е. - После  беседы  с
хранителем я к вашим услугам.
   Еще раз поклонившись, Сцевола отступил, освобождая дорогу жрецу.
   - Эдил Кессиас, - произнес иерарх  с  легким  поклоном.  У  Эластра  было
плоское, почти круглое лицо, и потому он, невзирая на поджарое тело, казался
чуть ли не толстым. Сановитый служитель Беллоны  носил  короткую  стрижку  -
ежик. Лайам всегда считал  эту  стрижку  солдатской,  а  не  жреческой.  Так
стригутся не из религиозных соображений, а для того,  чтобы  голову  плотней
облегал шлем.  Однако  взгляд  хранитела  оружия  был  открытым  и  искренне
обеспокоенным.
   - Иерарх Эластр, - Кессиас ответил официальным  поклоном,  но  постарался
голосом выразить свое недовольство. - А что, разве иерарх  Клотен  не  может
меня принять? Я ведь предупреждал его о своем скором визите.
   Эластр нахмурился.
   - В настоящий момент иерарх Клотен погружен в молитву, эдил  Кессиас.  Он
пытается получить наставление от госпожи битв.
   Лайаму почудилось, что слово "пытается" жрец произнес с тенью сарказма.
   Кессиас скрестил на груди руки,  затем  движением  подбородка  указал  на
Лайама:
   - Со мной квестор Ренфорд, он назначен самим герцогом, чтобы расследовать
попытку ограбления вашего храма.  И  мне  желательно,  чтобы  иерарх  Клотен
ответил ему на кое-какие вопросы. Явное нежелание верховного иерарха  нового
для Саузварка святилища сотрудничать с властью  будет  нами  соответственным
образом расценено.
   Хитрый ход эдила, сдобренный  заведомой  ложью,  Лайама  не  удивил,  его
озадачил строго официальный тон  Кессиаса.  Но  делать  нечего,  приходилось
вступать в игру.
   - Вот именно, - произнес он  высокомерно,  нарушив  внезапно  наступившую
тишину. - Подобное  поведение  просто  недопустимо.  Без  пояснений  иерарха
Клотена я не смогу составить верное представление о событиях.
   - Думаю, в этом вам смогу помочь я, -  невозмутимо  отозвался  Эластр.  -
Иерарх Клотен не раз рассказывал мне обо  всем,  что  случилось,  и  я  могу
пересказать это вам, причем даже  с  меньшей...  пылкостью,  которая  подчас
только вредит делу. А он потом добавит к моим словам все, что ему  покажется
необходимым.
   - Что ж, пожалуй, так и следует поступить,  -  нехотя  согласился  Лайам,
пожав  плечами  и  всем  своим  видом  показывая,  что  не   очень   доволен
происходящим.
   - Кроме того, - многозначительным тоном  добавил  Кессиас,  -  мне  также
желательно переговорить с иерархом Клотеном -  как  минимум,  о  сегодняшнем
происшествии.
   Эластр кивнул, признавая справедливость требований эдила.
   - А теперь, если не возражаете, я начну. И, повинуясь жесту Лайама,  жрец
начал рассказывать о событиях памятной ночи.
   Иерарху Клотену не спалось, он сидел в своей комнате и читал, когда вдруг
со стороны главного помещения храма до него донеслись звуки шагов и какое-то
звяканье. Комната иерарха граничит с  коридором,  ведущим  от  черного  хода
здания к его главному входу. Привлеченный шумом Клотен  вышел  в  коридор  и
через потайную дверцу, укрытую за алтарем, прошел в главное помещение. Ниша,
в которой  стоял  сундук,  располагалась  от  него  по  левую  руку  (Эластр
специально этот момент подчеркнул). В тусклом свете нескольких свечей иерарх
увидел рядом с ней какого-то человека.  Тот  практически  висел  в  воздухе,
Ухватившись одной рукой за  цепь,  удерживающую  клетку  грифона,  а  другой
пытался сдвинуть с места тяжелую кладь. Иерарх хотел было  поднять  тревогу,
но его сильно толкнули или ударили в спину, и он  рухнул  на  пол.  Какое-то
время спустя, когда иерарх пришел в себя, он услышал, как  хлопнула  главная
дверь храма.
   - Сперва мы предположили, что дверью хлопнули убегающие  воры,  -  сказал
Эластр, - но потом оказалось, что это сделал Сцевола,  который  пустился  за
ними в погоню.
   - Безрезультатную, надо сказать, - вступил в разговор  юноша.  Он  шагнул
вперед и, с новым уважением поглядывая на Лайама, пояснил:
   - Я в ту ночь стоял в карауле и вышел прогуляться, чтобы немного подышать
свежим воздухом. Вернувшись примерно минут  через  пятнадцать,  я  обнаружил
иерарха Клотена, недвижно лежащего  у  алтаря.  Я  выбежал  наружу,  надеясь
отыскать нападавших, но никого не нашел.
   - Они могли сбежать через черный ход, - сказал Эластр, - воспользовавшись
коридором, по которому шел перед этим  Клотен.  Но  вот  странность,  дверь,
выходящая в переулок, оказалась закрытой на все замки.
   Лайам и Кессиас обменялись быстрыми взглядами.
   - Буквально сегодня, - сказал Лайам, - нам  удалось  выяснить,  что  воры
пробрались  в  храм  через  крышу.  Можно  предположить,  что  они  покинули
помещение тем же путем.
   - А откуда вы это узнали?
   -  Мы  обнаружили...  э-э...  кое-какой  инвентарь,  имеющий  специальное
назначение.
   Лайам умолк, размышляя. Вполне возможно, что в храме орудовали Двойник  и
его мнимый шурин - моряк. Вполне возможно также,  что  во  время  поспешного
бегства они могли позабыть о ковре. Но как  же  тогда  им  удалось  бесшумно
спуститься с крыши? Чего-то в этих фактах явно недоставало, но... чего?
   - Так вы говорите, что иерарха ударили сзади?
   - Да.
   - И он потерял сознание, так? Но от какого удара? От удара по голове  или
от удара, полученного при падении?
   Эластр быстро взглянул на Сцеволу. Юноша развел  руками,  показывая,  что
ему это не известно.
   - Я точно не знаю, - вынужден был признать жрец.
   - Тогда припомните, где у него вспухла шишка - на затылке или на лбу?
   - Я не уверен, что у него вообще была шишка, -  после  краткого  молчания
отозвался Эластр.
   - По правде говоря, - произнес Кессиас, с трудом сдерживая раздражение, -
теперь вам должно быть понятно, почему нам нужно поговорить обо всем  именно
с иерархом Клотеном.
   - Да, - задумчиво согласился Эластр. - Я  теперь  понимаю.  Но  боюсь,  в
настоящий момент он молится, а это долгий процесс.
   - Ну что ж! - произнес эдил. - Квестор Ренфорд, у вас еще будут вопросы?
   Лайам покачал головой.
   - В таком случае мы вас покидаем. Но я вынужден настоятельно просить  вас
о следующем. Как только иерарх Клотен будет готов  к  разговору,  пусть  мне
сразу же о том  сообщат.  Вы  можете  передать  известие  через  стражников,
которые дежурят на улице. Они весьма расторопны и тут же разыщут меня.
   Эластр  поклонился  и,  повернувшись,  зашагал  прочь,  осторожно  обходя
раненых. Лайам поднял голову и принялся разглядывать купол,  но  тут  кто-то
осторожно коснулся его рукава.
   - Квестор Ренфорд, - произнес юноша, слегка выделяя титул.
   - Прошу прощения, Сцевола, я чуть было о вас не забыл.
   Юноша повернулся к Кессиасу и отдал учтивый поклон.
   - Если мастер эдил не возражает, я хотел бы переговорить  с  квестором  с
глазу на глаз.
   Кессиас недовольно фыркнул, но двинулся к выходу.  Двери  храма  казались
слишком тяжелыми, чтобы ими можно было как следует  хлопнуть,  но  эдил  все
равно попытался это проделать, и попытка ему удалась.
   - На самом деле, Сцевола, - сказал Лайам, - я  тоже  не  прочь  выйти  на
улицу. Мне хочется кое на что взглянуть.
   Они вышли из храма и, обогнув здание слева, оказались у южной его  стены.
Она, как и все стены  строения,  была  сложена  из  простых  каменных  глыб,
когда-то облицованных мрамором, а ныне совсем голых. Лайам провел  рукой  по
шероховатой  поверхности  камня.  Меж  глыбами  особенно  на  углу,  имелось
достаточно выступов. Спуститься, опираясь на них, было можно. А смысл? Зачем
рисковать, когда под рукой волшебный  ковер?  Зачем  в  этом  случае  вообще
спускаться на землю?
   - Квестор Ренфорд, - вежливо произнес Сцевола.
   Немного смутившись, Лайам оторвался от своего занятия:
   - Простите. Итак, о чем вы хотели поговорить?
   - Я хотел спросить: может, вы что-нибудь знаете о видениях?
   - Видениях? - переспросил сбитый с толку Лайам. - Вы имеете  в  виду  сны
или галлюцинации?
   - Нет, - твердо ответил Сцевола, - именно видения. Я... Я полагаю, что  у
меня было видение. И я подумал - если кто и поможет мне истолковать его, так
это именно вы.
   В голосе юноши вновь промелькнули нотки мольбы. Лайам  нахмурился.  Он  и
так уже начинал беспокоиться, глядя, с каким  упорством  цепляется  за  него
Мопса, - а  тут  еще,  кажется,  и  Сцевола  собирается  составить  девчонке
компанию. И все потому, что Лайам имел неосторожность  сочувственно  к  нему
отнестись. С одной стороны, Лайам ничего не имел  против:  Сцевола  был  ему
симпатичен, да и свой человек в стане врага никогда не мешает, особенно если
учесть, какое  почтение  там  выказывают  молодому  мастеру  боя.  С  другой
стороны, Лайам всегда не терпел принуждения. А еще он  не  любил,  когда  на
него возлагали необоснованные надежды.
   - Почему бы вам не поговорить об этом с  хранителем  оружия  или  даже  с
иерархом Клотеном? Думаю, они куда больше сведущи в подобных вопросах.
   - Я не могу говорить об этом с ними - и вообще ни  с  кем  из  служителей
храма, - выпалил Сцевола, затем  поспешно  зашептал,  словно  опасаясь,  что
собеседник его не дослушает:
   - Прошлой ночью я видел богиню Беллону, квестор, и ума не приложу, почему
это случилось со мной.
   - Вам это, наверно, приснилось.
   - Нет, не приснилось. Я не умею спать, квестор. Такие, как я, не спят.
   Сцевола произнес это со странной гордостью. Лайам и не подозревал прежде,
что сквернавка лишает своих носителей сна.
   - Так вы никогда не спите?
   - Никогда.
   Последовала длительная пауза:  Лайам  переваривал  услышанное.  Затем  он
негромко присвистнул и покачал головой:
   - Ну ладно. Итак, что вы хотите мне рассказать?
   В библиотеке Тарквина имелась книга, посвященная всяким видениям и гостям
из иного мира. Лайам пару раз брал ее в руки, лениво перелистывая  страницы.
То, что произошло со Сцеволой, во многом совпадало  с  тем,  о  чем  говорил
ученый трактат.
   Молодой человек находился у себя (он жил один; хотя служители  Беллоны  и
приняли больного юношу в свой круг, никто не решался делить с ним  жилье)  и
лежал на соломенном тюфяке, когда внезапно стены кельи его засияли. Свет был
столь ярок, что Сцевола вскинул руку, защищая глаза, а когда он ее  опустил,
перед ним стояла богиня.
   Лайам попытался выяснить,  как  она  выглядела,  но  Сцевола  лишь  качал
головой. "Она была прекрасна!" - вот все, что он мог сказать, и его  хриплый
голос дрожал от благоговения. Богиня держала в руках боевой нагрудник и меч.
Она сложила эти предметы к ногам лежащего недвижно Сцеволы, затем  коснулась
лба юноши и благословила его.
   - Она улыбнулась мне, квестор, - и тут же исчезла.
   - А меч? И нагрудник?
   - Тоже исчезли. Но... понимаете, такой меч и такой  доспех  могут  носить
лишь верховные иерархи.
   Теперь Лайаму сделалось ясно, почему Сцевола не мог  рассказать  о  своем
видении старшим жрецам. Если видение было истинным, значит, Беллона  избрала
Сцеволу на роль одного  из  своих  высших  служителей,  что  вряд  ли  могло
понравиться тем, кому бы в таком случае пришлось потесниться.
   - Да,  сложный  случай,  -  сказал  Лайам.  -  Честно  говоря,  что-то  я
сомневаюсь, что иерарх Клотен примет ваши слова на веру.
   - Я тоже, - отозвался Сцевола. Воодушевление, с которым он рассказывал  о
визите богини, сменилось унынием. - Но если богиня  призывает  меня,  как  я
могу ей не подчиниться?
   - Вам нужно доказательство правдивости  ваших  слов.  Какой-нибудь  знак,
могущий всех убедить, что вы не... не фантазер, а избранник.
   - Но смею ли я... смею ли я просить об этом ее? Должен ли я обратиться  к
ней с подобной молитвой?
   Лайам вздохнул:
   - Я не знаю, Сцевола. Я вообще мало знаю о богах, а о вашей  богине  -  и
того меньше.
   - Этого я, в общем,  и  опасался,  -  отозвался  юноша,  стараясь  скрыть
разочарование. - Но подумал, что спросить все-таки стоит.  Понимаете,  вы  -
единственный человек, к которому я здесь могу прийти за советом, не  считая,
конечно, моих братьев по вере.
   - Извините, Сцевола. Я не могу сказать, будут ли в данном случае  молитвы
уместными. Но я могу вас заверить, что если вы собираетесь  претендовать  на
звание иерарха, вам потребуются очень веские подтверждения намерений Беллоны
относительно вас.
   Понять чувства Сцеволы по его укрытому капюшоном лицу было сложно,  но  в
голосе его промелькнули бодрые нотки.
   - Вы уже осмотрели то, что хотели, квестор Ренфорд?
   - Что? Ах, да-да, пожалуй, я все осмотрел.
   Все осмотрел, но не все сделал, однако стена могла и подождать.
   - Тогда, с вашего позволения, я вас покину.
   И,  быстро  поклонившись,  Сцевола   ринулся   прочь,   словно   энергия,
скопившаяся в нем за время беседы, требовала  немедленного  расходования  во
славу богини, столь к нему благосклонной.
   Лайам прислонился к стене и провел рукой по лицу.
   "Видения, - подумал он. - Только их нам и не хватает. Мало нам было  этих
дурацких краж, ночных нападений  и  свары  между  двумя  храмами?  Так  вот,
пожалуйста, добавились еще призраки и кометы. А теперь полюбуйтесь: в  самом
задиристом храме назревает переворот!"
   Лайам успел понять, что Сцевола искренне  верит  в  снизошедшую  на  него
благодать, а значит, он непременно примется действовать, стараясь  исполнить
волю богини. Вопрос только в том, сумеет ли он доказать, что его  притязания
небеспочвенны?  А  если  сумеет,  склонятся  ли  перед  ним  иерархи?  Можно
предположить,  что  Беллона  возвышает  Сцеволу  именно  для   того,   чтобы
прекратить нездоровую грызню внутри своего храма. Но с другой  стороны,  эта
грызня может перерасти в нечто большее, ибо Клотен, по мнению Лайама,  вовсе
не походил  на  человека,  способного  беспрекословно  уступить  свое  место
другому.
   Громкое покашливание вывело его из задумчивости.
   - Вас, я смотрю, очень интересует эта стена? - спросил эдил без  малейшей
доли иронии.
   "Он знает, что от меня можно всего ожидать, - подумал Лайам, - а  значит,
заранее решил, что ничему удивляться не станет. И все же я его удивлю".
   - Да.
   Он снял плащ и вручил его эдилу, затем скинул сапоги.
   - Покараульте, пожалуйста, мои вещи.
   Оставшись в одних носках, он тут же почувствовал, что ноги его  леденеют,
и, прежде чем Кессиас успел что-либо сказать, полез по стене вверх.
   В принципе в этом не было ничего  сложного.  Просто  двигаться  следовало
по-паучьи, цепляясь за выбоины пальцами рук и ног и  нигде  не  задерживаясь
подолгу. "Главное - скорость! - поучал его Палица. - Пошевеливайся  и  ни  о
чем не думай".
   Но сейчас пальцы Лайама мгновенно онемели от соприкосновения с промерзшей
стеной, а порывистый ветер попытался сбросить его вниз, едва лишь  он  успел
преодолеть какой-то десяток футов. Лайам выругался в адрес  Палицы  и  решил
воспользоваться уловкой, которую сам же когда-то  и  изобрел.  Он  вообразил
себя не пауком,  а  ящерицей  -  зеленой  стремительной  ящерицей,  которая,
растопырив лапы, легко и непринужденно бежит по стене. Уловка помогла: Лайам
перестал замечать боль в руках - выбоины стены  содержали  множество  мелких
осколков, оставшихся от мраморной облицовки.
   Конечно, ни одна ящерица на свете не обладала таким хриплым  дыханием,  и
вряд ли какой-либо из них вздумалось бы ликовать, взобравшись на  крышу,  но
Лайам весьма гордился собой. Пальцы его покраснели от холода и были изодраны
в кровь. Лайам сунул руки под мышки и посмотрел  на  носки.  Они  во  многих
местах порвались и сделались влажными, причем отнюдь не от пота.
   "Значит, это возможно, - подумал он и рассмеялся, но смех тут же  перешел
в стон. - Теперь остается лишь сообразить, как спуститься обратно".
   Лайам сгорбился, подавляя  в  себе  желание  встать  и  потянуться,  чтоб
размять ноющие мышцы конечностей; здесь, на высоте, порывы ветра стали очень
сильны и вполне могли  сдуть  его  с  площадки,  на  которой  он  находился.
Площадка эта,  собственно,  была  треугольным  выступом,  расположенным  над
юго-западным углом храма и прилегающим к основанию купола. Сюда выходили три
вделанных в купол окна - каждое высотой в добрых шесть футов - со  стеклами,
мутными от многовековых напластований грязи и копоти. Лайам прополз  немного
вперед и подергал одну из оконных рам.
   Ее  металл  покрывал  плотный  слой  ржавчины,  но  когда  Лайам  толкнул
посильнее, рама с недовольным скрипом подалась и отошла внутрь на  несколько
дюймов. Видимо, через это окно и проникли в здание воры.
   Довольный Лайам повернулся и, придерживаясь за  раму,  встал,  прижимаясь
спиной к поверхности купола. Взору его открылась прекрасная панорама. Он мог
беспрепятственно видеть и главную площадь города, и храм Повелителя Бурь,  и
большинство улиц, ведущих к  порту,  а  дальше  -  иззубренную  линию  скал,
прозываемых Клыками, что образовывали внешний заслон гавани, а за скалами  -
сланцево-серое море, усыпанное белыми гребнями волн. Впрочем, Лайам  недолго
любовался изумительным видом; его больше интересовали соседние здания.
   До крыши храма Лаомедона было рукой подать - каких-то  десять  футов,  не
более. В принципе, можно  и  перепрыгнуть,  но  площадь  выступа  не  давала
возможности разбежаться. Лишь очень отчаянный человек  мог  бы  решиться  на
подобный прыжок, и хотя Двойника и его сообщника  нельзя  было  упрекнуть  в
недостатке решимости (особенно если учесть, как они  обошлись  с  Клотеном),
Лайаму этот вариант все-таки показался маловероятным. Той  ночью  шел  снег,
край крыши,  скорее  всего,  обледенел,  что  многократно  увеличивало  риск
поскользнуться.  "Да  и  кому  захотелось  бы  туда  прыгать?"  Сверху  храм
Лаомедона смотрелся так же зловеще, как и  со  стороны  улицы.  Нет,  черная
мрачная громада святилища отнюдь не сулила спасения беглецам.
   Конечно,  воры  могли  выбраться  через  противоположные  окна  купола  и
попытаться удрать либо по переулку, проходящему сзади храма Беллоны, либо по
боковой улочке, с северной его стороны, но вряд ли это бы им  удалось.  Щели
между рамами и проемами окон были так забиты ржавчиной, смешанной с  грязью,
что открыть их изнутри было попросту невозможно.
   "Впрочем,  могут  ведь  существовать  заклинания,  позволяющие  проходить
сквозь стекло?" - подумал Лайам и едва не  свалился  с  выступа,  напуганный
пронзительным воплем, раздавшимся  у  него  за  спиной.  Сердце  его  бешено
заколотилось, а с губ сорвалось невнятное восклицание.
   Лайам медленно повернулся, слыша стук собственной крови в ушах, опустился
на колени и заглянул внутрь храма. Несмотря на царивший  под  сводом  купола
полумрак, он сумел разглядеть клетку грифона; та  раскачивалась  на  длинной
цепи по  широкой  дуге.  Клетка  подлетела  к  окну,  и  плененное  существо
взглянуло прямо на человека - огромные черные глаза поверх острого клюва.
   Лайам замер, а грифон уже не сводил с него глаз. Он сам  раскачивал  свою
клетку, время от времени взбрыкивая задними лапами. Серый цвет его тела  был
не однородным, а насчитывал не менее десяти оттенков. Казалось, что животное
высечено из большого куска слоистого камня.
   - Привет! - сказал Лайам и побарабанил пальцами по стеклу.  Грифон  вновь
закричал, но в этом крике не было вызова или гнева.  Лайаму  этот  гортанный
вопль показался скорее просьбой о помощи.
   Лайам медленно покачал головой и ценой изрядного напряжения воли  оторвал
взгляд от грифона. "Пора вниз", - сказал он себе и быстро,  не  оглядываясь,
перемахнул через край крыши.
   Как  ни  странно,  спуск  дался  ему  легко.  Тут  уже  не   нужно   было
задумываться, удастся или не удастся рискованное  предприятие,  а  к  холоду
Лайам как-то успел притерпеться. И тем не менее, спрыгнув на землю,  он  тут
же накинул плащ и только потом принялся натягивать сапоги. Кессиас, скрестив
руки на груди, наблюдал, как  Лайам,  растирая  руки  и  притопывая  ногами,
восстанавливает кровообращение в онемевших конечностях.
   - Вы походили на здоровенного паука, - одобрительно  пр