лодая женщина, вынырнув из облака грез. - А!
Я думаю, завтра. Он так часто бывает в разъездах...
   Лайам тут же  пожалел,  что  задал  этот  вопрос,  но  женщина,  печально
вздохнув, продолжила:
   - Я часто бываю одна, я всем  своим  существом  ощущаю  отсутствие  моего
лорда. Я думаю: а вдруг он терпит кораблекрушение, или сражается с пиратами,
или его захватили разбойники, - говорят, в этом году они собираются в  целые
банды. На земле его караулят бандиты, в море -  гигантские  чудовища,  бури,
Клыки... да, Клыки - наихудшее зло из всех возможных ловушек!
   Женщина содрогнулась и снова уставилась в пол, и Лайам  выругал  себя  за
то, что расстроил свою собеседницу, -  но  в  то  же  время  ему  показалось
любопытным, что мысли леди Неквер так  упорно  возвращаются  к  саузваркским
Клыкам. Впрочем, жизнь всего Саузварка так или иначе связана  с  произволом,
творимым Клыками. Так что и  леди  Неквер  с  ее  болезненными  страхами,  и
торговец Марциус с его разбившимся вдребезги кораблем, и  Тарквин,  сумевший
временно обуздать коварные скалы, - вовсе не исключения из общего правила...
Что же касается самого Лайама, то до сих пор в Саузварке ему причинили  вред
лишь одни клыки - клыки Фануила, да и то сапожник уже сумел  все  исправить.
Лайам чуть было не рассмеялся этой своей мысли, но все же сумел удержаться.
   - Я уверен, что ваш супруг вернется домой в добром здравии.
   Леди Неквер судорожно вздохнула и попыталась улыбнуться.
   - О, я уверена в этом еще тверже, чем вы, сэр Лайам.  Но  я  надеюсь,  вы
признаете за мной право на беспокойство?
   Лайам слегка поклонился,  не  вставая  с  кресла,  и  женщина  уже  менее
принужденно продолжила:
   - А теперь расскажите мне: вам самому когда-нибудь  приходилось  покидать
тех, кто вас любит? Мне кажется, что в сотне портов  найдутся  женщины,  что
плачут о вас.
   - Нет, - серьезно произнес Лайам, - не думаю. Такой уж я человек - по мне
не очень скучают.
   Леди Неквер усмехнулась:
   - Мне трудно в это поверить, сэр Лайам. Ведь наверняка вас привела  сюда,
в Саузварк, какая-то любовная  история.  Наверняка  существует  какая-нибудь
красавица, что  стоит  на  причале  и  со  слезами  на  глазах  ждет  вашего
возвращения.
   Лайам решил, что это не флирт, а его  просто  поддразнивают.  Он  покачал
головой,  отметив  попутно,  что  на  улице  быстро  темнеет.  Капли   дождя
по-прежнему оставляли  на  оконном  стекле  дорожки,  отливавшие  золотом  и
серебром. Скоро ему надо будет идти.
   - Но если не женщина, то что же заставило  вас  -  человека,  повидавшего
мир, - застрять в таком глухом углу, как наш Саузварк?
   - Несколько месяцев назад я потерпел  кораблекрушение,  мадам,  -  солгал
Лайам, - и  очутился  на  пустынном  островке  к  юго-востоку  от  Фрипорта.
Корабль, что подобрал меня,  направлялся  сюда,  а  я  находился  не  в  том
положении, чтобы из-за меня стоило изменить курс.
   Он и вправду очутился на одном островке, который даже не значился  ни  на
каких картах, но отнюдь не вследствие кораблекрушения, и  то,  что  ему  там
довелось испытать, не слишком развеселило бы леди Неквер - в этом Лайам  был
твердо уверен.
   Но даже и этот  его  вполне  невинный  рассказ  подействовал  на  женщину
угнетающе.
   - О, я  не  знала,  простите  меня,  сэр  Лайам!  Кораблекрушение  -  это
ужасно...
   По затуманившемуся взору леди  Неквер  можно  было  судить,  что  женщине
представилось,  будто  подобное  несчастье  случилось  с  ее  мужем.   Лайам
нахмурился.
   - О, там не было ничего страшного. На самом деле я  не  терпел  особенных
неудобств. Дожди там льют намного реже, чем здесь, там круглый год тепло,  а
пища растет на деревьях. Я даже испытывал некоторое сожаление, расставаясь с
моим пристанищем. Но ведь мне, мадам, не к кому было поспешать -  в  отличие
от вашего супруга. А иначе я, наверное, пересек бы океан вплавь.
   Леди Неквер с благодарностью улыбнулась ему, и Лайам неохотно поднялся  с
кресла:
   - Боюсь, я должен вас покинуть.
   Женщина тоже встала, вежливо протестуя, но тем не менее  проводила  гостя
до лестницы. Там она взяла с него обещание вновь - и завтра же!  -  посетить
ее дом.
   - Мой муж должен вернуться к вечеру. Я знаю, что он симпатизирует вам. Он
будет рад, если вы согласитесь отужинать с нами.
   Похоже было, что леди Неквер говорит  это  вполне  искренне,  и  Лайам  с
удовольствием принял новое приглашение.
   У подножия лестницы его дожидался Ларс, держа  наготове  плащ  посетителя
леди. Лайам с улыбкой  забрал  свою  обновку  у  старика,  несмотря  на  его
сопротивление. Ларс был невысок,  и,  позволив  ему  себе  услужить,  Лайаму
пришлось бы встать чуть ли не на четвереньки.
   - Скажи-ка мне, добрый человек, - спросил он, завязывая тесемки плаща,  -
что это за молодчик вчера так рвался пройти к леди Неквер?
   Слуга скривился от отвращения.
   - Молодчик, право слово, молодчик!  Комедиантишка  из  компании  "Золотой
шар". Его зовут Лонс, сэр. Он немилосердно изводит леди, и все лишь  потому,
что она как-то  позволила  ему  спеть  для  нее  несколько  модных  песенок.
Бессовестный  и  наглый,  надо  сказать,  тип!  Знаете,  добрый  сэр,   кому
возбранялось  переступать  городскую  черту  в  прежние  времена?  Бродягам,
попрошайкам, плутам, мошенникам и комедиантам! Самый настоящий наглец -  вот
кто он такой!
   Лайам улыбнулся - его забавлял праведный пыл Ларса,  -  но  старый  слуга
этого не заметил.
   - Он и сегодня, сэр, пытался торчать тут под дверью, но я  упомянул,  что
леди ждет вас, и он убрался прочь, весь разобиженный, - фу ты, ну ты!  Самый
настоящий наглец!
   Справившись наконец-то с завязками, Лайам  покачал  головой,  всем  своим
видом показывая, как его возмущает поведение Лонса, и поспешил выйти  -  еще
мгновение, и он бы расхохотался.

***

   И снова Лайам почувствовал, что жить - хорошо: дождю  не  под  силу  было
пробить ткань его дорогого плаща, добротно  залатанное  сапожником  голенище
также не пропускало воду. Лайам решил, что никогда еще не  тратил  деньги  с
такой выгодой.
   Госпожа Доркас поджидала его на кухне, держа в обеих руках сложенный лист
бумаги. Она не мешкая вручила его постояльцу. На лице почтенной  домохозяйки
читалось волнение.
   - Запечатано печатью  эдила!  -  делая  большие  глаза,  прошептала  она,
по-прежнему не правильно выговаривая титул начальника городской стражи.
   Лайам бесцеремонно сломал  печать  и  пробежал  глазами  записку.  Почерк
Кессиаса не мог служить образцом каллиграфии, но с правописанием у него  все
было в порядке. Эдил приглашал его в  таверну,  где  они  были  вчера,  -  и
назначал время встречи.
   - Все в порядке, мастер Лайам?
   - Нет, - мрачно отозвался Лайам. - Завтра на рассвете меня казнят.
   И, не прибавив к тому ни слова, он удалился наверх.
   До назначенного Кессиасом часа  оставалось  совсем  немного  времени,  но
Лайам все-таки задержался - ровно настолько, чтобы снять сумку с письменными
принадлежностями и переодеться в будничную одежду. Когда он спустился  вниз,
домовладелица все еще стояла на прежнем месте, держась  за  грудь  и  тяжело
дыша.
   - Зачем вы так делаете! - упрекнула она Лайама. - У меня чуть  сердце  из
груди не выскочило, пока я не поняла, что вы шутите тут свои шутки!
   - Ну а зачем же еще эдил может вызывать человека, как не на казнь?
   - Ох, не знаю, мастер Лайам, не знаю, но вы - злой человек.
   Лайам уже стоял на пороге, когда госпожа Доркас еще раз его окликнула:
   - А чего же он хочет?
   - Он желает поужинать со мной, - бросил через плечо Лайам. - Он  называет
это "последней трапезой приговоренного".
   И он захлопнул дверь, предоставив  госпоже  Доркас  самой  разбираться  с
выпрыгивающим из груди сердцем.
   Кессиаса на месте не оказалось, но "Белая лоза" - так называлась  таверна
-  была  переполнена,  и  Лайам  порадовался,  когда  ему  удалось  отыскать
незанятый столик. Девушка-официантка довольно быстро принесла ему заказанное
вино. Она, похоже, узнала Лайама: ведь он ужинал здесь накануне  и  отобедал
днем.
   Лайам поставил локти на стол и,  потягивая  вино,  принялся  разглядывать
посетителей "Белой лозы". Они выглядели достаточно респектабельно. Это  были
люди не настолько богатые, чтобы селиться выше по  склону  холма,  но  и  не
столь безденежные, чтобы посещать шумные забегаловки по соседству с  портом.
Многие из них, склонившись друг к другу, негромко переговаривались -  скорее
всего, о делах. Лайаму пришло в голову, что точно так же  со  стороны  будут
выглядеть и они с Кессиасом, когда тот  придет,  и  что  точно  так  же  они
выглядели во время вчерашнего разговора и будут выглядеть завтра. Интересно,
сколько еще вечеров им предстоит провести здесь, пока они не  отыщут  убийцу
Тарквина?
   "Или пока мы не отступимся от этого дела, - с кислой миной подумал он.  -
Если только дракончик позволит нам отступиться".
   Лайаму не хотелось сейчас думать ни о Тарквине, ни о Фануиле, и потому он
снова вернулся мыслями к леди Неквер. Она была юным, невинным  созданием,  -
столь милым и утонченным, что он уже и забыл, что такое существует на свете.
За годы, проведенные в странствиях, Лайам отвык от общения с людьми  высшего
света, хотя и сам когда-то входил в их число. Проблемы леди Неквер почему-то
волновали Лайама. Они, правда,  отличались  от  его  собственных  проблем  -
поскольку были связаны не со  смертью,  а  с  жизнью,  -  и  Лайам  принялся
размышлять.
   Итак, "этот наглец" Лонс, рядовой актер, преследует леди Неквер, а причин
тому две: ее притягательность и его страсть. Отчасти Лайам понимал Лонса, но
ему очень не нравился его заносчивый тон. А еще не нравилось  его  смазливое
личико. А еще больше - наглое себялюбие, проступающее в манерах.
   Лонс был актером, а этих людей по традиции относили к самым низшим  слоям
общества. Ларс был прав - эти люди в старые времена заключали  собой  список
нежелательных лиц, которых можно было гнать и подвергать  наказаниям  просто
за  сам  факт  их  пребывания  в  каком-либо  месте.  Закон  этот  более  не
действовал, но предрассудки остались.  Сам  Лайам  их  не  разделял,  но  он
понимал также, что  домогательства  человека,  стоящего  на  низшей  ступени
общественной лестницы, особенно мучительны для леди Неквер.
   Должно быть, она сама невольно дала красавчику повод думать, что он имеет
на нее какие-то там права. Попросила спеть для нее, улыбнулась  теплее,  чем
нужно, - столь же, скажем, тепло, как улыбалась Лайаму, когда  он  развлекал
ее своими рассказами.
   "Конечно, она не думает, что я стану докучать ей, как  этот  молодчик,  -
ведь у меня слишком невинный вид".
   Лайам усмехнулся и поднял стакан.
   - Что это вы так сияете, Ренфорд? Неужто выследили нашу дичь?
   Покачав головой, Лайам жестом пригласил Кессиаса садиться. Тот не  мешкая
плюхнулся на затрещавший под ним стул.
   - Нет, просто припомнил одну шуточку в свой адрес.
   - Так, значит, нынешний день прошел неудачно?
   - Не хуже вчерашнего.
   Кессиас с любопытством взглянул на Лайама и кликнул официантку.
   - Вам не стоило заказывать  здесь  вино,  Лайам.  Единственный  имеющийся
здесь приличный виноград - это тот, что нарисован у них над дверью.
   - Я заметил.
   Официантка принесла Кессиасу кружку с пивом, и тот сделал хороший глоток,
прежде чем заговорить. Когда он заговорил, слова его прозвучали  негромко  и
сдержанно, прекрасно вписываясь в спокойную атмосферу таверны.
   - Ну, как там наш Марциус?
   - У меня с ним назначена встреча - на завтра. На раннее  утро.  Я  сказал
ему, что служил у Тарквина, и, похоже, он клюнул. Он спросил,  владею  ли  я
магией, но чуть не потерял ко мне интерес, когда  выяснилось,  что  нет,  не
владею.
   - Вы думаете, он мог убить старика из-за какой-либо неудачи в  магических
опытах?
   Эта версия явно показалась эдилу весьма перспективной; он подался  вперед
и состроил такую серьезную мину, что Лайам едва не расхохотался.
   - Ну, как вы знаете, один из его кораблей  таки  разбился  возле  Клыков.
Если Марциус заключил в  этом  смысле  какой-то  контракт  с  Тарквином,  то
подобной оплошности он мог ему и не простить.
   Кессиас удовлетворенно откинулся на спинку стула, и Лайам счел за  лучшее
уточнить:
   - Я не стал бы торопиться с арестом. Когда я упомянул  имя  Тарквина,  он
вовсе не побледнел и не кинулся на колени, каясь в грехах.
   - С убийцами такое вообще редко случается, Ренфорд. Но я учту ваши слова.
А теперь, если у вас все, выслушайте меня.
   Утром эдил навестил Виеску и в разговоре с ним намекнул, что ему  кое-что
известно  о  некой  его  знакомой,  которая  также  водит  дружбу  с   неким
могущественным магом.
   - На самом деле я ничего такого не ожидал, просто пустил пробный шар,  но
эффект получился потрясающий. Аптекарь взвился, словно  ужаленный.  Конечно,
он тоже ни в чем каяться мне не стал, но каких-то пару  часов  спустя  запер
свою лавочку и потащился  в  Муравейник,  в  один  дом,  где  сдаются  внаем
комнаты. За ним двинулся мой человек, и когда аптекарь вышел из дома -  явно
чем-то расстроенный, - мой малый навел кое-какие справки.
   Эдил умолк - словно подчеркивая значимость своих слов - и снова откинулся
на спинку стула с самодовольной ухмылкой. Он явно ждал, что Лайам начнет его
спрашивать о дальнейшем. Лайам тоже ждал, с нарочитым равнодушием  оглядывая
стены таверны. Несколько мгновений  они  оба  молчали,  после  чего  желание
Кессиаса  поделиться  новостями  превозмогло  его  спесь,  и  эдил  ворчливо
закончил доклад.
   Комнаты, куда безуспешно стучался аптекарь, снимает некая  молодая  дама,
которая всегда появляется там в длинном глухом плаще и ни с кем не  вступает
в контакт. Включая владельца дома,  ибо  плату  за  комнаты  ему  доставляет
обычный рассыльный. Дама в этих комнатах не живет, она  проводит  там  всего
несколько суток в месяц. Время от  времени  ее  навещает  гость,  в  длинном
одеянии и низко надвинутом капюшоне, скорее всего  -  мужчина.  В  последнее
время ни дама, ни ее гость там не  бывали,  но  такое  случалось  и  раньше,
однако плата за комнаты всегда поступала в срок.  Кстати,  через  пару  дней
владелец опять надеется получить денежки за аренду.
   - Ну, и какой же вывод вы из этого сделаете, мой молодой друг?
   - Виеску содержит любовницу.
   - Вот еще! - насмешливо произнес эдил. - Аптекарь  помчался  туда  в  чем
был, а вовсе не в длинном одеянии с капюшоном. Ясное дело - мы наткнулись на
шлюху Тарквина!
   Лайам задумался, потом покачал головой:
   - Длинные одеяния носят не только чародеи, эдил. Так одеваются и жрецы, и
некоторые чиновники, и я знаю богатых  людей,  считающих,  что  такой  наряд
делает их стройнее. Вы думаете, Виеску  поспешил  туда,  чтобы  предупредить
некую женщину о неприятностях,  которые  ей  грозят?  А  мне  кажется  более
вероятным, что Виеску отправился к своей пассии за утешением.  Должно  быть,
вы здорово его припугнули, и ему захотелось забыться.
   Теперь настала очередь Кессиаса задуматься, что он  и  сделал,  почесывая
затылок, а Лайам тем временем перешел в наступление:
   - В течение ближайших двух дней, как вы сказали, комнаты должны оплатить.
Если взнос за аренду опять  доставят,  это  докажет,  что  даму  навещал  не
Тарквин.  И  я  готов  прозакладывать  сапоги,  что  если  мы  проследим  за
рассыльным, то узнаем, что деньги он получает в одной  маленькой  аккуратной
аптеке.
   Эдил нахмурился, но вынужден  был  признать  резонность  выкладок  своего
собеседника.
   - Хорошо, я приставлю к дому людей.  Но  надо  еще  подождать,  пока  все
разъяснится, - упрямо заявил он.
   Лайам согласно кивнул, но лишь потому, что считал: каждую версию  следует
прорабатывать до конца.
   - Кроме того, я хотел попросить вас еще кое-что проверить. Я  вспомнил  о
девушке, о которой как-то упоминал Тарквин, -  официантке  по  имени  Доноэ.
Думаю, нам бы стоило с ней побеседовать. Как по-вашему, смогут ваши люди  ее
разыскать?
   - Отыскать в Саузварке простую официантку, о которой не известно  ничего,
кроме имени? Лучше уж попросите найти жемчужину, упавшую  в  море!  Вы  хоть
представляете, сколько в этом городе таверн, постоялых дворов и кабаков?
   - Тех, которые мог посещать Тарквин, - не так уж  и  много.  Предположим,
что старик именно там завязал знакомство с некой - нам  пока  неизвестной  -
особой. Могу поспорить,  что  вам  даже  не  придется  выходить  за  пределы
респектабельного района - а там не так уж много таверн.
   - Ладно, ладно! Я пошлю кого-нибудь поискать эту официантку. Как  вы  там
сказали ее зовут - Доноэ?
   Лайам кивнул.
   - Доноэ! - недовольно проворчал эдил. -  Официантки!  Я  подношу  вам  на
блюде даму из меблированных комнат, а вы меня тянете к официанткам!
   - Не только к официанткам. У нас  все  еще  остается  Марциус,  да  и  до
менестреля мы пока что не добрались.
   Тут Лайаму на ум пришел его разговор с Ларсом в прихожей дома Некверов.
   - Скажите-ка, Кессиас, а что это за компания "Золотой шар"?
   - Здешняя актерская труппа; они  круглый  год  дают  в  городе  всяческие
представления. В Саузварке два театра: летний амфитеатр и  крытое  помещение
для зимы. Зимой я частенько их закрываю, из профилактических соображений,  -
чтобы  не  распространяли  заразу,  -  и  отправляю   показывать   спектакли
крестьянам. Зимой в плотно набитом театре больные плодятся, как крольчата.
   Внезапно лицо эдила озарила неприкрытая радость.
   - А-а, я понял! Вам не  дает  покоя  актерский  нож!  Нож  и  менестрель!
Менестрель и нож! Ловко, Ренфорд, очень ловко! Так, значит, вы думаете,  что
отыщете вашего менестреля там? Надо же! Я бы и не подумал что-то  выискивать
среди этого сброда!
   - Нет-нет, я вовсе не это имел в виду! - поспешно  произнес  Лайам.  -  Я
думал совсем не об этом.
   Он хотел было рассказать эдилу о визите к леди Неквер, но тут же счел  за
лучшее этого не делать.
   - Я просто слыхал об этой труппе от  хозяйки  дома,  в  котором  живу,  и
подумал - а не сходить ли мне на представление?
   - По правде говоря - превосходная идея! Что ж, Ренфорд, сходите,  и  я  с
вами схожу. И если вы там выследите вашего менестреля, мы  вместе  подумаем,
как нам с ним поступить.
   Кессиас счастливо улыбнулся и жадно зарылся в  тарелку  с  едой,  которую
поставила перед ним служанка. Лайаму на миг стало неловко. Он  ведь  не  мог
опознать менестреля, поскольку никогда не видел его. Его видел лишь  Фануил.
Но Лайам не мог объяснить это эдилу.
   Он тоже принялся за еду - но с гораздо меньшим энтузиазмом.

7

   Крытый театр, где компания "Золотой  шар"  давала  зимние  представления,
находился в Аурик-парке - районе, довольно удаленном от моря и от дома,  где
проживал Лайам. Наполовину  затянутое  строительными  лесами  здание  театра
довлело над окружающими домами. От остальных строений его с  боковых  сторон
отделяли узкие переулочки, а с фронтальной и тыльной - широкие улицы. Высоко
над мостовой с выступающего крюка свисал огромный позолоченный шар,  на  его
поверхности искрились капли дождя. Местами  золотая  краска  облезла,  но  в
рассеянном свете фонарей, идущем снизу - от парадного входа,  это  почти  не
было заметно. Сейчас из темноты выступала лишь нижняя полусфера шара, и  она
выглядела весьма впечатляюще, напоминая некую экзотическую луну.
   На ступеньках театра, перед широкой деревянной  дверью,  толпились  люди,
ожидая, когда их пропустят  внутрь,  еще  большее  их  количество  заполняло
маленький вестибюль. Здесь собрался по большей части пестро и бедно  одетый,
привычный к дождю и холоду люд: подмастерья и  моряки,  мелкие  чиновники  и
ремесленники, рыночные торговцы и рабочие порта. Время от времени на  пороге
театра  возникали  и  хорошо  одетые  господа.  Тогда  толпа,  не  выказывая
неодобрения, расступалась, давая проход состоятельным лицам - или  тем,  кто
выглядел таковыми, - и снова смыка