служить? -  сухо  произнес  Неквер.  Былая
приветливость торговца сменилась чисто деловой сдержанностью.
   - Понимаете, мастер Неквер, - произнес Лайам, ослепительно улыбаясь, -  у
меня выдалось свободное время, и мне пришло  в  голову,  что  мы  так  и  не
поговорили с вами о вашем путешествии, восхитившем весь Саузварк.
   - И что же?
   - Ну, мне, естественно, хотелось  бы  побольше  узнать  о  нем.  В  конце
концов, вы пользовались моими картами, и я очень рад, что вы так разумно ими
распорядились. Но больше всего  меня,  как  исследователя,  интересуют  ваши
личные впечатления. О некоторых краях, где вы побывали и где сам я давно уже
не бывал.
   - В самом деле?
   - Да. Например, мне бы хотелось расспросить вас о Доми - я некогда провел
там около полугода. У меня остались  самые  приятные  воспоминания  об  этом
цветущем крае. А у вас?
   - Торговля там шла неплохо.
   Сухость ответов  торговца  граничила  с  грубостью,  но  Лайам  решил  не
обращать на это внимания.
   - Так. А как вы нашли Сардис? И Эпидамнум?
   - В Сардис мы не заходили. В Эпидамнуме получили хорошую прибыль.
   Не  совсем  простое  название  второго  порта  Неквер  выговорил   вполне
уверенно, что лишний раз доказывало, что он там был.
   - Мне бы, хотелось поподробнее побеседовать о вашем  путешествии,  мастер
Неквер. Чтобы сравнить впечатления. Свои давние, и свежие ваши. Не можете ли
вы уделить мне часок?
   - В настоящий момент я занят, Ренфорд. У  меня  срочная  работа,  которую
надо закончить сегодня.
   Лайам выяснил все, что  хотел.  Он  чувствовал,  что  нетерпение  Неквера
растет, но ему хотелось его позлить. Все равно хуже не будет, Неквер  и  без
того стал скверно к нему относиться.
   - Понятно. Но может быть, мы договоримся на вечер? Я обещаю не  надоедать
вам долее часа.
   - Сегодня канун праздника Урис, Ренфорд. Я буду  работать  до  восьми.  А
затем я должен  идти  в  храм  Урис,  на  праздничное  бдение.  У  меня  нет
возможности разговаривать с вами.
   И никогда не будет. Неквер не произнес этого,  но  Лайам  понял  намек  и
принял его к сведению.
   - Очень жаль. Мне так хотелось порасспросить вас. Ну что ж,  может  быть,
мне это удастся как-нибудь в другой раз?
   - Возможно, - холодно отозвался Неквер, взял в руки перо  и  углубился  в
бумаги.
   Лайам кивнул, продолжая  улыбаться,  дабы  показать,  что  он  ничуть  не
обижен, и  вышел.  Торговец  не  обратил  на  его  уход  никакого  внимания.
Привратник ожидавший в канцелярии, провел Лайама обратно к выходу.
   На плащ Лайама упала тяжелая дождевая капля. Ливень был уже  на  подходе.
Лайам,  поторапливаясь  насколько  возможно,  зашагал  в  сторону  городской
площади.
   Лайам помнил слова Кессиаса, миряне-верующие не допускаются в храм Урис в
канун праздника. Неквер знал, что Лайам - уроженец Мидланда  и  в  Саузварке
живет недавно, а потому не мог ожидать,  что  ему  известны  такие  тонкости
ритуала. Но почему, собственно, он  сказал,  что  намерен  присоединиться  к
праздничному  бдению?  Просто  счел  это  удобной  отговоркой,   позволяющей
уклониться от докучливой встречи? Или на восемь у него  и  впрямь  назначено
какое-то другое свидание? С кем? И главное, где? А что, если местом свидания
является некий дом в Муравейнике, а предметом  стремлений  Неквера  является
некая таинственная особа?..
   Лайам прибавил шагу. Какое счастье, что меченый  не  бил  его  по  ногам!
Редкие дождевые капли продолжали падать на плащ, оставляя  мокрые  пятна.  К
тому времени, как Лайам добрался до площади - точнее, до  расположенной  там
тюрьмы, моросило уже довольно сильно.
   Кессиаса на месте  не  оказалось,  но  дежурный  стражник  предложил  ему
посидеть в маленькой, холодной приемной.
   - Эдил скоро вернется, - сказал стражник и ушел, оставив  Лайама  одного.
Лайам принялся размышлять.  В  мозгу  его  теснилось  множество  мыслей,  но
Кессиас множество не  воспримет.  Придется  хорошо  поработать,  чтобы  хоть
что-то связно ему изложить.
   Если таинственная особа любовница Неквера, значит, она беременна от него.
Тогда, в общем, понятно, почему она стремится избавиться от ребенка. Богатый
торговец вряд  ли  признает  побочного  отпрыска,  появившегося  на  свет  в
Муравейнике. Потому и встал вопрос о сантракте, который Виеску, конечно,  ей
продал хотя он это и отрицает. Однако во всем этом не  было  ничего  такого,
что можно было бы привязать к смерти Тарквина, - не считая того, что женщина
упоминала имя старика и, возможно, наведывалась к нему в гости.
   А  что  могли  означать   кровь   девственницы   и   второе   заклинание,
предназначенное не для перемещения предметов, а для того, чтобы  делать  эти
предметы незримыми?  Похоже,  он  наткнулся  на  еще  какую-то  тайну,  лишь
косвенно связанную со смертью Тарквина.  Слишком  уж  много  разных  деталей
вращается вокруг одного и того же стержня. Лайам вообще стал опасаться,  что
таинственная незнакомка, кутающаяся в глухой  плащ,  не  более  чем  обычная
горожанка, чьи шашни, наряду с их последствиями, касаются только ее.  Ну,  и
еще, разумеется, любовника, от которого она залетела.  И  мужа,  если  он  в
курсе и есть.
   Некоторое время Лайам размышлял, не махнуть ли ему рукой на Неквера и  не
позволить ли Кессиасу объявить Лонса виновным. Актерского ножа и  серьезного
мотива для преступления вполне хватало, чтобы  покончить  с  красавчиком,  а
Лайам всегда мог сказать Роре - если ему вообще придется что-то ей говорить,
что он ничего не сумел поделать.
   В конце концов Лайам похерил эту идею, и вовсе не потому, что  чувствовал
себя чем-то обязанным танцовщице. Впрочем, он признавал что должен ради  нее
попытаться вытащить Лонса, но истинная причина была  иной.  Лайаму  про  сто
хотелось выяснить, кого же взял в любовницы Фрейхетт  Неквер.  Ему  хотелось
сравнить эту особу  с  Поппи,  чтобы  понять,  каковы  его  шансы  на...  а,
собственно говоря, на что?
   К тому моменту,  как  промокший,  недовольно  ворчащий  эдил  ввалился  в
приемную караулки, Лайам уже  более-менее  определился,  что  он  ему  может
сказать.
   - Небо взяло и раскололось, а боги решили наплакаться досыта,  чтобы  как
следует вымочить землю! - пожаловался Кессиас,  отряхивая  воду  с  плаща  и
бороды.  К  присутствию  Лайама  эдил  отнесся  как  к  чему-то  само  собой
разумеющемуся. - Я за вами посылал, но вас не оказалось дома.  Неужто  после
утренних переживаний вам захотелось прогуляться?
   - Ну, мне досталось не так уж крепко, как казалось сначала,  -  отозвался
Лайам, поднимаясь с места. И я успел выяснить кое-что.
   - По правде говоря, у меня тоже есть  новости.  Если,  конечно,  вам  это
интересно.
   Лайам  кивнул.  Он  снисходительно  относился  к  попыткам  Кессиаса  его
обставить.
   - Давайте-ка поначалу пройдем внутрь, - сказал эдил. - Мне нужно хлебнуть
чего-нибудь для согрева.
   Лайам двинулся следом за Кессиасом в караульное помещение. По сути  дела,
это была казарма. Под стенами стояло несколько грубых коек, а к стенам  были
приколочены вешалки, на некоторых и сейчас висели плащи  и  шляпы.  В  углах
стояли алебарды, а посреди  центральной  площадки,  забросанной  тростником,
красовалась солидная бочка. Лайам заметил в дальней стене  массивную  дверь,
окованную железом, - там начиналась тюрьма.
   Помещение обогревали два огромных, напоминающих пещеры камина. Тот  самый
стражник, который столь любезно оставил Лайама дрожать в холодной  приемной,
возился сейчас у одного  из  них.  Завидев  Кессиаса,  стражник  ограничился
приветственным кивком. Эдил кивнул в ответ и направился  прямиком  к  бочке,
прихватив с какой - то койки пару жестяных  кружек.  Кессиас  склонился  над
бочкой, потом протянул одну из кружек Лайаму.
   Полагая,  что  там  окажется  пиво,  Лайам  сделал  большой   глоток.   И
просчитался. Бочка была заполнена чем-то существенно более крепким, и  Лайам
едва не задохнулся, когда  огненная  жидкость  обожгла  ему  горло.  Кессиас
сделал аккуратный глоток и  прищурился,  наблюдая  за  муками  неосторожного
сотоварища.
   - Вы бы лучше пили помалу, Ренфорд.
   Кашляющий и  отплевывающийся  Лайам  дал  понять,  что  полностью  с  ним
согласен.
   - Ну так вот, значит, что удалось разузнать  мне.  Гериона  сказала,  что
Виеску действительно бывал в ее заведении - раз, а может быть, два,  но  это
было давно, два года назад. Чего он желал и что делал  -  этого  Гериона  не
вспомнила. Ей и так пришлось залезть в свой архив и просмотреть пару учетных
книг, чтобы сыскать крохотную отметку  о  посещении.  Значит,  грехи  нашего
маленького аптекаря ее не очень-то впечатлили.
   - Однако даже один-единственный визит в этот  дом  мог  весьма  и  весьма
впечатлить самого Виеску.  И  настолько,  что  он  впоследствии  мог  решить
подыскать себе что-то еще. Ведь женщины Герионы обходятся дорого, верно?
   - Еще бы! Там же одни принцессы  или  королевы!..  -  расхохотался  эдил.
Впрочем, это не помешало ему с жадностью подхватить мысль Лайама. -  Так  вы
думаете, что он где-нибудь нашел себе  развлечение  подешевле  и  теперь  то
грешит, то терзается в смертных муках?
   - Для этих терзаний есть основания. Всякий, кто разузнает - или уже знает
- об этом, может держать Виеску в руках. Он ведь имеет  возможность  в  одно
мгновение  сокрушить  репутацию   ревностного   почитателя   Урис,   которой
пользуется аптекарь, -  ведь  верно?  И  тем  самым  уничтожить  Виеску  как
личность  -  ведь  для  него  собственная  набожность  имеет  очень  большое
значение, разве не так?
   Кессиас снова расхохотался, на этот раз словно бы изумляясь словам Лайама
и, слегка посмеиваясь над собой.
   - Да вы не ищейка, Ренфорд,  вы  прямо-таки  провидец.  Вы  -  орел,  что
взирает с небес на мелких людишек и читает в сердцах их, словно  в  открытой
книге. Итак, у нас  появилась  уверенность,  что  таинственная  особа  имеет
возможность влиять на Виеску. И что дальше?
   - Да ничего, собственно. Нам нужно знать, чего она от него хотела  помимо
сантракта и почему. А узнаем мы это лишь после того, как  выясним,  кто  она
такая. - Лайам помолчал, потом добавил, сделав вид,  будто  разговаривает  с
собой:
   - И кажется, я знаю, как это сделать.
   Кессиас приподнял лохматую бровь и  вопросительно  посмотрел  на  Лайама,
приглашая того объясниться.
   - Возможно, я ошибаюсь, но мне  кажется,  что  эта  дама  должна  сегодня
вечером встретиться со своим благодетелем. И мне хотелось бы подобраться как
можно ближе к месту их встречи.
   Лайам не стал объяснять, на основании чего он  пришел  к  такому  выводу.
Если окажется, что между таинственной женщиной и  смертью  Тарквина  никакой
связи нет, то вовсе незачем сообщать кому бы то ни было о  том,  что  Неквер
изменяет своей жене.
   - Чтобы проникнуть в самую глубину ее души и извлечь  на  белый  свет  ее
сокровенные тайны? Тогда вам захочется прихватить с собой спутника - верно?
   - Нет, - медленно промолвил Лайам. - Как я уже сказал, я могу  ошибиться,
а я предпочитаю ошибаться в одиночестве, без свидетелей.
   Кессиас зашелся смехом, затем обошел стражника, продолжавшего возиться  с
огнем.
   - Хорошо сказано, Ренфорд!  Ей-ей,  хорошо!  Я  предпочитаю  ошибаться  в
одиночестве! Каково, а? Но все-таки Муравейник, да еще в штормовую  ночь,  -
неподходящее место даже для очень зубастой  ищейки.  А  потому  вы  все-таки
прихватите с собой Боулта,  -  произнес  эдил,  ткнув  толстым  указательным
пальцем в сторону стражника, присевшего у камина.
   - Боулт, дружище, если ты увидишь нечто такое, о чем мастер Ренфорд велит
тебе забыть, - скажем, если тебе на глаза  попадется  какой-нибудь  человек,
выходящий оттуда, где ему находиться не полагается, - ты  это  выбросишь  из
головы, словно оплаченный счет. Ты все понял, Боулт?
   Стражник кивнул - ему эта затея явно не нравилась, и он с трудом  скрывал
свое неудовольствие. Эдил усмехнулся Лайаму:
   - Итак, к какому времени мой добрый Боулт должен к вам присоединиться?
   - Где-нибудь к половине восьмого.
   Кессиас снова опередил Лайама и разобрался в его чувствах лучше, чем  сам
Лайам. И почему только он  не  взялся  сам  решать  загадку  Тарквина?  Этот
неуклюжий, грубоватый на вид человек был куда толковее всех, с  кем  до  сих
пор приходилось сталкиваться Лайаму.
   - Ну как, Боулт, можешь ты внести этот поход в свое расписание дня?
   Боулт кивнул. Но распоряжение начальника каким бы веселым  тоном  оно  ни
было сделано - явно не приводило стражника в восторг.
   - Тогда вам лучше бы отправиться на свой чердак, Ренфорд, пока  шторм  не
разбушевался окончательно, и подождать нашего неунывающего Боулта там.
   Лайам согласно кивнул. Но прежде чем уйти, он вылил  остатки  содержимого
кружки обратно в бочку - так и не сделав больше ни одного глотка.

14

   К ТОМУ МОМЕНТУ,  когда  Лайам  вышел  из  тюрьмы,  едва  моросящий  дождь
сменялся более сильным. Но все-таки Лайам успел добраться  до  своего  жилья
прежде, чем буря разбушевалась вовсю.  Когда  Лайам  снял  плащ,  раз  дался
первый раскат грома, в стук дождевых капель по крыше перерос  в  непрерывную
дробь, словно по небу несся табун лошадей. Лайам выругался в адрес  Неквера,
выбравшего для свидания такой паршивенький вечерок.
   В мансарде было тепло. Лайам посмотрел на постель, прикидывая, сколько же
времени он спал прошлой ночью. Немного.  Отставив  на  время  размышления  о
причинах, породивших его недосып,  Лайам  решил  исправить  это  упущение  и
малость вздремнуть. Он аккуратно развесил свой плащ -  сохнуть  -  и  сложил
прочую одежду  на  стул.  К  счастью,  она  была  почти  сухой,  новый  плащ
действительно неплохо удерживал влагу.  Когда  Лайам  задул  свечу,  комнату
озарила вспышка молнии, и Лайам, уже собиравшийся лечь застыл на  мгновение.
Дождь пошел с такой силой, что уже не воспринимался как ливень.
   За окном стояла сплошная водяная  стена,  она  чуть  качалась.  Да,  буря
наконец-таки разгулялась.
   Несмотря на грохот дождя  -  а  может,  и  благодаря  ему,  равно  как  и
благодаря недосыпу, - Лайам уснул, едва успев нырнуть под одеяло. Последнее,
что  он  успел  сделать,  -  это  повернуться  на  спину,   чтобы   пощадить
Многострадальные грудь и живот.
   Лайам проснулся оттого, что стук  дождя  ослабел.  Основной  натиск  бури
миновал. Смыть Саузварк с лица земли ей не удалось, буря впустую  растратила
свои силы на дождь, который сейчас казался  совсем  слабым  по  сравнению  с
недавним буйством стихии. Эта перемена разбудила Лайама. Усевшись в  темноте
на постели, Лайам даже подумал, что погода совсем наладилась.
   После сна в голове у него окончательно прояснилось, но тело от  пояса  до
шеи превратилось в сплошной сгусток боли. Лайам поначалу решил одеваться, не
зажигая света, чтобы не видеть, во  что  его  превратил  меченый  со  своими
Дружками. Но потом он подумал, что  возня  с  одеждой  в  темноте  неминуемо
приведет к новым ушибам. Нет, хватит с  него  синяков.  Кривясь  при  каждом
движении, Лайам принялся шарить вокруг в поисках свечи. Когда свеча  нашлась
и загорелась, он наконец получил возможность взглянуть на себя.
   Грудь и живот были сплошь  покрыты  огромными  гематомами.  В  трепещущем
свете свечи темно-фиолетовые пятна  выглядели  одновременно  отталкивающе  и
живописно. Со стороны все это напоминало, скорее  всего,  боевую  татуировку
дикаря-каннибала. То и дело вздрагивая  и  стараясь  действовать  как  можно
осторожнее, Лайам натянул сухую одежду.
   Боулт еще не появился. Исходя из этого, Лайам предположил, что восьми еще
нет. Впрочем, Лайам был доволен,  что  проснулся  сам,  а  не  был  разбужен
угрюмым стражником Кессиаса. Интересно, сколько же  сейчас  времени?  Вместо
ответа раздался стук в дверь. Ага, а вот и Боулт. Значит,  пора  собираться.
Лайам двинулся к двери.
   Обнаружив  на  пороге  Рору,  Лайам   на   мгновение   впал   в   ступор.
Воспользовавшись этим, девушка проскользнула в комнату. За ее плащом тянулся
мокрый след, а на густых золотистых волосах блестели капли дождя.
   - Мастер! - беззвучно выдохнула Рора, прильнув к груди Лайама.
   Лишившийся дара речи Лайам попятился, придерживая девушку за плечи, чтобы
удержать ее на расстоянии.
   - Простите меня, я не могла дольше ждать! - взмолилась Рора,  не  обращая
внимания на потерянный вид Лайама. - Вы поговорили с эдилом?
   Что она здесь делает? Лайам  с  трудом  шевельнул  онемевшей  челюстью  и
произнес:
   - Нет еще... то есть я с ним говорил, но...
   - Вы не говорили!
   Ярость, прозвучавшая в голосе Роры, напугала Лайама.
   - Нет-нет, я говорил, но не  так,  -  поспешил  он  утихомирить  незваную
гостью. - Я же не могу просто велеть эдилу не брать Лонса под стражу. Эдил -
человек недоверчивый, он может меня заподозрить в сговоре  с  вашим  братом.
Мне нужно выяснить,  кто  настоящий  убийца.  Или  по  крайней  мере  добыть
доказательства, которые подтверждали бы, что чародея убил не Лонс, а  кто-то
другой.
   Лайаму захотелось прикрикнуть на эту непроходимую идиотку, грубо толкнуть
ее, выгнать за дверь, но гневное пламя в глазах девушки  остановило  его.  А
еще капризно-горделивый изгиб ее губ. А еще узкий  вырез  ее  платья.  Перед
мысленным взором Лайама опять встало воспоминание: темнота,  тело  Роры,  ее
учащенное дыхание... Который сейчас час? Когда же придет Боулт?
   - А вдруг вы не сумеете отыскать убийцу? Что же тогда?
   Рора произнесла эти слова с заметным усилием. Лайам не понял, что  мешает
ей говорить - гнев или страх перед возможностью подобной развязки.
   - Тогда я заставлю Кессиаса оставить Лонса в покое, -  солгал  Лайам.  Он
просто не мог сей час ответить иначе. - Но лишь после того, как я пойму, что
все мои усилия тщетны.
   - А где вы собираетесь искать истинного злодея?
   И сам вопрос, и напряжение, с кот он прозвучал, опять испугали Лайама.
   - Н-не знаю, - запинаясь, пробормотал он. - У меня есть одна идея, но мне
нужно время, чтобы проверить ее.
   Лайам снова солгал, никакой идеи у него не было - одни лишь  зацепки,  не
ведущие ни к чему. Что скажет Боулт,  обнаружив  здесь  Рору?  Расскажет  ли
стражник об этом Кесснасу?
   К его несказанному облегчению, девушка успокоилась.
   - Я знаю, мне не следовало сюда приходить,  -  печально  произнесла  она,
потом с отчаянной надеждой взглянула на Лайама. - Но вы ведь  поможете  мне,
правда?
   - Конечно, помогу, - заверил ее Лайам  и  начал  потихоньку  подталкивать
незваную гостью к двери. - А теперь вам нужно уйти. Я жду одного человека, и
вам не следует попадаться ему на глаза.
   - Да-да, я уйду. Мне все равно пора в театр. Внезапно  Рора  кинулась  на
шею Лайаму, пылко расцеловала его, потом неохотно разомкнула объятия.
   - Будьте благословенны, мастер! - произнесла девушка  и  выскользнула  за
дверь. Но перед тем, как исчезнуть окончательно, Рора обернулась  и  бросила
на Лайама исполненный обещания взгляд.
   Лайам, пошатываясь, добрел до стула и  сел,  стараясь  не  прикасаться  к
спинке. Пока Рора была здесь,  он  как-то  крепился,  к  тому  же  его  силы
поддерживали  периодически  возникающие  спазмы  желания,  с  которыми   он,
несмотря на идиотскую ситуацию, не мог совладать. Теперь же  грудную  клетку
Лайама сжимали пыточные тиски - эхо прощального объятия Роры. Лечь грудью на
стол Лайам не мог - для этого пришлось бы напрячь мышцы.  Потому  он  просто
сидел, выпрямившись как истукан.  Чтобы  унять  боль,  Лайам  несколько  раз
глубоко вздохнул.
   "О боги, какой же я дурень! - подумал Лайам. - Правда, везучий дурень, но
тем не менее дурень". Он пылко возблагодарил неведомо кого за то, что  Боулт
не объявился прямо во время визита нежданной  гостьи.  Лайам  теперь  просто
представить не мог, что он ей скажет, когда выяснится, что виновен  все-таки
Лонс. Оставалось лишь надеяться, что это не произойдет или произойдет  очень
не скоро.
   Чтобы  не  думать  о  неприятностях  отдален