о?
   - Вы думаете, что я... я... вы думаете, что я с ним спала?!
   Доноэ прошептала это так  яростно  и  с  таким  негодованием,  что  Лайам
мгновенно залился краской. Да, он видел, что ведет эту  беседу  из  рук  вон
плохо, и утешал его лишь тот факт, что Кессиас,  возможно,  справился  бы  с
этим еще хуже.
   - Ну, я полагал... - запинаясь, пробормотал он.
   - Ничего такого не  было!  -  негодующе  воскликнула  девушка,  мгновенно
похорошев, - Да, я всего лишь скромная служанка, но я  непорочна,  а  мастер
Танаквиль всегда вел  себя  как  порядочный  человек!  Он  и  сам  дал  обет
целомудрия - он так мне сказал!
   Этот яростный натиск на миг ошеломил Лайама. Он никак  не  мог  подобрать
подходящих слов и в конце концов нерешительно произнес:
   - Тогда зачем же вы приходили к нему?
   - Ему нужна была кровь, - прошептала девушка и, застыдившись, потупилась.
   - Кровь?
   - Кровь девственницы.
   О-о-о, идиот! Лайам моментально все понял. Но то, что он понял, отнюдь не
обрадовало его. Графинчик на столе старого  мага  содержал  кровь  Доноэ,  а
этикетка была перечеркнута, скорее всего, потому,  что  Тарквин  использовал
эту кровь без остатка. Фануил упоминал, что кровь девственниц необходима для
доброй сотни  заклятий.  Так  что  Тарквин  мог  расходовать  ее  галлонами.
Ниточка, за которую думал уцепиться Лайам, опять завела в тупик.
   Доноэ подняла голову и с вызовом взглянула на Лайама:
   - Но это было ничуточки не больно, и  мастер  Танаквиль  вел  себя  очень
великодушно. Он хорошо мне платил, и ничего плохого в том, что я делала,  не
было! Я невинна -  вы  слышите?  А  мастер  Танаквиль  добрый  и  порядочный
человек! Он дал обет! И вы не смеете оскорблять меня и позорить его  честное
имя, вы - гадкий и мерзкий змей!
   Выпалив все это, Доноэ вскочила. Лайам возблагодарил  всех  богов,  каких
только помнил, что она не ударилась в крик.
   Хорошенько, по ее разумению, отделав Лайама и таким образом защитив  свою
честь,  Доноэ  развернулась  и  удалилась  на   кухню   с   тем   выражением
оскорбленного достоинства, на которое  способна  лишь  юность,  уверенная  в
своей правоте. Она даже смела с дороги хозяина, который  некстати  высунулся
из кухни.
   Хотя Кессиас мало что слышал из  их  разговора,  насупленный  вид  Лайама
быстро помог ему понять, что к чему. Эдил громко расхохотался  и  подошел  к
Столику:
   - Пошли отсюда, "гадкий и мерзкий змей". Хватит  оскорблять  саузваркских
девиц.
   И он вытащил Лайама на улицу. Нетронутые бокалы с вином  так  и  остались
стоять на столе.
   - Неловко как-то все получилось, вздохнул Лайам.
   - У вас просто нет  таланта  допрашивать  невиновных,  -  весело  заметил
Кессиас, увлекая Лайама за собой, - а она конечно же ни в чем не виновна.  Я
готов вручную надраить Клыки до блеска, если это не так. Если бы на ее месте
сидел убийца и вдобавок держал нож у вашего горла, вы бы его  обезоружили  и
приперли к стенке  с  помощью  одних  только  слов.  Но  в  девушках  вы  не
разбираетесь, Ренфорд. Тут и стыдиться нечего. Ладно, выкладывайте, что  вам
удалось накопать.
   Все еще мучаясь неловкостью и мысленно ругая себя, Лайам сказал, что  ему
удалось уяснить две вещи:  во-первых,  причину  визитов  Доноэ  в  домик  на
берегу, а  во-вторых,  что  старик,  оказывается,  дал  обет  целомудрия  и,
следовательно, иметь тайных греховных связей не мог.
   - Поклялся, значит, хранить целомудрие? Я, конечно, слыхал, что маги этак
чудят, но... - заметил эдил. Значит, загадочную  даму,  как-то  связанную  с
Виеску, можно смело сбрасывать со счетов.
   - Да, а это, в свою очередь, означает, что у нас остается  лишь  Марциус.
И, может быть, Лонс.
   - Это значит, что у нас остается лишь Лонс, - поправил его эдил. - Против
торговца нет ни каких улик.
   - Гм...
   Кессиас раздраженно возвел глаза к небесам, но Лайам  этого  не  заметил.
Какая-то мысль, сопряженная с фактами, выуженными  у  Доноэ,  засела  в  его
голове и не давала покоя.
   - Вот если бы вы были магом, Кессиас, - спросил он вдруг, - разве  вы  не
захотели бы убедиться, что получили  именно  то,  что  вам  нужно?  То  есть
настоящую кровь девственницы?
   - Что?!!
   - Ну... вам не кажется, что Тарквин захотел бы это проверить?  Проверить,
действительно ли невинна эта девчонка?
   - По правде говоря, - с улыбкой заметил Кессиас, - невинна эта девица или
нет, я не знаю, но почему-то  мне  сомнительно,  что  она  будет  оставаться
девственницей до гроба.
   Лайам пропустил грубую шуточку мимо ушей. Он уже вообще перестал думать о
том, что сказал. Он загнал толком не сформировавшуюся идею на окраину  мозга
и принялся обдумывать вопросы более неотложного плана.
   Они между тем уже  приближались  к  выходу  из  богатых  кварталов.  Эдил
улыбался солнышку, которое ярко светило,  но  не  очень-то  грело,  а  Лайам
смотрел на булыжную мостовую и думал о своем.
   Почему он так бестолково провел разговор с Доноэ? Неужели эдил прав, и он
становится проницателен лишь в беседе с людьми, которые и вправду  в  чем-то
виновны? Конечно, в определенном смысле приятно сознавать, что ты по  натуре
своей не подозрителен и что лишь те, у кого рыльце  в  пушку,  пробуждают  в
тебе свойства ищейки. И потом, в конце концов, разве он все таки не  добился
кое-каких результатов?
   С  другой  стороны,  по  вердикту  эдила,  у  них  оставался  лишь   один
подозреваемый - Лонс, а в эту версию Лайам не очень-то верил.
   Они в молчании вышли за пределы района для богачей.  Теперь  их  окружали
дома поменьше и поскромнее. Лайам резко остановился:  он  вдруг  вспомнил  о
приглашении леди Неквер.
   - Ох, чуть не забыл! У меня  же  назначена  встреча  неподалеку,  и...  в
общем, мне надо идти!
   Кессиас поинтересовался:
   - К Поппи Неквер?
   Голос его не выражал ничего, кроме небрежного любопытства.
   - Да, - коротко отозвался Лайам, решив ни чему не удивляться.
   - Тогда мы тут и расстанемся. Мне нужно готовиться к участию  в  шествии.
Нам надо бы встретиться после того, как оно кончится, и  обмозговать  то  да
се.
   - Тогда поужинаем в "Белой лозе"?
   - Нет, "Лоза" мне стала надоедать. Да и сидр надо  допить.  Приходите  ко
мне домой после окончания шествия.  Вы  узнаете,  что  оно  завершилось,  по
колокольному звону.  Когда  процессия  доберется  до  храма,  жрецы  устроят
настоящий трезвон.
   - Ладно, тогда к вечеру я буду у вас, - согласился Лайам.
   Кессиас улыбнулся и вдруг протянул спутнику руку. Лайам  осторожно  пожал
широченную кисть.
   - Хотя вы всего лишь  ученый,  но  у  вас  все  задатки  хорошей  ищейки,
Ренфорд. Не мучайтесь из-за этой глупой девчонки. Мы просто оба, как  умеем,
стараемся, чтобы правосудие все же свершилось, я - в силу своей должности, а
вы - ради чего-то еще. Что бы мы ни делали, все, так или иначе,  пойдет  нам
на пользу. А может быть, и кому-то еще.
   Лайам хмыкнул, но Кессиас не отпускал его руки, пока Лайам не ответил.
   - Пожалуй, да. Пожалуй, вы правы.
   Он высвободил свою руку, и двое мужчин неловко кивнули друг другу, словно
стесняясь собственных слов и мыслей. Кессиас зашагал к центру города,  чтобы
переодеться и присоединиться к  процессии.  А  Лайам  развернулся  и  побрел
обратно - к дому Неквера.

11

   Он постучал в двери дома торговца, и колокола  начали  отбивать  полдень.
Лайам усмехнулся. Ларс  принял  его  с  обычной  доброжелательностью,  но  в
гостиную не пригласил. Вместо того он, стараясь не глядеть  гостю  в  глаза,
попросил Лайама чуть подождать, а сам поспешно поднялся наверх.
   Какую-то минуту спустя по лестнице скатился вихрь юбок -  это  была  леди
Неквер. Лицо женщины было осунувшимся и  бледным.  Она  замерла  у  подножия
лестницы и испуганно оглянулась, прежде чем подбежать к Лайаму.
   - Вам следует уйти, сэр Лайам, - беспокойно прошептала она. - Я  не  могу
принять вас сегодня.
   Ее взгляд то и дело возвращался к лестнице, молодая женщина явно  боялась
чего-то.
   - А могу ли я спросить о причине? Вы плохо себя чувствуете?
   Леди Неквер коснулась было предплечья Лайама, но тут же отдернула руку.
   - Простите меня, сэр Лайам, но я умоляю вас не искать никаких  причин.  Я
просто не могу вас принять.  Вы  можете  прийти  завтра?  Если  вам  удобно,
приходите в это же время.
   - Но...
   Ничего не понимающий Лайам не сдвинулся с  места.  Лицо  женщины  на  миг
исказилось, и леди Неквер выпалила:
   - Мой лорд не хочет  видеть  вас  в  нашем  доме  так  часто!  А  теперь,
пожалуйста, не спрашивайте почему, просто уходите и все!
   Смущенный  ее  откровенно  несчастным  видом  и  сбитый  с  толку,  Лайам
заколебался, он не знал, как ему поступить.
   - Пожалуйста! - взмолилась леди Неквер. -  Приходите  завтра...  но  так,
чтобы никто вас не видел!
   Окончательно запутавшись, Лайам неловко поклонился и вышел. Оказавшись на
улице, он посмотрел на закрытую дверь и с силой выдохнул воздух из легких.
   Неквер не хочет видеть меня слишком  часто,  -  озадаченно  произнес  он,
потом развернулся и зашагал по улице, бормоча себе под нос:
   - А ведь не далее как вчера он приглашал меня на  обед.  Да,  Фрипорт  не
учит людей хорошему тону!
   В результате этого, мягко сказать, недоразумения перед Лайамом  замаячила
прорва времени, которую  ему  теперь  нечем  было  занять.  Длительный  обед
казался неважным выходом из положения, но ничего лучшего Лайаму в голову  не
при ходило. За утро они с Кессиасом обошли все таверны района для  богатеев,
кроме одной-единственной,  и  Лайам  решил  отобедать  там  -  исключительно
потому, что она находилась дальше всего от дома Некверов, а ему  нужно  было
куда то девать время.
   Лайаму  очень  хотелось,  чтобы  время  шло  побыстрее,  но   собственное
нетерпение также и забавляло его. В недавнем прошлом он угробил столько дней
совершенно впустую, что теперь странно  было  бы  сожалеть  о  каких-то  без
пользы проведенных часах.
   Лайам понимал, что на деле ему просто не терпится поскорее  покончить  со
всем, что на него на  валилось.  Вздернуть  убийцу  Тарквина,  выставить  из
головы Фануила и вернуться к прежней размеренной  жизни.  Нынешнее  занятие,
всего лишь несколько дней назад заставлявшее Лайама просыпаться с  радостным
чувством, теперь казалось ему утомительным. Оно принуждало  его  вступать  в
общение с другими людьми возможно, он и вправду в этом нуждался, но сыск при
давал этому общению малоприятный оттенок.
   А потому леди Неквер  в  конечном  итоге  стала  для  него  чем-то  вроде
отдушины, и он привык к их регулярным беседам.
   "Настолько привык,  что  сегодняшний  день  кажется  мне  пустым,  словно
бочонок после хорошей попойки", - уныло  подумал  Лайам.  Он  уже  сидел  за
столиком  в  довольно  приличной  таверне  и  ожидал,  когда  подадут  обед.
Собственные слезливые мысли внушали ему глубокое отвращение, а  потому,  как
только перед ним появилась тарелка с дымящимся супом, он с радостью принялся
за еду.
   Обед был плотен и  стоил  соответственно  много.  После  супа  -  густого
бульона, приправленного пряностями, - и рыбы в жгучем соусе  Лайаму  удалось
наконец-то отрешиться от докучливых размышлений и  задвинуть  их  в  дальний
угол сознания. Он бездумно ел, стараясь не торопиться, однако солнечный  луч
все равно полз по полу со скоростью хромой черепахи, и как  Лайам  ни  тянул
время, трапеза отняла у него не более часа.
   Лайам мысленно выругался. Свободного времени все  равно  оставалось  хоть
пруд пруди, и его мысли, словно настырные вороны, снова принялись виться над
добычей - сведениями, полученными от  Доноэ.  Согласно  ее  словам,  Тарквин
соблюдал обет целомудрия. Если эта новость соответствовала действительности,
она  полностью  уничтожала  гипотезу  о  том,  что   таинственная   женщина,
кутавшаяся в глухой плащ, могла понести от старого чародея.
   Или все же могла?
   Тут в мозгу Лайама словно бы  что-то  щелкнуло  -  он  понял,  чем  может
заняться хотя бы в ближайший час. Он быстро расплатился по счету и  двинулся
в сторону Норсфилда. Желудок Лайама возмущенно заныл,  но  его  хозяину  уже
было не до него.
   Виеску сидел у себя в аптеке и явно этим томился. Когда дверь  отворилась
и Лайам вошел внутрь, аптекарь с грохотом отодвинул от себя ступку и пестик.
   - Иерарх Кансе! - неприветливо проскрипел он. – Мастер Виеску.  Простите,
что я опять бес покою вас.
   Аптекарь пожал плечами, словно желая сказать: "А, пустяки!", но жесту его
недоставало подвижности.
   - Я хотел бы задать вам еще несколько вопросов касательно убитого чародея
и беременной женщины, которая упоминала о нем.
   - Боюсь, у меня нет на это времени, иерарх, - произнес аптекарь  странным
тоном, граничащим с мольбой. Мне нужно приготовиться к участию в шествии.
   - Ах да, шествие в честь Урис! - радостно воскликнул Лайам. -  Похвально,
похвально! Вы уже принимали участие в  предыдущих  процессиях,  или  сегодня
пойдете впервые?
   В каждой процессии, иерарх, я возглавляю  ряды  мирян,  -  почти  жалобно
отозвался Виеску. Лайам впился взглядом в его глаза.
   - Похвально, похвально. Мне хотелось бы, чтобы побольше  людей  следовало
вашему примеру. Но я вынужден вас задержать -  всего  на  минуту-другую,  не
более. Вы же знаете, все, о чем я хлопочу, имеет очень большое значение  для
нашего храма в Торквее.
   - Как вам будет угодно, - нервно согласился Виеску. К  некоторому  своему
удивлению, Лайам заметил, что аптекаря бросило в пот.
   - Дело касается той женщины, которая при вас упоминала  имя  Тарквина.  Я
подумал, что мог неверно истолковать ваши слова. Мне  показалось,  будто  вы
намекнули, что эта женщина понесла  от  старика  чародея.  Но  я  располагаю
сведениями, что этот маг давал обет целомудрия.
   Виеску содрогнулся, как от  удара.  Аптекарю  пришлось  сделать  заметное
усилие, чтобы взять себя в руки.
   - Прошу прощения, иерарх, - запинаясь, произнес он, - но я вовсе  не  это
имел в виду. Девушка понесла не от него. Он не спал с ней.
   - Приятно слышать. Значит, отец ребенка кто-то другой? Не Тарквин?
   - Нет, иерарх. Не Тарквин.
   - Видите ли, я пытаюсь разобраться, что же случилось на деле, потому  что
услуга мага была для нас очень важна,  -  пожалуйста,  поймите  меня  верно.
Скажите, а эта женщина не просила вас достать для нее кровь девственницы?
   Виеску явно опешил, он покачал головой с таким видом, словно  чего-нибудь
недопонял.
   - Вы сказали - кровь девственницы, иерарх?
   - Ладно, неважно. Она просила у вас только сантракт?
   Виеску закивал головой, показывая, что иерарх попал наконец-то  в  точку.
На этот раз он вообще гораздо охотнее шел на контакт, и Лайам задумался -  а
чем, собственно, это вызвано?
   - А как принимают сантракт?
   - Растолченным в порошок, иерарх, - мгновенно отозвался аптекарь.  -  Его
разводят в вине или сидре, чтобы  заглушить  неприятный  привкус.  Но  я  ей
ничего  такого  не  продавал!  -  быстро  добавил  он.  Во  взгляде   Виеску
промелькнуло секундное колебание. Он словно хотел было что-то  добавить,  но
передумал. Лайам выждал пару мгновений, потом, разочаровавшись, продолжил.
   - И она хотела получить эту  траву,  чтобы  прервать  свою  беременность,
так?
   Виеску снова кивнул.
   - Должно быть, она очень глубоко закоснела  во  грехе,  мастер  аптекарь.
Очень глубоко.
   Лайам постарался придать вескость своим словам и вложить  в  них  столько
благочестия, сколько только могло исходить от сановного  жреца  из  Торквея.
При этом Лайаму казалось,  что  выглядит  он  по-дурацки,  словно  принимает
участие в плохом  пародийном  спектакле  студенческих  лет.  Однако  Виеску,
по-видимому, так не считал.
   Аптекарь попытался  было  что-то  сказать,  сбился,  умолк  и  пристально
вгляделся в лицо Лайама, словно надеясь найти  там  какой-то  отклик.  Лайам
постарался придать своему лицу бесстрастное выражение, надеясь, что аптекарь
отыщет в нем то, чего ждет. Но, очевидно,  чаяния  аптекаря  не  сбылись,  и
Виеску ограничился тем, что произнес:
   - Да, иерарх, очень глубоко. - И замолчал.
   - А вы сами знаете эту женщину?
   - Нет, иерарх, - твердо ответил Виеску. Так твердо, что Лайам понял,  что
он лжет. - Я ни когда прежде ее не встречал.
   Тут по улицам города разнесся звук рога, и Виеску встревожено засуетился:
   - Процессия! Иерарх, мне пора идти, если я не хочу  опоздать!  Я  приношу
вам свои извинения.
   Лайам отстраненно взмахнул рукой, хотя в глубине души он  был  совершенно
взбешен. Аптекарь явно готов был вот-вот сказать ему  нечто  важное,  и  тут
этот рог! Глядя, как Виеску  торопливо  снимает  испачканный  фартук,  Лайам
мысленно выругался. Ведь он почти вывернул этого сморчка наизнанку! Осталось
лишь чуть нажать.
   - Мне нужно подняться наверх, чтобы переодеться, - сказал аптекарь, вешая
фартук на крючок, и ткнул пальцем в сторону потолка. - А вы разве не  должны
приготовиться к шествию, иерарх?
   - Я освобожден от исполнения ритуалов на время этого праздника, - пояснил
Лайам и мысленно поздравил себя с тем, что заранее продумал этот ответ. -  Я
буду на храмовой службе, конечно, но дело, с которым  меня  прислали,  имеет
исключительное значение.
   - Не сомневаюсь. Но мне, однако, следует приготовиться.
   Лайам понял, что пора уходить.
   - Конечно-конечно. А можем ли мы поговорить с вами попозже?
   - Боюсь, я уже сказал все, что мог, иерарх.
   - Ну что ж... Тогда мне пора.
   Лайам повернулся и двинулся к выходу, но, уже взявшись за дверную  ручку,
остановился.
   - Мастер Виеску, - сказал он и  дружелюбно  улыбнулся,  хотя  ему  сейчас
больше всего на свете хотелось схватить этого сморчка за ворот и  трясти  до
тех пор, пока тот не выложит все. - Мои молитвы будут всегда с вами.
   Хотя аптекарь ожидал и не этого, так пристально вглядываясь в лицо Лайама
минуту назад, но эти слова все-таки определенно пришлись  к  месту.  Угрюмая
физиономия Виеску смягчилась, и он кивнул.
   - Спасибо, иерарх, - произнес он внезапно осевшим голосом.
   - Возможно, мастер Виеску,  вы  согласитесь  оказать  мне  две  небольшие
услуги, - решился рискнуть Лайам. Я буду вам очень обязан, если вы, встретив
женщину, о которой мы говорили, не станете упоминать обо мне. А еще я  прошу
вас во время шествия за меня помолиться.
   - Я недостоин, - отозвался Виеску, уткнувшись взглядом в пол.
   Лайам невольно опешил - что бы это могло означать?
   - А  кто  из  нас,  смертных,  достоин?  И  все-таки  я  буду  очень  вам
признателен, если вы выполните обе мои просьбы.
   - Как вам будет угодно, - пробормотал Виеску и быстро вышел.
   Лайам  на  миг  задержался  в  пустом  помещении,  размышляя  о  странном
поведении аптекаря. Повторившийся зон рога  вывел  его  из  задумчивости,  и
Лайам покинул аптеку.
   На этот раз песня рога звучала вдвое дольше, и  Лайам  заметил,  что  все
уличные прохожие  двигаются  в  одном  направлении.  Лайам  решил,  что  они
поспешают к месту сбора процессии, и двинулся следом.  В  конце  концов,  он
ведь сказал Виеску, что примет участие в храмовой службе.
   Обычно центральная площадь Саузварка кишела людьми, которые  либо  что-то
продавали и покупали, либо праздно глазели на бродячих артистов - жонглеров,
клоунов и музыкантов. Завзятые голубятники гоняли над площадью  своих  птиц,
нацеливая их на стаи соперников. Стаи сшибались в воздухе,  и  сильная  стая
увлекала с собой более слабую. Лайам никогда не уставал  наблюдать  за  этой
игрой и просто не мог упустить случая  полюбоваться,  хотя  бы  недолго,  на
раскованный полет голубей.
   Квадратная каменная туша тюрьмы и выходящий фасадом на  западную  сторону
площади массивный дворец герцога с  внушительной  колоннадой,  как  правило,
никого не смущали, и большую часть дня у разбросанных по остальным  сторонам
площади кабачков, лавочек и закусочных дела шли довольно бойко.
   Но сегодня никаких голубиных стай над площадью не вилось,  равно  как  не
было тут и го