бо  положения
нового культа, или, скорее, о нескольких таких людях. В конце концов, Клотен
ведь заявил, что на него напала целая дюжина злоумышленников. Да  и  Сцевола
слышал на улице звяканье многих шпор.
   - Ага, ага, - пробормотал эдил, подергивая  себя  за  бороду.  Он  совсем
позабыл и о пиве, и о еде - Но отчего же - на улице? Отчего - не в помещении
храма? В Саузварке истовых приверженцев нового культа пока что не  завелось.
Все почитатели Беллоны собраны под одной  крышей  -  так  почему  же  угроза
исходила извне? И что-то я сомневаюсь в словах Клотена. Раз  бандиты  успели
скрыться до того, как подоспела храмовая стража, значит, их было... ну, два,
ну - от силы - три человека. Дюжина  нападавших  просто  не  успела  бы  так
запросто ускользнуть. И  вообще,  разве  ночные  воришки  ходят  на  дело  с
оружием? Нет, не ходят. И они уж точно не носят  шпор.  Все  это  как-то  не
вяжется и лишено смысла.
   Тут  в  головы  собеседников  одновременно  вошла  одна  мысль.   Кессиас
откинулся на спинку стула, Лайам изумленно присвистнул.
   - Так все же Гвидерий? - высказал предположение эдил.
   - Или жрецы Лаомедона.
   - Возможно, но скорее - Гвидерий. Культ Беллоны может нанести  его  храму
больший урон.
   - Если на то пошло, Беллона со своими сокровищами представляет угрозу для
каждого святилища Саузварка. Впрочем, я не могу  представить,  чтобы  низкие
денежные расчеты  могли  подвигнуть  на  тяжкое  преступление  кого-либо  из
жрецов.
   Кессиас фыркнул:
   - Сразу видно, что вы новичок в Саузварке. Такое здесь уже  случалось  не
раз. Но  вы  правы:  скорее  всего,  в  дело  замешаны  храмы.  Раздора  или
Лаомедона, или какие-то там еще - неважно. - Эдил глубоко вздохнул. - А  это
означает,  что  мне  придется  взять  этот  след,  да   притом   действовать
изворотливо. Хотя попробуй тут извернись! Представляю себе эти опросы. Милый
Эластр, ответьте, из-за ваших  разногласий  с  начальством  вы  случайно  не
вздумали вступить в преступный сговор с соседями?
   - Да, дело кажется немного запутанным, - сочувственно произнес Лайам.
   - Запутанным? Да это сложнее, чем зимней безлунной  ночью  промаршировать
впотьмах через комнату,  набитую  черными  кошками,  и  ни  одной  твари  не
отдавить хвост! Прошу  прощения,  почтенный  Гвидерий,  не  вы  ли  случайно
пытались убить  иерарха  Клотена?  Немного  запутанным!  Ну  надо  же  такое
сказать!
   - Прибавьте к тому, что некоторые служители  богини  Беллоны  считают  ее
дочкой бога Раздора. Но надо бы выяснить, довольны ли жрецы  храма  Раздора,
что у их кумира появилась взрослая дочь.
   Кессиас хлебнул пива и нахмурился. Вид у него был разнесчастный.
   - По правде говоря, Ренфорд, это дело становится все хуже и хуже. С  меня
хватило бы и простенького воровства. Но тут стал поддавать  жару  Клотен.  А
теперь еще и вы принимаетесь раздувать религиозные распри!
   - Ничего я не раздуваю! Это делает кто-то другой, я  же  просто  подкинул
вам похожее на правду соображение.
   - Впредь, -  безрадостно  проворчал  Кессиас  -  лучше  держите  подобные
соображения при себе.
   "Просто странно, - подумал Лайам, воспользовавшись минутой затишья, -  до
чего же мы с ним не любим кого-то опрашивать. Строить  предположения  -  это
пожалуйста. Тут мы оба на высоте. Но от самого процесса  опроса  нас  просто
воротит. И скорее всего, потому, что ответы, которые мы получаем,  лучше  бы
подчас и не слышать".
   Кессиас меж тем занялся успевшим остыть пирогом. Отодвинув через какое-то
время пустую тарелку, он откинулся на спинку стула и  смерил  Лайама  долгим
взглядом.
   - Что ж. Теперь, когда вы основательно запутали мое дело, расскажите-ка о
своем. Может, и я смогу кое в чем подставить вам ножку?
   Собеседники усмехнулись.
   - У меня полная тишина, - сообщил наконец Лайам. - Я сходил  по  адресам,
которые вы мне дали. Там явно не поняли, о чем я толкую. Еще я  перерыл  все
книги Тарквина, но так и не разобрался,  по  каким  признакам  можно  узнать
чародея.
   - Матушка Джеф, кажется, говорила вам, что в Саузварке таких нет?
   - Да, говорила, но она ведь могла и ошибаться.  Как-то  ведь  вор  проник
через магическую защиту?
   - Еще она сказала, что показывала вам мертвецов?
   Лайам кивнул и тут же сообразил, что этим кивком выдает себя  с  головой.
Кессиас ведь до сих пор считал, что он боится покойников.
   - Ну да, - неуверенно произнес Лайам и почувствовал, что краснеет. -  Это
было весьма познавательно.
   - Она также сказала, - продолжил эдил, слегка улыбаясь, - что вы  угадали
в одном из покойников мелкого чиновника, только взглянув ему на руку.
   Запинаясь, Лайам подтвердил, что так оно и было. Лицо его горело. Ему и в
голову не приходило, что матушка Джеф может выложить все  эдилу  и  что  тот
сможет его подловить. В конце концов, скрытность - порок небольшой, но Лайам
все равно чувствовал себя виноватым. Улыбка Кессиаса сделалась шире.
   - У меня появилось одно соображение, Ренфорд, и я думаю, что вы  поможете
мне с ним разобраться. Помните,  вы  спрашивали  меня  насчет  сыщиков?  Ну,
людей, которые умеют искать преступников?
   - Да, - подтвердил Лайам, не понимая, к чему клонит Кессиас. Он  уже  был
готов сознаться во всех прегрешениях,  какие  только  бывают  на  свете,  но
простодушно-восхищенное  выражение,  появившееся  на  лице  бравого   стража
порядка, удержало его.
   - Вы всегда выдавали себя за ученого, Ренфорд, но теперь  мне  в  это  не
верится. Знаете, что я думаю?
   Лайам покачал головой и выжидательно уставился на Кессиаса. Эдил довольно
улыбнулся и, ткнув в Лайама пальцем, объявил:
   - Я думаю, что вы - такой вот сыщик и есть! - Лайам расхохотался - так от
души смеяться ему уже не приходилось давно. Он хорошо относился  к  эдилу  и
весьма ценил его оборотистость и смекалку, но он и представить себе  не  мог
более странного предположения в свой адрес. Было бы менее  нелепо,  если  бы
эдил заподозрил его в воровстве или, например, в шпионаже в пользу  того  же
Фрипорта. Вором Лайам в силу обстоятельств бывал.  Шпионом?  Тоже  пару  раз
приходилось. Но предположить, что он - сыщик?! Его смех рассердил Кессиаса.
   - Но ведь все концы сходятся, разве не так? С вашим-то  нюхом  на  всяких
мерзавцев и с вашими познаниями о воровских обычаях, кем же  еще  вы  можете
быть?! Ну  объясните  мне,  откуда  тогда  порядочный  человек  может  знать
подобные вещи?
   - Такое бывает, - выдавил Лайам, утирая выступившие на глазах слезы. -  Я
готов признать, что ваши рассуждения вполне основательны. Но  я  никогда  не
бывал сыщиком. Честное слово.
   - Тогда откуда вы все это знаете? - возмущенно спросил Кессиас.
   - Я просто внимательно слушаю, что мне говорят,  -  пояснил  Лайам.  -  И
многое запоминаю. Если так делать достаточно долго, со временем будешь знать
обо всем. Вот, например, с ваших слов я немало знаю о том, каково  это  быть
представителем герцога в Саузварке. Но это еще не означает, что  я  -  эдил,
ведь так?
   Кессиас  мрачно  кивнул,  и  на  мгновение   Лайам   забеспокоился.   Ему
показалось, что эдил всерьез на него рассердился. Но  затем  он  понял,  что
раздражение  прямодушного  стража  порядка  вызвано  разочарованием,  -  тот
надеялся, что ему удалось разобраться с загадкой, какую Лайам в  его  глазах
собою являл. Большинство жителей Саузварка занимали определенное положение в
обществе - вот моряки, вот торговцы, вот наемники, вот  жрецы.  С  ними  все
было просто, а Лайам ни в какой определенный список не  попадал.  Он  жил  в
доме мага и приручил маленького дракона, но при  том  чародеем  не  был.  Он
считался ученым, но не писал книг и никого не учил.  Он  помог  эдилу  найти
убийцу Тарквина, но стражником не являлся. Да, Кессиасу  с  ним  приходилось
трудненько.
   Лайам вздохнул и сказал:
   - В любом случае, если бы я и был сыщиком, то очень  бедным.  Уже  прошло
два дня, а я еще никого не поймал.
   - Но я готов поспорить, что у вас есть какая-нибудь задумка.
   Эдил, похоже, смирился с  тем,  что  его  попытка  закрепить  за  Лайамом
какое-нибудь местечко на общественной лестнице Саузварка не удалась, но  это
ничуть не подорвало его веры в способности собеседника.
   - И что же вы будете делать теперь?
   - Точно пока не знаю. Но хочу выйти на кое-кого из местных воров.
   Судя по энергичному взмаху руки, Кессиас так и думал.
   - Это мне ясно, но что будет дальше?  Как  вы  думаете,  смогут  они  вам
чем-то помочь?
   - Не знаю.
   Лайам и вправду не знал. Если местная воровская гильдия и вправду крепка,
она не потерпит, чтобы какой бы то ни было вор действовал без ее  дозволения
в  Саузварке.  Следовательно,  вор,  обокравший  Лайама,  известен   здешним
преступным кругам. Но согласятся ли они выдать его Лайаму?
   - Посмотрим, как будут развиваться события, - пробормотал Лайам.
   - Это как?
   - Может получиться так, что здешние воры не укажут мне на того, кто  меня
обокрал. Но возможно, они согласятся передать ему мое предложение.
   - Какое? А,  понял!  Вы  хотите  выкупить  вещи.  Иногда  Кессиас  просто
схватывал все на лету. Впрочем, Лайам, справедливости ради,  припомнил,  что
не раз также расшибался о его твердолобость.
   - Ну, да, что-то в таком духе - если только вас это не беспокоит.
   - Беспокоит? А почему это должно меня беспокоить?
   Похоже,  эдил  был  искренне  озадачен.  Лайам  мысленно  испустил  вздох
облегчения.
   - Я думал, что вы, как лицо, облеченное властью, будете  возражать,  если
кто-то за вашей спиной вознамерится заключить сделку с ворами.
   - У меня нет ни малейших на этот счет возражений. Если это - единственный
способ вернуть ваши вещи, значит, быть по сему. Только смотрите, Ренфорд,  -
серьезно произнес эдил, перегнувшись через стол и ткнув собеседника  толстым
пальцем в ребро, - я это вам говорю по секрету. Хотя, наверно, вы и сами все
понимаете. Есть круг вещей, которые я  делать  могу.  Я  могу  патрулировать
улицы и предотвращать или раскрывать  большую  часть  преступлений.  Я  могу
подавлять беспорядки и пресекать скандалы. Я могу следить, чтобы в  портовых
тавернах не разбавляли  вино  водой  или  не  травили  моряков  какой-нибудь
дрянью. Я могу присматривать за порядком в публичных домах,  могу  закрывать
театры и игорные заведения. Я  ревностно  забочусь  о  том,  чтобы  рыночная
братия  не  обвешивала  горожан,  и  умею  прижать  к  ногтю  распоясавшихся
карманников. Но есть много вещей, что мне не под силу. Я  не  могу  брать  в
оборот крупных торговцев или дворян, я не могу вмешиваться в дела храмов и -
самое главное - не могу одолеть преступную гильдию. На это  у  меня  нет  ни
времени, ни сил, ни охоты.
   Это была необычно длинная для Кессиаса речь; покончив с ней, эдил  уселся
на место. Похоже, собственная откровенность его изрядно  смутила.  Но  Лайам
лишь кивнул. Он ведь родился не на облаке, а в Таралоне. -  Значит,  первое,
что я попытаюсь сделать, - это выкупить вещи.
   - Возможно, это и к лучшему. Но если у вас появится случай поймать вора -
хватайте его и волоките в тюрьму. Я буду только рад заполучить в  свои  руки
хорошего взломщика. Мало ли на что он меня натолкнет.
   Мужчины молча допили пиво. Оба размышляли, что из всего этого выйдет.
   К тому времени, как они покинули  гостеприимное  заведение,  на  Саузварк
опустилась холодная, ясная ночь. В темном небе сверкали алмазами звезды, и с
губ редких прохожих  срывались  облачка  пара.  Выйдя  из  таверны,  мужчины
расстались. Кессиас направился к главной площади, проверять патрули, а Лайам
сделал вид, будто идет к городской конюшне.
   Лайам слукавил, сказав эдилу, что собирается  ехать  домой.  На  деле  он
вознамерился посетить один заброшенный дом в богатых кварталах, но рассудил,
что сейчас еще слишком рано; и к тому же  ему  требовалось  какое-то  время,
чтобы обдумать детали рискованного визита.
   Миновав несколько перекрестков, Лайам обнаружил, что этих деталей не  так
уж много и что по-настоящему обдумать следует лишь одну  вещь,  а  именно  -
стоит ли ему вообще куда-то идти.  Если  саузваркское  воровское  сообщество
настолько опасно, что его не решается тревожить сам Кессиас,  то,  возможно,
Лайам совершает ошибку. Может статься также,  что  здешнее  ворье  вовсе  не
придерживается правил, принятых во многих сообществах подобного  толка,  или
совсем не склонно держать себя в каких-либо рамках. Тогда  вполне  вероятно,
что они обойдутся с незваным гостем по-свойски. Воображение  Лайама  тут  же
услужливо нарисовало впечатляющую картину:  его  обнаженное  тело  лежит  на
столе в мертвецкой матушки Джеф, между ног - мешочек,  предохраняющий  ткани
от разложения, из уст вырываются струйки голубого огня.
   "Если, конечно, моя душа к тому времени не двинется по следу  убийцы",  -
подумал Лайам и поплотней завернулся в плащ.
   Интересно, а способна ли его  душа  на  самостоятельные  блуждания?  Ведь
часть ее присвоил себе Фануил. Удержит ли это обстоятельство душу в пределах
тела? Или, наоборот, вынудит ее покинуть его?  Лайам  решил  было  окликнуть
дракончика, чтобы тот высказался по этому поводу, но воздержался. Ему  вдруг
расхотелось заглядывать в эту пропасть.
   Он уже забрел в ту часть города, где проживал люд  средней  руки.  Темные
улицы там лишь изредка освещались светом,  падающим  из  окон,  или  скудным
пламенем факелов, прикрепленных на перекрестках к углам зданий. Лайам ощутил
себя призраком, скользящим через ночной город мимо уютных, натопленных жилищ
горожан. Это ощущение доставило ему переживание более неприятное,  чем,  то,
которое он только что испытал, вообразив свое тело в мертвецкой. Лайам зябко
передернул плечами.
   Между тем ноги сами несли его  в  сторону  кабачка  "Веселый  комедиант".
Подойдя к двери, из-за которой доносился гул голосов, Лайам остановился. Это
заведение он успел полюбить. Здесь собирались менестрели, актеры,  фокусники
и вообще искусники разного рода  -  люди  пестрые,  горластые,  неунывающие,
заряжающие пространство вокруг  себя  духом  неиссякаемого  веселья.  Однако
Лайам  усилием  воли  переборол  искушение  туда  заглянуть.  Ему   хотелось
сохранить голову ясной, а в кабачке выпивка в малых дозах не отпускалась.
   Вдруг внимание его привлек отблеск света, исходящий из-за  дальнего  угла
погруженной во тьму улицы. Лайам знал, что за тем углом  находится  "Золотой
шар"  -  единственный  саузваркский  театр;  ему  там  приходилось   бывать,
разыскивая убийцу Тарквина. А еще он знал,  что  театр  сейчас  должен  быть
закрыт, - по особому  распоряжению  герцога,  пекущегося  о  здоровье  своих
подданных. Зимой  большие  скопления  горожан  не  могли  не  способствовать
распространению заразных болезней.
   Удивленный Лайам оставил шум кабачка за  спиной  и  двинулся  к  дальнему
отблеску. Свернув за угол, он  обнаружил,  что  вход  в  театр  освещен,  но
позолоченный деревянный шар, висевший над ним еще недавно, исчез, а  на  его
месте красовалась  вывеска  с  неряшливыми  изображениями  разных  животных.
Лайаму удалось опознать льва и гигантского кабана.
   У открытой  двери  переминался  с  ноги  на  ногу  продрогший  подросток,
сжимавший  в  руках  пачку  афишек.  Щеки  его  раскраснелись   от   холода;
обтрепанный шарф спускался до самых коленей.
   - Эй, малый, что там внутри? - спросил, останавливаясь, Лайам.
   - Звери, - насмешливо хмыкнул подросток, указывая на вывеску. - Разве вам
не видать?
   - Я думал, театр закрыт.
   Оборвыш посмотрел  на  открытую  дверь,  задумался  на  мгновение,  затем
фыркнул и перевел взгляд на Лайама.
   - Ну, похоже, теперь он открыт - верно? Мне кажется, что туда можно  даже
войти.
   - И то верно. Сколько же стоит вход?
   - Спросите там, - отозвался подросток, ткнув пальцем в сторону  входа,  и
снова принялся притопывать то одной, то другой ногой.
   Улыбнувшись,  Лайам  вошел  в  помещение  и  услышал,  как  неприветливый
зазывала, невзирая на то, что улица была совершенно пуста, забубнил:
   - Приходите взглянуть на  заморских  животных.  Приходите  посмотреть  на
зверинец. Приходите посмотреть на проклятых животных, набитые дураки.
   Вестибюль был пуст, поэтому Лайам открыл дверь, ведущую в зрительный зал,
и заглянул внутрь.
   - Эй! - позвал он. Откуда-то издалека донесся высокий голос:
   - Проваливай отсюда, паршивец, и приведи мне хоть какого-нибудь  дуралея!
- Лайам кашлянул.
   - Я и есть нужный вам дуралей. Зрительный зал театра представлял собой не
правильный шестиугольник; пять сторон его занимали устроенные  в  два  яруса
ложи, шестую, и самую длинную, составляла сцена. Высоко под потолком  висела
огромная люстра. Обычно в ней горели сотни свечей,  сейчас  же  их  было  не
больше дюжины. Поэтому Лайам лишь по звукам  определил,  что  обладательница
высокого сердитого голоса словно  бы  обо  что-то  споткнулась,  прежде  чем
поспешить к двери.
   - Прошу прощения! - выдохнула хозяйка зверинца.  Она  остановилась  перед
Лайамом и быстро присела в вежливом реверансе. - Я  думала,  что  это  снова
негодный мальчишка явился сюда жаловаться на холод. Вы пришли  взглянуть  на
зверей?
   -  Да,  -  с  улыбкой  отозвался  Лайам.  В  глаза  ему  бросился  весьма
своеобразный наряд женщины: длинная юбка, столь широкая и бесформенная,  что
под ней свободно мог разместиться еще с десяток таких, и мужская  куртка  из
вываренной, усеянной заклепками кожи. На одной руке ее красовалась  перчатка
для соколиной охоты. Серо-стальные волосы были  зачесаны  назад,  а  изрытое
оспинами лицо покрывал  яркий,  неумело  наложенный  грим.  Во  второй  руке
хозяйка держала освежеванную тушку кролика.
   - Ну что ж, - бодро произнесла она, - будем  последовательны.  Сначала  я
должна попросить вас внести плату за вход, серебряную крону или равную сумму
другими монетами, -  только,  пожалуйста,  без  сдачи.  Я  вас  уверяю,  наш
зверинец того стоит. Вы не пожалеете, что потратили свои деньги.
   Лайам достал монету, но  женщина,  сообразив,  что  руки  у  нее  заняты,
рассмеялась.
   - О, сэр, придется вам оставить ее при себе -  пока  я  не  избавлюсь  от
этого кролика. А теперь окажите мне  услугу,  затеплите  огонь  в  одном  из
стоящих на полу фонарей, и я покажу вам самый большой  зверинец,  когда-либо
посещавший Саузварк со времен... ну, скажем так, со времен его предыдущего в
этот город приезда!
   На полу действительно обнаружились покрытые ржавчиной фонари, а при них -
огниво и трут. Когда огонь вспыхнул, женщина повела  посетителя  по  театру,
непрерывно и оживленно болтая.
   - Видите ли, сэр, обычно в это время у  нас  закрыто,  но  стужа  и  снег
отпугивают  людей,  дела  идут  неважно,  и  мне  приходится  торчать  здесь
безвылазно, чтобы не упустить даже припозднившихся посетителей,  таких  вот,
как вы. Осторожнее, здесь клетка! - На  самом  деле  клеток  вокруг  имелось
достаточно много, как маленьких, так и больших. Они были разбросаны по всему
залу и накрыты залатанной парусиной. - Лучше держитесь от них подальше.
   Женщина провела Лайама  к  сцене  и,  подхватив  длинную  юбку,  проворно
вскарабкалась наверх по какому-то подобию трапа. Лайам последовал  за  своей
провожатой. Они остановились перед самой большой клеткой. Возле  нее  стояло
ведро, в нем валялась окровавленная кроличья шкурка.
   - Этого зверя я приберегу напоследок, -  продолжала  болтать  женщина.  -
Начинать отсюда не стоит - тут гвоздь коллекции и огромная редкость. Но  его
следует накормить, и непременно свежим мясом - от несвежего  этот  красавец,
представьте, воротит морду.
   Она ловко отвернула край парусины и бросила тушку  в  клетку.  Послышался
шорох, затем хруст костей. Женщина радостно улыбнулась.
   - Ну, а теперь, - произнесла она, снимая перчатку и протягивая руку, - мы
можем познакомиться. Я  -  мадам  Рунрат,  хозяйка  величайшего  в  Таралоне
зверинца.
   Лайам хотел было пожать  протянутую  ему  руку,  но  потом  заметил,