чами:
   - Сначала я побеседую с Савафунгом. Они обязаны ему жизнью, а он задолжал
нам за "Индрус" и "Сан-Кристобаль". Савафунг прикажет им лично.

***

   Савафунг не принял предложения всерьез и был  крайне  возмущен  тем,  что
кто-то осмелился покушаться на его собственность.
   - Свою часть сделки мы выполняем,  -  заявил  он,  неторопливо  потягивая
коктейль, приготовленный его личным рабом в шикарном баре "Эспириту  Лусон".
С момента прибытия на "Гром" Савафунг продолжал  жить  в  роскоши  на  своем
корабле. - Я знаю, что думают остальные, но наш корабль был поврежден в бою.
Мы нашли единственный разумный выход и сберегли  хотя  бы  один  корабль  из
трех.
   Козодой откинулся в удобном кресле и в упор взглянул на старого жулика.
   - Вы заставляете меня выкладывать карты, которые я хотел  бы  придержать.
До сих пор вы вели себя так, словно у вас есть какие-то привилегии, и до сих
пор, в память о ваших прошлых заслугах, я не обращал на это внимания. Дальше
так продолжаться не может. Видите ли, я не особенно нуждаюсь в вас, а  после
сражения выяснилось, что даже в качестве союзника вы не  только  бесполезны,
но и опасны для  всех  нас.  Я  знаю  о  том  маленьком  взрыве  у  кормовых
двигателей, который вы устроили, чтобы сымитировать  повреждения.  На  самом
деле  вас  просто  немного  тряхнуло,  и  не  более   того.   Не   трудитесь
оправдываться, у меня есть записи  боя,  снятые  с  разбитого  "Индруса",  и
показания локаторов "Каотана" и "Грома". Взрывами,  даже  очень  небольшими,
чрезвычайно трудно управлять.  Этим  взрывом  вы  повредили  себе  механизмы
управления по левому борту.
   - Действительно, у нас была такая поломка. Ну и что?
   - Вы не смогли бы выйти на позицию напротив "Индруса" и "Сан-Кристобаля".
То есть добраться туда  вы  могли,  но  это  потребовало  бы  более  сложных
маневров, которых вы не совершали. Я не пилот, но Мария Сантьяго  -  опытный
капитан, не говоря уже о Звездном Орле. Именно они пришли  к  этому  выводу.
Пока ваш корабль находился в  ремонте,  мы  его  несколько  модернизировали.
Теперь, если вы стартуете, не  получив  у  Звездного  Орла  соответствующего
разрешения, ваш корабль взорвется, а при малейшей попытке саботажа  Звездный
Орел  просто  перехватит  управление  всем  оборудованием.  Включая  системы
жизнеобеспечения.
   Савафунг чуть не выронил стакан.
   - По какому праву...
   - Нашим флотом командую я. Я,  и  никто  другой.  Меня  избрал,  а  потом
утвердил совет, в котором вы имеете всего лишь один голбс. Я командую каждым
кораблем и каждым человеком во флоте. КАЖДЫМ кораблем. КАЖДЫМ человеком.  Не
хотите ли вынести этот вопрос на ближайший совет капитанов?  Они  ведь  тоже
видели записи. На сегодняшний день я -  единственный,  кто  спасает  вас  от
разъяренной толпы. Я делаю это из практических соображений и из  уважения  к
вашим прошлым заслугам, но большую  часть  этих  фондов  вы  уже  исчерпали,
погубив два корабля и пять человек. Так что либо вы отправитесь вниз  вместе
со всем своим экипажем, либо отдадите мне двух человек  и  останетесь  здесь
наслаждаться роскошью. В будущем мне могут понадобиться ваши  люди  или  ваш
корабль, и я получу это, иначе при  раздаче  наград,  если  дело  дойдет  до
раздачи, вы присутствовать не будете. Так каков же ваш выбор?
   Потрясенный, Савафунг  поник  в  кресле.  Какое-то  мгновение  он  сидел,
уставившись в пространство, и наконец произнес:
   - Неужели вы говорите всерьез?
   - А как же иначе? Мы - все мы -  живем  в  беспокойное  время.  Когда  вы
вступали в игру, я предупреждал вас, что обратного пути нет. Эта роскошь нам
недоступна. В той мере, в какой это не ставит под угрозу нашу миссию,  готов
дать  вам  определенные  поблажки,  но  не  переоценивайте  свое  влияние  и
могущество.
   - Мне, знаете ли, доводилось убивать людей и  за  меньшее,  -  рассеянно,
совсем не угрожающе протянул Савафунг.
   - Это было давно, когда вы строили Халиначи.
   - Я не строил ее. Я ее отнял. Взгляните на Джеми. - Савафунг  показал  на
одного из рабов. - Он ее прежний владелец. Я оставил его  при  себе,  потому
что это меня забавляет.
   - А теперь вы пытаетесь забрать кое-что и у нас, - в  тон  ему  отозвался
Козодой.  -  Валяйте.  Возможно,  вам  удастся  справиться  со  мной   и   с
парой-тройкой  других,  но  в  конце  концов  вы  позавидуете  Джеми  в  его
безмозглом  счастье.  У  меня  есть  более  серьезные  противники,  чем  вы,
Савафунг. Из-за вас я не стану страдать бессонницей, а  вот  вы  из-за  меня
можете потерять сон.
   - Не  исключено,  -  хмыкнул  Савафунг.  -  Ладно,  можете  их  забирать.
Веселитесь, синьор. Должен признать, что на этот раз вы меня одолели,  но  я
еще не выложил все свои козыри.
   Козодой пристально взглянул на него:
   - Что вы хотите этим сказать?
   - Ничего. Пока ничего. Ведь, если выложу их, потом я буду  уже  не  нужен
вам, не правда ли? Не беспокойтесь. Все спрятано здесь, - он  похлопал  себя
по лбу, - и даже наш общий друг Клейбен не в состоянии вытащить это  оттуда.
Позвольте мне жить, и вы не пожалеете, друг мой. Когда придет время,  я  дам
вам то, что вам нужно.
   Теперь Козодой в свою очередь удивленно приподнялся в кресле.
   - Вы знаете, где четвертый перстень? Савафунг улыбнулся, довольный  пусть
маленьким, но реваншем.
   - Я не говорю, что именно мне известно. Я скажу, друг мой,  скажу,  когда
придет время.
   Козодою хотелось придушить хитрого старика, но  он  сдержался.  Сейчас  у
него было более важное дело. Спустившись в роскошную каюту,  Козодой  увидел
обеих женщин и понял, что они уже все знают. Похоже, подслушали разговор.
   - Мы не пойдем! - твердо сказала Миди. В этой паре обычно говорила она. -
Он нам не владелец! Мы ему не рабы!
   - Пойдете, - ледяным голосом ответил Козодой. - И я  вам  сейчас  объясню
почему. Когда-то он спас вам жизнь, а теперь  мы  делаем  то  же  самое.  Вы
опытные пилоты, но,  исполняя  его  приказы,  вы  позволили  погибнуть  двум
кораблям. Он отрекся от вас. Вы знаете, что это значит.  Он  бросил  вас  на
растерзание, как бросил те корабли, чтобы спастись  самому.  Вы  всего  лишь
служащие, и вы уволены. Я сказал ему, что завтра утром либо он лично  явится
в семь ноль-ноль в распоряжение Манки Вурдаль, либо пришлет вас. Ни на одном
корабле вас не примут. Впрочем,  кое-какой  выбор  у  вас  есть.  Вы  можете
покончить с собой - и никто плакать не станет, уверяю вас. Вы  можете  уйти,
но вам ничего не  дадут  взять  с  собой.  Я  уже  объяснил  вашему  бывшему
нанимателю, что здесь все общее. Итак, или вы повинуетесь,  или  кончаете  с
собой, или вас выкидывают голыми через ближайший воздушный шлюз.
   Козодой повернулся и вышел  из  каюты.  Надел  скафандр  и  прошел  через
воздушный шлюз на "Гром". И хотя ему было немного стыдно за это чувство, но,
черт побери, он ликовал!

***

   Манка Вурдаль  вызвалась  испробовать  на  себе  трансмьютерный  темплет,
разработанный Звездным Орлом на основе  генетической  информации,  снятой  с
Урубу. Внешние изменения были заметными, но далеко не в такой степени, как у
остальных, кто должен был подвергнуться обработке. Только ее коричневая кожа
сильно потемнела, а волосы, прежде  курчавые,  стали  волнистыми.  Она  была
высокой и мускулистой, такой и осталась. Ее черты,  наследие  французских  и
ашантийских предков, всегда были тонкими и четкими, их не пришлось изменять.
Ей сделали татуировки, которые соответствовали  матрайхианским  обычаям,  но
достаточно отличались от раскраски других племен. Татуировки  придали  Манке
свирепый вид, который ей понравился, но внешне она почти не  изменилась.  Ее
новый облик завершили костяные украшения и  плетеные  из  лиан  браслеты  на
запястьях и лодыжках, сделанные по образцу тех, которые носила Урубу.
   Сильнее всего изменилась ее кожа. Ей самой она казалась обыкновенной и на
вид, и на ощупь, но для всех остальных  она  выглядела  прочной  и  плотной,
словно дубленая. Манка спокойно могла держать палец над пламенем  спички  и,
гася ее пальцами, не обжигалась. Однако замечательнее всего была  молодость.
Разменяв четвертый десяток, прежняя Манка Вурдаль выглядела совсем  неплохо,
а теперь ей на вид было не больше  шестнадцати.  Ментопринтерную  программу,
разработанную для Матрайха, ей вводить  не  стали.  Это  предстояло  сделать
непосредственно перед высадкой.
   - Те  из  вас,  кто  вызвался  добровольно,  -  заявила  Вурдаль,  собрав
остальных членов своей команды, - может отказаться прямо сейчас, потому  что
вечером это будет уже невозможно. Чем раньше вы обзаведетесь новыми телами и
мы начнем тренировки, тем лучше. В лабораторном отсеке для нас  подготовлено
большое помещение. Мы будем жить там, отрезанные от всех остальных, до самой
высадки. Все это время вам предстоит изучать и отрабатывать приемы и навыки,
которые, возможно, спасут вам жизнь там, внизу.  Любая  ошибка  на  Матрайхе
фатальна  и  зависит  от  действий  -  или  бездействия  -  любой  из   вас.
Ментопринтер впечатает вам всю необходимую информацию, но ему  не  по  силам
дать вам навыки, ускорить реакции  или  отработать  рефлексы.  Вам  придется
забыть многое из того, что раньше вы  принимали  как  должное.  Пистолеты  и
ружья, компьютеры и банки данных, броня и щиты - и даже  такие  мелочи,  как
хлеб и консервы, медикаменты и аптечки. Даже спички. Я буду тренировать  вас
до тех пор, пока вы не научитесь действовать  как  одно  целое.  Мне  нужно,
чтобы вы остались живы, потому что только в этом случае я могу уцелеть сама.
- Она помедлила. - У кого-нибудь есть сомнения?
   - Сколько угодно, - ответила Мария Сантьяго, - но я как  капитан  никогда
не просила своих подчиненных сделать что-то, чего не могла бы сделать  сама,
и не уклонялась от ответственности. И кроме того, - добавила она, - это  все
же не те четвероногие твари, что были на  Джанипуре.  Если  я  сумею  выжить
внизу, значит, сумею выжить где угодно и снова стать капитаном.
   Вурдаль кивнула. Мария Сантьяго ей нравилась. Она будет ценной союзницей.
Вурдаль повернулась к вдовам с "Индруса":
   - А вы?
   - У нас одна цель, - ответила за обеих Суни  Бандереш.  -  Мы  не  хотим,
чтобы кого-то вытаскивали, как нас, из  обломков  "Чунхофана",  "Бахакатана"
или, может быть, "Грома". Возможно, ради этого мы и остались в живых. Нас не
очень радует предстоящее, но мы верим, что это необходимо.
   - Хорошо. - Вурдаль повернулась к Миди и ее подруге. -  Я  настаивала  на
вашем участии потому, что вы обе - крепкие  и  наглые  стервы,  прирожденные
убийцы. Я знаю, что вы не чувствуете ни малейшего раскаяния в  том,  что  вы
сделали, но это к делу не  относится.  Вы  либо  искупите  свою  вину,  либо
умрете. Вы можете остаться в живых только в том случае, если отбросите  свой
эгоизм  и  будете  заодно  со  всей  командой.  Тогда  из   вас,   возможно,
когда-нибудь получатся люди.
   - Учитывая ваше мнение о нас, просто удивительно,  что  вы  захотели  нас
взять, - мрачно ответила Энджи. -  Вы  считаете,  что  однажды  мы  уже  вас
подвели. Вы не боитесь, что мы подведем вас снова?
   Вурдаль зло усмехнулась:
   - Видите ли, в этом-то все и дело. Если  вы  сделаете  это  случайно,  то
погибнете вместе с нами. Если же преднамеренно... Если хоть  кто-то  из  нас
выживет, я гарантирую вам ад при жизни. Если же  нет,  то  лучше  вам  самим
добыть перстень, иначе вас оставят доживать ваши жалкие жизни на Матрайхе.
   Трансмутация не заняла много времени. Звездный  Орел  мог  только  убрать
массу, но не добавить ее, поэтому пять спутниц Вурдаль  получились  ниже  ее
ростом, а некоторые -  намного  ниже.  Зато  когда  дошло  до  коренастой  и
широкобедрой Сантьяго, пилот использовал избыточную массу,  чтобы  увеличить
ее рост со ста пятидесяти семи до  ста  шестидесяти  четырех  сантиметров  и
одновременно сделал Марию намного стройнее. Она стала второй по росту  после
Вурдаль. Звездный Орел  сохранил  черты  лиц  у  всех,  насколько  позволяли
ограничения,  наложенные  матрайхианским   генетическим   кодом.   Серьезной
переделке подверглись только азиатские физиономии Энджи и  Чун.  Этих  двоих
после трансмутации невозможно было узнать в лицо. На вид всем членам  нового
племени было от четырнадцати до шестнадцати  лет,  и  единственное,  что  их
беспокоило, это татуировки, уродующие их лица и тела.
   - Итак, начнем тренировки, - сказала Вурдаль. - Никто из вас, кроме Урубу
и меня, не носит почетных узоров. Вы должны их  заслужить,  а  решать  будем
только мы двое. С этой минуты и до тех пор, пока мы не будем готовы, с  нами
может встречаться только один человек.
   Этим человеком оказалась Молчаливая. Вурдаль специально просила об  этом.
Козодой и Танцующая в Облаках сначала возражали.
   - Мы даже не знаем, понимает ли она хоть что-нибудь, - говорила Танцующая
в Облаках. - И совершенно не представляем, как она воспримет вас.
   - Она понимает все, что нужно, - отрезала Вурдаль. - Для нас она сейчас -
самый ценный член экипажа. Общество, в котором она жила, мало отличается  от
того, что ждет нас на Матрайхе. Она проявила подлинное  искусство  там,  где
современный человек слабее всего. Ты сама рассказывала, как она без  промаха
метала нож, с какой звериной хитростью сумела подобраться к  двум  воинам  и
убить их. Мне нужен тот, кто научил бы нас этому. Я не предлагаю, чтобы  она
присоединилась к нам, она просто будет нас учить.
   Козодой подумал о маленькой,  преждевременно  располневшей  и  поседевшей
женщине средних лет из неизвестного племени. Все ее тело было покрыто яркими
татуировками. Она провела всю жизнь в рабстве. У нее был вырезан  язык.  Это
сделали те, кто на глазах Молчаливой убил ее ребенка, родившегося уродом.
   Они  не  нашли  другого  способа  остановить  поток  ее  проклятий.   Все
окружающее приводило ее в недоумение, но она нашла себе прибежище в  детской
и с удовольствием ухаживала за чужими детьми. Тем не менее, убегая вместе  с
Козодоем и Танцующей в Облаках из  селения  Иллинойс,  она  была  смертельно
опасной, хитрой и коварной. Слишком легко он забыл об этом.
   Молчаливая действительно смутилась и немного испугалась,  впервые  увидев
семь странных женщин. Но она узнала  Вурдаль  и,  похоже,  поняла,  чего  та
хочет. Здесь помогли не столько слова, сколько красноречивые жесты. В  конце
концов даже Козодой вынужден был согласиться, что Молчаливую стоило позвать.
Она умела не только метать ножи, она знала, как выжить, используя  все,  что
попадается  под  руку,  как  плести  из  лозы,  как,  терпеливо  отбирая   и
обрабатывая камни и кости, сделать все - от оружия  до  украшений.  Примерно
неделю Молчаливая ходила с виноватым видом, словно  ей  было  неловко  перед
Танцующей в Облаках за то, что она пренебрегает детьми  и  почти  все  время
пропадает в тренировочном зале у Манки Вурдаль.
   Судя по словам  Хань,  которая,  подключившись  через  Звездного  Орла  к
связным  системам  и  мониторам   "Грома",   потихоньку   подсматривала   за
тренировками, у Молчаливой все  получалось  превосходно,  а  всем  остальным
приходилось туго. Тай Джин Чун, например, гордилась черным поясом в каком-то
из таинственных воинских искусств, но в конце концов Вурдаль жестоко  избила
ее, причем сама не получила даже синяков. Выяснилось, что Чун в группе  была
не единственным мастером рукопашного боя, и Урубу с  Молчаливой  приходилось
заботиться о том, чтобы уроки не закончились убийством.
   Раньше  они  только  теоретически  знали,  что  Манке  Вурдаль   нравится
издеваться над людьми.
   Причем сама она ни разу не подала вида, что издевки в ее адрес имеют  для
нее хоть какое-то значение. Она никогда  не  позволяла  себе  показать,  что
устала, ослабела или расстроилась. Она делала все то  же,  что  делали  все,
только намного лучше. Это было  признаком  ее  силы,  и  через  семь  недель
остальные настолько дружно возненавидели ее, что эта ненависть не  позволила
им сломаться.
   В один прекрасный день Молчаливая пришла к Козодою с  просьбой.  Она  все
еще объяснялась на примитивном языке жестов. Узнать, каков ее  родной  язык,
было  невозможно.  Даже   языковая   ментопринтерная   программа   оказалась
бессильна. Такие программы  устанавливали  систему  перекрестных  ссылок  со
знакомым языком, но, похоже, у  Молчаливой,  в  ее  нынешнем  состоянии,  не
сохранилось даже представления о том, что такое язык.  Козодой  до  сих  пор
понимал ее с трудом, но наконец сообразил, чего она хочет.  Молчаливая  была
его женой, такой же, как и  Танцующая  в  Облаках,  об  этом  она  и  хотела
сказать.
   Попросту говоря, она просила развода.
   Поняв это, можно было легко догадаться об остальном.
   - Ты тоже хочешь идти, не так ли? -  громко  произнес  он,  помогая  себе
жестами.
   Она кивнула. Потом сделала движение,  как  будто  укачивала  младенца,  и
показала в сторону берлоги Вурдаль. На мгновение Козодой  подумал,  что  она
хочет заботиться о детях, которые, возможно, появятся у них. А  может  быть,
увидев, насколько изменились остальные,  она  решила,  что  ей  тоже  вернут
молодость и возможность иметь ребенка. Но речь шла о другом,  и  Козодой  не
сразу уловил ее простую мысль.
   "Я их мать, а они - мои дети" - вот что она хотела сказать.  Она  поняла,
что группа собирается в очень дикие места, и была не  уверена,  что  ученики
справятся, если рядом не будет учителя.
   Едва узнав о возможностях  трансмьютеров.  Козодой  испытывал  сильнейшее
искушение вернуть ей язык, красоту и способность к деторождению, но  у  него
не было способа спросить у Молчаливой, как она  отнесется  к  этой  идее  на
самом деле. А Клейбен и остальные сильно сомневались,  что  стоит  пробовать
возможности трансмьютера на "явно сумасшедшей". Но вот она сама попросила об
этом, и Козодой не знал, что ответить. И он сделал  то,  что  делал  всегда,
когда у него появлялись сомнения, - посоветовался с Танцующей в Облаках.
   - Я думаю, надо  ей  разрешить,  -  без  колебаний  сказала  Танцующая  в
Облаках. - Хотя я люблю ее и боюсь за нее. Может быть, она была рождена  для
этого. Может быть, она спасет не одну жизнь, а может быть, погибнет сама, но
для нее это единственный шанс вновь обрести душу.
   Козодой вздохнул:
   - И скорее всего мы так никогда и  не  узнаем,  правильно  ли  поступили.
Впрочем,  ладно.  Если  Вурдаль  и  Урубу  согласятся  и  Клейбен  не  будет
возражать, пусть отправляется.
   С тех пор как она попала в плен вместе с Козодоем и Танцующей в  Облаках,
Молчаливая жила в мире волшебства и непостижимых тайн. Она  ненавидела  этот
мир столь же сильно, сколь любила тех, кто  был  рядом  с  ней.  Теперь  она
думала, что волшебство вознаградит ее за верность.
   Клейбен сильно нервничал. То, что касалось тела, его не беспокоило -  это
было легко. Но он боялся даже  подумать,  какие  проблемы  могут  возникнуть
после применения ментопринтера.
   - И все же, - сказал он, - каким  бы  языком  она  ни  пользовалась,  ему
должны отыскаться соответствия в языке Матрайха. Готов поспорить, что  внизу
от нее будет больше толку, чем от многих других.
   Вурдаль была рада, а Урубу - не очень.  Она  могла  лишь  надеяться,  что
Молчаливая сумеет понять - они должны не просто  выжить,  но  еще  и  добыть
кое-что.
   Молчаливая была  довольно-таки  полной,  и  Звездный  Орел  мог  свободно
оперировать с массой. Он  сделал  из  нее  шестнадцатилетнюю  матрайхианскую
богиню. Когда Молчаливая вышла из камеры трансмьютера и впервые взглянула на
себя, обновленную, в зеркало, она закричала.
   Беззвучно.
   Ее новое тело было безупречным. Она даже несколько раз пощелкала  языком.
И все же Молчаливая осталась немой. Немой и такой же загадочной, как и была.
7. ВЕЧНЫЕ ТЯГОТЫ МАТЕРИ

   Через девять с половиной недель Манка Вурдаль почувствовала,  что  группа
достигла предела того, что можно достичь на тренажерах. Общество  Молчаливой
натолкнуло ее на одну мысль, и в течение по