со  своей  порцией,  -
давай-ка это сюда.  Ты  знаешь,  чего  это  стоит?  -  Она  решительно
придвинула к себе  тарелку  Кейса.  -  Цельное  животное  выращивается
несколько лет, а потом его убивают. Это тебе не телятина из колбы.
    Она набила полный рот и принялась жевать.
    - Я не голоден, - выдавил из себя Кейс.
    Его мозг был высушен и выветрен. Нет, подумал он,  его  бросили  в
кипящий жир и забыли в нем, и этот жир охладился,  после  чего  вязкое
тяжелое вещество застыло в извилинах мозговых долей и  простреливалось
теперь зеленовато-красными молниями боли.
    - Ты жутко выглядишь, черт тебя побери,  -  жизнерадостно  сказала
Молли.
    Кейс  решился  попробовать  вино.  Бетафенетиламиновое  отравление
придало вину вкус йода.
    Свет начал постепенно гаснуть.
    - "_Le restaurant Vingtieme Siecle_", - объявил бестелесный  голос
с четким акцентом жителей Мурашовника, - имеет честь  представить  вам
голографическое кабаре мистера Питера Ривейры.
    Со всех сторон за столиками вяло  зааплодировали.  Официант  зажег
одинокую свечу и водрузил ее в центре  их  столика,  собрал  посуду  и
тарелки. Вскоре на всех столиках горели свечи. Были поданы напитки.
    - Что происходит? - спросил Кейс у  Армитажа,  но  тот  ничего  не
ответил.
    Молли ковыряла в зубах красным ногтем.
    - Добрый вечер, - сказал Ривейра, появляясь  на  сцене  в  дальнем
конце ресторанного зала.
    Кейс сморгнул. В своем тяжелом состоянии он не заметил сцену. И не
видел, откуда вышел Ривейра. На душе у Кейса стало еще паршивей.
    Поначалу ему  казалось,  что  Ривейра  подсвечен  сзади  небольшим
прожектором.
    Но Ривейра светился  сам  по  себе.  Свет  облегал  фигуру  Питера
подобно второй коже, отбрасывая блики в  темноту  сцены  вокруг  него.
Свечение было голографической проекцией.
    Ривейра улыбался. Он  был  облачен  в  белый  смокинг,  в  петлице
смокинга, в глубине черной  гвоздики,  мерцали  голубые  камушки.  Его
идеально  отполированные  ногти  блеснули,  когда  он  воздел  руки  в
приветственном жесте, выражая свое почтение аудитории.  Кейс  услышал,
как вода озера плещется о борта ресторана.
    - Сегодня вечером,  -  сказал  Ривейра,  и  его  удлиненные  глаза
просияли, - я хотел бы предложить вашему вниманию замечательный номер.
Это одна из моих последних работ.
    На его поднятой  и  повернутой  вверх  ладони  оформились  холодно
блестящие рубины. Ривейра уронил их. На пол упали кровавые  капли,  из
места их падения выпорхнул сизый голубь и  исчез  в  тени  за  сценой.
Кто-то восхищенно ахнул. Из разных концов зала полетели аплодисменты.
    - Эту свою работу я назвал "Кукла".
    Ривейра опустил руки.
    - Я хотел бы посвятить ее премьеру, здесь, сегодня  вечером,  леди
Три-Джейн Мари-Франс Тиссье-Ашпул.
    Слабый шелест вежливых аплодисментов. Когда  аплодисменты  стихли,
глаза Ривейры, как показалось Кейсу, нашли в зале их столик.
    - А также еще одной присутствующей здесь леди.
    Свет  в  ресторане  постепенно,   за   несколько   секунд,   погас
окончательно - осталось только мерцание свечей.  Голографическая  аура
Ривейры тоже потухла, вместе со светом, но Кейс по-прежнему видел его,
стоящего на сцене со склоненной долу головой.
    На  сцене  стали  множиться  световые  линии,   горизонтальные   и
вертикальные, образуя открытый с одной стороны  куб.  Лампы  освещения
ресторана снова слабо затеплились. Конструкция в виде  рамы  на  сцене
казалась состоящей из замерзших лунных лучей. Создавалось впечатление,
что Ривейра, который стоял с опущенной головой, с  закрытыми  глазами,
прижав руки  к  бокам,  дрожит  от  непомерного  напряжения.  Внезапно
внутреннее пространство туманного  куба  заполнилось,  превратилось  в
комнату, в  комнату  без  четвертой  стены,  что  позволяло  аудитории
видеть, что в ней происходит.
    Ривейра  немного  расслабился.  Он  поднял  голову,  но  глаз   не
открывал.
    - Я когда-то жил в этой вот комнате, - сказал он,  -  и  не  помню
случая, чтобы в то время я ночевал в каком-либо другом месте.
    Стены  комнаты  были  оклеены  пожелтевшими  от  времени  светлыми
обоями.  Мебель  состояла  из  двух  предметов:  одним   был   простой
деревянный стул, другим - железная кровать, выкрашенная белой  эмалью.
Краска на трубках кровати лупилась и местами осыпалась, обнажив черное
железо. На кровати лежал голый ветхий матрас в коричневую полоску. Над
кроватью на перекрученном черном проводе висела электрическая лампочка
без абажура.  Кейс  разглядел  толстый  слой  пыли  на  верхней  части
лампочки. Ривейра открыл глаза.
    - В этой комнате я всегда был один.
    Он присел на стул, лицом к кровати. Камни в гвоздике в петлице его
смокинга горели пронзительным голубым огнем.
    - Я не помню, когда начал мечтать о ней впервые, - продолжил он, -
но точно помню, что вначале это была всего лишь тень, мираж.
    На кровати что-то появилось. Кейс закрыл и открыл  глаза.  Видение
исчезло.
    - Я не мог обнять ее, и потому ласкал мысленно. Но я хотел держать
ее в своих объятиях, стискивать ее в своих объятиях, и более того...
    Ровный, отлично поставленный голос Ривейры  резонировал  в  тишине
под сводами ресторана, достигая его самых  дальних  укромных  уголков.
Где-то звякнул лед в бокале. Кто-то хихикнул. Кто-то шепотом спросил о
чем-то по-японски.
    - И  тогда  я  решил,  что  если  смогу  визуализировать  хотя  бы
маленькую часть ее тела, если я  буду  иметь  возможность  видеть  эту
часть во всех подробностях...
    На матрасе, ладонью вверх, теперь лежала женская рука  с  бледными
белыми пальцами.
    Ривейра наклонился вперед и начал нежно гладить руку. Пальцы  руки
шевельнулись. Ривейра поднял руку с матраса, поднес ее к своему рту  и
начал лизать кончики пальцев. Ногти на руке были покрыты ярко- красным
лаком.
    Рука, Кейсу это было отлично видно, не была отрезана или  оторвана
от тела; там, где она заканчивалась, кожа плавно скруглялась, целая  и
невредимая.   Ему   вспомнились   татуированные   куски   искусственно
выращенной плоти в витрине нинсейского хирургического бутика.  Ривейра
держал руку у губ и водил языком по ладони. Пальцы руки нежно  ласкали
его лицо. На матрасе появилась вторая рука. Ривейра потянулся к ней, и
пальцы первой руки сомкнулись на его запястье - браслет  из  костей  и
плоти.
    Действие развивалось по законам своей внутренней сюрреалистической
логики. Следом за руками появились ноги. Очень красивые.  В  голове  у
Кейса пульсировала боль. В горле пересохло. Он допил остатки вина.
    Ривейра уже был  в  постели,  полностью  обнаженный.  Его  одежда,
естественно, тоже была частью проекции, и Кейс  не  заметил,  в  какой
момент она исчезла. Черный цветок лежал в ногах кровати, сияя  изнутри
голубым  пламенем.  Начал  появляться  белый,   безголовый,   идеально
совершенный, сверкающий каплями пота торс, и Ривейра ласками оформил в
бытие все тело.
    Это было тело Молли. Кейс уставился на сцену, разинув рот. Но  это
была неправильная Молли; это была Молли такая,  какой  представлял  ее
себе Ривейра. Груди были другими, соски больше, чем на самом  деле,  и
слишком темные. Ривейра и безглавый торс сплелись на постели, мелькали
покрытые красным лаком скрюченные пальцы. Матрас  теперь  был  прикрыт
накрахмаленной хрусткой желтоватой простыней с вышивкой  и  кружевами.
Вокруг Ривейры и извивающихся, суетливых, щиплющих и поглаживающих его
тело рук мельтешили пылинки.
    Кейс осторожно повернулся и  посмотрел  на  Молли.  Ее  лицо  было
бесстрастным; выгнутое  отражение  происходящего  действа  набухало  и
растягивалось в ее очках. Армитаж подался вперед, его  пальцы  сжимали
ножку бокала, бледные глаза были прикованы к сияющей комнате на сцене.
    Внезапно руки и ноги женщины напряглись,  и  Ривейра  содрогнулся.
Появилась голова, и образ мечты Питера  был  завершен.  Лицо  Молли  -
гладкие  серебряные  вставки  закрывали  глазные  впадины.  Ривейра  и
псевдо-Молли принялись совокупляться с обновленной  энергией.  Наконец
рука с красным маникюром медленно  поднялась  над  спиной  партнера  и
исторгла из себя пять лезвий. С  томной,  сонной  неторопливостью  эта
рука раскроила своими  лезвиями  голую  спину  Ривейры.  Кейс  мельком
заметил обнажившийся позвоночник, но в следующее мгновение он уже  был
на ногах и бежал к двери.
    Его стошнило через палисандровые перила прямо в тихую гладь озера.
Нечто, до сих пор словно  бы  облеплявшее  его  голову  подобно  вате,
наконец исчезло. Стоя на коленях  и  прижимаясь  щекой  к  прохладному
дереву, он смотрел поверх глади озера на сверкающее зарево над рю Жюль
Верн.
    Кейсу  доводилось  видеть  медиумов  и  раньше;   когда   он   был
подростком, в Мурашовнике их представления назывались "Сны наяву".
    Кейс вспомнил, как  одно  из  таких  представлений  шло  на  улице
Ист-Сайда и вел  его,  работая  под  аккомпанемент  ритмичной  музыки,
пуэрториканец  -  его  девушка  из   сна   наяву   дергала   телом   и
поворачивалась в кругу хлопающих в такт  в  ладоши  зрителей.  Но  для
всего этого требовался вагончик с оборудованием  и  неуклюжий  шлем  с
тродами.
    То, что воображал Ривейра, зрители  воспринимали  непосредственно,
без   какого-либо   вспомогательного   оборудования.   Кейс    помотал
раскалывающейся от боли головой и сплюнул в озеро.
    Он догадывался о финале, о конце  спектакля.  Ясно  прослеживалась
извращенная  логика  происходящего,  вывернутая   симметрия:   Ривейра
вызывает к жизни девушку своей мечты, а она разделывает  его  тело  на
части. Теми самыми руками. Воображаемая кровь заливает старые простыни
с вышивкой и кружевами.
    Из ресторана послышались оживленные  выкрики,  аплодисменты.  Кейс
поднялся на ноги и поправил на себе одежду. Затем повернулся  и  вошел
обратно в "_Vingtieme Siecle_".
    Стул Молли был пуст. На сцене уже никого не было. За их столиком в
одиночестве восседал Армитаж. Он все еще глядел на сцену, зажав  между
пальцами ножку бокала.
    - Где она? - спросил Кейс.
    - Ушла, - сказал Армитаж.
    - Пошла за ним?
    - Нет.
    Раздалось звонкое  _дзынь_.  Армитаж  посмотрел  вниз,  на  бокал,
который держал в руках. Его левая рука подняла над  столом  стеклянную
полусферу с остатками вина. Отломленная ножка бокала осталась  торчать
остроконечной льдинкой на скатерти. Кейс осторожно  взял  обезножевший
верх бокала из руки Армитажа и установил его на стакане с водой.
    - Скажите мне, Армитаж, куда она пошла?
    В ресторане вспыхнул свет. Кейс заглянул в бледные  глаза.  В  них
ничего не было. Совершенно ничего.
    - Она ушла,  чтобы  заняться  подготовкой.  Ты  с  ней  больше  не
увидишься. Но во время операции вы будете работать вместе.
    - Зачем Ривейра поступил с ней так?
    Армитаж поднялся из-за стола, поправляя лацканы пиджака.
    - Тебе нужно выспаться, Кейс.
    - Операция когда, завтра?
    Армитаж улыбнулся своей ничего не значащей улыбкой и пошел  прочь,
в сторону выхода.
    Кейс, потирая лоб,  огляделся.  Обед  шел  дальше  своим  чередом,
мужчины шутили, женщины улыбались их шуткам.  Он  заметил  балкон,  на
котором по-прежнему горели свечи, почти не нарушая темноту  уединения.
С балкона до Кейса донеся тихий звон серебра,  приглушенный  разговор.
Свечи отбрасывали на потолок танцующие тени.
    Внезапно из полумрака балкона с  неожиданностью  фантомов  Ривейры
появилось девичье лицо. Девушка  перегнулась  вниз,  положив  руки  на
деревянную балюстраду, и посмотрела в зал. Глаза на  ее  восторженном,
как показалось Кейсу, лице искали что-то внизу. Сцену.
    Ее лицо было поразительным, хотя и не  слишком  красивым  -  почти
треугольное, с высокими хрупкими скулами, с широким и резко очерченным
ртом, забавно уравновешенным узким,  птичьим  носом  с  растопыренными
ноздрями.  Внезапно  появившись,  девушка  так  же  внезапно  исчезла,
возвратившись обратно к интимному  полумраку,  приглушенному  смеху  и
танцу огоньков свечей.
    Покидая ресторан,  Кейс  заметил  двоих  молодых  французов  и  их
подружку, поджидающих лодку, чтобы переправиться на берег к ближайшему
казино.

    В их номере царила тишина. Пластик кровати был  ровным,  как  пляж
после отступившего прилива. Сумка Молли исчезла. Кейс поискал записку.
Ничего.  Прошло  несколько  секунд,  прежде  чем  до   его   сознания,
скованного напряжением и обидой, дошла сцена за окном.  Кейс  повернул
голову  и  посмотрел  на  улицу  Исполнения  Желаний,  на  ее  дорогие
магазины: "Гуччи", "Цуяко", "Гермес", "Либерти".
    Некоторое время он просто смотрел, потом подошел к панели, которую
прежде не удосуживался изучить. Выключив голограмму, он  остался  один
на один с видом пестрых зданий на противоположном склоне улицы.
    Он поднял с пола телефон и вышел с ним в прохладу балкона.
    - Дайте мне  номер  "Маркуса  Гарвея",  -  сказал  он  справочному
автомату. - Это буксир, зарегистрированный на кластере Сион.
    Синтезированный голос продиктовал ему десятизначный номер.
    - Сэр,  -  добавил  автомат,  -  легальность  регистрации  буксира
сомнительна.
    Малькольм ответил после пятого звонка:
    - А?
    - Кейс. У тебя есть модем, Малькольм?
    - Угм. Есть в навигационном компе, ты же знаешь.
    - Ты сможешь переставить  его?  Сделай  это  для  меня,  приятель.
Подсоедини к нему "Хосаку". И включи мою  деку.  Это  та  штуковина  с
клавишами.
    - Как там твои дела, друга?
    - Мне нужна кое-какая помощь.
    - Иду, друга. Я достаю модем.
    В трубке у Кейса заскрежетало и запищало - Малькольм прилаживал  к
телефонной линии модем.
    - Поставить айс, - приказал Кейс  "Хосаке",  услышав  ее  ответный
сигнал.
    -   Вы   говорите   из   района,   снабженного   мощной   системой
прослушивания, - чопорно сообщил компьютер.
    - Черт с ним, - сказал Кейс, - забудь  про  айс.  Не  нужно  айса.
Доступ к конструкту. Котелок?
    - Хей, Кейс.
    Котелок говорил посредством голосового чипа "Хосаки", и потому его
выговор полностью исчез.
    - Котелок, от тебя требуется залезть в местную  сеть  и  разузнать
кое-что для меня. Можешь действовать настолько  решительно,  насколько
сочтешь нужным. Молли где-то здесь, и я хочу  узнать,  где  именно.  Я
сейчас в номере  335W,  "Интерконтиненталь".  Она  тоже  жила  в  этом
номере, но я  не  знаю,  под  каким  именем.  Заберись  сюда  по  этой
телефонной линии и прощупай их информационные банки.
    - Легко сказать, - проворчал Котелок.
    Кейс услышал в трубке шумы, сопровождавшие вторжение конструкта  в
базу данных гостиницы, и улыбнулся.
    - Сделано. Роз Колодни. Похоже на то. Дай мне еще пару минут чтобы
влезть в их охранную сеть поглубже - убрать следы.
    - Давай.
    Телефон гудел и пищал от стараний конструкта. Кейс перенес аппарат
обратно в комнату и аккуратно положил трубку на пластик постели. Затем
прошел в ванную и почистил зубы. Когда он выходил из ванной, комнатный
аудиовизуальный  проектор  "Браун"  со  щелчком  включился.  Появилась
разлегшаяся на металлически отблескивающих подушках японская поп-дива.
Невидимый интервьюер задавал ей вопросы на немецком. Кейс уставился на
картинку. Изображение исказилось голубыми полосами помех.
    - Кейс, детка, ты что, спятил, приятель?
    Голос был неторопливым, знакомым.
    Балконное стекло включилось, но пейзаж  улицы  Исполнения  Желаний
тут же расплылся,  исказился,  превращаясь  во  внутреннюю  обстановку
чайного домика "Харре  де  Те"  в  Тибе  -  красный  неоновый  свет  в
бесконечности взаимного отражения зеркальных панелей на стенах.
    Лонни Зон, высокий, извращенный, сделал  шаг  вперед,  двигаясь  с
медленной подводной грацией своего  наркотического  существования.  Он
был один среди квадратных столикови  кафе  и  держал  руки  глубоко  в
карманах серых слаксов из акульей кожи.
    - Серьезно, друг, ты, похоже, сегодня совсем плох.
    Голос Лонни шел из динамика "Брауна".
    - Зимнее Безмолвие, - сказал Кейс.
    Сутенер томно пожал плечами и улыбнулся.
    - Где Молли?
    - Не твое  дело.  Сегодня  вечером  ты  облажался,  Кейс.  Котелок
поставил на уши всю Вольную Сторону. Не думал я, что ты отколешь такой
номер, дружище. Это же не в твоем стиле.
    - Скажи мне, где она, и я прикажу ему отключиться.
    Зон покачал головой.
    - Ты не способен следить за своими женщинами, Кейс, не так ли? Все
время почему-то теряешь их.
    - Сейчас я попрошу моего друга свистнуть  тебе  в  ухо,  -  сказал
Кейс.
    - Нет. Ты не из таких, приятель. Я знаю это.  Слышишь,  Кейс?  Мне
кажется, ты уже догадался о том,  что  это  именно  я  попросил  Диана
разобраться с твоей девчонкой в Тибе.
    - Не надо, - сказал Кейс, невольно делая шаг к окну.
    - Но я сделал это. А в чем,  собственно,  дело?  Насколько  это  в
действительности было важно для мистера Кейса?  Ты  же  хотел  обвести
вокруг пальца самого себя. Я знал твою Линду,  дружище.  Я  знаю  всех
этих Линд. Линды - побочный продукт нашей жизни. Ты знаешь, почему она
решила тебя обокрасть? Из любви. Так что ты облажался на всех фронтах.
Любовь? Хочешь поговорить о любви? Да, она любила тебя.  Я  знаю  это.
Несмотря на свою никчемность, она все же любила тебя. Но  ты  не  смог
управиться с этим, Кейс. И теперь она мертва.
    Кулак Кейса скользнул по стеклу.
    - Не разбивай понапрасну кулаки, дружище Кейс. Скоро тебе садиться
за деку.
    Зон исчез, оставив взамен себя ночь и огни домов Вольной  Стороны.
"Браун" тоже выключился.
    С кровати требовательно гудел телефон.
    - Кейс?
    Котелок явно заждался.
    - Где ты был? Я давно уже все разузнал, это было совсем не трудно.
    Конструкт продиктовал адрес.
    - Местечко имеет довольно причудливый айс. Это  ночной  клуб.  Вот
все, что я сумел разузнать, не оставляя своей визитной карточки.
    -  Хорошо,  -  сказал  Кейс.  -  Дай  команду  "Хосаке"   сообщить
Малькольму, чтобы он отсоединил модем. Спасибо, Котелок.
    - Да всегда пожалуйста.
    Кейс  опустился  на  кровать  и  долго  сидел  так,  смакуя,   как
драгоценное вино, новое для себя чувство:
    _Ярость_.

    - Привет, Люпус. Эй, Кэт, это наш друг Люпус.
    В дверях стоял Брюс, совершенно голый,  мокрый,  его  зрачки  были
неестественно расширены.
    -  Мы  принимаем  душ,  Люпус.  Ты  как,  подождешь?  Или   хочешь
ополоснуться?
    - Нет. Спасибо. Я хочу, чтобы вы малость помогли мне.
    Кейс отвел руку парня в сторону и вошел в комнату.
    - Эй, серьезно, друг, мы просто...
    - Собираетесь мне помочь? Вы  очень  рады  видеть  меня.  Ведь  мы
друзья, правда?
    Брюс часто заморгал.
    - Конечно.
    Кейс повторил адрес, который дал ему Котелок.
    - Я же говорила, что он налетчик, -  радостно  крикнула  из  ванны
Кэт.
    - У меня есть моцик, "Хонда", - сказал Брюс, широко улыбаясь.
    - Ну так отправляемся прямо сейчас, - сказал Кейс.

    -  Это  уровень  кабинок,  -  сказал  Брюс,  в  восемнадцатый  раз
переспросив у Кейса адрес.
    Он забрался обратно в седло своей "Хонды". Красный  фиберглассовый
корпус мотоцикла пружинисто просел под весом  Брюса  и  несколько  раз
качнулся на толстых хромированных амортизаторах,  из  выхлопной  трубы
водородного двигателя капал конденсат.
    - Ты долго?
    - Не знаю. Но вы меня подождите.
    - Хорошо, подождем. - Брюс почесал голую грудь. - Последняя  часть
адреса - я думаю, это номер кабинки. Сорок третья.
    - Тебя там ждут, Люпус?  -  Кэт  выглянула  из-за  плеча  Брюса  и
посмотрела на Кейса. За время сумасшедшей гонки ее волосы  высохли  на
ветру.
    - Не совсем, - ответил Кейс. - А что?
    - Иди на самый нижний уровень, там и ищи кабинку своего знакомого.
Если, конечно, тебе разрешат  войти.  Если  же  тебя  там  не  захотят
видеть... - Кэт пожала плечами.
    Кейс повернулся  и  начал  спускаться  по  металлической  винтовой
лестнице,  утопающей  в  зарослях  вьющихся  растений.   Через