ных,  Лайам   заставил   себя
поразмыслить о том, что  его  ждет  в  ближайшее  время.  Если  ему  удастся
установить личность любовницы Неквера, это может послужить отправной  точкой
для дальнейшего поиска. Правда, Лайам в  этом  сомневался,  но  старался  не
позволять этим сомнениям взять над ним верх.
   Таинственная особа была беременна. Теперь, скорее всего,  -  от  Неквера.
Она сообщила Виеску, что пойдет к  Тарквину,  и  пошла,  и  говорила  с  ним
обольстительным тоном. Предположительно, она сделала  магу  какой-то  заказ.
Предположительно,  ей  хотелось,  чтобы  он  сделал  что-то  незримым.  Что?
Предположим - Клыки.
   Как-то все это не очень-то вяжется, оцепенело подумал Лайам.  Хотел  того
Лонс или нет, но заказанное им исчезновение Клыков спасло жизнь Некверу Если
таинственная особа желала Некверу смерти, почему она не  уговорила  Тарквина
попросту отменить действие первого заклинания? Зачем пускать  в  ход  другое
заклинание? Чтобы создать впечатление, что первое заклинание  еще  работает?
Ну, допустим. Но откуда взять для  второго  заклинания  кровь  девственницы?
Беременной женщине ее явно неоткуда взять Лайам представил, как эта барышня,
уже  находясь  на  сносях,  вручает  Тарквину  графинчик  и  преспокойненько
сообщает, что вот вам, мол, кровь девственницы, я только что откачала  ее  у
себя.
   Лайам расхохотался, невзирая на боль, и с испугом понял, что в его  смехе
проскальзывают истеричные нотки.
   Тяжелый стук в дверь заставил его успокоиться. Лайам вздохнул поглубже  и
крикнул:
   "Войдите!"
   Вошел Боулт - в плотном дорожном плаще, в высоких сапогах, все с  тем  же
выражением сдержанного неудовольствия на лице.
   - На улице  по-прежнему  льет  как  из  ведра,  а  сточные  канавы  стали
смахивать на реки во время половодья. Вы уверены, что имеет смысл соваться в
Муравейник в такую ночь, квестор Ренфорд?
   - Квестор?
   Лайам уже привык,  что  саузваркцы  на  редкость  небрежно  обращаются  с
титулами, но так его еще никогда не величали. Квесторами в Торкнее  когда-то
называли королевских агентов для  особых  поручений.  Это  звание  вышло  из
обихода много десятилетий назад. Примерно тогда же, когда и титул эдила.
   - Эдил Кессиас велел мне называть вас так, чтобы подчеркнуть,  что  вы  -
его офицер и что вы имеете право приказывать мне.
   Похоже, Боулту все это было до фонаря, и Лайам  обнаружил,  что  начинает
симпатизировать стражнику. Тот был типичным саузваркцем,  темные  волосы  ни
короткие, ни длинные,  спускающиеся  чуть  ниже  ушей,  ни  низкорослый,  ни
высокий, ни тощий, ни толстый,  с  невозмутимым  лицом,  темными  глазами  и
тяжелыми веками. Он терпеливо взирал  на  Лайама,  всем  своим  видом  давая
понять, что ему могли бы найти и лучшее применение.
   - Увы, Боулт, боюсь, с этим ничего не поделаешь. Мне нужно посмотреть кое
на что в Муравейнике, а почтеннейший эдил считает, что мне не  следует  идти
туда без сопровождения.
   Боулт пожал плечами. По его виду  можно  было  предположить,  что  он,  в
общем-то, согласен с соображениями эдила.
   - Я ценю ваше доверие, Боулт, - саркастически произнес Лайам. -  Ступайте
за мной.
   Втайне  Лайам  радовался,  что  в  спутники  ему  достался  именно   этот
неразговорчивый непрошибаемый стражник. Такой не станет болтать о  том,  что
увидит.
   Говоря  о  погоде,  Боулт  малость  преувеличил,  сточные   канавы   были
по-прежнему полны, но на реки в половодье уже не походили, а ливень сменился
размеренным ледяным  дождем.  Стук  дождя  по  крышам  и  мостовым  создавал
ритмическую подкладку для мелодии журчащей в  канавах  воды.  Но  Лайам  был
уютно завернут в свой теплый плащ, а рядом  с  ним  шагал  стражник,  несший
фонарь с  колпаком,  -  и  Лайам  пребывал  в  отличном  расположении  духа.
Возможность выяснить наконец,  что  же  за  таинственная  особа  водила  его
столько  времени  за  нос,   наполняла   все   существо   Лайама   особенным
возбуждением. Он вдруг исполнился уверенности, что вот-вот разгадает загадку
и выполнит свои обязательства перед Кессиасом, Ророй и Фануилом. Лайаму даже
представилось, как он принимает поздравления от каждого из  заинтересованных
лиц - отстраненно и со слегка скучающим  видом.  Лайам  улыбнулся  и  глубже
упрятал голову в капюшон.
   Дождь все  еще  оставался  довольно  сильным,  но  фонарного  пламени  не
заливал. Кроме того, время от времени улицы освещал свет, падающий из  окон.
Кварталы города были пустынны, а клокотание воды заглушало все прочие звуки,
но Лайам дважды споткнулся и между его лопатками неприятно свербило. Случись
это в походе, Лайам решил бы, что за ним наблюдают, но сейчас он списал свои
опасения на дождь и темноту. И погрузился в размышления о предстоящей охоте.
   Как только они добрались до Муравейника, Боулт передал  Лайаму  фонарь  и
пропустил его вперед. Они принялись петлять по улицам, ведущим  к  заветному
дворику. На этот раз дорога показалась Лайаму более долгой, и  он  уже  стал
бояться, что заблудился. Но тут мечущийся свет фонаря внезапно  выхватил  из
темноты вход  в  переулок,  запомнившийся  ему  по  дневному  визиту.  Лайам
облегченно перевел дыхание и свернул в переулок. Боулт последовал за ним.
   В окошках верхних этажей зданий, обступающих дворик, все еще горел  свет,
но все окна,  расположенные  пониже,  были  темны.  Дворик  был  погружен  в
темноту, что как нельзя больше устраивало Лайама. До сих пор Лайам не  особо
задумывался о том, каким образом он организует  засаду,  и  потому  пришлось
соображать на ходу.
   Кивком велев Боулту следовать за ним, Лайам принялся протискиваться  мимо
груды мусора и обломков, цепляясь за что-то плащом и чувствительно  ударяясь
о что-то, в конце концов торчащая клепка какой-то бочки ткнула его  прямо  в
грудь. На миг Лайам даже остановился, и из  глаз  у  него  невольно  потекли
слезы. Да, пробираться здесь при дневном свете и посуху было бы куда  легче,
да и от фонаря особой помощи не было, -  он  освещал  лишь  небольшую  часть
баррикады. Но как бы там ни было, в конце концов Лайам  обогнул  преграду  и
остановился перед обвисшей на кожаных петлях дверью  многоквартирного  дома.
Лайам передал фонарь Боулту  и  толкнул  дверь.  Та  подалась  на  несколько
дюймов,  затем,   заскрежетав,   остановилась.   Лайам   просунул   руку   в
образовавшуюся щель и понял, что дверь не закрыта на  крючок  или  засов,  а
потому он стал дергать  ее  взад-вперед.  Дверь  перевалила  через  какое-то
невидимое  препятствие  и  уже  легко  отворилась.  Взору  незваных   гостей
предстало подобие вестибюля, едва  освещенного  единственной  свечой:  Свеча
была закреплена высоко на стене, и в отблесках неверного  света  видна  была
лестница без перил и под ней - груды вся кого хлама. Они громоздились и  под
стенами, подобно осыпям у подножий утесов.
   Да, не  самое  замечательное  местечко  для  романтических  встреч.  Зато
расположено удобно,  неподалеку  от  склада  Неквера  и  далеко  от  богатых
кварталов. Лайам сделал несколько шагов в глубь вестибюля,  чтобы  взглянуть
вверх, в лестничный колодец. Лестница маршами уходила во  тьму  -  к  самому
верхнему этажу здания, по край  ней  мере  так  показалось  Лайаму.  Другого
выхода из вестибюля, похоже, не имелось. Боулт ковырнул что-то носком сапога
и с отвращением пробормотал.
   - Муравейник!
   - Значит, так, - негромко произнес Лайам. - План действий  следующий.  Мы
ждем во дворе. Когда нужные нам особы появятся, ты на безопасном  расстоянии
следуешь за ними и поднимаешься по лестнице. Смотришь, в какую квартиру  они
входят, и поднимаешься дальше. Когда они войдут к себе и закроют  дверь,  ты
вернешься и сообщишь обо всем мне. Ясно?
   - Яснее  ясного,  квестор,  -  отозвался  стражник,  позволив  себе  лишь
легчайший намек на иронию. - Все, кроме одной мелочи, как я узнаю,  кого  мы
высматриваем?
   Лайам усмехнулся и получил в ответ едва заметную улыбку.
   - Я дам вам знать, когда они появятся. А пока пошли.
   Боулт пожал плечами и двинулся следом за Лайамом, обратно  во  двор.  Они
вновь кое-как обошли баррикаду, но уже справа,  и  устроились  между  ней  и
стеной дома. Отсюда виден был вход  в  дом,  и  Лайам  надеялся,  что  груда
обломков и  дождь  помогут  им  самим  остаться  незамеченными.  Ради  пущей
предосторожности  Лайам  переставил  фонарь  назад  и  полностью  приспустил
колпак, они остались в темноте.
   Сколько времени они провели в ожидании - Лайам не знал. Боулт помалкивал,
а сам Лайам пытался вернуть себе хорошее настроение. Это оказалось  нелегкой
задачей, поскольку плащ его постепенно промокал,  все  ушибы  от  промозглой
сырости разболелись еще сильнее, и он снова начал ощущать всей  кожей  спины
чье-то пристальное  внимание.  Лайам  задумался  над  зацепкой,  которую  он
вот-вот мог бы получить, и это помогло ему отстраниться по крайней  мере  от
последнего ощущения. Да и правда, следить за ними  было  некому  и  незачем.
Никто не мог знать, что Лайам вплотную подошел к разгадке  убийства  старого
мага, ибо и сам Лайам не был в этом уверен.  Лайам,  впрочем,  подумал,  что
слежку за ним мог организовать Марциус, но тут же от казался от этой  мысли.
Сделав строптивому книгочею внушение,  заносчивый  торговец  должен  выждать
хотя бы денек, чтобы посмотреть, подействовало ли оно на упрямца.
   Поэтому Лайам решил, что странное ощущение  порождено  его  расшалившимся
воображением, и снова принялся размышлять.
   Какую роль могло играть заклинание номер два? Если  бы  Тарквин  сотворил
его, оно привело бы к  гибели  Неквера.  Ясное  дело,  любовница  удачливого
торговца вряд ли бы стала  желать  своему  благодетелю  смерти.  А  если  бы
все-таки стала? Отбросив пока вопрос о мотивах -  их  он  надеялся  уяснить,
установив личность загадочной дамы, - Лайам сосредоточился на новом повороте
проблемы. Женщина пришла к Тарквину с определенным заказом,  но  чародей  по
каким-то причинам не выполнил этот заказ, и Неквер вернулся  домой  целым  и
невредимым. Достаточно ли тут оснований, чтобы убить старика?  Пожалуй,  это
он тоже сможет понять только выяснив, кто эта особа.
   Ожидание затянулось. Несколько раз Лайаму казалось, будто он слышит  звон
колоколов, отбивающих восемь часов, хотя он и знал, что это невозможно  -  в
глубь этого дворика колокольный звон пробиться не  мог.  И  Лайам,  и  Боулт
несколько  раз  пересаживались,  пытаясь  поудобнее  устроиться  на  жестких
обломках, но нужного эффекта не добивались. Лайам привстал, чтобы  пересесть
в очередной раз, и тут стражник тронул его за руку. Лайам застыл с  поднятой
ногой, чтобы не производить шума. Боулт молча его поддержал.
   Из переулка выскользнула фигура, укутанная в просторный плащ с капюшоном.
Лайам мгновенно понял, что это женщина. Он принялся сверлить взглядом пелену
темноты. О небо, пусть этот капюшон упадет! Капюшон, конечно же, не упал,  и
женщина, обогнув груду обломков,  проплыла,  словно  призрак,  в  нескольких
метрах от наблюдателей и скрылась в доме. Она оказалась меньше  ростом,  чем
представлял Лайам, но плащ был столь широк, что  с  легкостью  мог  скрывать
огромный живот, которым он мысленно наделял незнакомку. Лишь после того, как
женщина исчезла за дверью, Лайам сообразил, что  у  нее  не  было  при  себе
фонаря, но тем не менее передвигалась она с легкостью кошки. Это его  чем-то
обеспокоило.
   Стоявший позади Боулт перевел дыхание. Лайам  последовал  его  примеру  и
наконец-то нашел для ноги опору.
   - Это - наш человек? - шепотом  поинтересовался  стражник,  снова  тронув
Лайама за руку, чтобы привлечь его внимание.
   - Нет. Ждите.
   На этот раз долго ждать не пришлось. О приближении  незнакомца  возвестил
свет его фонаря. Он появился из того же  переулка,  что  и  опередившая  его
дама, и двигался столь же быстро, как  и  она,  но  не  столь  же  удачливо.
Незнакомец  споткнулся-таки  обо  что-то.  Послышался  треск  ткани,   затем
раздалось ругательство  в  тишине  оно  прозвучало  особенно  громко.  Лайам
придержал Боулта за плечо, он ждал, когда мужчина откроет дверь. Тот  сделал
это и остановился в дверном проеме. Он скинул капюшон, расправил полу плаща,
убедился, что там и впрямь образовалась прореха, встряхнул головой и сердито
сплюнул. Лайам узнал его это был Неквер - и осторожно подтолкнул Боулта.
   Неквер вошел в дом. Стражник  исчез  за  грудой  хлама,  чтобы  несколько
секунд  спустя  появиться  у  дверного  проема.  Он  застыл  на   мгновение,
прислушался, затем вошел в дом. Лайам подождал, насколько хватило  терпения,
затем сам, крадучись, двинулся в обход баррикады. К тому  времени,  как  ему
удалось обогнуть злосчастную груду, Боулт вернулся. Он привалился к дверному
косяку, скрестив руки на груди.
   - Чердак, сказал стражник и указал большим  пальцем  наверх.  Я  чуть  не
вломился за ним туда, но вовремя остановился.
   - Его там кто-нибудь встретил?
   - Он постучал трижды, на особый лад. Отозвалась женщина, велела  входить.
Стенки там тоньше носового платка - все слышно.
   - Тем лучше.
   Увидеть женщину ему не удастся, но зато он  как  минимум  услышит  ее,  а
разговор любовников, возможно, что-нибудь приоткроет.
   - Ну что ж, пошли?
   И Лайам двинулся к лестнице. Боулт равнодушно пожал  плечами  -  кажется,
других способов выражения своего отношения к происходящему  стражник  просто
не признавал - и послушно зашагал следом. По крайней мере, в доме хоть  было
сухо.
   Лестница зловеще поскрипывала у них  под  ногами.  Этот  скрип  заставлял
Лайама страдальчески морщиться, даже когда они  одолевали  первый  по  счету
марш. Они двигались медленно,  тщательно  выбирая,  куда  ставить  ногу,  но
казалось, что это лишь сводит на нет все их попытки не очень  шуметь.  Лайам
ни капли не сомневался, что стоны старых ступеней разносятся по всему зданию
и уж конечно долетают до чердака. До него  внезапно  дошло,  чем  он  сейчас
занимается: он, как какой-нибудь извращенец, собирается заглянуть в замочную
скважину чьей-то спальни,  он  намеревается  вторгнуться  в  интимную  жизнь
посторонних  людей.  На  ум  ему  невольно  пришел  Фануил,  он   столь   же
бесцеремонно вторгается в его мысли.
   На площадке третьего этажа обнаружилась свеча; далее  никакого  источника
света не наблюдалось. Из-под некоторых дверей выбивались полоски  света,  но
они лишь усугубляли непроницаемый  мрак  лестничной  клетки.  Сердце  Лайама
забилось чаще,  по  телу  пошла  испарина.  Из  квартир,  мимо  которых  они
пробирались, доносились обрывки звуков, где-то  укладывали  ребенка,  где-то
ссорились, где-то пировали  и  пели.  Лайам  и  Боулт  продолжали  крадучись
пробираться на верх, я все эти звуки постепенно от них  отстали.  Когда  они
добрались  до  пятого  этажа,  их  сопровождало  лишь  поскрипывание   плохо
уложенных в гнезда досок. А там, где должны были находиться ступени, ведушие
к чердачной двери, зияла непроглядная темнота.
   Боулт остановил Лайама и, наклонившись прошептал ему на ухо:
   - Еще один марш. Ваши сапоги, квестор. Пол тут  жутко  скрипучий.  Добыча
сама здорово нашумела, пока поднялась.
   Так, значит, стражник  считает,  что  им  нужен  Неквер?  Лайам  не  стал
разуверять его. Но сам он идет по другому следу. Ему нужна женщина и  только
она. Ему нужно знать, что связывает ее с Тарквином.
   Пока Лайам стягивал с себя  сапоги,  ему  опять  подумалось  что  женщина
должно быть, все-таки пыталась повлиять на Таривина. Она таки хотела,  чтобы
он вернул на место Клыки, но только в незримом виде.
   - Жди здесь, - шепнул он Боулту и подумал: интересно, пожал  ли  стражник
плечами в ответ? В темноте ничего такого не было видно.
   Замена одного заклинания на другое означала смерть Неквера. Почему же она
желала ему смерти? И почему она убила Тарквина, когда  тот  не  стал  ничего
менять?
   Вокруг Лайама сомкнулась тьма такая непроглядная, что казалось  будто  ее
можно трогать руками. Лайам поставил босую ногу на первую ступеньку и застыл
в нерешительности. Сердце его лихорадочно колотилось, во рту пересохло. Да в
чем, собственно, дело? Подумаешь, обычная разведка. Он  уже  проделывал  это
сотни раз. На войне. Только вот войны сейчас не наблюдалось. Просто какой-то
торговец без шума и пыли изменял своей красотке-жене - что, собственно, было
сугубо личным делом торговца.
   Но почему Тарквин не привел в действие заклинание номер  два?  Раз  уж  у
старика хватило глупости поверить, что Лонс с ним расплатится, он  наверняка
поверил бы и обольстительному голоску незнакомки.
   Лайам вынудил себя сдвинуться с места и одолел еще две ступеньки.  Теперь
у него над головой виднелась тонкая оранжевая полоска  -  щель  под  дверью,
ведущей на чердак. Там - цель его устремлений. Лайам сделал  еще  два  шага.
Ступени скрипнули  лишь  однажды,  да  и  то  еле  слышно.  Внезапно  Лайаму
представилось, как чердачная дверь распахивается и Неквер с гневными воплями
кидается на него.
   Да я тут же  обделаюсь!  -  подумал  Лайам,  и  зажал  рот  рукой,  чтобы
заглушить смешок.
   Дверь по-прежнему оставалась закрытой, и Лайам заставил себя сделать  еще
три шага. По лицу его каплями тек пот. Тут сверху раздался  голос,  и  Лайам
остановился, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.
   Судя по тембру, голос принадлежал Некверу, но разобрать  слова  Лайам  не
мог.
   Неужели эта женщина убила Тарквина только  за  то,  что  он  не  сотворил
какого-то заклинания? Неужели этой причины оказалось довольно?  Или,  может,
волшебник вычислил, что заставило женщину заказать  подобное  заклинание,  и
пригрозил ей разоблачением?  Если  бы  Лайам  знал,  почему  женщина  желала
Некверу смерти, он мог бы понять, что тут к чему.
   Если она желала Некверу смерти. Если именно для  этого  ей  потребовалось
заклинание. Если...
   Лайам мысленно обругал себя последними  словами.  Он  никогда  ничего  не
узнает, если так и будет  торчать  тут,  словно  вкопанный!  Еще  три  шага.
Наклонившись, Лайам ощупывал каждую ступеньку, прежде чем поставить  на  нее
ногу. Доски были рассохшиеся и покоробившиеся. На них остались мокрые  следы
от сапог Неквера и обуви женщины.
   Теперь Лайам слышал голос Неквера совершенно отчетливо,  словно  торговец
стоял рядом с ним. Сердце Лайама пропустило удар, и он  покачнулся.  Полоска
оранжевого света находилась сейчас на уровне его  глаз.  Стараясь  двигаться
как можно осторожнее, Лайам присел на корточки.
   - В следующий раз покупай вино получше, - сказал Неквер. Похоже, он стоял
прямо у двери. До Лайама донесся негромкий  звон.  Бокалы?  Во  рту  у  него
пересохло. - У меня достаточно денег, чтобы я мог позволить  себе  приличное
вино.
   Должно быть, на эту реплику ответили, потому что  торговец  умолк,  -  но
Лайам ничего не услышал.
   - Для моей птички мне ничего не жаль! - рассмеялся торговец.
   "Твоя птичка с радостью отправила бы тебя  на  морское  дно",  -  подумал
Лайам, стиснув зубы. Ему  до  крика  хотелось  услышать  голос  женщины.  Та
женщина, которую он себе представлял, имела зычный голос, подобный трубе,  -
с чердака он должен был разноситься на мили вокруг. Но  она  не  сказала  ни
слова, когда всаживала кинжал в грудь старика. Интересно, почему  он  так  в
этом уверен?
   - Слушай, не будем начинать все сначала! - раздраженно произнес Неквер. Я
же тебе уже сказал, она - моя жена. И хватит об этом. Ты и раньше  прекрасно
все знала.
   Женщина хочет, чтобы Неквер ради нее оставил жену? Она беременна, а он не
желает уйти от Поппи.
   - Вот и молодец, хорошая девочка, -  успокаивающе  и  великодушно  сказал
Неквер после непродолжительной паузы. - Хватит ссориться. У меня и так после
прошлой встречи цела лишь одна щека.
   Торговец рассмеялся.
   Цела лишь одна щека? Ну да, на другой - отменный синяк. Значит,  это  она
ударила  Неквера,  а  не  какие-то  вымышленные   бандиты.   Вернувшись   из
Вейринсфорда, Неквер первым делом  отправился  к  ней,  и