ем загнала
каблук в трещину на мостовой, которую приметила при входе.
     С вами все в порядке? спросил он, увидев, что Кумико споткнулась.
     Я сломала каблук...
     Проковыляв  назад  в  магазин,  девочка  присела  рядом  с  Колином  на
волосяную софу. Вокруг нее, желая помочь, засуетилась продавщица.
     Быстро снимай  их, посоветовал  Колин, пока  Дик не положил покупки  на
мостовую.
     Кумико расстегнула  молнию  на  сапоге  со  сломанным  каблуком,  потом
расстегнула на другом и сбросила оба. Вместо грубого китайского шелка, какой
она обычно  носила зимой, ее ноги защищали тонкие черные каучуковые гольфы с
жесткими пластиковыми подошвами. В дверях магазина она собиралась пригнуться
и проскочить между ног Дика,  но промахнулась и толкнула его локтем в бедро,
опрокинув охранника на витрину с гранеными хрустальными графинами.
     И  наконец  Кумико  свободна,  продирается  сквозь  толпу  туристов  на
Портобелло-роуд.
     У  нее очень  замерзли  ноги, но  рубчатые пластиковые  подметки давали
великолепное  сцепление кроме  как на льду, напомнила она  себе, отряхивая с
рук  мокрый  песок  после  того,  как поскользнулась  во  второй раз.  Колин
отправил ее бегом по узкому проходу со стенами из закопченного кирпича..
     Кумико крепче стиснула модуль.
     Теперь куда?
     Сюда, сказал призрак.
     Мне нужна Роза и корона, напомнила она ему.
     Прежде  всего тебе нужно быть осторожной.  На  вызов Дикки  сюда сейчас
прибегут люди  Суэйна, не говоря уже об  охоте, какую способен  объявить его
дружок из  Особого отдела, если его попросят. А я не вижу причины, почему бы
его не попросить...
     В Розу и корону девочка вошла через боковую дверь с Колином у локтя,
     оглянулась, испытывая благодарность за уютный полумрак паба и окутавшее
ее тепло, которые, казалось, составляли суть этих питейных нор. Ее  поразило
обилие обивки  повсюду на стенах,  на сиденьях и  глушащих  звуки занавесей.
Будь ткани  и  краски  хоть чуть-чуть  менее  выцветшими, сам эффект был  бы
наверняка не  столь  теплым.  Маленькая  японка решила, что  пабы,  пожалуй,
наиболее полно отражают британское отношение к гоми.
     Подгоняемая Колином, она протолкалась через  толпу подвыпивших клиентов
у стойки бара в надежде отыскать Тика.
     Что тебе, дорогуша?
     Подняв  глаза,  девочка  увидела  над собой  широкое лицо блондинки  за
стойкой пятно яркой помады, нарумяненные щеки.
     Прошу  прощения,  начала  Кумико, мне бы хотелось поговорить с мистером
Биваном...
     Мне  пинту,   Элис,   сказал   кто-то  справа,  швыряя  на  стойку  три
десятифунтовые монеты, светлого.
     Элис нажала  на  белый керамический  рычаг, наполняя  кружку прозрачным
пивом.  Она поставила  кружку на  поцарапанную  стойку  и смахнула  монеты в
j`qqs.
     Тебя тут хотят на два слова, Биван,  сказала она, когда мужчина  взялся
за свою пинту.
     Кумико взглянула  вверх на плоское раскрасневшееся лицо. Верхняя губа у
мужчины была  слишком короткой, и Кумико почему-то вспомнились кролики, хотя
Биван  был  очень  большим,  почти с Петала  ростом.  И  глаза  у  него были
кроличьи: круглые, коричневые, с очень узеньким ободком белка.
     Меня?
     Акцент бармена заставил ее вспомнить о Тике.
     Скажи ему  да, прошептал Колин. Ему невдомек, почему маленькая японская
девочка в гольфах явилась к нему в пивную.
     Я хочу найти Тика.
     Биван равнодушно разглядывал ее поверх кружки.
     Извини, сказал он, боюсь, я не знаю никого с таким именем. Он выпил.
     Салли сказала  мне, что,  если Тика здесь  не будет, я должна разыскать
вас. Салли Шире...
     Биван  подавился  пивом,  зрачки  у него  закатились.  Закашлявшись, он
поставил  кружку  на  стойку  и  вытащил из кармана  пальто  носовой платок.
Высморкался и вытер рот.
     Моя смена в пять, сказал он. Лучше пройдем в подсобку.
     Элис подняла  откидную стойку,  и Биван,  быстро  глянув  через  плечо,
махнул Кумико похожей  на лопату ладонью,  чтобы она проходила. Узкий проход
вел  в  небольшое  помещение  за баром.  Неровные  кирпичные стены  подсобки
покрывал толстый слой грязно-зеленой краски. Биван остановился возле помятой
стальной корзины с махровыми полотенцами, от которых воняло пивом.
     Если ты хочешь подставить меня, девочка, ты об этом сильно пожалеешь,
     процедил он. Скажи мне, почему ты ищешь этого Тика?
     Салли  в  опасности.  Мне  нужно  найти  Тика.  Я  должна  ему  кое-что
рассказать.
     Черт побери, буркнул бармен. Поставь себя на мое место...
     Колин сморщил нос, посмотрев на сырые полотенца в корзине.
     Да? спросила Кумико.
     Если  ты нарк, а я  отправлю тебя искать этого Тика при условии,  что я
его знаю, а он под колпаком или на какой-нибудь дряни, тогда он обрушится на
меня, так? А если нет, то есть еще эта Салли,  тогда, промолчав, я получу от
нее, понимаешь?
     Кумико кивнула:
     Между молотом и наковальней.
     Эту  идиому  однажды употребила  Салли,  и  Кумико  находила  ее  очень
поэтичной.
     Вот именно, отозвался Биван, как-то странно посмотрев на девочку.
     Он запустил руку в редеющие рыжеватые волосы.
     И все же  ты мне поможешь,  услышала  она свой голос, чувствуя,  как  с
щелчком встает на место холодная маска матери. Скажи мне, где найти Тика.
     Бармен поежился, хотя в подсобке было тепло,  даже  слишком.  К  запаху
пива примешивался едкий дух дезинфекции.
     Ты знаешь Лондон?
     Колин подмигнул.
     Я найду дорогу, ответила девочка.
     Биван, окликнула Элис, высовываясь из-за угла, грязь.
     Полиция, перевел Колин.
     Маргейт-роуд,  СВ-2,  быстро   проговорил  Биван,  не  знаю  ни  номера
квартиры, ни номера телефона.
     Скажи ему, чтобы он  вывел тебя через черный  ход, сказал Колин. Это не
простые полицейские.
     Кумико всегда  будет помнить  это бесконечное путешествие  по  станциям
городской подземки. Как  Колин повел  ее  от Розы и короны к Холленд-парку и
дальше вниз,  объясняя  по пути,  что ее  чип  Мицу-банка  теперь не  просто
бесполезен опасен. Если она воспользуется им, чтобы заплатить в такси или за
любую  покупку, сказал  призрак-гид,  денежный  перевод  магниевой  вспышкой
полыхнет в решетке  киберпространства,  где  ее  тотчас  увидит  рыщущий там
оператор из Особого отдела. Но ей надо отыскать Тика, m`qr`hb`k` девочка, ей
нужно  на Маргейт-роуд.  Колин нахмурился.  Не  сейчас, сказал  он, подумав,
подожди до  темноты. До Брикстона недалеко, но улицы для тебя слишком опасны
при дневном свете, учитывая то, что вся полиция на стороне Суэйна. Но где ей
спрятаться, спросила она. У нее очень мало наличных;  сама идея валюты монет
и клочков  бумаги  казалась  маленькой  японке эксцентричной  и  непостижимо
чужой.
     Здесь, сказал он, когда эскалатор вез ее вниз на станцию Холленд- парк.
И всего за стоимость одного билета.
     Выпуклые серебристые  силуэты поездов. Мягкие старые  сиденья  в  серо-
зеленых тонах. Тепло, восхитительное  тепло. Еще одна нора, здесь, в  стране
непрестанного движения...
ГЛАВА 30. ДОБЫЧА
     Аэропорт засосал нетвердо держащуюся на ногах Даниэллу Старк в коридор,
вдоль пастельных  стен которого жались репортеры. Объективы камер  и  глаза-
имплантанты пялились из толпы на звезду, в то время как Порфир и трое парней
из службы  безопасности Сенснета увлекали Энджи  за собой сквозь смыкающееся
кольцо журналистов. Настоящий ритуальный балетный номер, целью которого было
не столько защитить звезду, сколько  привнести в ролики чуточку  драматизма.
Каждого присутствующего уже почистили служба безопасности и отдел  по связям
с общественностью.
     Наедине с  Порфиром она оказалась  лишь  в скоростном  лифте по  пути к
вертолетной площадке, которую Сенснет оборудовала на крыше терминала.
     Дрогнув,  разошлись двери, и в кабину ворвался ветер, сырой и холодный.
На ярко освещенной  бетонной площадке их ждало  очередное  трио из  охраны в
гигантских  флюоресцентно-оранжевых  парках.  Энджи  вспомнила, как  впервые
увидела  Муравейник.  Она  тогда  вместе  с  Тернером  ехала  на  поезде  из
Вашингтона.
     Одна из оранжевых парок быстро провела их по безупречно чистой взлетной
полосе  из бетона  к  большому  двухвинтовому  фоккеру,  отделанному  черным
хромом. Первым по паутинчатому матово-черному трапу  поднялся Порфир.  Энджи
последовала за ним, ни разу не оглянувшись.
     Она почувствовала, что созрела для решительных действий. Она свяжется с
Гансом  Беккером через его агента в Париже. Номер есть у Континьюити. Пришло
время вмешаться и  ускорить события. И  ей  придется  серьезно поговорить  с
Робином. Он ведь ждет ее сейчас в том самом отеле.
     Вертолет посоветовал пристегнуть ремни.
     Машина  плавно  поднялась  в воздух; в  кабину  не проникало  ни звука,
только  чувствовалось,  как  вибрирует  корпус. На какое-то мгновение  Энджи
показалось, что она  способна  удержать  в  сознании  разом  всю  свою жизнь
распознать то, что  она есть на самом  деле. Именно эту  суть,  думала  она,
скрывала, наплывая, пыль, именно это и было свободой от боли.
     И  местом,  расставания  с  душой,  произнес из  сияния  свечей  и гуда
пчелиных ульев железный голос...
     Мисси? С соседнего сиденья к ней наклонился Порфир...
     Мне снилось...
     Много лет назад что-то, затаившись, поджидало ее в Сенснете. Нечто иной
природы, не той, что лоа, не той, что  Легба  и другие...  хотя Легба Хозяин
Перекрестков; он синтез, главная точка магии и коммуникаций...
     Порфир, спросила она, почему уехал Бобби?
     Она смотрела в окно на сеть светящихся линий магистрали Муравейника, на
купола,  выхваченные из  тьмы красными сигнальными огнями, но вместо  города
видела информационные ландшафты, которые всегда манили Бобби назад
     к той  единственной  игре,  в которую, по его словам,  только  и  стоит
играть.
     Если не знаешь ты, мисси, отозвался  Порфир,  то  кто  же  тогда  может
знать?
     Но до  тебя же доходят все разговоры. Все.  Все  слухи.  Ты всегда  все
знал...
     Почему ты спрашиваешь меня сейчас?
     Время пришло...
     Я  помню сплетни, понимаешь? То, что  болтают за спинами знаменитостей.
Некто, например, заявлял, что знал Бобби, что тот  кому-то  что-то сказал  и
}rn  вышло наружу... О  Бобби  имело  смысл посудачить, потому что он  был с
тобой, понимаешь?  Это неплохо для начала, мисси.  Но  мы же знаем,  что его
самого эта роль вряд ли  устраивала. Суть в том, что он хотел пробиться сам,
а вместо  признания  нашел  тебя. И  ты стала  подниматься  все  выше и  все
быстрей,  чем сам  он мог  бы  даже мечтать.  Ты взяла его  с  собой наверх,
понимаешь?  Туда,  где такие  деньги, о  каких  ему  даже  не снилось  в его
Барритауне, просто мелочь...
     Не сводя глаз с Муравейника, Энджи кивнула.
     Поговаривали, что  у него были свои амбиции, мисси. Что-то гнало его. И
в результате прогнало прочь...
     Я никогда не думала,  что он может меня  бросить, сказала она.  Когда я
впервые оказалась в Муравейнике, это было как родиться  заново. Новая жизнь.
И  он  уже был в ней, с  самой  первой ночи. Позднее, когда Легба... когда я
попала в Сенснет...
     Когда ты начала превращаться в Энджи.
     Да. И как бы это меня ни  меняло, я знала, что он всегда будет рядом. Я
знала, что он никогда  не купится на эту мишуру. Мне так  нужно было это его
отношение к Сенснету, понимаешь? То, что он считал, что моя  слава и все эти
стимы не более чем обычный заработок...
     А при чем тут Сенснет?
     Скорее  дело в Энджи  Митчелл. Он  знал,  в чем  разница  между  мной и
звездой симстима.
     Знал ли?
     Возможно, именно он и был этой разницей.
     Далеко внизу проплывают светящиеся нити...
     Старое  здание  Нового Агентства  Судзуки  было любимым  отелем Энджи в
Муравейнике с самых первых дней ее пребывания в Сенснете.
     До одиннадцатого этажа  вверх тянулся обычный фасад, потом  он  начинал
вдруг  сужаться,  и  следующие  девять  уступов  походили  на горный  склон,
сложенный из скалистых пород. Породу извлекли при закладке фундамента нового
здания на Мэдисон-сквер. Первоначальный  план требовал, чтобы  этот отвесный
ландшафт  был   засажен  флорой,  присущей   долине   Гудзона,   и   населен
соответствующей фауной. Но из-за последовавшего вскоре строительства первого
манхэттенского  купола  пришлось  вызвать  обосновавшуюся в  Париже  команду
экодизайнеров.  Французские  экологи,   привыкшие  к   чистым   дизайнерским
проблемам,   возникающим  в  орбитальных  комплексах,   пришли  в  отчаяние,
столкнувшись с  загрязненной атмосферой Муравейника.  Они  предпочли сделать
ставку   на   генную   инженерию,   чтобы   вывести   искусственные   штаммы
растительности, и на робото-фауну, используемую в детских  развлека  тельных
парках. А постоянное покровительство Энджи со  временем придало  этому месту
особую притягательность, которой оно иначе бы не имело.
     Сенснет  выкупила пять  верхних  этажей,  чтобы оборудовать  их  под ее
постоянные апартаменты,  и Новое Агентство приобрело запоздалую популярность
среди артистов и антрепренеров.
     Энджи   улыбнулась,  когда   вертолет  прошел   рядом   с   безучастным
механическим горным козлом, делающим вид,  что  пережевывает лишайник  возле
подсвеченного водопада. Абсурдность этой сцены посреди Муравейника всегда ее
радовала. Ею наслаждался даже Бобби.
     Она перевела  взгляд  на  вертолетную площадку  на  крыше  здания,  где
логотип
     Сенснета недавно заново вывели яркой краской на постоянно подогреваемом
и ярко  освещенном бетоне. Возле скульптурного выступа скалы стояла одинокая
фигура, почти неразличимая под огромной ярко-оранжевой паркой.
     Робин, наверное, уже здесь, как ты думаешь, Порфир?
     Миста Ланье, кисло отозвался парикмахер.
     Энджи вздохнула.
     Черный  хромированный  фоккер  мягко  приземлился;   в  баре   тихонько
зазвенели бутылки, когда шасси коснулось бетона крыши. Дрожь мотора утихла.
     Порфир,  что касается Робина,  то  первый шаг придется сделать  мне.  Я
собираюсь поговорить с  ним  сегодня вечером.  Наедине.  А пока что я  хочу,
чтобы ты держался от него подальше.
     Порфир  доволен,  мисси,  произнес  парикмахер,  когда  за  их  спинами
открылась дверца кабины.
     И  вдруг  рванулся,   дернул   пряжку   пристяжного  ремня,  а   Энджи,
onbepmsbxhq|, увидела в  проеме оранжевую  парку, поднятую руку,  зеркальные
очки. Шума  от  пистолета  было  не  больше,  чем  от зажигалки,  но  Порфир
конвульсивно  дернулся,  его  длинная   черная  рука  схватилась  за  горло.
Охранник, задвинув за собой дверь, бросился к Энджи.
     Что-то твердое ткнулось  ей в живот. Порфир, как тряпичная кукла, обмяк
на  сиденье,  изо  рта  у  него  высунулся  острый  кончик  розового  языка.
Непроизвольно она  опустила глаза всего-навсего черная  хромированная пряжка
пристяжного ремня с налепленным на нее ромбом из зеленоватого пластика.
     Потом  взгляд Энджи  уперся  в белый  овал  лица, обрамленный оранжевым
нейлоновым  капюшоном.  Энджи   увидела  собственное  лицо  белое  от  шока,
удвоенное серебром линз.
     Он что-нибудь пил сегодня?
     Что?
     Он.  Большой  палец  дернулся в  сторону  Порфира.  Он пил какой-нибудь
алкоголь?
     Да... пару часов назад.
     Вот черт. Голос был женский.  Фигура повернулась к потерявшему сознание
парикмахеру.  А  я  вкатила  ему  транквилизатор.  Не  хотелось бы  подавить
дыхательный рефлекс,  знаешь ли. Энджи смотрела, как  женщина щупает Порфиру
пульс. Думаю, с ним все в порядке. Кажется, женщина пожала  плечами где-то в
глубинах своей огромной парки.
     Охрана?
     Что? Блеснули очки.
     Вы из службы безопасности Сенснета?
     Черт побери, нет. Это похищение.
     Вы меня похищаете?
     Наконец-то дошло.
     Почему?
     Причины довольно необычные. Кое-кто  точит на тебя зуб. И на меня тоже.
Предполагалось,  что  этим  займусь  я, то  есть  уволоку тебя на  следующей
неделе. Хрен им. Все равно мне надо с тобой поговорить.
     Вам? Поговорить со мной?
     Ты знаешь кого-нибудь по имени 3-Джейн?
     Нет. То есть да, но...
     Побереги дыхание. Уносим ноги. Быстро.
     Порфир...
     Он  скоро  очнется.  И,  глядя на него,  мне бы не  хотелось  при  этом
присутствовать...
ГЛАВА 31. 3-ДЖЕЙН
     Если  все это  тоже  находится  в загородном  доме Бобби, подумал Слик,
открывая глаза посреди какого-то закругленного узкого коридора, то дом его
     еще более  странное  место,  чем ему показалось в первый  раз. Воздух в
проходе  был плотный  и  словно  бы  мертвый.  Светящаяся полоса зеленоватой
стеклянной  плитки на потолке создавала  впечатление, будто бредешь  глубоко
под водой.  Потолок  и стены туннеля из какого-то  стекловидного  бетона. По
ощущению тюрьма.
     Наверное, мы  вышли в подвал  или в  какое  другое подобное  помещение,
сказал он, обратив внимание на слабое эхо от своих слов.
     Не  вижу  причины, почему  мы  должны  были  попасть  в  тот  же  самый
конструкт, который ты видел раньше, возразил Джентри.
     Тогда что это? Слик тронул бетонную стену, та была теплой на ощупь.
     Какая  разница, отозвался Джентри. Не оглядываясь по  сторонам, Джентри
зашагал вперед.  За поворотом пол превратился  в неровную мозаику  из битого
фарфора  осколки были вплавлены во  что-то,  похожее на эпоксидку, скользкую
под подошвами.
     Взгляни на это...
     Тысячи  различных узоров, и все из  осколков, и никакого общего замысла
яркие кусочки подобраны наобум, по чистой случайности.
     Искусство.  Джентри пожал  плечами. Чье-то хобби. Кому как не  тебе это
оценить, Слик Генри.
     Кто  бы ни  были эти дизайнеры,  о  стенах они не  побеспокоились. Слик
ophqek, чтобы  провести пальцами по мозаике пола,  почувствовал  зазубренные
края битой керамики, гладкий твердый пластик между ними.
     Хобби? Что ты имеешь в виду?
     Это  вроде  тех  штук, которые делаешь ты,  Слик. Эти твои  игрушки  из
металлолома...  Губы  Джентри  опять вытянулись  в  напряженную, сумасшедшую
усмешку.
     Много ты понимаешь! огрызнулся Слик. Угробил свою дурацкую жизнь, чтобы
сообразить, какая форма у этого твоего киберпространства, а у него, может, и
формы-то никакой нет. И потом, кому до этого дело?
     Ничем  случайным ни  в  Судье,  ни в  остальных и не пахло. Процесс был
случаен,  но результаты должны были отвечать внутренней  боли, которую он не
мог выказать напрямую.
     Да ладно тебе, пожал плечами Джентри. Пошли.
     Но  Слик  не двинулся  с места, лишь  поднял глаза, увидел  напряженное
лицо. Бледные,  тусклые  глаза философа  в  этом призрачном  свете  казались
серыми. И почему он вообще терпит Джентри?
     Потому что на Пустоши нельзя прожить одному.  Плевать на электричество.
Вся  эта  хозяйственная  рутина в  сущности  дребедень.  Просто нужен кто-то
рядом. С Пташкой не поговоришь: парнишку вообще мало что интересует, а кроме
того, все, что он мелет, сплошь  захолустная чушь. И пусть Джентри ни за что
этого не признает, Слик чувствовал, что тот понимает многое.
     Ладно, сказал Слик, вставая, пошли.
     Туннель  скручивался,  завивался  кишками.  Участок  с мозаичным  полом
остался позади, за бог  знает  сколькими  поворотами и спусками-подъемами по
коротким винтовым лестницам. Слик все пытался представить себе, как выглядит
снаружи здание, у которого такие подвалы, и не мог. Джентри шагал быстро, не
переставая щуриться и покусывая губу. Слику казалось, что воздух  становится
все более спертым.
     Поднявшись по еще одной лестнице, они вышли на прямой отрезок коридора,
превращающегося  в  глубине  вообще  непонятно  во  что.  Коридор  был  шире
предыдущих  участков с поворотами,  и пол здесь был  бугристым  и  мягким от
множества небольших мохнатых ковриков, слоями разложенных на  бетоне. Каждый
коврик имел собственный узор  и расцветку в основном красных и синих  тонов,
но, если вглядеться, все орнаменты состояли из  все тех