делать  взял  и
составил список всех тех, кто мог бы прикончить старика. Я прав?
   Кессиас усмехнулся. Лайам нахмурился, но ничего не сказал.
   - Вы, случайно, не  догадываетесь,  зачем  бы  ученому  заниматься  такой
ерундой?
   - Возможно, - медленно произнес Лайам, стараясь сдержать гнев (он  злился
прежде всего на себя за то, что не потрудился прибрать злополучный  список),
- возможно, этому ученому показалось, что местный эдил чересчур глуп,  чтобы
найти убийцу, и он решил взяться за эту работу сам.
   Кессиас расхохотался, заполнив чердачное помещение  раскатами  смеха.  Он
хлопнул себя по колену, не выпуская списка из рук.
   - Верно! Возможно, он так и подумал! Именно так! О, вы необычный  убийца,
Ренфорд, необычный убийца!
   Продолжая смеяться, эдил аккуратно свернул список  вчетверо  и  сунул  за
пазуху. Лайам не мог сообразить, как ему быть, а потому просто  ждал,  когда
Кессиас отсмеется.
   - Пошли, Ренфорд, - в конце концов сказал эдил.  -  Перекусим  где-нибудь
вместе.

***

   На улице по-прежнему моросило, но Кессиас выбрал одну из соседних таверн,
так что они не  успели  промокнуть.  Лайам  присел  к  дощатому  столику,  с
бессознательным недоверием наблюдая, как  эдил,  грозно  хмурясь,  шагает  к
стойке, чтобы заказать пиво и еду. Хозяин таверны принял заказ. Эдил  все  с
тем же серьезным видом вернулся к Лайаму.
   - Итак, глаза, привыкшие шарить по книгам, теперь выискивают убийцу?
   Лайам кивнул. Ему очень хотелось  знать,  что  на  уме  у  этого  мнимого
простака.
   - По правде говоря, Ренфорд, мне это не нравится. Я вовсе не уверен,  что
мне это надо - чтобы вы мутили тут воду. Я знаю, что вы считаете  меня  чуть
ли не клоуном, -  он  вскинул  руку,  предупреждая  протесты  Лайама,  -  и,
возможно, у вас есть на то право. Я не отличаюсь орлиной зоркостью и не умею
читать в сердцах. Я - человек простой, и мне далеко  до  ученого,  каким  бы
недотепой тот ни казался. Но при всем при том я - эдил.
   - И что это означает?
   Эпитет, которым его наградили, крепко  задел  Лайама.  Ему  нелегко  было
сдерживать раздражение, и Лайам, чтобы отвлечься, стал  барабанить  пальцами
по столу.
   - Это означает, что я не особо склонен позволять вам вести  этот  розыск.
Однако вы в одиночку успели составить такой список подозреваемых, какого мне
никогда не составить, и вы лучше всех знали убитого старика. Может быть,  не
так уж и хорошо, но лучше, чем кто-то другой. И потому я думаю, что не стану
убирать вас с дороги.
   - И что же?
   Лайам едва сдержался, чтобы  не  наорать  на  служанку,  которая  слишком
медленно расставляла на столе глиняные пивные кружки, корзинку  с  хлебом  и
солью и тарелку с горкой сваренных вкрутую яиц. Эдил тут же осушил  половину
своей кружки, крепко посолил хлебный ломоть, потом очистил яйцо  и  принялся
жадно закусывать. Лайаму пришлось ждать, пока он не оросит свою глотку новым
добрым глотком. Наконец Кессиас заговорил:
   - А то, Ренфорд, что в результате обнаружится, что вы носитесь по городу,
суете  во  все  нос  и  мешаете  мне  работать.  И,  -   произнес   Кессиас,
многозначительно взмахнув новым полуочищенным яйцом, - вы обнаружите, что  я
делаю то же самое.
   Лайам тоже меланхолически принялся за еду. Он понял, куда клонит эдил,  и
его раздражение отчасти улеглось.
   - Значит, выходит, что мы стоим  друг  у  друга  на  дороге,  эдил.  Если
кто-нибудь из нас не придумает, что  с  этим  делать,  мы  будем  испытывать
затруднения.
   - По правде говоря, затруднения -  это  слишком  мягкое  слово.  Чересчур
мягкое, да.
   - Тогда что же нам делать?
   Кессиас ответил не сразу - на этот  раз  он  выжидал,  пока  медлительная
служанка разместит на столе два деревянных блюда с горячими пирогами.
   - Я могу приказать вам не  вмешиваться,  -  сказал  эдил,  сложив  пальцы
домиком и внимательно глядя на Лайама. Потом он махнул рукой и рассмеялся. -
Но у меня хватает ума понять, что вы мне не подчинитесь. Скажите, вы  решили
влезть  в  это  дело  всерьез?  Или  просто  возитесь  с  ним  из   научного
любопытства?
   - Да, Кессиас, я решил взяться за это всерьез.
   Лайам вдруг почувствовал, что  очень  голоден.  Его  вниманием  полностью
завладел горячий пирог с мясом  и  овощами,  обильно  сдобренный  пряностями
(пряности вообще были в Саузварке в чести). Эдил ел жадно  и  долго,  глотая
кусок за куском. Наконец он счел возможным заговорить, хотя рот его все  еще
был набит пищей.
   - Не знаю почему, но я был совершенно  в  этом  уверен.  Тогда,  если  вы
отказываться от этой затеи не собираетесь и я тоже не собираюсь, то из этого
следует один простой вывод - нам нужно работать вместе.
   Это Лайам и предполагал, но он постарался скрыть, что рад такому исходу.
   - Пожалуй, это неплохая идея.
   - Отлично. Тогда выкладывайте, что вам известно, Ренфорд.
   Лайам усмехнулся уголками губ, чуть обнажив зубы.
   - А откуда мне знать - вдруг вы  выслушаете  меня,  а  потом  возьмете  и
посадите под замок, чтобы я не путался у вас под ногами?
   - И то правда - откуда? - отозвался Кессиас и сам  усмехнулся  по-волчьи,
но резче и явственней, чем это сделал Лайам. Должно быть,  Лайам  побледнел,
потому что эдил фыркнул, вытер руку об тунику и протянул ее собеседнику:
   - Моего слова хватит?
   - Ладно-ладно, я вам верю, - поспешно произнес Лайам. Кессиас фыркнул еще
раз и убрал руку.
   Не упоминая о Фануиле, Лайам принялся излагать все, что он знал о  людях,
фигурирующих в его списке. Лайам  боялся,  что  Кессиас  примется  выяснять,
откуда он получил столь подробную информацию,  но  эдил  не  задавал  лишних
вопросов - он просто слушал и молча  кивал.  Напоследок  Лайам  рассказал  о
своем визите к Виеску  и  о  том,  что  ему  пришлось  там  выдать  себя  за
торквейского иерарха.
   Кессиас слушал, продолжая трудиться над своим пирогом.  Покончив  с  ним,
эдил отодвинул блюдо и со вздохом откинулся на спинку стула.
   - М-да, должен признаться, вы собрали куда  больше  сведений,  чем  я.  Я
жалею, что не сцапал вас еще вчера и не присмотрелся к вам повнимательнее.
   - Ну, теперь говорите, что стало известно вам? Помимо того, чем  вы  меня
огорошили. Я имею в виду завещание.
   - Лишь то, что вы только что мне рассказали, Ренфорд. По правде говоря, я
пока еще не собрал ничего.
   - Ничего?! - потрясенно воскликнул Лайам. -  Вот  так  номер!  Похоже,  я
заключил невыгодную сделку!
   - Ну, зато я - очень выгодную, вам не кажется?
   И эдил улыбнулся - довольно, словно обожравшийся кот. Лайам мрачно  потер
лоб, но все-таки не удержался и хмыкнул.
   - Ну, ладно, - сказал он в конце концов. - По  крайней  мере,  вы  теперь
должны будете держать слово, которое мне дали.
   - Это будет честно, - усмехнулся эдил.
   - А как насчет ножа? Я так полагаю,  вы  его  забрали  с  собой.  Удалось
что-нибудь выяснить об этой вещице?
   - Очень мало. Нож того типа, которым пользуются всякие  циркачи,  актеры,
фокусники, шарлатаны и тому  подобный  народ.  Эти  ножи  парные,  и  у  них
необычно широкие рукояти. У одного из дубликатов лезвие при ударе  убирается
внутрь - это нужно для отыгрыша сцен смерти в представлениях и тому подобных
вещей.
   - Тогда этот нож впрямую указывает на  менестреля  из  нашего  списка,  -
нетерпеливо начал было Лайам, но тут же перебил сам  себя,  прежде  чем  это
успел сделать Кессиас. - Или на умного и хитрого человека, желающего свалить
вину на другого.
   - А вы быстро соображаете. На оч-чень умного человека,  желающего  увести
подозрения как можно далее от себя. Раз он выбрал актерский нож, значит,  он
не актер, но вращается в этой среде. Отсюда следует, что он  знатен  или  по
крайней мере богат. А богатым в Саузварке может быть только торговец. И если
я не выжил со вчерашнего  дня  из  ума,  то  на  первую  роль  в  этом  деле
выдвигается Анкус Марциус. Он частенько якшается со всякими там актеришками,
и у него вздорный нрав. Когда, вы говорите, он приходил к  Тарквину?  Ну  не
он, так похожий на него человек?
   Мысли и образы Фануил передавал хорошо, но его  восприятие  времени  было
весьма скверным. Установить дату  визита  человека,  похожего  на  торговца,
можно было, лишь припомнив, что дракон говорил о погоде. Лайам потер лоб.
   - За день-два до последнего сильного шторма. Я точно не знаю.  Могу  лишь
сказать, что день был пасмурным, но дождь шел только изредка.
   Кессиас задумчиво проворчал:
   - Скорее всего, Марциус навестил старика сразу после того, как его лучший
корабль разбился возле Клыков.
   - Возле Клыков? Нет ли здесь связи с магическими опытами Тарквина?
   - По правде говоря, мне это  тоже  пришло  в  голову.  Тоже  пришло,  да.
Возможно, Тарквин вел какое-то дело с  Марциусом  и  провалил  его.  А  этот
Марциус, насколько я его знаю, таких вещей не прощает.
   - Тогда, наверное, вам следует его допросить.
   Эдил задумчиво поворошил останки пирога.
   - Проще уговорить ветер не дуть или снять звезды с небес,  чем  допросить
Марциуса. Он - важная шишка, у него очень высокие покровители.  За  подобный
выпад против него я могу запросто полететь со своей должности.  И  потому  я
предпочел бы, чтобы этим занялись вы.
   - Я? Если вы, представитель власти, не можете его допросить, то что  могу
сделать я?
   - Притворитесь еще раз иерархом или,  еще  лучше,  королем  Таралона.  Он
быстро разговорится.
   Напоминание о маскараде  в  аптеке  Виеску  заставило  Лайама  недовольно
скривиться.  Кессиас,  заметив  эту  гримасу,  расхохотался,   потом   резко
посерьезнел.
   - Лучше всего будет, если вы явитесь к  нему  как  ученый,  который  ищет
работу. Расскажете ему обо всем, что вы умеете, а потом вскользь  упомянете,
что ваш предыдущий хозяин убит. И  вот  вы,  дескать,  теперь  ищете  нового
хозяина, достаточно влиятельного,  чтобы  он  мог  защитить  вас  от  врагов
хозяина прежнего.
   - А потом я внезапно называю имя Тарквина, в надежде,  что  этот  тип  от
неожиданности выдаст себя?
   - Можно и так.
   - А затем он кликнет кого-нибудь из своих подручных, и я очнусь на  одном
из его кораблей, сжимая в руках рукоять загребного весла галеры.
   - Ну зачем же так мрачно смотреть на вещи?  Если  вы  будете  вести  себя
хорошо, ничего подобного не  случится.  Будьте  кротким,  вежливым,  чуточку
чокнутым - в общем, будьте самим собой. Раз  уж  он  настолько  умен,  чтобы
разыграть эту штуку с актерским ножом, то ему никогда и в голову не  придет,
что его сможет разоблачить какой-то бумагомарака. Ум и гордыня идут рука  об
руку.
   - Ваши познания  о  человеческой  природе  меркнут  в  свете  перспективы
провести несколько лет гребцом на галере.
   - Если вы не вернетесь от Марциуса,  то  я  лично  обыщу  каждую  галеру,
прежде чем выпустить ее из Саузварка, - бодро отозвался Кессиас. - Клянусь.
   Лайам невесело рассмеялся.
   - А потом  от  всего  сердца  пожелаете  мне  приятного  путешествия.  Но
заняться этим, видимо, все же придется. Я пойду к нему завтра. А что  будете
делать вы?
   - Поскольку вы больше  не  можете  заявиться  к  Виеску,  не  обрядившись
каким-нибудь клоуном, я займусь им сам и, скорее  всего,  приставлю  к  нему
своего человека -  для  слежки.  Возможно,  мы  таким  образом  выясним,  не
наставляет ли он вечерами какую-нибудь заблудшую грешницу на истинный путь.
   Они еще говорили какое-то время, в основном о  Марциусе,  а  потом  Лайам
предоставил Кессиасу право рассчитаться за трапезу.  Ему  ведь  как-никак  в
ближайшем времени предстоит встреча с убийцей, а  эдил  пока  что  ничем  не
рискует. Кессиас расхохотался, а Лайам покинул таверну и зашагал домой.

***

   На этот раз, в отличие от вчерашнего дня, сон  медлить  не  стал.  Точнее
говоря, Лайам был готов погрузиться в дремоту, как только он  растянулся  на
тюфяке.  Но  ему  хотелось  кое-что  обдумать,   и   потому   он   продолжал
бодрствовать, закинув руки за голову и глядя на изъеденные жуками и временем
потолочные балки.
   Если взвесить все, то прошедший день никак нельзя было назвать неудачным.
Визит к Виеску подкинул Лайаму новую версию убийства старого мага.  Мысль  о
том, что в дело  может  быть  замешана  женщина,  показалась  Лайаму  весьма
увлекательной,  хотя  ему  трудно  было  представить  Тарквина  -  в  его-то
возрасте! - в роли коварного обольстителя.  Лайама  вновь  посетило  смутное
воспоминание о юном создании,  выпорхнувшем  некогда  из  дома  Тарквина,  и
некоторое время Лайам усиленно размышлял.
   Затем он вздохнул и распрощался с этой  идеей,  решив,  что  она  все  же
малоправдоподобна. Куда важнее обдумать вопрос о партнерстве с  эдилом:  оно
сулило  Лайаму  множество  выгод,  а  его  шансы  отыскать  убийцу  Тарквина
возрастали  в  несчетное  количество   раз.   Эдил   оказался   куда   более
проницательным человеком, чем многие чиновники подобного ранга. А еще  Лайам
понимал, что Кессиас куда лучше осведомлен о жителях Саузварка,  чем  та  же
леди Неквер.
   "Удача опять со мной", - подумал Лайам.
   Да, союз складывался просто отменный. Отметив это, Лайам принялся  думать
об Анкусе Марциусе - торговце, который выходил в подозреваемые  номер  один.
Итак, что ему, со слов Кессиаса,  известно?  Что  Марциус  занимает  высокое
положение и не очень-то чистоплотен в  делах  -  как  в  торговых,  так  уж,
наверное, и в личных. Лайам решил, что такой  человек  должен  считать  себя
скорее князем торговли, чем обычным  купцом.  Корабль,  который  налетел  на
Клыки, был у него далеко  не  единственным,  однако  ходили  слухи,  что  он
воспринял это кораблекрушение как личное оскорбление и даже стал забрасывать
местные  храмы  угрожающими  письмами,  требуя,  чтобы  их  служители  более
ревностно молились о процветании его коммерции.
   Лайам улыбнулся в темноте, - его позабавила заносчивость этого типа, - он
подумал, что если  уж  Марциус  такого  высокого  мнения  о  себе,  то  ему,
возможно, и вправду будет несложно  разыграть  перед  ним  недотепу-ученого,
мыкающегося в поисках нового места.
   Но тем не менее Лайам отнюдь не был  уверен,  что  извлечет  какую-нибудь
пользу из завтрашнего визита - разве что ему  удастся  каким-нибудь  образом
задеть Марциуса за живое.
   Возможно, в  этом  ему  мог  бы  помочь  Фануил.  Может  быть,  он  знает
какое-нибудь хитрое заклинание...
   Не удержавшись, Лайам широко зевнул, повернулся на  другой  бок  и  начал
понемногу засыпать, думая о дракончике. Интересно, почему Фануил так  сильно
хочет  отыскать  убийцу  Тарквина?  Если  бы  мелкий  уродец  был  опечален,
разгневан или скрипел зубами от ярости, взывая к отмщению, это выглядело  бы
вполне естественно. Но Фануил не выказывал никаких чувств вообще. Он  просто
размеренно двигался к какой-то неведомой цели.
   Ночью Лайаму приснился сон, который в юности часто его донимал. Он  опять
стоял и беспомощно наблюдал, как войско  враждебного  лорда  выжигает  дотла
поместье его отца. Но почему-то на этот раз пылало заведение госпожи Доркас,
хотя логика ночного кошмара настаивала, что это - отцовский  замок.  А  надо
всем этим ужасом среди дыма и пламени метался, словно безумный,  миниатюрный
дракон, делающийся постепенно все больше и больше, пока  не  стал  столь  же
огромным, как любой из его огнедышащих братьев.
   Проснувшись от дробного стука капель, Лайам стряхнул с себя наваждение.
   - Я думал, что это уже позади, -  пробормотал  он,  выпрастываясь  из-под
теплого одеяла, чтобы встретить дождливый, унылый день.

6

   "Это было неразумно - вступать в сговор с эдилом", - укорил Фануил, когда
Лайам принес ему с кухни утреннюю порцию мяса. Лайам,  промокший  до  нитки,
раздраженно огрызнулся в ответ:
   - А что еще оставалось делать? Иначе  он  стал  бы  совать  мне  палки  в
колеса. Он вовсе не так глуп, как кажется с виду, - да ты ведь и сам знаешь!
   "Да, я знаю".
   Раздраженно отряхивая плащ, Лайам продолжал:
   - Кроме того, мне все равно пришлось бы с ним говорить - после того,  как
все  бы  выяснилось,  -  разве  нет?  Или,  может  быть,  ты  отправил  меня
разыскивать  убийцу  Тарквина  исключительно  ради   удовлетворения   своего
любопытства? Правосудие должно свершиться - разве не так?
   На этот раз мысль дракона сформировалась не сразу.
   "Я это... до конца... не продумал".
   - Ну, а я продумал и продолжаю думать, что говорить с эдилом пришлось  бы
в любом случае. И еще я думаю, что его помощь сильно увеличивает мой шанс на
успех. Кроме того, я уже с ним столковался, так что не вижу смысла  об  этом
спорить.
   Дракончик  не  отозвался.  Он  лежал  на  столе,  по-птичьи   расклевывая
принесенное мясо. Лайам попытался выкрутить плащ, потом сдался и повесил его
на край ближней полки - сохнуть.
   - Раз уж ты так любишь давать советы, - сказал Лайам, - может,  подкинешь
какую-нибудь идею насчет того, как мне охмурить Марциуса? Хотя бы настолько,
чтобы он не сразу выгнал меня?
   В его сознании отчетливо возник знак вопроса.
   - Ну, не знаю,  -  может,  существует  какое-нибудь  заклинание,  которое
помогает входить в доверие к людям.  Или,  скажем,  -  какое-то  приворотное
зелье, заставляющее людей бросаться на шею первому встречному и выкладывать,
что у них на душе...
   "Я знаю очень мало заклинаний, и среди них ничего подобного нет".
   - Я пошутил, - уныло сказал Лайам. - Тогда нет  ли  у  тебя  каких-нибудь
практических мыслей по этому поводу?
   "Я не уверен, что Марциус - тот, кто нам нужен".
   - Фануил, я и сам в том не очень уверен, но  розыск  необходимо  вести  в
определенном порядке. Иначе я мог бы просто нанять глашатаев и отправить  их
по городу с объявлением, что я прошу  убийцу  ровно  в  полдень  явиться  на
главную площадь.
   "Я понимаю.  Я  просто  не  думаю,  что  стоит  тратить  время  на  этого
человека".
   - Ну, тогда, - с раздраженным вздохом произнес Лайам, -  хорошо  уже  то,
что тратить время придется не тебе, а мне, верно? Кроме того, он тоже вполне
может навести нас на какой-нибудь след, как это уже сделал  Виеску.  Я  ведь
тоже не полагал, что аптекарь - убийца,  но  он  рассказал  мне  о  какой-то
девице, упомянувшей при нем имя Тарквина. Полагаю, ты знаешь, о ком  я  веду
речь?
   Дракон склонил голову набок  и  взглянул  на  Лайама,  как  будто  вопрос
показался ему странным.
   "Конечно, знаю".
   - Что  ты  знаешь?  Ты,  ящерица,  таскающая  мысли  из  моей  головы?  -
рассердился Лайам, но вдруг сообразил, что  дракончик  действительно  что-то
знает. - Ты что - помнишь, как она выглядела?
   "Я не видел ее. Я только слышал ее голос".
   - И какой он был? Молодой? Старый? Сердитый? Печальный? Какой?
   "Обольстительный".
   Ответ Фануила прозвучал настолько уверенно, что Лайам  на  миг  оторопел.
Получалось, что женщина, числящаяся в его списке, вполне могла оказаться той
самой грешницей, которая попыталась взять приступом аптеку Виеску. Но  если,
допустим, она была зла на старого мага - и, допустим, за то, что она от него
понесла,  почему  ее  голос  звучал  обольстительно?  Возможно,  Фануил   не
правильно понял ее интонации.
   "Она ворковала".
   -  Ну,  ладно,  -  сказал  Лайам,  -  я  тебе  верю.  Ее   голос   звучал
обольстительно. Она ворковала. Но - почему? Виеску сказал,  что  эта  девица
просто бесилась из-за положения, в каком  оказалась.  Так  при  чем  же  тут
воркование?
   "Я не знаю. Я  только  слышал,  как  она  ворковала,  прежде  чем  мастер
Танаквиль меня отослал".
   Лайам  принялся  в  задумчивости  расхаживать   по   комнате,   рассеянно
прикасаясь то к книгам, то к странного вида предметам. Потом  он  подошел  к
столу, на котором стоял  лишь  одинокий  стеклянный  графинчик.  Лайам  взял
графинчик и повертел в руках. На боку его обнаружилась  этикетка.  Маленький
белый прямоугольник с надписью: "Кровь девственницы". Но емкость была пуста,
а надпись крест-накрест перечеркнута - жирно и неряшливо. Лайам скривился  и
поставил графинчик на место.