воинов. Солдаты же больше  беспокоились  о  том,
чтобы поплотнее поесть и удержаться на ногах  на  скользком  от  крови  поле
сражения.
   Потому, взяв в руку учебный меч и несколько раз взмахнув  им  для  пробы,
Лайам счел нужным еще раз предупредить:
   - Вряд ли вы встретите во мне достойного вас противника.
   - Неважно, - отозвался Сцевола, подхватывая  второй  меч.  -  Может,  вам
будет удобнее, если вы снимете плащ?
   Лайам послушно расстался  с  согревающим  его  одеянием  и,  стараясь  не
обращать внимания на холод, отсалютовал противнику.
   Они провели четыре короткие схватки, которые,  впрочем,  могли  быть  еще
короче, ибо Лайам с первых секунд боя понял, что Сцевола сдерживает себя. Но
даже в сдержанном  варианте  скорость  его  движений  поражала  воображение.
Выпады  юноши  были  такими  стремительными,  что  уследить   за   ними   не
представлялось  возможности.  Его  меч  с  легкостью  обходил  жалкие  блоки
противника и, то с шелестом проносился мимо лица Лайама,  то  тенью  метался
где-то в районе бедер. Лайам прыгал и вертелся как мог, но Сцевола  встречал
его всюду. Он гонял партнера по пляжу, словно мальчишку.  Лайам  даже  и  не
пробовал перейти в контратаку: он и так выбивался из сил, пытаясь парировать
молниеносные удары Сцеволы. Вскоре - слишком скоро, на его взгляд,  -  Лайам
совсем выдохся и после  очередного  вежливого  укола  в  грудь  взмолился  о
пощаде.
   - Хватит! - выдохнул он,  опуская  меч  и  чувствуя,  что  все  тело  его
обливается потом. А юноша  был  все  так  же  невозмутим;  у  него  даже  не
участилось дыхание. Он обеспокоено взглянул на Лайама:
   - Вам нездоровится?
   - Нет, - пропыхтел Лайам. - Просто я давно не тренировался.
   "Гладкий, гладкий, гладкий..." -  звучало  у  него  в  ушах  в  унисон  с
пульсацией крови. Неужели летучая тварь права?
   Лайам с трудом перевел дыхание.
   - Здесь слишком ветрено. Давайте зайдем в дом.
   Сцевола обернул мечи тканью и последовал за Лайамом.
   Лайам еле держался на ногах; он рухнул за кухонный стол,  хрипло  дыша  и
утирая лицо.
   - Есть не хотите? Там должно быть что-то в  печи.  Он  с  большим  трудом
сосредоточился и вообразил горячий пирог. Юноша заколебался; в  его  взгляде
промелькнуло нечто, напоминающее жалость. Лайам встряхнулся и заставил  себя
сесть прямо.
   "Да что это со мной?" - подумал он.
   - Давайте-давайте, - произнес он вслух. - И налейте мне, пожалуйста, вина
вон из того кувшина.
   Сцевола поспешно сходил за  кувшином,  наполнил  бокал  вином,  заботливо
поставил его перед Лайамом, затем полез в  печь.  Юноша  аккуратно  разрезал
пирог ножичком, отстегнув его от своего пояса, и уселся напротив измотанного
хозяина дома. Он явно чувствовал себя неловко.
   - Извините меня,  Лайам  Ренфорд,  -  произнес  он,  наконец.  -  Мне  не
следовало втягивать вас в это.
   Лайам покачал головой. Он успел сделать несколько глотков из бокала, и  у
него, наконец, перестали трястись руки.
   - Я просто давно не фехтовал, только и всего. Мне какое-то  время  вообще
не доводилось брать в руки оружие. А в те времена,  когда  я  его  носил,  -
добавил Лайам, - обычно только этой делал. В смысле - просто носил.  Я  могу
сосчитать по пальцам те случаи, когда мне приходилось пускать его в ход.
   Это не вполне соответствовало  действительности;  на  самом  деле  Лайаму
приходилось драться много и порой беспощадно, однако в этих схватках  отнюдь
не фехтование выручало  его.  Но  объяснения,  похоже,  сделали  свое  дело:
Сцевола успокоился и с аппетитом принялся за пирог. Через  несколько  минут,
когда Лайам окончательно пришел в себя, он снова принялся размышлять о своем
госте. Симптомы болезни, как видно, не очень беспокоили юношу, хотя Лайам не
мог не признать, что выглядит он ужасно. Но отвращения Лайам не испытывал, и
он с любопытством задумался о той странной смеси весьма разнородных качеств,
которой наделял человека этот недуг. На вид Сцевола был сущим чудовищем -  и
при этом он, несомненно, являлся самым проворным фехтовальщиком из всех, что
Лайаму доводилось в своей жизни встречать.
   Гость почувствовал пристальный взгляд  хозяина  и,  оторвавшись  от  еды,
вопросительно посмотрел на него.
   - Вы ведь, вероятно, лучший боец своего храма?
   -  Да,  -  подтвердил  Сцевола.  Это  не  было  хвастовством  -   обычная
констатация факта. - Я учу других. Только сейчас из-за усиленных караулов  и
всей этой суматохи времени на тренировки почти что не остается.
   - Ах да, суматоха, -  протянул  Лайам.  -  Вокруг  несостоявшейся  кражи.
Насколько я понимаю, иерарх Клотен очень... разволновался из-за нее.
   Сцевола возвел глаза к потолку. Окружающие  глаза  его  кожистые  чешуйки
остались при этом недвижными.
   - Разволновался - не то слово. Он обвиняет в злокозненных умыслах всех  и
каждого. Я просто представить себе не могу, зачем  ему  затевать  скандал  с
почитателями отца нашей глубокочтимой богини, но он именно это и делает.
   - Какого отца? Отца богини Беллоны? Юный служитель нового культа  положил
ложку на стол.
   - Многие из нас полагают,  -  глубокомысленно  произнес  он,  -  что  бог
Раздора - отец Беллоны, а мать... Ну, касательно матери существуют различные
мнения. В храме еще не пришли к согласию по этому вопросу. Эластр, хранитель
оружия, полагает, что ее мать - Урис, хотя  лично  я  в  том  сомневаюсь.  А
Клотен утверждает, что у Беллоны нет ни матери,  ни  отца.  Что  она  просто
есть, вот  и  все.  -  Тон  юноши  недвусмысленно  свидетельствовал,  что  в
утверждениях иерарха Клотена он сомневается еще больше.
   - Я ничего об этом не знал.
   - Культ  Беллоны  молод,  -  снисходительно  пояснил  Сцевола.  -  Многие
подробности ее возвышения еще следует установить. Но большинство почитателей
богини верят, что она - дитя божественного союза.
   - Но Клотен в это не верит?
   - Нет. Он спорит по этому поводу с Эластром,  иногда  очень  бурно,  и  я
слыхал, будто он игнорирует многие распоряжения, поступающие  из  Кэрнавона.
Но Клотен - племянник  великого  иерарха  Лоустофта,  и  с  этим  нельзя  не
считаться.
   Лайам  внимательно  слушал  юношу.  Он  никогда  особо  не  интересовался
религиозными распрями - боги Мидланда были  древними,  укрепившимися,  в  их
величии никто не  смел  усомниться  -  но  эти  сведения  могли  пригодиться
Кессиасу. Самого же Лайама волновал лишь один вопрос.
   - А зачем вам грифон?
   - Для жертвоприношения, - неуверенно отозвался Сцевола. -  Иерарх  Клотен
сказал, что мы принесем его в жертву в день официального открытия храма.
   - А где вы его взяли?
   - Поймали по дороге из Кэрнавона сюда. Когда мы уже спустились с гор,  на
нас напали разбойники.
   Глаза юноши вспыхнули. Он на мгновение смолк, словно перебирая  в  памяти
эпизоды кровавой схватки.
   - Когда все закончилось, мы решили посвятить нашу победу Беллоне и  стали
проводить должный обряд. На краю поля среди мертвецов сидел этот грифон.  Он
был какой-то странный. Грифоны вообще-то стервятники, но этот просто смотрел
на убитых и даже не попытался от нас улизнуть.
   Лайам озадачился. Грифоны, по его сведениям,  были  яростными  бойцами  и
ревностно отстаивали свою свободу.
   - Мы с легкостью заковали его в цепи, - продолжал тем временем Сцевола, -
и с тех пор он не доставлял нам хлопот. - А чем вы его кормите?
   - Ничем, - отозвался Сцевола, отводя глаза. - По дороге мы  пытались  его
кормить, но он от всего отказывался. Хотя Эластр каждый день пробовал давать
ему то одно, то другое. К тому времени как мы добрались сюда, иерарх  Клотен
велел ему прекратить эти попытки.
   - Давайте я угадаю, что было дальше, - шутливо сказал Лайам. - Эластр его
не послушался и  Клотен  приказал  подвесить  грифона  под  потолком,  чтобы
хранитель оружия не мог до него добраться.
   Однако Сцевола не был склонен шутить.
   - Вы правы.  Все  так  и  было,  и  вызвало  новые  разногласия.  Древние
служители храма, который мы заняли, что-то подвешивали к  потолку.  Не  знаю
что, - хранитель Эластр думает, что это была большая статуя их  бога,  -  но
когда мы прибыли, цепь там уже  висела.  И  иерарх  Клотен  сразу  же  решил
приковать к ней клетку с грифоном. Но многим из нас это не понравилось. И не
нравится до сих пор.
   - В самом деле? - переспросил Лайам, поскольку не знал, что тут еще можно
сказать. Похоже, у почитателей  Беллоны  имелось  предостаточно  причин  для
внутренних распрей.
   Некоторое время они молчали, погрузившись в размышления. В  конце  концов
Сцевола отодвинул тарелку и встал из-за стола:
   - Мне пора возвращаться. Спасибо за трапезу - и за тренировку.
   - Не за что, - отозвался Лайам. -  Жаль  только,  что  я  не  оказал  вам
должного сопротивления.
   Он тоже встал, чтобы проводить гостя к выходу. - Вы  просто  недостаточно
подготовлены, только и всего. Если бы  вы  захотели,  из  вас  получился  бы
отменный боец.
   Это замечание вызвало у Лайама усмешку.
   Что-то я сомневаюсь.
   Они пожали друг другу руки, и  Лайам  чуть  задержался  на  пляже,  чтобы
полюбоваться, с какой легкостью юноша взлетает вверх по  скалистому  склону.
Затем он потянулся и вернулся на кухню. Повинуясь желанию хозяина, печь  тут
же предоставила ему ведро с горячей водой. Лайам  разделся  и  смыл  с  тела
засохший пот, размышляя попутно обо всем, что успел рассказать  ему  молодой
человек. На первый взгляд,  теологические  разногласия  почитателей  Беллоны
особого интереса не представляли, но, пораскинув мозгами, Лайам  решил,  что
тут имеется  парочка  закавык.  Если  Клотен  и  вправду  племянник  Ботмера
Лоустофта, значит, он вдвойне заинтересован в сохранности пергаментов своего
дядюшки, особенно теперь, когда его авторитет  пошатнулся.  Возможно,  столь
бурная реакция Клотена на ночное происшествие объясняется тем,  что  главный
жрец новой богини отчаянно пытается укрепить свое положение.
   Постепенно к тому моменту, как Лайам облачился в чистую тунику и  натянул
брюки,  в  мозгу  его  сформировалась  цепочка  вопросов,   которые   он   с
удовольствием бы задал Клотену, Эластру, Сцеволе и даже Гвидерию  -  иерарху
храма Раздора. Но он тут же себя  одернул.  Расскажи  об  этом  Кессиасу,  и
хватит с тебя, сказал он себе. Занимайся своим делом.
   И он вновь принялся размышлять.
   Расположенный в богатых кварталах заброшенный дом был неплохой  зацепкой,
и Лайам уже знал, как будет действовать вечером, после встречи с эдилом.  Но
если ночной посетитель все-таки не обычный  вор,  а  чародей,  то  все  дело
зайдет в тупик, из которого нет выхода.
   "А что вообще выдает в человеке мага?" - подумал Лайам.  Фануил  говорил,
что  может  засечь  выброс  энергии,  если  где-то  начнут  творить  сильное
заклинание. А матушка Джеф  утверждала,  что  от  чародеев  как-то  особенно
пахнет. Но все  это  было  слишком  расплывчато.  Ему  требовались  признаки
понадежнее.
   Тяжело вздохнув, он направился в библиотеку и принялся  снимать  книги  с
полок.

5

   Час спустя у ног Лайама выросла солидная  гора  книг,  но  он  так  и  не
продвинулся в своих поисках ни на шаг. В этих книгах  шла  в  основном  речь
либо о способах обретения магической силы, либо о  всевозможных  случаях  ее
применения. Многие  трактаты  подробно  описывали,  как  работают  различные
заклинания, кое-какие из них  даже  рассматривали  действие  псевдозаклятий,
зрелищно чрезвычайно эффектных, но нимало не эффективных на деле. Однако  во
всех этих фолиантах не было ни словечка о магах.  О  свойствах,  какими  они
обладают, об их поведении или привычках. Лайам  разочарованно  откинулся  на
спинку дивана и закрыл глаза.
   Впрочем, он не заснул, а лишь  впал  в  приятное  оцепенение.  Схватка  с
юношей и последующая возня с книгами изрядно утомили его.
   "Какой из меня чародей? - лениво думал Лайам. - Я и половины слов в  этой
писанине не понимаю".
   Издав  невнятное  ворчание,  он  поворочался,  устраиваясь  поудобнее,  и
скривился от боли. Сцевола своим деревянным оружием сумел-таки наставить ему
синяков. Итак, что же ждет его в ближайшее время? Ужин с Кессиасом,  который
вряд ли что-нибудь даст. Затем ему, пожалуй,  стоит  понаблюдать  за  домом,
куда  наведывался  старик-перекупщик,  а  может  быть,  даже  и   попытаться
проникнуть в него. Затея довольно рискованная, но  деваться  Лайаму  некуда.
Других идей у него пока что не густо, то есть нет вообще.  Если  сегодняшние
усилия не увенчаются хоть каким-нибудь результатом, то - все. Дело  придется
бросить.
   Проблема в том, что у него слишком  мало  исходных  данных.  Когда  Лайам
искал убийцу Тарквина, ему было от чего оттолкнуться. Фануил поначалу назвал
несколько лиц, которые могли  быть  замешаны  в  преступлении,  да  и  потом
снабжал его вспомогательными сведениями разного рода.
   А сейчас Лайам не располагает ничем, кроме  вопросов.  Почему,  например,
ночной посетитель забрал только ковер, жезл и книгу? Истинный вор, даже если
бы его наняли украсть лишь эти три вещи, унес бы из дома все, что не прибито
гвоздями. Значит, это был не истинный  вор.  Кроме  того,  непрошеный  гость
прошел через магическую охрану, что вновь  подталкивало  Лайама  к  мысли  о
вмешательстве в дело человека, наделенного магической силой. Но и Фануил,  и
матушка Джеф совершенно уверены, что никаких магов ни в Саузварке, ни в  его
окрестностях нет.
   "Кроме меня", - мысленно заметил Лайам и вновь заворчал, как  недовольный
лев. Слишком много вопросов, и слишком мало  возможностей  получить  на  эти
вопросы хоть какой-то ответ.
   Лайам заставил себя выпрямиться и открыл глаза. Все  тело  его  ныло.  Он
потянулся, пытаясь стряхнуть сонное одурение.  "Соваться  к  преступникам  в
таком виде нет никакого смысла", - подумал он и направился на  кухню,  чтобы
омыться холодной водой. Кессиас сказал, что  эти  люди  чрезвычайно  опасны.
Лайам стал прикидывать - не прихватить ли с собой меч?
   "Обязательно", - стороннее утверждение камешком вкатилось в его мозг.
   - Они могут не правильно это истолковать, - вслух отозвался Лайам.
   "Пошли мне мысль", - повелел дракончик.
   Лайам тяжело вздохнул, но тут же обнаружил, что мысленное общение  дается
ему куда легче, чем раньше.
   "Их оскорбит визит вооруженного человека".
   "Ты должен взять меч".
   "Кинжал, - нашел компромисс Лайам. - Я прихвачу кинжал".
   "Тогда я лечу с тобой".
   - О, нет! - воскликнул Лайам, выходя из кухни и направляясь к кабинету. -
Что-что, а твое появление там будет и вовсе лишним!
   Фануил лежал в своей корзинке, свернувшись в клубок. Он даже не  взглянул
на хозяина.
   Они тут же решат, что я - чародей!
   "Ну так и что же?"
   - Преступники недолюбливают чародеев, а здешних  воров,  судя  по  словам
Кессиаса, лучше  не  злить.  Воровские  гильдии  северных  народов  неохотно
прибегают к насилию, там существует свой  кодекс  чести,  но  кто  разберет,
какие порядки в ходу у южан.
   "Тогда я спрячусь поблизости - на крыше соседнего дома".
   Лайам обдумал предложение и решил с ним согласиться.
   - Ладно. Ты можешь мне пригодиться. Только не вмешивайся ни во что.  Даже
если заметишь, что мне угрожает опасность. Понял?
   "Да, мастер. Мы будем тренироваться?"
   Нет, вряд ли, - отозвался  Лайам,  бросив  взгляд  в  окно,  выходящее  к
скалам. Узкое пространство  между  домом  и  каменными  громадами  заполнили
предвечерние сумерки. - Пожалуй, мне пора собираться.
   Они договорились  встретиться  с  Кессиасом  в  "Белой  лозе",  небольшой
таверне, расположенной неподалеку от городской площади, но достаточно далеко
от конюшен, где обычно Лайам оставлял Даймонда. Однако пешая  прогулка  лишь
помогла ему пробудить аппетит. Лайам выбрал  столик  и  сел,  с  нетерпением
поглядывая на дверь. Девушка, уже знакомая с привычками посетителя, принесла
ему пива.
   - Опаздываете, - несколько  резковато  заметил  он  Кессиасу,  когда  тот
соизволил наконец появиться. - Я заказал два морских пирога.
   - По правде говоря, вам еще повезло, что я вообще  смог  сюда  выбраться.
Меня вконец заморочил трижды клятый Клотен. Я просто не знаю, что мне с  ним
делать!
   Эдил стащил с себя теплую куртку и тяжело опустился на стул.  Прежде  чем
он успел еще что-либо сказать, на стол перед ним опустилась огромная кружка.
Кессиас одним глотком осушил половину ее содержимого.
   - Ренфорд, - заявил он, вытирая пену с бороды  и  усов,  -  ваше  пиво  -
лучшее из всего, что выпало мне в этот паршивый денек!
   - Значит, Клотен по-прежнему вас донимает?
   - Еще как! Я же вам говорил: он дал  мне  всего  день  сроку  на  розыски
злоумышленников, предупредив, что иначе возьмется за дело  сам!  А  что  это
означает? То лишь, что бесноватый жрец затеет войну, осадив храмы Раздора  и
Лаомедона одновременно!
   - Так, значит, вы еще не нашли, за что зацепиться?
   - Нет, - с унылой усмешкой признался ему эдил. -  Да  и  откуда  бы  этой
зацепке взяться? Клотен клянется, что  на  него  напала  дюжина  вооруженных
людей, а его служки в один голос твердят, что ничего не слыхали.
   - Вы успели поговорить со всеми жрецами?
   - Да. Клотен просто бесился, когда я их расспрашивал. "Зачем вы  возитесь
с этими недоумками? - передразнил эдил иерарха. - Я один  защищал  сокровища
храма! Вы должны слушать только меня!" Тьфу!
   Кессиас очень  удачно  вплел  в  свой  голос  визгливые  нотки,  присущие
перебранкам портовых торговок, и Лайам не сдержал улыбки.
   - Когда он выкрикивает такое вам прямо в лицо, это ни капельки не смешно,
Ренфорд. К тому же этот бесноватый всего меня забрызгал слюной.
   Кессиас брезгливо отер бороду здоровенной ручищей и рассмеялся.
   - Впрочем, я все равно  опросил  его  молодцов,  но  лишь  один  косвенно
подтвердил слова иерарха. Странный малый, закутанный с головы до пят и  весь
какой-то дерганый, словно его блохи заели. Он сказал, будто слышал на  улице
нечто вроде звяканья шпор осторожно идущих людей.
   - Закутанный? В глухом капюшоне и длинном плаще? Пожалуй, он мне  знаком.
Его мучит сквернавка.
   - Сквернавка? Кэрнавонская лихорадка? - простонал эдил,  прикрывая  глаза
ладонью. - Мало мне Клотена, так тут еще и лихорадка!
   - Но она не заразна. Это врожденный недуг.  -  Кессиас  медленно  опустил
руку.
   - Правда? Вы точно в этом уверены?
   - Да. Насколько мне известно, сквернавка не передается другим.
   - Гм. Ну, если вы так говорите,  я  готов  поверить,  но  все  равно  это
известие мне не по нраву. Беллона, хотя она богиня, конечно, и славная, пока
что доставляет Саузварку одни неприятности, и конца им что-то не видно.
   Лайам несколько мгновений смотрел  на  обеспокоенное  лицо  эдила,  потом
медленно произнес:
   - Боюсь, тут вы правы.
   Он рассказал Кессиасу о том, как свел  знакомство  с  юношей,  пораженным
сквернавкой, и о том, что успел у него узнать.
   - Клотен  -  самодур.  Он  отрицает  версию  божественного  происхождения
Беллоны, которой придерживается большинство  служителей  нового  культа,  он
вздорит с Эластром, своим заместителем, и игнорирует  указания,  поступающие
от лиц, стоящих над ним.
   - Пожалуй, тогда становится ясно, отчего он  так  взвинчен,  -  задумчиво
пробормотал Кессиас, ухватывая нить рассуждений Лайама. -  Но  можно  ли  из
всего этого почерпнуть что-либо полезное  для  дела,  которое  я  расследую?
Насколько я понимаю, нет.
   - Ну, - медленно отозвался Лайам, - это, конечно,  только  предположение,
но... Но что, если грабитель шел вовсе не  за  сокровищами?  Что,  если  это
вообще был не грабитель?
   Кружка эдила зависла  в  воздухе,  и  несколько  мгновений  он  беззвучно
шевелил губами. Потом Кессиас медленно опустил кружку на стол.
   - Насколько я понимаю, - осторожно произнес страж порядка,  -  вы  ведете
речь о наемном убийце.
   Лайам пожал плечами:
   - Ну, не совсем. Наемный убийца берет за работу  деньги.  А  я  говорю  о
каком-нибудь фанатичном верующем, которого оскорбляют  какие-ли