, даже того, что хоть как-то  объединяло
шестирукого змия Сержа Ортегу и гигантского  паука  Гола  Митера.  Некоторые
северные расы были настолько чуждыми,  что  у  них  не  существовало  единой
системы координат, в рамках которой южане чувствовали бы  себя  относительно
нормально.
   Глядя в карту, улик убедился лишь в  одном  -  оба  гекса,  и  Учджин,  и
Ашинших, - были не- или полутехнологическими и не могли  взяться  за  ремонт
хитроумных двигателей, установленных на космическом корабле.
   Он вздохнул.
   - Гол, даже если они выжили после аварии, в чем я лично сомневаюсь, у них
скоро кончится  воздух.  Не  знаю,  имеют  ли  отношение,  прах  их  побери,
обозначения на карте Учджина к составу его атмосферы, но кислорода там  нет,
это точно. В Ашиншихе дела обстоят немного лучше, но там  столько  водорода,
что они могут взорвать к чертям полгекса.
   Митер задумался.
   - Поскольку у нас нет никаких  сообщений  о  катастрофе  и  не  появилось
никаких  признаков  активации  Колодца,  скорее  всего  они  приземлились  в
Учджине, - сказал он наконец. - Как насчет ваших контактов на Севере?  Можем
мы что-нибудь использовать?
   -  Сомневаюсь,  -  мрачно  ответил  Ортега.  -  Из  тех,  кто  живет  там
поблизости, я никого не знаю. Я даже не имею ни малейшего представления, как
выглядит этот Учджин. И вообще мне  крайне  неприятно,  что  в  эту  историю
оказались втянуты северяне. Я не  доверяю  тому,  кого  не  могу  понять,  а
некоторые из этих  парней  -  отвратительные  субъекты,  движимые  абсолютно
непонятными побуждениями.
   - Но выбора у нас нет, - сказал прагматичный Митер. - Я пошлю кого-нибудь
в Северную Зону, и мы посмотрим, что можно  сделать.  Кстати,  наши  научные
наблюдатели лояльны Северу. И раз они проследили за  аварией,  там  уже  обо
всем известно. - Он помолчал.  -  Не  унывай,  Серж.  Даже  если  эта  штука
осталась невредимой, северяне не смогут на ней летать. Она либо  наша,  либо
ничья.
   - Не наша, - поправил его Ортега. - И, дай Бог, ничья.
   За  какие-нибудь  полдня  техники  установили  в  посольстве  специальное
оборудование, и улик по прямой линии связи соединился с Вардией.
   - Чилл, - ответил ему незнакомый голос.
   - Говорит Серж Ортега. На Севере совершена еще  одна  посадка.  Займитесь
этим. И еще, есть у вас хоть что-нибудь о телиагинском деле?
   - Гм... Север... - пробормотало мыслящее  растение.  -  Нет,  из  сектора
Телиагина пока ничего не поступило. Впрочем, группа  из  Латы  прибыла  туда
довольно быстро. Имейте терпение, Серж. Прошло всего два дня.
   - Терпение -  добродетель,  присущая  мертвецам,  -  проворчал  Ортега  и
выключил связь.

ТЕЛИАГИН

   Даже для пешехода, если он знает, куда идет,  двадцать  километров  -  не
такое уж большое расстояние. Но на второй день, едва только рассвело, густые
облака окончательно затянули  небо.  Всю  ночь  слышался  отдаленный  грохот
барабанов, передававших через весь гекс от поселения к  поселению  сообщения
на непонятном условном языке.
   Мавра Чанг подозревала, что  в  этих  сообщениях  содержится  известие  о
странных, очень маленьких существах, которые прилетели на летающей машине  и
бродят по стране.
   Дождь так и не пошел, однако весь день они пробирались по лесу в зловещей
темноте. Солнце не показывалось, и определить верное  направление  оказалось
проблематично. В обычных  обстоятельствах  Мавра,  не  обращая  внимания  на
опасность, подождала бы до тех пор, пока небо не прояснится, но  тут  знала,
что ее спутников пожирает смертельная болезнь и  что,  если  им  не  удастся
быстро добраться до гор и до берега океана, надежды уже не останется.
   Много  раз  ей  в  голову  закрадывалась  мысль  о  том,  что,  рассуждая
логически, надеяться на то, что в  других  странах  к  ним  отнесутся  более
дружелюбно,  не  следует.  Скорее  всего  их  обитатели  окажутся  не  более
цивилизованными, чем циклопы.
   Но было кое-что и  похуже:  Мавра  не  знала,  в  каком  направлении  они
двигаются. Разумеется, они начали свой путь точно на восток, но лес оказался
очень густым;  им  пришлось  обходить  стороной  грязные  тропы  и  обширные
заливные луга, и никто не знал, возвращались ли они после  этого  на  ту  же
самую дорогу, или нет.
   Чуть ли не единственной хорошей  новостью  стало  обнаружение  яблок.  Во
всяком случае, эти плоды очень напоминали яблоки, хотя  росли  на  кустах  и
были непривычного лилового цвета.
   Крупные грызуны ели их с удовольствием, и Мавра  решила  рискнуть.  Самой
голодной оказалась, конечно  же,  Никки,  несмотря  на  то  что  ее  аппетит
подавляло отсутствие наркотика; было  видно,  что  без  пищи  она  долго  не
протянет. Мавра разрешила девушке съесть  одно  яблоко.  Она  понимала,  что
необходимо выждать несколько  часов,  чтобы  на  основе  этого  эксперимента
вынести окончательное решение, но когда Никки сообщила, что яблоко  сладкое,
вкусное и легко жуется, она не выдержала: ее аппетит не подавляло ничто.
   Яблоки и в самом  деле  оказались  хороши;  по-видимому,  они  составляли
основную часть пищевого рациона здешних животных. Но они были важны вдвойне,
ибо доказали - независимо от того, что еще может случиться, - что Мавра Чанг
может здесь выжить.
   Следующий  день  оказался  намного  приятнее.  Они  много  раз  незаметно
проскальзывали мимо огромных циклопов с их  свирепыми  и  мерзкими  клыками,
тащивших самодельные деревянные тележки или пасших на лугах стада  животных,
очень похожих на овец.
   Однако Мавру не покидало чувство тревоги. Хотя  у  обоих  больных  губкой
пока  не  замечалось  особых  изменений,  она  знала,  что  это  впечатление
обманчиво.  В  обычном  разговоре  нелегко   определить,   чей   коэффициент
умственного  развития  равен  100,  а  чей  150,  но  Никки  наверняка   уже
деградировала: девушка была далеко не гением.
   Когда они остановились на  ночлег,  горы  еще  не  появились  и  ландшафт
практически не изменился. Похолодало.  Виной  тому  были  влажный  климат  и
сыпавшаяся на них с неба морось.  Ренар  и  Никки  чувствовали  себя  крайне
неуютно: легкие одеяния, в которых они щеголяли  на  Новых  Помпеях,  только
холодили тело. Одежда Мавры обеспечивала  вполне  приличную  защиту.  Однако
поделиться ею со спутниками женщина не могла - у нее не нашлось ничего,  что
было бы им впору.
   В этот вечер мрак в их душах казался  таким  же  непроглядным,  как  и  в
окружавшем их лесу.
   Никки, грузная и не привыкшая  к  физической  нагрузке,  заснула  первой,
оставив Мавру, как и накануне, наедине с Ренаром. Они сели рядом с девушкой,
не зная, о чем говорить. Он обнял ее, но это было скорее желание  сплотиться
перед лицом беды, чем романтический жест или попытка ухаживания.
   Наконец Ренар решил прервать молчание.
   - Мавра, вы в самом деле считаете, что все эти героические попытки  имеют
какой-то смысл? - спросил он. - Ни  вам,  ни  мне  не  известно,  -  где  мы
находимся и что увидим за следующим  холмом  -  может,  наш  покореженный  и
побитый модуль.
   Его вопрос рассердил Мавру: ее тоже мучили сомнения.
   - Пока вы живы, имеет.
   - Вы в самом деле так думаете? - переспросил охранник. - Это не бравада?
   Мавра немного подвинулась, глядя мимо него, в темноту.
   - Меня вырастила грубоватая женщина - капитан грузового корабля.  Многие,
полагаю, сочли бы ее далеко не идеальной родительницей, но она на  свой  лад
любила меня, да и я любила ее. Я выросла в космосе,  огромный  грузовик  был
моей детской, огромные порты каждые несколько  недель  приносили  мне  новые
восхитительные развлечения.
   - А вы не страдали от одиночества? - удивился Ренар.
   Женщина покачала головой:
   - Ничуть. Другой жизни я не знала. Для меня это было нормально. С детских
лет я привыкла думать,  что  всегда  должна  рассчитывать  только  на  себя.
Одиночество  сделало  меня  независимой.  Это  очень   пригодилось   мне   в
дальнейшем, поскольку моя мать занималась  контрабандой.  Это  было  обычным
делом среди капитанов, но она, по-видимому,  ввязалась  в  какое-то  крупное
дело. Комм-полиция выследила ее и захватила корабль. Я  тогда  находилась  в
порту - делала разные покупки.  Узнав  о  случившемся,  я  ничего  не  могла
поделать. Я понимала, что,  стоит  мне  высунуть  нос,  меня  тоже  схватят,
произведут психическую чистку и передадут  коммам.  Поэтому  я  осталась  на
Каливе.
   - А вы когда-нибудь чувствовали вину за то, что не пытались выручить свою
мать? - спросил Ренар, сознавая бестактность своего вопроса, но понимая, что
Мавре Чанг надо выговориться.
   - Нет, - честно ответила женщина. - Мысленно я, тринадцатилетняя  девочка
ростом чуть больше метра, строила бесконечные планы о  том,  как  я  ворвусь
туда, нападу на них, героически спасу мою маму и  умчусь  на  ее  корабле  в
неведомый мир. Но у меня не было ни единого шанса. Они увезли ее, а  корабль
конфисковали. Я осталась одна.
   - Судя по вашему тону, коммов вы терпеть не можете, - заметил он.  -  Для
этого существует какая-то особая причина?
   - Они убили мою семью! - почти выкрикнула она. - Мне было всего пять лет,
но  я  их  прекрасно  помню.  Синдикат  торговцев  губкой  силой   и   путем
фальсификации голосования превратил мир Харвича в комм-мир, а мои  родные  -
моя настоящая семья - до конца пытались бороться с ними. Всю эту  историю  я
узнала от Маки Чанг, моей  приемной  матери,  когда  стала  постарше.  Когда
произошел переворот и начался комм-процесс, выяснилось, что  наша  семья  не
может покинуть планету. Каким-то образом -  не  знаю,  каким,  -  для  моего
спасения удалось  нанять  астронавта,  пилотировавшего  грузовой  корабль  с
оборудованием для комм-процесса. Забавно: через столько лет я все еще  помню
его. Странный маленький человек  в  яркой  одежде  с  сильным  металлическим
голосом,  всегда  имевшим  несколько  оттенков.  Некоторые  оттенки,  как  я
впоследствии  поняла,  выражали  отъявленный  цинизм,  но   за   всем   этим
чувствовались благородство и доброта, которые  он  тщетно  старался  скрыть.
Смешно, но я даже помню его имя. Он так же реален для меня, как моя  мачеха.
И вот о чем я думаю, оглядываясь назад: удивительно, что такой  избалованный
пятилетний ребенок,  как  я,  без  криков  и  соплей  отправился  куда-то  с
совершенно незнакомым человеком, В нем было нечто такое, что сразу  вызывало
любовь и доверие. Такого, как он, я больше никогда не встречала.
   Ренар не считал себя психологом, но он понял, какое глубокое  впечатление
произвел этот человек на Мавру Чанг.
   - Вы пытались разыскать его? - спросил он. Женщина пожала плечами:
   - В течение нескольких следующих лет я была  слишком  занята  тем,  чтобы
остаться в живых. К тому времени я узнала, что он, по-видимому, уже умер или
с ним что-то случилось. Должна  признаться,  что,  когда  я  его  описывала,
многим людям казалось, что они узнали  его,  но  их  рассказы  оборачивались
пустой  болтовней.  Кое-кто   утверждал,   что   я   пересказываю   легенду,
повествующую  о   мифическом   капитане-астронавте,   который   никогда   не
существовал,  о  герое  одного  из  эпических   сказаний,   бытующих   среди
представителей всех профессий.  Однажды  я  встретила  капитана,  настоящего
ветерана, и он сказал мне, что этот человек  действительно  существовал.  По
его мнению, он был бессмертным, а родился в незапамятные  времена,  на  заре
истории.
   - Как звали этого легендарного капитана? - спросил Ренар.
   - Натан  Бразил.  Правда,  странное  имя?  Кто-то  сказал  мне,  что  так
называлась доисторическая страна, одна из первых космических держав  .
   - Вечный Жид, - произнес Ренар как бы про себя.
   - Что?
   - Существует легенда, связанная с одной из  древних  религий,  называемой
христианством, - начал объяснять охранник. - Христианство - это  ответвление
еще более непонятной и древней религии,  известной  как  иудаизм.  Христиане
рассеяны по всему космосу. В основном их связывает  тра...  -  Он  запнулся,
глядя на нее в смущении и тревоге. - Тра...
   - Традиция? - предположила Мавра.
   - Именно так. Почему я не смог произнести это слово?
   Он тут же забыл об этом, но женщина испытала жуткое чувство. Началось!
   - Итак, христиане считали, что в незапамятные времена  жил  некий  еврей,
который объявил себя сыном Божьим,  -  продолжал  Ренар.  -  За  это  власть
предержащие убили его, так как  боялись,  что  он  возглавит  революцию  или
что-нибудь в этом роде. Но христиане верили,  что  он  воскрес.  Сохранилось
предание, согласно которому какой-то еврей проклял его во время казни; и  за
этот грех нечестивец осужден скитаться по свету до тех пор, пока богочеловек
не вернется к  людям.  Ваш  Натан  Бразил  -  прямо  как  персонаж  легенды,
переброшенный в новейшее время.
   Она кивнула.
   - Я никогда не  верила  всем  этим  байкам  о  бессмертных,  летающих  на
грузовых кораблях, но куча астронавтов, не верящих ни во что,  верят  в  его
существование.
   Ренар улыбнулся:
   - Вот вы и нашли объяснение загадки, мучившей вас  всю  жизнь.  Если  это
широко распространенная легенда, любой  знающий  ее  капитан  грузовика  мог
подражать ему, мог даже убедить других астронавтов в том, что он и  есть  та
самая легендарная личность. И он пользовался бы у них таким уважением, какое
никто никогда бы не  оказал  обычному  капитану.  Его  считали  бы  сверх..,
сверх.., о черт! - закончил он раздраженно, не в состоянии произнести нужное
слово.
   Мавра поняла, что он хотел сказать.
   - Не знаю. Может, вы и правы. Но в этом человеке  было  нечто  особенное,
нечто такое, что я не в силах объяснить.
   - Маленькие дети, - заметил Ренар, - всегда  чересчур  впечатлительны.  И
зачастую их впечатления весьма странные.
   Мавре хотелось прервать этот разговор - отчасти потому, что он слишком ее
волновал, отчасти потому, что трудности Ренара,  связанные  с  произношением
длинных слов, которые он употреблял, постепенно возрастали. Он начал заранее
обдумывать фразы и употреблять слова,  которыми  прежде  не  пользовался.  В
сущности, трудности  эти  не  были  столь  очевидны,  но  говорить  он  стал
медленнее, осторожнее, с запинкой.
   "Завтра, - подумала она мрачно,  -  эти  слова  вообще  станут  для  него
недоступны. Но раз уж ему хочется продолжать  беседу,  лучшее,  что  я  могу
сделать, это как можно больше говорить самой".
   Ренар явно обрадовался возможности вернуться к прежней теме  и  забыть  о
таинственном Натане Бразиле.
   - Вы сказали, что в тринадцать  лет  остались  одна,  -  напомнил  он.  -
Пришлось нелегко? Мавра вздохнула:
   - Я очутилась в совершенно  незнакомом  мире  с  несколькими  монетами  в
кармане. Выглядела как восьмилетний ребенок и даже не знала языка улицы.  Но
по крайней мере коммам я не досталась. Мой новый мир  назывался  Калива.  Он
был  экзотический  и  примитивный.  Базары  под  открытым  небом,  крикливые
разносчики и торговцы - шумное, грязное, кишащее людьми место.  Я  понимала,
что любому человеку, который рискнет здесь остаться,  понадобятся  деньги  и
защита. У меня не было ни того, ни другого. Я начала осматриваться  и  сразу
обратила внимание на кучу нищих - и  настоящих  бедняков,  и  мошенников,  и
калек, которые не могли позволить себе обратиться за медицинской помощью. Их
оказалось столько, что полиция боялась их гонять, а люди не отказывали им  в
подаянии. Обходя базары и улицы, я наблюдала за теми, кто  добывает  деньги,
за теми, кому ничего не дают, и соображала относительно  того,  что  следует
делать мне самой. Последнюю пару монет я потратила на  то,  чтобы  купить  у
какой-то маленькой девочки ее грязные лохмотья. В сущности, это была  рваная
простыня, в которую следовало заворачиваться, как в сари. Немного грязи -  и
я стала выглядеть как заправский уличный мальчишка. Тогда я пошла работать.
   Ренар подумал,  что  и  сегодня  она  производит  впечатление  отчаянного
уличного мальчишки, но не решился сказать это вслух.
   - Первую пару недель я действовала чертовски энергично, - продолжала свой
рассказ Мавра. - Нахваталась блох и кое-чего похуже, ночевала  в  подъездах,
на улицах и так далее. Но побиралась  только  в  хороших  районах.  Конечно,
каждый нищий имеет собственную территорию  и  прогоняет  конкурентов,  но  я
научилась заводить полезных друзей, делилась с ними выручкой. Наверное,  мне
помогало то, что я казалась всем маленьким, несчастным, беззащитным ребенком
-  другими  словами,  являлась  образцовой  моделью  для  тех,  кто  обожает
картинки, взывающие к милосердию, - что-то  вроде  страдающего,  иссушенного
недоеданием ангелочка. Доходило до того, что всем хотелось меня удочерить. Я
жила совсем неплохо. Даже в самые неудачные дни у меня было  что  поесть,  в
крайнем случае лоточники подсовывали мне какие-нибудь куски.
   - И никто не пытался вас изнасиловать? - с удивлением  спросил  Ренар.  -
Вам не угрожали никакие банды?
   - По правде говоря, нет. Меня  всегда  кто-нибудь  сопровождал,  или  мне
удавалось убежать. Если уж нищие тебя признали, они будут  с  тобой  заодно.
Один из них пристроил меня в старой лачуге, стоявшей возле городской свалки.
Туда даже войти было довольно противно, но через какое-то время я  перестала
замечать и вонь, и мух, в общем, все. В городе имелось  несколько  лечебниц,
существующих на средства филантропов; мы  этим  пользовались  и  часто  туда
ложились, но ненадолго. Многие пытались  меня  оттуда  забрать,  но  я  всех
обманывала. Я не хотела иметь  ничего  незаработанного.  Я  не  желала  быть
никому обязанной.
   - И как долго это продолжалось? - спросил Ренар.
   - Около трех лет, - ответила Мавра. - Это  была  неплохая  жизнь.  К  ней
привыкаешь. Я росла, развивалась, насколько это оказалось вообще  возможным,
и мечтала. Каждый  день,  выполнив  свою  норму  или  почувствовав  тоску  и
усталость - нищенство иногда становится тяжкой работой, - я шла в космопорт,
глазела на корабли, приглядывалась в пивнушках к космонавтам. Я знала,  куда
мне хочется вернуться. В конце концов я поняла, что  нищенство  всегда  даст
мне кусок хлеба, но  никогда  не  позволит  вырваться  с  Каливы.  Некоторые
космонавты были ужасными транжирами - корабль служил им домом, и они тратили
деньги направо и налево.
   Ренар был шокирован.
   - Вы хотите сказать...
   Мавра пожала плечами.
   - В официантки я не годилась - не могла дотянуться до стойки  бара.  Меня
никогда не учили танцевать или хотя бы разбираться в приличиях. Фактически я
была очень необразованна и разговаривала как портовая крыса.  Когда  в  свое
время Маки учила меня читать, писать и считать, я не очень-то  преуспела.  У
меня была только одна вещь, которая могла хоть кого-нибудь заинтересовать, и
я стала продавать ее, попутно учась продавать ее подороже. Мужчины, женщины,
один, два, десять раз за ночь, если у меня хватало сил. Через какое-то время
мне это чертовски наскучило, но, Боже! Как потекли ко мне деньги!
   Охранник с удивлением посмотрел на крошечную женщину, и ему стало немного
не  по  себе.  Он  не  сомневался,  что  Мавра  Чанг  никогда  и  никому  не
рассказывала о годах, проведенных в трущобах Каливы. Тот  факт,  что  она  с
подробностями выложила ему всю свою биографию, свидетельствовал о том, что в
глубине души эта отчаянная авантюристка была напугана точно так  же,  как  и
он.
   - Вы сегодня здорово рассказываете,  -  похвалил  Ренар.  -  Но  как  вам
удалось стать пилотом? Заработали столько денег, что это стало возможным?
   Она сухо засмеялась:
   - Нет, не таким путем. Я встретила мужчину, очень доброго и благородного.
Он был капитаном грузового корабля и стал регулярно меня  навещать.  Мне  он
понравился: я обнаружила у него некоторые  качества,  которыми  обладал  мой
давнишний спаситель. Шумный, дерзкий, циничный, он страстно ненавидел коммов
и был наделен огромным запасом мужества. Думаю, я понимала, что  влюблена  в
него: я с нетерпением ждала встре