаревич
Константин Павлович, - что и толку не дашь. Я более 20 лет служу и могу
правду сказать, даже во времена покойного Государя был из первых офицеров
во фронте, а ныне так перемудрили, что не найдешься".
       "В год времени, - писал Паскевич, - войну забыли, как будто ее
никогда не было и военные качества заменили экзерцмейстерским искусством".
       "Увлечение муштровкой имело очень тяжелые последствия: в русской
армии начинаются массовые самоубийства и массовое дезертирство".  (32)
       Солдаты бежали в Галицию, в Буковину, в Молдавию, в Турцию, в
Персию. Из победителей Наполеона Персидский Шах сформировал целый
гвардейский батальон.
       Офицеры стали уходить в отставку. Вводимая Александром I европейская
танцевальная наука вызвала сильное недовольство среди офицеров. Восхищение
Александром сменяется враждой к нему. Среди офицеров возникают тайные
политические общества, ставящие целью изменение политического строя в
России. В роли застрельщиков, сначала оппозиционных, а затем революционного
движения, среди офицеров выступают опять масоны.

   XIV. УСИЛЕНИЕ ЕВРОПЕИЗАЦИИ РУССКОГО ОБЩЕСТВА ПОСЛЕ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ

                                     I

        "Тремя огромными волнами разлился по России поток прометеевского
мироощущения: в начале ХVIII-го, ХIХ-го и ХХ-го столетий. Он шел через
европеизаторскую политику Петра I-го, затем через французские революционные
идеи, которым особенно была подвержена русская оккупационная армия во
Франции после наполеоновских войн, и, наконец атеистический социализм,
который захватил власть в России в свои руки в 1917 году. Русские особенно
беспрепятственно вдыхали в себя полной грудью западный яд, когда их армии
побеждали на полях сражений, и когда они в 1709, 1815 гг. попадали в
европейские культурные области. Таким образом, победы повредили им больше,
нежели их поражения".
       Такой совершенно верный вывод делает немецкий философ В. Шубарт в
своей известной книге "Запад и душа востока".
       Во время Отечественной войны, - как правильно отмечает Мережковский
"произошло нечто, с нашей внутренней точки зрения, почти невероятное,
подобное чуду: бездна, вырытая преобразованиями Петра, как будто на
мгновение исчезла, и весь русский народ встал, как один человек".
       Князь П. Вяземский, мало склонный к романтическим преувеличениям,
писал: "От Царя до подданного, от полководца до последнег