мент. Разумеется, Центр не мог вместить такую толпу,  и  снаружи
возникал огромный и шумный палаточный городок.
   Урубу  приходилось  разрываться  между  законными  интересами  гостей   и
необходимостью избежать беспорядков. Но празднества должны были продолжаться
несколько дней, и он решил, что лучше  попытаться  использовать  праздничную
суматоху к своей выгоде,  чем  ждать  лишнюю  неделю.  Только  бы  верховный
администратор поскорее положил этот чертов перстень на место!
   Предполагалось,  что  каста  брахманов  держит  в  своих   руках   рычаги
исключительно духовной власти, но брахманы  Центра  были  вовлечены  в  дела
света намного глубже, чем хотели бы признать. Тем не менее они рассматривали
свою роль как сугубо  духовную.  Вне  Центра  большинство  из  них  являлись
членами религиозных орденов, но некоторые имели профессию  и  участвовали  в
мирских заботах. Иные были врачами, иные - юристами, зарабатывая таким путем
себе  на  жизнь  и  возвращаясь  к   жреческим   обязанностям   при   первой
необходимости. У каждого джанипурского индуса было свое собственное домашнее
святилище, так что официальных храмов на Джанипуре не существовало,  но  для
проведения церемоний требовались жрецы. Эту общественную  обязанность  взяли
на себя брахманы. Даже те из них, от  кого  никто  и  не  требовал  подобных
услуг, все равно явились на празднества.
   Урубу с усмешкой подумал о том, что сказали бы дважды  рожденные,  увидев
условия, в которых  живут  эти  светские  брахманы.  В  Кохин-Центре  чудеса
технологии использовались в минимальной степени, и все равно здесь  было  на
что  посмотреть.  Но  тому,  кто  живет  в   закрытом   городе,   снабженном
климатическим контролем,  электрическим  освещением  и  компьютеризированной
кухней, сложно убедить себя в необходимости  умерщвления  плоти.  Да  и  все
равно в этом отношении мало что можно было  сделать.  Непрактично  разбивать
посреди  Центра  шатры  и  пользоваться  открытым  огнем.  Кроме  того,  это
отрицательно сказалось бы на оборудовании.
   И, разумеется, кому-то нужно производить уборку,  заниматься  снабжением,
содержать магазины и выполнять еще много других работ,  заниматься  которыми
благородные брахманы считали ниже своего  достоинства.  Низшим  кастам  было
запрещено появляться  в  Центре,  так  что  соблюдение  брахманской  чистоты
требовало высокой степени автоматизации.
   Для Урубу, который не являлся продуктом какой-то одной  цивилизации,  все
это служило лишним доказательством того, как много, если не  сказать  -  все
что угодно, - люди могут оправдать с помощью религии.
   К  утру  первого  дня  равнина,  прилегавшая  к  Центру,  превратилась  в
многоцветное море палаток и шатров, среди которых сновали их  многочисленные
серо-рыжеватые обитатели. На первый взгляд их было  не  меньше  трех-четырех
тысяч. Кто-то развлекался хождением по огню - на ступнях, разумеется,  а  не
на копытах, - кто-то демонстрировал чудеса йоги  и  прочие  проявления  силы
разума и духа.
   В девять  с  небольшим  верховный  администратор  Намур  в  сопровождении
супруги и неотлучной свиты  торжественно  прошествовал  в  холл  на  главном
уровне Центра. На нем была простая белая набедренная  повязка,  его  супругу
окутывал гладкий белый шелк. Удивительнее всего, что все три  сотни  метров,
которые им  предстояло  пройти  перед  толпой,  они  прошли  в  вертикальном
положении  и  без  видимых  усилий.  Это  требовало  не  только   длительных
тренировок, но и колоссальной сосредоточенности  и  незаурядной  силы  воли.
Этот жест произвел впечатление даже на Урубу, который входил в состав свиты.
   Процессия  остановилась  перед  высокими,  выкрашенными  в  красный  цвет
дверями  музея.  Смотрительница  отвесила  церемонный,  освященный  временем
поклон и, сняв с цепочки на шее огромный ключ, вставила его в  замок.  Урубу
пристально наблюдал. Направо, налево, еще налево, направо  и  снова  налево.
Раздался звучный  щелчок,  смотрительница  толкнула  вызолоченный  засов,  и
красные створки медленно отворились внутрь. Верховный  администратор  и  его
супруга проследовали за смотрительницей ко второй, более современной на  вид
двери. Смотрительница вставила в щель небольшую карточку и приложила  ладонь
к пластине замка. Внутренняя дверь бесшумно открылась, и вся процессия вошла
в музей.
   Урубу  почтительно  держался  в  нескольких   шагах   позади   верховного
администратора. От его глаз не могла укрыться ни одна подробность. Он решил,
что не стоит беспокоиться насчет световых лучей: то ли они гасли с открытием
внутренней двери, то ли, как он и предполагал, просто  включали  телекамеры.
Гораздо больше его заинтересовало то, что небольшой участок перед витриной с
перстнем теперь выступал из пола сантиметров на пятнадцать.  Что  бы  он  ни
включал,  сейчас  это  было  автоматически  отключено,  и  Урубу  терялся  в
догадках, как именно. Во всяком случае,  это  не  связано  с  дверью.  Зачем
вообще эта проклятая штуковина, если она отключается при  открывании  двери?
Внезапно его осенило -  комбинация!  Отпечаток  ладони  открывает  дверь,  а
магнитная карточка деактивирует весовой датчик. Ни Урубу, ни  сестры  Чо  об
этом не знали, а панель замка была заглублена в дверь, так что никто не  мог
подсмотреть, какие цифры набирает  смотрительница  музея.  Устройство  замка
было достаточно простым, чтобы его можно было обмануть, но при этом  весовая
пластина оставалась включенной. Умно.
   Смотрительница и ее ассистент подошли к  пластине.  Когда  смотрительница
поставила одну ногу на пластину, датчик качнулся и подался вниз,  но  ничего
не произошло. Однако после того как на пластину встала другая нога, зазвенел
звонок. Ассистент ступил на другую  сторону  пластины,  под  его  весом  она
окончательно утонула в полу, и звонок замолк. Урубу инстинктивно чувствовал,
что особое значение имела задержка времени перед включением звонка - та доля
секунды, когда  только  часть  веса  тела  приходилась  на  пластину.  Ворон
оказался прав - весовой датчик был рассчитан на человека и не реагировал  на
крыс и других мелких животных, которые могли случайно попасть  в  помещение.
Звонок нисколько не обеспокоил Урубу - если он зазвенит, они  сразу  поймут,
что провалились, и успеют добраться до выхода.
   Один из двух ключей от витрины вручили Урубу как  заместителю  начальника
безопасности. Ему велели встать слева от витрины, а его  начальник,  получив
второй  ключ,  встал  с  правой  стороны.   Урубу   получил   ключ,   только
присоединившись к процессии, и по окончании церемонии должен был его  сдать.
Чертовски трудно было умудриться сделать слепок  в  таких  условиях,  но  он
справился. Слепок получился не особенно хорошим, но, сравнив его со слепком,
снятым Чо Дай, можно было надеяться изготовить ключ, который не подведет.
   По кивку верховного администратора Урубу и начальник службы  безопасности
вставили ключи и повернули их, один  налево,  а  другой  -  направо.  Что-то
щелкнуло, и четырехметровая  витрина,  где  хранилось  много  других  вещей,
помимо перстня, открылась. Прозрачная крышка скользнула назад  и  слилась  с
боковыми  стенками.  По  обе  стороны  витрины  Урубу  разглядел  соленоиды.
Впрочем, сестры Чо  уже  вычислили  их  заранее.  Стоит  потянуться  с  этой
стороны, как ток прервется  и  крышка  захлопнется.  Урубу  представил  себе
половину незадачливого вора, добавленную к постоянной экспозиции.
   Верховный администратор  нагнулся  и,  осторожно  освободив  перстень  из
держателей, вывел его назад, вверх и, наконец, вынул из витрины. Он осмотрел
перстень, потом повернулся и протянул  его  супруге.  Та  кивнула  и  надела
перстень на средний палец правой руки своего мужа.
   По кивку своего  начальника  Урубу  медленно  повернул  ключ  в  обратном
направлении. Механизм щелкнул, крышка витрины скользнула обратно и встала на
место. Урубу вынул ключ из замка, повесил его  на  цепочку,  болтавшуюся  на
шее, и пошел за начальчиком к двери. Он чувствовал едва ли не  жалость,  что
перстня не будет здесь сегодня, когда музей закрыт для публики. Из персонала
должно было остаться всего два человека. Идеальное время для кражи, если  бы
им нужно было все что угодно, кроме перстня.
   Церемонии и ритуалы, продолжавшиеся целый  день,  были  торжественными  и
весьма впечатляющими. Это был один из нечастых случаев общего  богослужения,
и состоял он в основном из соблюдения поста и непрестанных  выкриках:  "Харе
Кришна!.." Верховный администратор, он же верховный жрец, совершал священные
обряды перед большой статуей Кришны.
   Церемония завершилась лишь к вечеру, и толпа сама  собой  рассыпалась  на
беспорядочные группки, внимавшие проповедникам,  вероучителям  и  философам.
Некоторые принимали участие  в  благочестивых  обрядах,  включающих  в  себя
хождение по огню и другие наглядные доказательства власти  духа  над  телом.
Джанипурцы просто физически не могли принять позу  лотоса,  зато  умудрялись
согнуть и скрутить себя в самые невероятные и причудливые асаны  хатха-йоги.
Празднество должно было продолжаться еще несколько дней, но уже без  участия
верховного  администратора.  Предполагалось,  что  число  паломников   будет
непрерывно уменьшаться. Некоторые  намеревались  провести  весь  праздник  в
молитвах, размышлениях и учении, но большинству за глаза хватало одного дня.
   Верховный администратор расхаживал среди толпы, демонстрируя великолепное
владение духом и телом. Иной раз он с подчеркнутым смирением присаживался  у
ног какого-нибудь вероучителя, а иногда останавливался, чтобы побеседовать с
кем-нибудь  вне  зависимости  от  рода  занятий  и  общественного  положения
собеседника. Урубу не мог удержаться от мысли, что  легче  легкого  было  бы
снять с него перстень во  время  такой  беседы.  К  сожалению,  всякий,  кто
решился  бы  на  это,  был  бы  немедленно  схвачен   -   либо   несколькими
замаскированными эмэсэсовцами, либо работниками безопасности, либо, если  бы
ему удалось увернуться и от тех, и от других, самой толпой. Попытка  украсть
перстень была величайшим святотатством для верующих, и все восприняли бы  ее
как прямое нападение на них самих.
   С наступлением темноты стало ясно, что в эту ночь верховный администратор
не собирается возвращать перстень. Впрочем, Урубу на это и  не  рассчитывал.
Завтра тоже будет день, и к этому времени часть праведников  чудодейственным
образом  обернется  любопытствующими  туристами  и  деловитыми  бюрократами,
добивающимися  чего-либо  у  высших  по  должности  чиновников.  Правда,   с
сожалением подумал Урубу, работать в толпе было бы лучше.
   Но перстень не вернулся в музей и на следующий день, а к  концу  третьего
дня Урубу начал беспокоиться, не случилось ли чего непредвиденного. Рога  Чо
Дай-Мадау  уже  отросли  без  малого  на  сотню  сантиметров,  и   казалось,
удлиняются прямо на глазах. Она постоянно ныла, что ей трудно стоять  прямо.
Состояние Чо Май-Сидау было немного лучше, но и у нее начали отрастать рога,
и она стала больше есть. Судя по Чо Дай, рога росли сантиметров по десять  в
день. Время поджимало.
   И, что хуже всего, верховный администратор продолжал показываться народу,
но перстня на нем не было.  Через  пять  дней  Урубу  начал  советоваться  с
оставшимися на "Громе" насчет запасного  плана.  Он  собирался  вывести  всю
троицу из Центра и вернуть их на "Гром", чтобы они там спокойно родили.  Это
было нелегко, но в  принципе  выполнимо,  поскольку  перстень  оставался  не
тронутым и погони не ожидалось.  Но  в  этот  же  вечер  ему  пришел  приказ
присутствовать при возвращении перстня в музей.  Все  было  сделано  частным
образом, тихо,  без  всяких  торжеств,  которыми  сопровождалось  извлечение
перстня из витрины. Урубу с удовольствием  отметил,  что  ни  процедуры,  ни
комбинации не изменились.
   "В последний момент", - думал он, рассылая кодовые сигналы  на  "Гром"  и
трем своим сообщникам. Он был готов. Сказать правду,  он  был  даже  слишком
готов. Он едва дождался наступления ночи.

3. ЗАГОВОР И КОНТРЗАГОВОР

   На сленге Центров это называлось катакомбами: бесконечные мили  служебных
коридоров,  воздуховодов,  складских  помещений  и  многого   другого,   что
скрывалось за гладкими полированными стенами.
   Урубу вошел в узкий  коридор  и  остановился  перед  небольшой  дверью  с
кодовым замком. Он слегка постучал трижды и открыл дверь.
   - Пора, - тихо сказал он той, что ждала его там.
   - Наконец-то, - сердито откликнулась Икира Сукота. - Я уж  подумала,  что
меня навеки заперли в этом курятнике.
   С  первого  взгляда  любой  землянин   увидел   бы   в   ней   невероятно
привлекательную юную женщину, но при этом тут же сказал бы,  что  она  ни  в
коем случае не может быть земной женщиной, хотя бы уже потому, что  рост  ее
достигал  всего  четырех  сотен..,  миллиметров.  Ее  глаза,  на  вид  более
человеческие, чем глаза Урубу, светились в рассеянных лучах, проникавших  из
коридора, и мерцали,  как  драгоценные  камни.  Присмотревшись,  можно  было
заметить, что уши у нее похожи на заостренные раковинки,  а  из-под  коротко
стриженных волос выступают как бы притупленные рожки. Она была  колонисткой,
и предки ее, как  и  предки  джанипурцев,  были  приспособлены  к  жизни  на
планете, непохожей на Землю.
   Обычно.  Икира  не  носила  одежды,  поскольку   от   рождения   обладала
способностью  к  мимикрии.  Впрочем,  на  Джанипуре  это  не  имело  особого
значения, поскольку джанипурцы способны были видеть в инфракрасном свете,  и
хотя  температура  ее  тела  непрерывно   подстраивалась   под   температуру
окружающих  предметов,  оно  все  же  излучало  тепло.  Икира  могла   стать
незаметной среди деревьев или в траве, но здесь, на фоне стерильных, гладких
стен, глаза джанипурца видели ее, словно горящую свечу в  темноте.  Но  одно
преимущество  у  нее  все  же  оставалось.  Джанипурцы  не  могли  различать
неподвижные предметы на расстоянии более нескольких метров, хотя моментально
улавливали малейшее  движение.  Но  при  необходимости  Икира  могла  часами
оставаться неподвижной, словно камень. Мир,  в  котором  она  родилась,  был
суровым миром.
   Урубу рассчитывал, что на расстоянии джанипурцы будут принимать Икиру  за
небольшую обезьянку, которых здесь было полным-полно. Но вблизи гладкая кожа
и округлые формы сразу выдавали ее.
   Она ловко вскарабкалась Урубу на спину и, вжавшись в  шерсть,  обрела  ее
цвет. Урубу отправился к месту сбора. Он хорошо ориентировался в катакомбах.
Автоматические  установки  и  многочисленные  роботы  не  обращали  на  него
внимания, а Икиру, распластавшуюся  у  него  на  спине,  джанипурец  мог  бы
заметить только метров с трех-четырех.
   Переслать Икиру  на  Джанипур  с  помощью  трансмьютера  было  легко,  но
обратный путь обещал быть намного тяжелее. По просьбе  Урубу  автоматический
истребитель с "Грома", доставивший на планетутрансмьютер, оставался в горах,
довольно далеко от Центра. Урубу мог бы свободно взять флаер,  но  это  было
бесполезно: следящие устройства моментально обнаружили бы его и,  перехватив
управление, посадили бы флайер в любой точке планеты.
   В плане, составленном Урубу, крошке Икире отводилась важная  роль,  и  не
только в том, что  касалось  кражи,  но  и  в  том,  что  касалось  бегства.
Джанипурцы видели в инфракрасном диапазоне,  но  их  ночное  зрение  этим  и
ограничивалось. С другой стороны, Икиру слепили яркие лучи, однако в темноте
она видела великолепно: ее народ вел подземный образ жизни.
   Ни Урубу, ни Козодой не собирались посылать на Джанипур кого-нибудь  еще,
но с помощью Икиры можно было легко  решить  некоторые  проблемы.  И  ее  по
крайней мере не надо было трансмутировать в джанипурскую форму.
   Сабир и сестры Чо ждали в условленном месте. Хотя они знали план почти во
всех подробностях, появление Икиры было для них сюрпризом. Впрочем,  времени
для приветствий не было. Урубу посмотрел на часы, пристегнутые ремешком чуть
ниже локтя. У Сабира были такие же.
   - Сейчас одиннадцать минут  второго,  -  прошептал  Урубу.  -  Мне  нужно
двадцать минут, чтобы добраться до центрального поста охраны и  сесть  перед
мониторами. Еще четыре минуты на то,  чтобы  запустить  фальшивые  записи  в
систему визуального наблюдения. Вы можете следить  за  дверью  вон  из  того
служебного выхода. Только будьте поосторожнее, чтобы вас не заметили. В  час
тридцать пять дождитесь, пока пройдет очередной охранник, и приступайте.  За
три минуты вы должны пересечь зал, отпереть главную дверь, войти  и  закрыть
ее за собой. Если появятся какие-то сомнения, спешить ни к чему.  Пропустите
один-два  обхода.  Когда   попадете   внутрь,   оставайтесь   там,   сколько
понадобится, если только случайно не врубите сигнализацию.  Когда  достанете
перстень, вернетесь к главной двери, закроете ее и нажмете кнопку на  часах.
Зуммер в моих часах слегка уколет меня. Я приду сюда и помогу вам  скрыться.
На случай, если часы не сработают или если я не  появлюсь  в  течение  часа,
условимся, что я подойду к вам позже, скажем, в три тридцать.
   Икира пристально посмотрела на него:
   - А если вы вообще не придете?
   - Приду. Ну, теперь вы знаете, что надо сделать и как.  Пусть  это  будет
нашим испытанием!
   - Ждать, вот что хуже всего, - вздохнула Чо Дай.
   Икире  было  еще  труднее,  пять  дней  в  помещении  величиной  со  шкаф
показались ей вечностью. В Центре воняло, как на скотном  дворе,  хотя  сами
джанипурцы,  разумеется,  этого  не   замечали.   Икира   мечтала   поскорее
разделаться с заданием или по крайней мере выкурить сигару.
   Им нельзя было даже разговаривать.  Стражники  были  рядом,  и  в  стенах
вполне могли оказаться необезвреженные  микрофоны.  Икира  слегка  удивилась
тому, что  эти  катакомбы,  одинаковые  для  всех  Центров,  не  нашпигованы
телекамерами, но ходы открывались  лишь  в  наблюдаемые  помещения,  главную
силовую станцию  и  три  служебных  выхода,  которые  охранялись  достаточно
надежно. Джанипурское общество практически  не  знало  насилия,  особенно  в
крупных его проявлениях. Музей охранялся лишь потому, что представлял  собой
слишком большой соблазн, столкнуть кого-то вниз по лестнице  перевоплощений.
Тем не менее ясно было, что цифровые коды, замки и вообще система  охраны  в
целом не подвергалась изменениям несколько столетий  с  тех  пор,  как  была
установлена. Это был большой плюс.
   Сквозь вентиляционную решетку хорошо была видна дверь в музей.  Показался
охранник - всего один, но весьма необычный. Крепкие  мускулы,  неестественно
правильные черты лица,  упругая  и  уверенная  походка.  Идеал  джанипурских
женщин. На поясе у него  висел  грозного  вида  лазерный  пистолет,  оружие,
находившееся вне пределов возможностей джанипурской технологии.  Несомненно,
эмэсэсовец. Обычные охранники выглядели  не  так  браво  и  довольствовались
церемониальными кинжалами.
   Охранник был точен, как часы. Такая дисциплина и организованность не были
свойственны джанипурцам. Ровно через пять минут  появился  другой  охранник,
такой же безупречный на вид. Еще через пять - третий. Потом  вновь  вернулся
первый охранник. Их безупречная дисциплина  играла  на  руку  пиратам.  Если
охранник не появится вовремя, значит, что-то случилось,  а  если  обходы  не
прервутся, можно считать, все спокойно.
   - Сидау, ключ от главной двери у тебя? - прошептал Сабир.
   - Вот он. Ну что, пошли?
   - Через минуту после того, как уйдет следующий охранник.
   Дежурный на центральном посту охраны листал книгу, изредка поглядывая  на
экраны. Если бы он смотрел на них попристальнее, то заметил бы, что  однажды
изображение на мгновение дернулось,  а  если  бы  его  коллеги,  игравшие  в
шахматы, были так же точны, как эмэсэсовцы, они обратили  бы  внимание,  что
охранники на экранах запаздывают почти на минуту. На центральном  посту  был
сержант-эмэсэсовец, к