ом. Мать била меня и  в
конце концов, убедившись, что я никогда не стану  шахтером,  выгнала  на
улицу. Я отправился в город. Питался отбросами,  воровал,  чтобы  как-то
существовать, спал в подворотнях. Я рос  в  грязи,  наблюдая  за  жизнью
владельцев шахт и транспортных  контор.  Однажды,  когда  мне  было  лет
пятнадцать,  я  изнасиловал  девушку  и  убил  ее.  Она  сопротивлялась,
пыталась  царапаться  -  прямо  как  моя  мать.  Меня  схватили  и   уже
приговорили к перестройке психики, когда ко  мне  в  камеру  вошел  один
человек. Он сказал, что  такие  люди,  как  я,  ему  нужны,  и,  если  я
соглашусь служить ему и его хозяевам, он вытащит меня отсюда.
   - И вы, конечно, согласились, - сказал Скандер.
   - О да, и попал в совершенно новый для меня  мир.  Я  обнаружил,  что
богачи, которым я завидовал, мечтают о еще большем богатстве  и  что  их
могущество проистекает  из  умения  ускользнуть  от  ответственности.  Я
преуспел  в  этой  организации.  Я  стал  хорошо   питаться,   толстеть,
приказывать другим, приобрел поместье  на  планете,  принадлежащей  моим
хозяевам. У меня было вдоволь молодых женщин, цеплявшихся за меня  из-за
губки. Многие из них  были  моими  рабынями,  остальных  я  превратил  в
животных. Они бродили обнаженные  по  лесу  в  моем  поместье,  жили  на
деревьях и ели помои, которые готовили для них, словно для скотины.
   Скандер почувствовал тошноту, но рассказ Хаина таил в  себе  какое-то
патологическое очарование.
   - Но теперь все это кончилось, - произнес он спокойно.
   - Нет, не кончилось, - возбужденно ответил  Хаин.  -  Теперь  я  хочу
детей.
   На это Скандеру возразить было нечего. Единственное, что  он  мог,  -
это пожалеть о том, что Хаин вообще существует.
   - А что хотите получить вы, Скандер? -  неожиданно  спросил  Хаин.  -
Ради чего все эти трудности, все эти усилия? Что вы хотите добиться?
   - Я хочу возвратить человечество  в  его  естественное  состояние,  -
горячо ответил Скандер. -  Я  хочу  избавиться  от  генных  инженеров  и
философов из комм-миров, проповедующих  политическое  единство.  Я  хочу
снова сделать людей людьми, и, чтобы спасти человечество,  я,  если  это
понадобится, готов даже  уничтожить  цивилизацию.  Мы  становимся  расой
роботов, Хаин, и либо мы будем бороться, либо откажемся от  Вселенной  в
пользу других рас. Марковиане погибли из-за стагнации,  и  то  же  самое
случится с нами, если мы не остановим этот процесс!
   Хаин никогда не любил фанатиков, спасителей и прорицателей, но сейчас
ему ничего не оставалось, как продолжить разговор.
   - Скажите, Скандер, вы хотите вернуться  обратно?  Предположим,  ваше
желание исполнилось, что тогда?
   - Я останусь здесь, - честно ответил  Скандер.  -  Мне  нравится  это
место  -  его  разнообразие,  необходимость  всегда   быть   готовым   к
неожиданностям. У меня еще не было  времени  насладиться  пребыванием  в
образе умиау. Однако мне хотелось  бы  увидеть,  что  случится  с  нашей
малочисленной расой, если мой план осуществится. Не знаю, Хаин. А  вы-то
вернетесь?
   - Только в качестве королевы  -  матери  аккафиан,  -  без  колебаний
ответил Хаин. - Бок о бок с моим обожаемым лордом Азкфру. Я вернусь лишь
для того, чтобы править, Скандер. На меньшее я не соглашусь.
   Неожиданно перед ними возник Ортега.  В  руках  он  держал  маленькие
пистолеты. Один из них  он  положил  перед  Скандером,  другой  -  перед
Хаином.
   - Прошу вас, - сказал он небрежно. - Эти прелестные  вещицы  стреляют
энергетическими  импульсами.  В  Колодце  они  сработают,  как  в  любом
высокотехнологическом гексе, и воздействовать будут на всех, кроме меня;
этому воспрепятствует чудесный маленький контур.
   Скандер поднял пистолет и посмотрел прямо в глаза Ортеги.
   - Вы рассчитываете, что мы перебьем Друг друга? - сказал он мягко.  -
Вы надеетесь,  что,  когда  мы  попадем  в  Колодец  и  узнаем,  как  он
действует, разразится нечто ужасное. И тогда вы прикончите победителя.
   Ортега улыбнулся.
   - Все будет зависеть от вас, -  спокойно  ответил  он.  -  Вы  можете
договориться со мной или с кем-нибудь другим или сделать так, как сейчас
сказали, и начать стрелять. Но в любом случае я буду там, чтобы получить
награду.
   Тихо посмеиваясь, он заскользил дальше.
   - Вот ублюдок! - выпалил Хаин. - Он не видел, что вытворяют  Провидец
и Опора. Любопытно узнать, какой  способ  защиты  он  приберег  на  этот
случай.
   - Вы за него не беспокойтесь, - заметил Скандер. - Он  хитрый  старый
пират и рассчитывает, что мы  сами  позаботимся  о  северянине.  И  будь
прокляты его глаза, мы должны это сделать! Мы должны, или этот маленький
мерцающий сукин сын первым нападет на нас.
   - Значит, будьте благодарны за то, что эта змея попала в Мир Колодца,
- увещевающе сказал Хаин. -  В  противном  случае  он  бы  уже  управлял
галактикой.

***

   Варнетт подошел к Бразилу, который все еще стоял перед Экваториальным
барьером.
   - Бразил! - тихо сказал он. - Вы  не  спите?  Натан  Бразил  медленно
повернулся.
   - Нет, не сплю, - ответил он, - Просто думаю. Знаете,  я  наслаждался
этим приключением. Наслаждался от всей души. Теперь оно  закончено,  как
все остальные эпизоды моей жизни. Так что мне нужно восстанавливать силы
и начинать все сначала.
   Варнетт пришел в замешательство.
   - Я вас не понимаю, Бразил. Вы ведь как бы сидите в пилотском кресле.
Одному вам известно, что находится там, внутри, - ведь вам это известно,
не правда ли? У вас имеется девушка, которая вас любит,  и  у  вас  есть
будущее. В чем же дело?
   Бразил покачал головой.
   - У меня нет будущего, Варнетт, - ответил он. - Я уже знаю  конец,  и
он мне не нравится. Я пойман в капкан. Проклят. Это развлечение  вернуло
мне слишком много боли и чересчур затянулось. Что же касается Вучжу,  то
она меня не любит. У нее глубокая потребность быть  любимой.  Она  любит
символ, нечто такое, что Натан Бразил сделал для нее, любит за  то,  что
он как мужчина определенным образом отреагировал на нее.  Но  она  хочет
получить от меня то, что я не в силах ей дать. Она  хочет  осуществления
своих грез о нормальности. - Он подвинулся и вытянул передние ноги. -  Я
не нормален, Варнетт. Я  могу  дать  ей  все,  что  она  желает,  в  чем
нуждается, чего заслуживает. Я могу сделать это для всех. Но я  не  могу
участвовать, понимаете? Вот в чем заключается проклятие.
   -  Звучит  как  грандиозное  проявление  жалости  к  самому  себе,  -
насмешливо сказал Варнетт. - Почему бы не получить то, что вам  хочется,
если вы все это можете сделать?
   Бразил вздохнул.
   - Скоро вы все поймете. Я лишь прошу  вас  запомнить  одно,  Варнетт.
Запомнить и держать в голове в продолжение  всего,  что  произойдет.  По
своей внутренней сущности я ничем не отличаюсь от всех вас.
   - Чего же вы хотите, если можете иметь буквально  все?  -  недоумевал
Варнетт, по-прежнему сбитый с толку.
   Бразил внимательно посмотрел на своего  собеседника.  В  его  взгляде
отражалась мука, терзавшая его душу.
   - Я хочу умереть, мальчик. Я хочу умереть - и  не  могу.  Я  не  умру
никогда. А я так жажду смерти. Варнетт непонимающе покачал головой.
   - Я не могу вас раскусить, Бразил. Я просто не могу понять вас.
   - А чего хотите вы, Варнетт? - резко спросил Бразил, изменив  тон.  -
Что бы вы желали для себя лично?
   - Я много размышлял над этим, - ответил Варнетт. -  Мне  ведь  только
пятнадцать лет, Бразил.
   Всего лишь пятнадцать! Мой мир  населен  обесчеловеченными  людьми  и
холодными математиками. Думаю, мне понравилось бы  наслаждаться  жизнью,
человеческой жизнью, и  одновременно  вносить  посильный  вклад  в  дело
прогресса. Мне хочется остановить безудержное,  стремительное  сползание
человечества в марковианский ад и попытаться создать  общество,  которое
могло бы развиваться на базе десятков тысяч культур и народов. Я был  бы
рад закончить построение уравнения,  которое  не  далось  представителям
сверхрасы.
   - Того же хотел бы и я, мальчик, - искренне сказал Бразил.  -  Потому
что только тогда я смог бы умереть.
   - Семь часов! - нарушил тишину дрожащий от возбуждения голос Ортеги.
   Бразил  обернулся.  Все  толкались,  стараясь  оказаться  поближе   к
барьеру.
   - Не волнуйтесь, - успокоил он их. -  И  смотрите  внимательнее  -  в
стене должен появиться свет.  Когда  этот  свет  приблизится,  проходите
внутрь. Не бойтесь. Ничего особенного не произойдет. Изменюсь только  я,
но будьте к этому готовы. Колодец придаст мне совершенно  другую  форму.
Не тревожтесь из-за этого и не перестреляйте друг друга.  Когда  мы  все
окажемся внутри, я поведу вас вниз, к  Колодцу  Душ"  и  по  дороге  все
объясню. Не совершайте никаких опрометчивых поступков, так как только  я
могу с полной уверенностью доставить вас на место, а я не прощу  никаких
нарушений. Ясно?
   - Хвастаешься, Нат? - самоуверенно произнес Ортега, но в  его  голосе
отчетливо прозвучала тревожная нотка. - Впрочем, мы пойдем, если пойдешь
ты.
   - Я дал тебе слово, Серж, - сказал Бразил. - Я сдержу ею.
   - Смотрите! - крикнул слелкронианин. - Появился свет!
   Участок стены, в который как бы вливался Проспект, осветился изнутри.
   - Пошли, - спокойно произнес Бразил и вступил  в  барьер.  Остальные,
волнуясь, последовали за ним. И тут неожиданно раздался голос Скандера.
   - Я был прав! Я все время был прав! - закричал он,  указывая  вперед.
Все посмотрели туда и затаили дыхание.
   Вучжу с трудом сдержала вопль.
   Колодец изменил Натана Бразила, как он только что их предупредил.

ПОЛНОЧЬ У КОЛОДЦА ДУШ

   Он  стоял  в  самом  конце  Проспекта  и  был  похож  на   гигантское
человеческое сердце, розовое, с бесчисленными, красноватыми и синеватыми
кровеносными сосудами. Наверху этого сердца располагалось кольцо белесых
жгутиков,  извивающихся,  словно  змейки.  Из  средней  части  мясистой,
волнообразно  колышашейся  массы  через  равные   промежутки   выступали
широкие, мощные на вид щупальца, покрытые тысячами  крошечных  присосок.
Щупальца  были  бледно-голубыми,  присоски  -  крапчато-желтыми.  Из-под
извивающихся жгутиков  сочилась  какая-то  густая  бурая  жидкость,  она
впитывалась кожей с той же скоростью, с которой выделялась,  образуя  на
ней неравномерное пленочное покрытие.
   И кроме того, он вонял. Вонял, как падаль, пролежавшая несколько дней
на солнце. Запах ударил в ноздри с такой силой, что всех шатнуло.
   Скандер что-то невнятно забормотал и повернулся к остальным.
   - Видите, Варнетт? - сказал он. - Что я вам говорил? Шесть равномерно
расположенных щупалец, высота около трех метров! Это марковианин!
   Вся его враждебность  исчезла.  Это  был  профессор,  читающий  своим
студентам лекцию и гордящийся тем, что правильность его теории доказана.
   - Значит, ты действительно марковианин, Нат, - удивился Ортега. -  Ну
и ну, будь я проклят!
   - Натан! - вскрикнула Вучжу. - Это.., эта штука в самом деле вы?
   - Да, - раздался голос Бразила, но,  вернее,  это  был  не  голос,  а
мысль, сформировавшаяся у каждого из них в  мозгу,  на  его  собственном
языке. Даже до Провидца он дошел непосредственно, а не через Опору.
   Скандер вел себя, как ребенок с новой игрушкой.
   - Конечно! Конечно!  -  заливался  он  радостным  смехом.  -  Это  же
телепатия! Вероятно, и все остальное.
   - Вы видите тело марковианина, - донесся до них голос Бразила, - но а
- не марковианин. Колодец знает меня,  и  поскольку  теперь  на  планете
обитает много новых рас, совершенно  естественно,  что,  входя  сюда,  я
принимаю марковианскую форму. Это спасает от злого умысла.
   Вучжу шагнула вперед, приблизившись к новому Бразилу.
   - Назад, By Чжули! - как безумный завопил Хаин. - Ты моя!
   Длинный липкий язык аккафианина метнулся к девушке и  обвился  вокруг
ее тела. By Чжули закричала. Ортега бросился  к  жуку,  держа  пистолеты
наготове.
   - Ну-ну, ничего такого, Хаин! -  сухо  предупредил  он.  -  Отпустите
девушку.
   Хаин застыл в нерешительности. Наконец язык вернулся на свое место, и
Вучжу  упала  на  пол,  сильно  ударившись.   На   ее   теле   выступили
"отвратительные кровавые полосы содранной кожи.
   Натан Бразил подошел к ней и, подняв щупальце, нежно коснулся ее ран.
Вонь стала невыносимой. От его прикосновения девушка съежилась, лицо  ее
выражало отвращение.
   Сердцеобразная масса слегка наклонилась вперед.
   - Форма не имеет значения, - передразнила она голос Вучжу. - В расчет
идет лишь то, что внутри. - Затем произнесла прежним голосом Бразила:
   - А что если я - чудовище, Вучжу? Что тогда?
   Вучжу расплакалась.
   - Пожалуйста, Натан! Пожалуйста, не мучайте меня! - взмолилась она. -
Не надо больше! Я.., я просто не могу!
   - Это так тяжело? - мягко спросил он, и девушка,  продолжая  плакать,
утвердительно кивнула.
   - Тогда поверьте мне еще раз, Вучжу, -  все  так  же  мягко  произнес
Бразил. - Не важно, почему. Закройте глаза. Я сделаю так, что ваша  боль
утихнет.
   Все еще плача, она спрятала лицо в ладонях.
   Марковианин вытянул щупальце и погладил набухшие рубцы на ее спине  и
боках. Вучжу съежилась, но  осталась  неподвижной.  Эта  штука  казалась
липкой и противной, но раны исчезли.
   Бразил отошел немного в сторону. Разобрать, где у него перед, где зад
и есть ли вообще глаза, нос, рот, не было никакой возможности.  Мясистая
масса  в  центре  пульсировала,  но  у  этой  пульсации  не  было  четко
выраженного ритма.
   - Это же фантастика, Нат! - воскликнул Ортега.
   - Мы пойдем в Колодец? - спросил их Бразил.  -  Пора  доигрывать  эту
комедию.
   - Что-то мне расхотелось, - нерешительно заметил Хаин.
   - Возвращаться уже поздно, ослиная вы задница! - прервал его Скандер.
- Не имея мужества, вы бы сюда не попали. Доведите дело до конца!
   - Если вы последуете моему примеру, - сказал Бразил, - и встанете  на
эту движущуюся дорожку, то во время поездки мы сможем беседовать.
   Как  только  они  встали  на  дорожку,  странное  свечение  Проспекта
погасло,  а  внутри  стены  загорелись  другие   огни,   осветившие   на
полкилометра пространство слева от них.
   - Свет зажигается там, где мы в данный момент  находимся,  и  гаснет,
когда  мы  оттуда  уезжаем,  -   объяснил   Бразил.   -   Это   делается
автоматически. Слелкронианин, для  вас  света  здесь  будет  достаточно.
Избавьтесь от своей жаркой лампы и оставьте  ее  на  перегородке.  Часов
через четырнадцать автоматы уберут ее.
   С этими  словами  марковианин  резко  ударил  щупальцем  по  боковому
ограждению, и дорожка поехала вперед.
   - Мы направляемся к входным Воротам Колодца, - сказал Бразил. - Когда
марковиане создавали этот мир, тысячи марковианских специалистов  каждый
день отправлялись с помощью этой дорожки в контрольный центр и в  другие
важные места внутри планеты. В те дни Проспект, разумеется,  был  открыт
столько, сколько нужно. В конце работы, перед тем  как  Колодец  покинул
последний марковианин, он бывал  открыт  на  очень  короткие  промежутки
времени, чтобы дать возможность  развиваться  пограничным  гексам  и  не
впускать тех, кто передумал. В самом  конце  сюда  приходили,  да  и  то
нерегулярно, только три  десятка  координаторов  проекта,  просто  чтобы
проверить, все ли в порядке. Когда из  Колодца  ушел  последний  техник,
память о ключе к дверям Проспекта была стерта из его памяти, так что  он
уже не мог вернуться, даже, если бы захотел.
   Они двигались в жуткой тишине; освещение, внезапно зажигавшееся перед
ними, с треском выключалось, когда они проезжали очередной участок пути.
Дорожка, казалось, испускала свой собственный свет, но его  источник  не
был виден.
   - Кое-кто из вас уже знает историю этой планеты, - продолжал  Бразил.
- Раса, которую вы именуете марковианской,  развивалась  подобно  другим
расам и народам и наконец  раскрыла  энергетическую  природу  Вселенной,
доказав,  что   не   существует   ничего,   кроме   первичной   энергии,
распространяющейся во всех направлениях, и что все  материальное  внутри
нее, включая нас с вами, создано согласно правилам  и  законам  природы,
которые не определены  только  потому,  что  навязаны.  Более  того,  во
Вселенной все относительно.
   -  Но  раз  уж  марковиане  открыли  математические   закономерности,
управляющие стабильностью, почему они их не изменили? - спросил Скандер.
- Почему продолжали держаться правил?
   - Они не осмелились попытаться  решить  главные  уравнения,  те,  что
управляют физическими свойствами и законами природы, - ответил Бразил. -
Они могли вносить незначительные  изменения,  но  здравый  смысл  должен
подсказать  вам,  что  для  того,  чтобы  изменить  главное   уравнение,
необходимо сначала уничтожить все созданное прежде. А если это  сделать,
то что произойдет с вами и с остальной Вселенной? Они не осмелились -  и
навязали  новые,  более   скромные   уравнения   в   локальных   районах
предсуществовавшей Вселенной.
   - Значит, они не боги, - тихо сказала Вардия. - Полубоги.
   - Люди, - ответил Бразил. - Ни в коем случае  не  боги.  О,  я  знаю,
форма,  которую  я  принял,  резко  отличается  от  того,  что  вы  себе
представляли, но она не более, если не менее,  чудовищна  или  необычна,
чем у некоторых обитателей этого мира. Многие миллиарды существ с такими
телами  были  гордой  расой  обычных  людей.  Они  спорили,  доказывали,
боролись, строили, открывали - точно так же, как мы. Если их  физическая
форма была ближе к той, что нам знакома, не исключено, что  вы  были  бы
даже такими, как они. Запомните, они достигли божественного уровня не  в
результате использования естественных процессов, а благодаря  успехам  в
сфере технологии. Это было похоже на то, как если бы одна из наших  рас,
в ее нынешнем состоянии, неожиданно открыла путь  к  полному  исполнению
желаний. Были бы мы готовы к этому? Сомневаюсь.
   - А почему они умерли,  Бразил?  -  спросил  Скандер.  -  Почему  они
совершили самоубийство?
   - Потому что и они оказались не готовы, - печально ответил Бразил.  -
Они победили материальную нужду, все болезни, даже саму смерть.  Но  они
не победили самих себя. Их обуяла  жажда,  наслаждений,  каждый  из  них
словно превратился в изолированный остров. Стоило лишь пожелать,  и  все
получали все, что угодно.
   Но неожиданно они обнаружили, что  этого  недостаточно,  -  продолжал
Бразил. - Что-то  было  упущено.  Утопия  оказалась  не  завершением,  а
стагнацией.  В  этом-то  и  заключалось  проклятие:  знать,  что  предел
достижим, но не знать, что он собой представляет или  как  его  достичь.
Они бились над этой проблемой, но решения не нашли.
   В  конце  концов  самый  высокоразвитый  марковианский   мозг   вывел
заключение, что где-то они что-то  потеряли  и  не  добились  подлинного
осуществления своих мечтаний. Социальное  равенство  ошибочно  считалось
панацеей, потому что не хватало  какого-то  основного  компонента.  Один
плюс два плюс три равно шести, но сели "плюс  два"  отсутствует,  больше
четырех не получишь.
   И тогда они поняли,  что  достигли  точки,  дальше  которой  развитие
невозможно, и что, если ничего не предпринимать,  их  ждет  стагнация  в
вечной оргии гедонизма. Решение  казалось  простым:  попытаться  вернуть
утерянный фактор  или  открыть  его,  каждый  раз  начиная  все  заново.
Возобновляя свои попытки, они использовали разные условия и разные  расы
за исключением самих себя, считая, что любое  повторение  марковианского
цикла будет иметь те же самые последствия.
   - И они построили этот мир, - сказал Варнетт.
   - Да, они построили  этот  мир.  Гигантский  марковианский  мозг  был
помещен на орбиту около молодой звезды, не  имеющей  планетной  системы.
Создать гравитацию и атмосферу не составило никакого труда.  Примерно  в
ста километрах над поверхностью мозга они соорудили  внешнюю  кору.  Все
гексагоны стали отделами  мозга;  их  элементы  поддерживались  силовыми
полями