утку.
    Кейс отсоединил конструкт. Ощущение присутствия за спиной кого- то
постороннего исчезло. Он снова подключил Котелка.
    - Котелок? Кто я такой?
    - Ты застал меня врасплох, парень. Так кто ты такой, мать твою?
    - Ке... твой  друг.  Партнер.  Что  с  тобой  сейчас  происходило,
приятель?
    - Хороший вопрос!
    - Помнишь о том, как мы разговаривали  с  тобой  несколько  секунд
назад?
    - Нет.
    - Знаешь, как устроена личностная матрица на основе ПЗУ?
    - Конечно, братишка. Жесткий конструкт.
    - Если я подключу его к деке, которой пользуюсь, смогу я дать  ему
в последующем чувство реального текущего времени?
    - Думаю, что да, - сказал конструкт.
    - Хорошо, Котелок. _Ты_ этот жесткий конструкт. Понял меня?
    - Как скажешь, - ответил конструкт. - А кто ты?
    - Кейс.
    - Майами, - повторил голос. - Мальчик на  побегушках,  быстро  все
схватывал.
    - Точно. Для  начала,  Котелок,  ты  и  я,  мы  должны  залезть  в
лондонскую сеть и  качнуть  оттуда  кое-какую  информацию.  Не  против
такого расклада?
    - Хочешь сказать, что у меня есть выбор, мальчик?

     6

    - Если желаешь, можно упростить себе жизнь,  -  посоветовал  Кейсу
Котелок, после того как тот объяснил конструкту ситуацию.  -  Попробуй
через Копенгаген, окраины университетских блоков.
    Голос продиктовал координаты, и Кейс тут же ввел их в деку.
    Они разыскали свою галерку, "пиратскую" галерку, на краю сумбурной
слабозащищенной академической сети. На первый взгляд это  было  похоже
на  нечто  вроде  граффити,   которое   программисты-студенты   иногда
оставляют  на  пересечениях  сетевых  магистралей,   тусклые   рельефы
цветовых пятен, мерцающих на  фоне  сложного  переплетения  очертаний,
относящихся к различным искусствоведческим факультетам.
    - Здесь, - сказал Котелок. -  Вон  там,  голубое.  Разглядел?  Это
входные коды "Белл Европа". Свежие. Этот "Белл" скоро  заявится  сюда,
считает все, что ему предназначено, и изменит все коды,  которые  были
использованы. Завтра же пацанва стянет у них и эти новые.
    Кейс  проник  в  "Белл  Европа"  и  переключился  на   стандартный
телефонный канал. Затем, при помощи Котелка, подобрался вплотную к той
лондонской базе данных, в которой, как утверждала Молли,  должны  были
содержаться сведения об Армитаже.
    - Вот оно, - произнес конструкт через  звуковую  плату.  -  Слушай
меня.
    Котелок начал диктовать нараспев серии цифр, а Кейс вводить их  со
своей деки, стараясь не сбиваться с пауз, которыми  конструкт  отделял
одну группу от другой. Им пришлось сделать три захода.
    - Всего и делов-то, - сказал Котелок. - Разве ж это айс?
    - Просканируй эту кучу дерьма, - поручил Кейс "Хосаке". - Ищи все,
что относится непосредственно к владельцу.
    Нейроэлектронные каракули галерки испарились, уступив место облаку
чистого белого света.
    - Содержимое представляет  собой  подлинные  архивные  видеозаписи
трибунала, имевшего место в послевоенный период,  -  забубнил  далекий
голос "Хосаки". -  Центральная  фигура  слушания  -  полковник  Уиллис
Корто.
    - Давай, поехали, - сказал Кейс.
    На экране появилось мужское лицо. Глаза этого человека были  точно
такими же, как у Армитажа.

    Два часа спустя Кейс упал на мат рядом с Молли,  позволяя  мягкому
пластику принять форму своего тела.
    - Нашел что-нибудь? - спросила Молли.
    Ее  голос,  глуховатый  спросонья  и  от  болеутоляющего,   звучал
неуверенно.
    - Потом расскажу, - сказал Кейс. - Устал как черт.
    Он был в расстройстве и смущении. Лежа  с  закрытыми  глазами,  он
старался состыковать друг с другом и рассортировать  увиденные  только
что различные фрагменты жизни  человека  по  фамилии  Корто.  "Хосака"
обработала мощный пласт информации и выжала из него обзор,  в  котором
все же оставалось  много  неясностей.  Часть  материалов  представляла
собой отснятые печатные  материалы  и  плыла  по  экрану,  но  слишком
быстро, и поэтому Кейс попросил компьютер прочитать их для него.  Были
в досье и аудиозаписи переговоров в эфире во время операции  "Броневой
кулак".
    Полковник  Уиллис  Корто  был  одним  из  тех,  кто  спускался  на
десантных летательных аппаратах сквозь слепое  пятно  русской  обороны
над Киренском. Челноки при помощи импульсных бомб пробили им брешь,  и
команда Корто была заброшена туда на легких авиетках. Кейс  представил
себе, как корпуса и крылья авиеток  гудят  на  ветру  и  отражаются  в
серебристых заводях по обеим сторонам Ангары и  Подкаменной  Тунгуски.
Вероятно, это была одна из последних картин, представших глазам  Корто
перед последующими пятнадцатью месяцами слепоты. Кейс мысленно  видел,
как авиетки освобождаются от несомых ими капсул, и те  распускаются  в
воздухе, словно фантастические цветы.
    - Они подставили тебя, начальничек, это ясно  как  божий  день,  -
сказал Кейс вслух, и Молли рядом с ним перевернулась на другой бок.
    Авиетки были безоружными, максимально облегченными для того, чтобы
нести программиста и универсальную деку  для  подключения,  в  которой
была вирусная программа под названием "Моль  IX",  первый  _настоящий_
военный вирус в истории кибернетики. Корто и его отряд готовили к этой
операции более трех лет. Еще кружа  над  снегами,  они  уже  пробились
через айс и были готовы к введению  "Моль  IX",  когда  батареи  ЭМПов
открыли огонь. Русские пульсационные орудия окатили жокеев электронным
хаосом; системы пилотирования авиеток  вышли  из  строя,  базы  данных
бортовых компьютеров оказались стерты.
    После этого в ход пошли лазеры с инфракрасным наведением. Они  без
труда  резали  хрупкие  корпуса   десантных   шлюпок,   сделанные   из
прозрачного для радиоволн  материала.  Корто  и  его  находящийся  без
сознания программист начали падать с сибирского неба. Начали падать, и
падали, и падали, невыносимо долго...
    После этого в истории следовал провал, в котором, вероятно,  было,
как пилотируемый Корто  русский  боевой  вертолет  смог  добраться  до
границы Финляндии - чтобы быть расстрелянным в предрассветный  час  из
старинной двадцатимиллиметровой пушки командой резервистов и упасть  в
рощу канадских елей. "Броневой кулак" завершился для Корто на  окраине
Хельсинки,  где  финские  фельдшеры  по   частям   вынимали   его   из
покореженных внутренностей вертолета. Война закончилась  через  девять
дней, и Корто, ослепший, безногий и  почти  лишившийся  челюстей,  был
переправлен в военный госпиталь в штат Юта. Чтобы разыскать  его  там,
функционеру Конгресса  понадобилось  восемь  месяцев.  Корто  лежал  и
слушал, как в  капельницах  булькает  жидкость.  А  в  Вашингтоне  уже
начался показательный трибунал. Пентагон и ЦРУ  были  к  тому  времени
четвертованы   и    расформированы,    и    расследование    Конгресса
сосредоточилось на "Броневом кулаке".  Все  уже  готово  для  громкого
процесса, сказал Корто функционер.
    Он отметил также, что Корто нужны новые  ноги,  глаза  и  обширная
косметическая  обработка,  и  все  это  запросто  можно  организовать.
Закажем вам новый костюмчик, пошутил конгрессмен, поглаживая Корто  по
плечу, обтянутому влажной от пота простыней.
    Но Корто прислушивался только к безжалостному приглушенному  звуку
падающих капель. Он сказал, что желает давать показания о том, как все
было на самом деле.
    Нет, объяснил ему конгрессмен, трибунал  будет  транслироваться  в
эфир. Судебный процесс должен оказать воздействие  на  избирателей,  -
функционер деликатно кашлянул.
    Подремонтированный, обновленный Корто прошел  вереницу  тщательных
репетиций, где его будущие показания, от начала и до конца  сочиненные
некой   политической   группировкой,   состоявшей   в   основном    из
конгрессменов  и  отстаивавшей  сохранение  целостности   определенной
пентагоновской  инфраструктуры,   были   детализированы,   разъяснены,
опробованы и получили добро. Постепенно он понял,  что  его  показания
послужат для спасения  карьер  тех  самых  трех  высших  чинов  армии,
которые напрямую ответственны за утаивание донесений  о  строительстве
ЭМП-батарей под Киренском.
    Когда его роль на трибунале была сыграна, Корто стал в  Вашингтоне
нежелательной  фигурой.  Пригласив  Корто  после  слушания  в  дорогой
ресторан, все тот же функционер за порцией  фигурной  спаржи  объяснил
ему, как опасны разговоры не с теми людьми и не на те  темы.  В  ответ
Корто  пальцами  правой  руки  разбил  конгрессмену  адамово   яблоко.
Функционер, задыхаясь, упал лицом в тарелку со спаржей, а Корто  вышел
из ресторана в холодный вашингтонский сентябрь.
    Далее "Хосака" выдала подборку докладных полицейских департаментов
и разведывательных служб и ролики новостей. Кейс узнал,  что,  покинув
Вашингтон, Корто работал агентом по проверке лояльности  на  различные
корпорации в Лиссабоне и Маракеше  и  при  этом  просто-таки  проникся
навязчивой идеей, что все  ученые  и  техники,  работающие  по  найму,
одержимы предательством. Однажды в Сингапуре, напившись, он до  смерти
избил русского инженера и поджег его комнату.
    На следующем витке жизни Корто появляется в Таиланде, где работает
надсмотрщиком  на  фабрике,  производящей  героин.  Затем  оказывается
вышибалой калифорнийского игорного картеля, затем наемным  убийцей  на
руинах Бонна.  Затем  грабит  банк  в  Виши.  Информация  стала  более
расплывчатой и запутанной, пробелы увеличились.
    И однажды, как сказал сам Корто с пленки, на которой  был  записан
допрос с явным применением медицинских препаратов, все для него  стало
серым.
    Переводные   с   французского   выписки   из    истории    болезни
свидетельствовали о том, что в психиатрическую клинику  в  Париже  был
доставлен неизвестный человек с диагнозом  "острая  шизофрения".  Этот
человек впал в кататонию и был переведен в  государственный  институт,
расположенный в пригороде  Тулона.  Там  он  стал  одним  из  объектов
экспериментальной исследовательской программы лечения  шизофрении  при
помощи кибернетических модулей.  С  помощью  компьютера  был  проведен
отбор пациентов, а затем, при активном участии студентов, началась  их
терапия  с  применением  специальных  программных  средств.  Из   всей
экспериментальной группы излечился только один - Корто.
    О том, что было дальше, никаких записей не было.
    Кейс перевернулся на другой бок, и Молли мягко отругала его за то,
что он побеспокоил ее ногу.

    Зазвонил телефон. Кейс потянул аппарат за провод и  втащил  трубку
на мат.
    - Да?
    - Мы вылетаем в Стамбул, - сказал Армитаж. - Сегодня вечером.
    - Ну, что там нужно этому гаду? - сквозь сон спросила Молли.
    - Говорит, что сегодня вечером мы вылетаем в Стамбул.
    - Замечательно, черт побери.
    Армитаж уже диктовал время вылета и номер рейса.
    Молли села на мате и включила свет.
    - А как с моим оборудованием? С моей декой?
    - Этим займется Финн, - сказал Армитаж и повесил трубку.
    Кейс сидел и смотрел, как Молли пакует свои вещи.  Под  глазами  у
нее были темные полукружия, но даже с негнущейся из-за  повязки  ногой
она двигалась словно в танце. Никаких лишних  движений.  Одежда  Кейса
была кучей свалена возле его сумки.
    - Болит? - спросил он.
    - Сейчас уже ничего, к Чину ходить больше не нужно.
    - К твоему дантисту?
    - Тебе бы такого. Гарантирует полную конфиденциальность.  Это  его
основная кормушка, у него  половина  клиники  забита  такими,  как  я.
Ремонтная мастерская для самураев.
    Молли застегнула молнию на сумке.
    - Ты когда-нибудь был в Стамбуле?
    - Один раз, пару дней, и очень давно.
    - Там ничего не меняется, - сказала она. - Старый и нищий город.

    -  Точно  так  же  мы  отправлялись  в  Тибу,  -  сказала   Молли,
разглядывая в  окно  проносящийся  мимо  адский  промышленный  пейзаж,
залитый лунным светом; красные маячки на трубах плавильных заводов  на
горизонте предостерегали взлетающие и садящиеся самолеты. -  Мы  тогда
были в Лос-Анджелесе.  Он  пришел  и  сказал:  "Собирайся".  Уже  были
куплены билеты до Макао. Там я коротала время в Лисбоа за фан-  таном,
а он пересек границу и съездил в  Фошань.  На  следующий  день  я  уже
играла с тобой в прятки в Ночном Городе.
    Молли вытащила из кармана куртки  шелковую  салфетку  и  тщательно
протерла  свои  очки.  Пейзаж  севера  Мурашовника  пробудил  в  Кейсе
расплывчатые грустные детские воспоминания о сухой траве, торчащей  из
бетонных расщелин скоростных дорог.
    В десяти километрах  от  аэропорта  поезд  начал  тормозить.  Кейс
смотрел, как луна плывет над ландшафтом его детства: над горами  шлака
и скрипящими на ветру алюминиевыми стенами заброшенных складов.

     7

    В Бееглу шел  дождь.  Взятый  напрокат  "Мерседес"  скользил  мимо
забранных  из  предосторожности  решетками  темных  окон  греческих  и
американских ювелирных магазинчиков. Редкие одетые в черное фигуры  на
почти пустых улицах оборачивались и подолгу смотрели машине вслед.
    -  Мы  проезжаем  через  некогда  процветавшую  европейскую  часть
Стамбула, - мягким баритоном сообщил "Мерседес".
    - Значит, в настоящее время все здесь катится к черту,  -  заметил
Кейс.
    - Мы остановимся в "Хилтоне" на Кумхариет Кадаши, - сказала Молли.
    Она сидела, раскинувшись на велюровых подушках дорогого авто.
    - Почему Армитаж полетел отдельно?  -  спросил  ее  Кейс.  У  него
дьявольски болела голова.
    - Потому что ты подозрительно себя ведешь.  А  теперь  становишься
подозрительным и для меня.
    Кейс подумал о том, стоит ли рассказывать Молли историю  Корто,  и
решил пока воздержаться. В самолете он немного поспал, прилепив к руке
снотворный кожный диск.
    Дорога из аэропорта  была  невероятно  прямой,  словно  аккуратный
разрез, вспарывающий тело города. Кейс рассматривал проносящуюся  мимо
безумную  мешанину  деревянных  многоквартирных   домов,   современных
промышленных  зданий,   магазинов   и   лавочек,   зловещих   скелетов
новостроек, снова деревянных построек, крытых ржавым железом.
    В вестибюле "Хилтона" их уныло ожидал Финн в новом, черном, в духе
сарари, костюме, таком, как принято в  Синзюки.  Подобно  потерпевшему
кораблекрушение, он восседал на островке велюрового кресла, затерянном
посреди голубого простора коврового покрытия.
    - Господи, - воскликнула Молли. - Крыса в деловом костюме.  -  Они
пересекли вестибюль. - Сколько тебе заплатили за то, что ты притащился
сюда, Финн?
    Она бросила свою сумку рядом с его креслом.
    - Впрочем, на спор - наверняка меньше, чем ты  затребовал  за  то,
что пришлось напялить этот костюм, а?
    Верхняя губа Финна поднялась, обнажив резцы.
    - Увы, нет, дорогуша.
    Он протянул Молли магнитный ключ с круглой желтой биркой.
    - Номера для вас уже оплачены. Двигаем наверх.
    Финн осмотрелся вокруг.
    - Ну и дерьмо же этот город.
    - Стоило вытащить тебя из твоей норы, и ты  сразу  начал  страдать
боязнью открытого  пространства.  Представь  себе,  что  находишься  в
Бруклине или в каком-нибудь другом похожем местечке.
    Молли покрутила на пальце кольцо с ключом.
    - Ты здесь, похоже, в качестве камердинера?
    - Моей задачей будет разобраться с имплантатами  одного  парня,  -
сказал Финн.
    - А что с моей декой? - беспокойно спросил Кейс.
    Финн подмигнул ему.
    - Соблюдай протокол. Об этом надо спрашивать у босса.
    Пальцы Молли за  полой  ее  куртки  изобразили  ряд  знаков.  Финн
посмотрел туда, после чего молча кивнул.
    - Ладно, - сказала Молли. - Я знаю, о ком идет речь.
    Она мотнула головой в сторону лифта.
    - Пошли, ковбой.
    Кейс подхватил обе сумки и устремился следом.

    Их комната очень напоминала тот номер в  Тибе,  где  Кейс  впервые
встретился с Армитажем.  Утром  Кейс  подошел  к  окну,  почти  ожидая
увидеть Токийский залив. На противоположной  стороне  улицы  находился
еще один отель. Дождь все еще шел. В нише перед дверями  отеля  висело
несколько автосекретарей; их старые, печатающие  с  голоса  устройства
были заботливо завернуты в пластиковую пленку  -  свидетельство  того,
что письмо все еще  имело  некоторый  вес  в  этой  стране.  Это  была
медлительная страна. Кейс увидел, как мрачный черный "Седан", с  давно
устаревшим  водородным  двигателем  остановился   у   противоположного
тротуара  и  исторг  пятерых  военных-турков  в  мятой  форме  и  явно
офицерского звания. Все они скрылись в дверях отеля напротив.
    Он оторвался от окна и посмотрел в комнату, на постель, где  спала
Молли, и ее бледность поразила его.  Свой  прозрачный  гипс  вместе  с
регенератором она оставила на их спальном мате на чердаке. Сейчас в ее
очках отражались светильники под потолком.
    Кейс схватил трубку телефона, прежде чем аппарат успел  прозвонить
во второй раз.
    - Рад, что ты уже встал, - сказал Армитаж.
    - Только что.  Леди  еще  спит.  Послушайте,  босс.  Мне  кажется,
настало время для небольшого разговора. Я думаю, что мог  бы  работать
лучше, если бы больше знал, над чем, собственно, работаю.
    В трубке - молчание. Кейс закусил губу.
    - Ты знаешь ровно столько, сколько нужно. Может быть, даже больше.
    - Вы так считаете?
    - Одевайся, Кейс. Поднимай Молли. Через  пятнадцать  минут  к  вам
придут. Его фамилия Терзибашьян.
    В трубке щелкнуло. Армитаж исчез.
    - Просыпайся, детка, - позвал Кейс. - Принимаемся за работу.
    - Я уже час как не сплю.
    Зеркальца повернулись в его сторону.
    - К нам идет какой-то Тарзан-башкан.
    - Ты почти правильно запомнил, есть у тебя способности  к  языкам.
Но могу поспорить, что среди  твоих  предков  тоже  были  армяне.  Это
соглядатай, который по заказу Армитажа следил за Ривейрой. Помоги  мне
встать.
    Терзибашьян  оказался  молодым  человеком  в   сером   костюме   и
зеркальных очках в золотой  оправе.  Его  белая  рубашка  была  широко
расстегнута на груди, открывая волосяной  покров  такой  густоты,  что
поначалу Кейс по ошибке принял его за нечто вроде  майки.  Терзибашьян
вошел в их номер с черным фирменным гостиничным подносом в  руках,  на
котором стояли три маленькие чашечки с ароматно пахнущим очень  черным
кофе  и  лежали  три  длинных  ломтика   какой-то   восточной   сласти
соломенного цвета.
    - Мы должны, как это говорят у вас, сделать все так,  чтобы  комар
носа  не  подточил.  -  Вновь  пришедший  смотрел  на  Молли  прямо  и
неотрывно, но потом отвел взгляд и снял  свои  отсвечивающие  серебром
очки. И улыбнулся. - Так будет лучше, не правда ли? Иначе  мы  рискуем
получить эффект бесконечного туннеля, зеркало в зеркале... Вам  вот  в
особенности, - сказал он Молли, - следует  проявлять  осторожность.  В
Турции очень неблагосклонно относятся к женщинам, выставляющим напоказ
различные модификации тела.
    Молли разломила пополам одно из пирожных.
    - Это мои проблемы,  -  сказала  она  с  полным  ртом.  Прожевала,
проглотила и облизала губы. - Ты в мои  дела  не  суйся,  солдафонский
стульчак, я с тебя живо шкуру спущу.
    Ее рука лениво скользнула за отворот  куртки  и  вынырнула  уже  с
иглострелом. Кейс и не знал, что он у нее с собой.
    - Прошу вас, пожалуйста, полегче, - сказал Терзибашьян.
    Чашечка из белого фарфора застыла в нескольких сантиметрах от  его
губ.
    Молли прицелилась в него из пистолета.
    - Может быть, это будут разрывные, так много, что и не сосчитаешь,
а может быть, ты просто заработаешь рак. Одна стрелка, прямо в  морду.
Ты почувствуешь ее только через месяц.
    -  Прошу  вас.  Как  это  говорят  у  вас:  я  в   затруднительном
положении...
    - Я бы назвала это "встал не с той ноги". Теперь  расскажи  нам  о
деле и о том, за кем ты следил, и вали отсюда.
    Она опустила пистолет.
    - Он живет в Фенере, Кючюк Гюльхан Джадесси, 14. Мне известно, что
каждый вечер он через  _туннель_  отправляется  на  базаре.  Последнее
время он  дает  представления  в