уть. "И  зачем
только я взял на себя эту мороку?" - тоскливо подумал он. Кто знает, как
воспримет подобную просьбу вдова? Эйрин умер много веков  назад...  Вряд
ли в семье сохранились какие-то вещи этого странного господина. А если и
сохранились, то вовсе не для того, чтобы в них рылись посторонние  люди.
Дом вдовы и  так  уже  стал  походить  на  проходной  двор  в  связи  со
свалившимися на нее неприятностями.
   Но, как бы там ни было, обещание следовало исполнить. И  чем  скорее,
тем лучше. Разговор выйдет, конечно, не очень приятный,  но  откладывать
его не имеет смысла. Иначе он слишком далеко зайдет в своих опасениях  и
вообще побоится идти с этим делом к госпоже Присциан.
   Лайам прикинул, а не решить ли  больной  вопрос  прямо  сегодня,  но,
поразмыслив,  отказался  от  этой  идеи.  У  него  почему-то   сложилось
впечатление, что почтенная судовладелица - ранняя пташка  и  все  важные
дела предпочитает решать поутру. Кто рано ложится, тому  крепче  спится.
Кто он такой, чтобы отрывать госпожу Присциан от  вечернего  отдыха,  да
еще  расспросами  об  имуществе  давно  почившего   родича?   Словно   в
подтверждение правильности принятого решения, Лайам вспомнил, что Геллус
по вечерам уходит. Так что госпожа Присциан, скорее всего, никого  и  не
принимает после ухода слуги.
   "Нет, - поправил себя Лайам. - Она говорила, что Геллус в  тот  вечер
ушел на пирушку к брату. Значит, обычно он остается с ней. Интересно,  а
остаются ли слуги Окхэмов на ночь? Наверняка остаются.  Такая  капризная
дамочка, как Дуэсса, вряд ли может провести без служанки  хотя  бы  час.
Следовательно, прислугу в ту ночь отпустили в честь праздника. Или чтобы
господам было привольнее пировать".
   - Так-так, - пробормотал Лайам себе под нос, покусывая нижнюю губу. -
Надо  бы  уточнить,  не  исходило  ли  предложение  отпустить  слуг   от
кого-нибудь из гостей?
   Больше размышлять было вроде бы не о  чем.  Хотя  это  занятие  Лайам
любил,  и,  собственно  говоря,  именно  оно  и  приносило   в   прошлых
расследованиях наибольшую пользу. Размышляя, он сопоставлял имеющиеся  в
его  распоряжении  факты,   выдвигал   всевозможные   версии   поведения
подозреваемых и тут же пытался их опровергнуть.  Это  давало  плоды.  Но
сейчас подозреваемых было слишком много, а  сведений  о  них  -  слишком
мало, так что ему оставалось только одно - ждать. Ждать, пока  кормушка,
из которой клюет  птица  воображения,  не  наполнится  до  краев.  После
встречи с гостями Окхэмов и разговора с Оборотнем  он  сможет  отпустить
эту птицу в полет.
   Впрочем, где-то на задворках сознания Лайама еще теплилось  искушение
потянуть за ниточку, ведущую к пришлому магу. Но он  решил  до  поры  до
времени оставить бородатого чародея в покое. Этот  тип  попал  в  список
подозреваемых  лишь  потому,  что  у  него  одного  имелся   более-менее
правдоподобный мотив  к  совершению  кражи.  Но  не  станет  же  человек
наводить в чужом городе справки о сокровище, которое он намерен украсть.
   Лайам еще раз мысленно перебрал то немногое, что ему  было  известно,
потом сел, спустив ноги с дивана, и проворчал:
   - Все без толку. Как ни крути, а придется тебе потерпеть!
   Он встал, потянулся до хруста в суставах и глянул на потолок.  Стекла
купола  даже  не  потемнели.  Время  тянулось  ужасно  медленно,  и  его
абсолютно нечем было занять, Лайам вздохнул и обвел взглядом библиотеку.
   Внимание его привлекла сумка с бумагами, лежавшая на одной из  нижних
полок. Лайам подошел к  ней  и,  присев  на  корточки,  откинул  кожаный
клапан.
   В сумке лежали карты, морские драгоценные  карты  -  залог  успешного
партнерства с госпожой  Присциан.  Ему  предстояло  много,  очень  много
работы - надвигался торговый сезон. Это не  шутка  -  наметить  маршруты
семи кораблей, составить графики их продвижения и укомплектовать  каждое
судно товарами определенных сортов. На одну  только  комплектовку  уйдут
недели. То, что с руками оторвут в одних портах,  сгниет  на  складах  в
других. Кстати, вот тема для разговора с Кэвудом!
   Обрезы  карт  приятно  шелестели  под  его  пальцами.  Лайам   встал,
подхватив сумку. Все-таки время, оставшееся до встречи с лордом Окхэмом,
даром у него не пройдет. Он как раз успеет  набросать  примерные  списки
товаров, надо только припомнить, какие из них и в каких портах  являются
самыми ходовыми. Лайам представил, как  привольно  разлягутся  карты  на
широком столе кабинета Тарквина, и улыбнулся.  Продолжая  улыбаться,  он
повернулся и замер, увидев Грантайре, стоящую недвижно в дверях.
   Они одновременно кивнули друг другу. Лайама  позабавила  зеркальность
движений, и он хотел уже отпустить по этому поводу шутку, но  сдержался,
ибо вид гостьи к шуткам никак не  располагал.  Лицо  Грантайре  казалось
растерянным, что никак не вязалось с ее обычной самоуверенностью.  Лайам
даже подумал, уж не больна ли она?
   - Привет! - осторожно сказал он, не зная, как  себя  повести,  словно
перед ним стояла большая собака, от которой неизвестно чего ожидать.
   - Мне кажется, я должна принести извинения... - сказала Грантайре, не
обращая  внимания  на   его   настороженность.   Волшебница   с   трудом
выговаривала слова, сжимая правой рукой запястье левой, словно  боялась,
что та вдруг откажется ей повиноваться. - Я была не... не совсем честной
с вами... хотя у меня имелись на то причины.
   Человеку,  привыкшему  посматривать  на  других  свысока,   приносить
извинения очень непросто, и Лайам решил облегчить гостье задачу.
   - Пустое. Не стоит тревожиться по мелочам. Я...
   - Нет, - резко перебила его волшебница. - Я должна объясниться. Иначе
вы будете беспокоиться, строить догадки...
   "Мне и без того есть о чем думать", - усмехнулся внутренне  Лайам,  а
вслух дружелюбно сказал:
   - Я бы чего-нибудь выпил. Давайте пройдем на кухню.
   Подумав немного, Грантайре кивнула и отступила в глубину коридора.
   Кувшин, стоявший у печки,  успел  слегка  запотеть,  издалека  уловив
пожелание хозяина дома. Лайам наполнил прохладным  вином  два  бокала  и
протянул один из них Грантайре. Волшебница машинально его приняла.
   - Тот чародей, о котором вы недавно упомянули... Его зовут Дезидерий,
он - полномочный представитель харкоутской гильдии магов. Возможно,  его
прислали за мной. Не исключено также, что Дезидерий  пытается  разыскать
знаменитый кристалл Эйрина Присциана. А может, он просто приехал сюда по
каким-то своим делам - все это в равной степени вероятно.
   Грантайре умолкла и принялась расхаживать по кухне из  угла  в  угол,
крепко сжимая в руках бокал,  который  даже  не  пригубила.  Лайам  тоже
молчал. Ему казалось, что волшебница еще не закончила  свой  монолог.  И
действительно, после продолжительной паузы гостья заговорила снова:
   - Но все же приходится  предполагать  самое  худшее,  а  именно,  что
Дезидерий явился за мной. Вряд ли, конечно, он заглянет сюда. Откуда ему
знать, во-первых, что это дом Тарквина Танаквиля, а во-вторых, что мы  с
Тарквином были друзьями.  Но  если  Дезидерий  все-таки  сюда  забредет,
главное, чтобы он меня не обнаружил.
   Лайам засомневался, сознает ли Грантайре, что она в комнате не  одна.
Волшебница, казалось, не обращала на него никакого внимания.
   - Подумать только,  они  исключили  меня  из  гильдии!  Они  возымели
наглость объявить меня серой... как когда-то Танаквиля... но с ним  было
совсем по-другому... его исключили, опасаясь соперничества,  придравшись
к какой-то там ерунде. Тарквин никогда не был серым... ну  разве  что  -
самую малость... а я-то и  вовсе  черной  магии  не  касаюсь...  хотя  у
кое-кого из них рыльце определенно в пушку!
   По спине Лайама пробежал холодок. Грантайре упорно  не  замечала  его
присутствия и, похоже, просто высказывала свои мысли вслух.
   - Если Дезидерий нападет на мой след, он попытается применить силу...
он непременно попробует забрать меня с собой или убить. Но здесь  ничего
такого он сделать не сможет. Здесь  -  книга  заклинаний  Тарквина,  его
записи, его магическая защита...  Здесь  я  легко  Дезидерия  переиграю,
но... но нельзя допустить, чтобы он сообщил обо  мне  остальным.  Сейчас
никому не известно, где я скрываюсь.
   Грантайре наконец взглянула на  Лайама  -  прямо,  в  упор,  -  и  он
поежился, сообразив, что означает ее взгляд. Гостья  впервые  с  момента
своего появления глядела  на  него  не  как  на  самодвижущийся  предмет
меблировки жилища, а как на человека, который может ей пригодиться.  Так
смотрит игрок на свою последнюю ставку и тонущий - на  бревно,  которое,
сидя в лодке, он лениво и равнодушно отталкивал от борта веслом.
   "Но что же ей от меня нужно?" - мелькнуло у него в голове.
   Она тут же о том сообщила.
   - Я все же вынуждена предположить, что Дезидерий  сюда  заявится.  Он
может спросить обо мне, а может и не спросить, это не  важно.  Возможно,
он станет требовать какое-нибудь имущество Танаквиля, но  вы  не  должны
ничего ему отдавать. Танаквиль в последнее время в гильдии  не  состоял,
поэтому маги Харкоута никаких прав на его имущество не имеют. И сделайте
вид, что ничего не знаете обо мне, если он спросит...  и  даже  если  не
спросит.
   "Вот ведь как у нее все просто", - подумал Лайам. Он понял, что может
заговорить.
   - Я, конечно же, не намерен отдавать кому бы то ни было вещи  мастера
Танаквиля. И раз уж вам того хочется, никому ничего  не  скажу  о  вашем
здесь пребывании. Однако мне хотелось бы знать, почему гильдия магов вас
ищет.
   Лайам старался  говорить  как  можно  мягче,  но  Грантайре  все-таки
напряглась, словно намеревалась бросить в ответ  какую-нибудь  резкость.
Не лезь не в свое дело, болван! Такая отповедь вполне была бы в ее духе.
Однако волшебница сдержала себя и на удивление спокойно сказала:
   - Я убила двух харкоутских чародеев. Они давно  следили  за  мной  и,
чтобы заманить меня в город, похитили мою  ученицу.  А  потом  втолкнули
девчонку в бунтующую толпу, и ее затоптали. Я пыталась вмешаться, но эти
двое встали у меня на пути - и ученица погибла. Я  уничтожила  негодяев.
Вот почему теперь гильдия ищет меня.
   - О-о-о! - Лайам от изумления онемел, но постарался хотя бы возгласом
выразить понимание и сочувствие. Сочувствие было вполне искренним, но от
понимания он был еще очень и очень далек.
   - Да ничего вы не понимаете! - тут же откликнулась Грантайре,  вогнав
собеседника в краску. - Моей жизни в тот момент  ничего  не  грозило,  а
девушка уже умерла. Я не имела права их убивать. Я убила в отместку.
   Нет, именно это Лайам как раз мог понять. Нанося роковой удар  убийце
отца, он тоже был нападающей стороной, а вовсе не защищался.
   - А почему эти двоим вздумалось преследовать вас?
   В глазах Грантайре на мгновение вспыхнуло раздражение, но она  быстро
взяла себя в руки.
   Лайам внутренне усмехнулся - с ним, кажется, начинают считаться.
   -  В  то  время  меня  уже  объявили  серой  волшебницей,  а  магистр
харкоутской гильдии  магов  предал  всех  серых  анафеме.  Причины  тому
исключительно политические,  однако  все  подобные  гильдии  королевства
начали чистку рядов. Чистка чисткой, но положение все более усложняется.
Недалек час, когда многих причисленных к серым  магов  обвинят  во  всех
смертных грехах и по их следу двинутся уже не гонители, а каратели.  Вот
увидите, все будет точно так, как я говорю...
   Чем больше Грантайре пыталась что-то ему втолковать, тем меньше Лайам
что-либо  понимал.  Наконец,  осердившись,  он  стал  задавать  вопросы.
Волшебница отвечала на них неохотно, но в конце концов  в  мозгу  Лайама
стала вырисовываться  картина  сложных  взаимоотношений  внутри  гильдии
магов, и эта картина его не очень-то радовала.
   В отличие от других  профессиональных  сообществ,  основывающихся  на
равенстве входящих в них людей - например ткачей, или кожевенников,  или
даже воров, - в гильдии  магов  издревле  существует  строгая  иерархия,
сообразно которой все ее члены должны подчиняться единому руководству  -
сенату. До недавних пор этот сенат  возглавлял  магистр  Торквея.  Но  в
последние годы влияние  торквейской  ложи  пошло  на  спад,  и  нынешний
магистр Харкоута предпринял попытку возвыситься. Он-то  и  объявил,  что
между серыми и белыми чародеями существуют коренные  различия.  Поначалу
это были одни разговоры, но дальше - больше, и разговоры превратились  в
официальную политику гильдии.
   Попросту говоря, белые вознамерились укрепить  гильдию,  причем  так,
чтобы жесткостью своих структур она перещеголяла армию  и  чтобы  каждый
чародей  королевства  в   соответствии   с   определенным   ему   рангом
неукоснительно подчинялся старшим по положению. Кроме того, белая партия
принялась активно вмешиваться в мирские дела,  и  одной  из  генеральных
целей ее является захват светской власти. Лайам нахмурился:
   - Но  на  подобные  действия  наложен  строгий  запрет.  Еще  древней
хартией, дарованной магам. Их, если я только не ошибаюсь, отстранили  от
светской власти Семнадцать семейств, а чуть позже...
   Он задумался, вспоминая, а Грантайре сдвинула брови, возмущенная тем,
что ее перебили.
   - Да, предполагается, что хартия запрещает такое, - с неудовольствием
признала она. - Но положения этого документа изложены вольным  стилем  и
истолковываются весьма широко. Как  бы  там  ни  было,  белые  рвутся  к
власти, а серым по душе свободная гильдия, ни на кого не  давящая  и  не
мешающая изысканиям. В целом серых не так уж и много, зато все они,  как
правило, яркие, самобытные и очень сильные маги.  Такие,  например,  как
Тарквин. Их не интересует политическая грызня, они полностью погружены в
себя и в свою работу. Подобные  маги-отшельники  существовали  всегда  и
существуют доныне. Политикой занимаются мелкие  и  себялюбивые  чародеи.
Талантливые одиночки предпочитают уединение и тишину. Вот потому-то  они
селятся подальше от гильдии - в таких захолустьях, как ваш  Саузварк,  в
глухих лесах, в заброшенных деревеньках...
   Грантайре  презрительно  усмехнулась,  выражая   свое   отношение   к
существующему миропорядку, набрала в грудь воздуха и продолжила монолог.
Лайам внимательно слушал ее, хотя не любил пространных речей,  а  пафос,
нагнетаемый в них, всегда навевал на него скуку.
   - Так было и будет до скончанья времен. Таланты стремятся к  свободе,
бездарности сбиваются в стаи. Они  сидели  тихохонько,  когда  Таралоном
правил настоящий король и магистр торквейской ложи был ему вроде  брата.
А теперь - будем честны - король лишь прозывается королем. Он  не  может
навести порядок даже в столице, не  говоря  уже  обо  всем  королевстве.
Ослабла светская власть,  ослаб  и  торквейский  магистр.  Зато  Харкоут
набрал силу. А у харкоутского магистра достанет и энергии, и упорства на
то, чтобы превратить гильдию в мощный таран,  способный  расчистить  ему
дорогу к господству. Но он понимает также, что сильные и  свободолюбивые
чародеи могут этому воспрепятствовать и что в первую голову ему  следует
расправиться с ними. Объявить своих потенциальных врагов серыми магами -
весьма ловкий ход. Назвать их черными было бы уже  чересчур,  в  это  бы
никто не поверил. А серединка-наполовинку  всегда  вызывает  сомнение  и
походит на правду. Маг  в  погоне  за  крупицами  истины,  как  правило,
нарушает границы. Кто решится  довериться  серому  чародею,  если  можно
пойти к белому? А при  слабеньком  короле,  сидящем  в  Торквее,  и  при
владетельных лордах, занятых междоусобицами, разве людей  не  потянет  к
тому, кто представляет реальную силу?
   Лайам не мог не признать, что звучит все это  вполне  убедительно.  У
него не имелось причин сомневаться в словах  Грантайре,  хотя  и  особых
причин ей доверять не было тоже. Впрочем, монолог гостьи к его  насущным
проблемам никакого отношения не имел. А потому он повел плечами и сказал
довольно беспечно:
   - Ну ладно, Дезидерий, если заявится, получит от ворот поворот.  Вас,
будем считать, я тоже в глаза не видел. А чего еще хотелось бы леди?
   Грантайре весело рассмеялась.
   - Еще я хочу, чтобы в Торквее воцарился  достойный  король,  а  место
харкоутского магистра стало вакантным.
   Ее ответ совершенно устраивал Лайама, поскольку не взваливал  на  его
плечи новых забот.
   - С этим вы справитесь и без меня.  Что  касается  вашего  мага,  то,
возможно, его пятки уже  мелькают  на  дорогах,  далеких  от  Саузварка.
Камень Присцианов похищен. Вполне вероятно, что именно Дезидерий  его  и
увез.
   - Это было ограбление или кража?
   - Кража со вскрытием довольно сложных замков.
   Грантайре уверенно покачала головой.
   - Тогда нет. Это не в его духе. Если бы Дезидерий  задумал  завладеть
чем-либо  чужим,  он  сделал  бы  это  силой.  Жители  Харкоута   грубы,
самонадеянны  и  наглы!  -  Грантайре  плотно  стиснула  губы  и   хищно
прищурилась, словно вспомнив о  чем-то  своем.  -  Подкупить,  обмануть,
вломиться, смять, уничтожить - это по ним! Это они понимают! Но красться
в ночи и возиться с какими-то там замками - нет уж, увольте! Такое им  и
в голову не придет!
   Лайам пожал плечами и глянул в окно. Кусочек пляжа, который  был  ему
виден, рассекали вечерние тени.
   - Мне нужно уехать, - сказал он. - Вернусь я, скорее  всего,  поздно.
Сегодня мне уже не удастся переговорить с госпожой  Присциан  по  поводу
вещей или записей Эйрина, но завтра  я  это  сделаю  обязательно.  Может
быть, вас интересует еще что-нибудь?
   - Нет, благодарю, - упавшим голосом произнесла Грантайре и впервые за
все  время  беседы  приложилась  к  бокалу.   Глоток   был   долгим,   и
сопровождавший его звук походил на всхлип.
 
7 
 
   Лайам, вымытый, приодетый и  чисто  выбритый,  покачивался  в  седле,
стараясь что-либо разобрать в окружающем его мраке. Солнце уже  скрылось
за горизонтом, а луна еще не взошла, и непроглядная тьма  господствовала
над пустошами и полями предместья. Однако Даймонд спокойно и неторопливо
трусил по знакомой дороге,  и  для  беспокойства  вроде  бы  не  имелось
причин.
   "Фануил!" - мысленно позвал Лайам,  но  даже  этот  беззвучный  окрик
показался ему вдруг оглушающе громким.
   "Да, мастер?"
   "В Мидланде, на моей родине, говорят, что в такие  темные  вечера  на
дороги выезжает Черный охотник и накидывается на встречных людей".
   "А зачем он на них нападает?"
   Лайам возвел глаза к небесам.
   "Он их ест!"
   Как видно, божеству, ведающему его судьбой, было угодно  послать  ему
самого тупого из фамильяров.
   Через какое-то время впереди  показался  Саузварк,  озаренный  теплым
оранжевым светом. Приятная неожиданность. Обычно в такую пору  городские
кварталы освещались лишь редкими факелами. Но праздничная неделя  многое
переменила в привычном ходе вещей. Приободрившись, Лайам пустил  скакуна
галопом. Фануил тут же вспорхнул с холки чалого и пропал в темноте.
 
*** 
 
   У городских ворот было не очень-то многолюдно, но по мере приближения
к  главной  площади  гуляки  встречались  все  чаще  и  чаще,  и  вскоре
праздничная  толпа  сделалась  столь  плотной,  что  Лайаму  приходилось
понуждать Даймонда протискиваться сквозь нее. Кое-кто из горожан  просто
спешил по делам, но таких было  мало.  Остальные  вышли  на  праздничное
гуляние - людей посмотреть, себя показать...
   "...а заодно и выпить чего-нибудь горячительного!" -  закончил  мысль
Лайам, когда чалый шарахнулся от  шумной  компании  развеселых  юнцов  в
карнавальных масках, высыпавших на улицу из винного погребка.
   Сама площадь после уличной толчеи казалась даже пустынной,  но  возле
таверн и кабаков,  раскиданных  по  ее  сторонам,  роился  народ.  Лайам
оставил  коня  на  попечение  караульного,  сиротливо  торчащего   возле
казармы, и скорым шагом направился в заведение Хелекина.
   Когда он раскрыл дверь заведения, его окатила волна жаркого воздуха и
оглушила разудалая песня. Лайам вдохнул  поглубже  и  решительно  шагнул
через порог.
   Посе