лишь  потом  -  к
супруге, которая так его ожидала. И она ударила его! Ударила так сильно, что
оставила памятную отметину.
   - Ну, так ты от него избавишься? - На  этот  раз  торговец  говорил  куда
серьезнее. В голосе его звучало  неприкрытое  раздражение.  Для  этого  есть
специальные травы, я слышал. Сходи еще раз к Виеску,  он  поможет,  если  на
него надавить. Срок ведь не такой большой, верно?  По  твоей  фигуре  ничего
даже и не заметно.
   Неквер требует избавиться от  ребенка.  Ну  что  ж,  если  мужчина  довел
женщину до интересного положения, а  потом  не  желает  на  ней  жениться  и
требует отделаться  от  ребенка,  -  возможно,  это  достаточный  мотив  для
убийства. Но ведь она уже дважды ходила к Виеску. И во время второго визита,
после смерти Тарквина, тот продал ей требуемое. Зачем же  ей  было  пытаться
убить Неквера, если она все равно готовится поступить так, как он ей велит?
   Из-за двери до Лайама донесся шорох юбок. Женщина  двигалась  -  судя  по
звуку, в сторону двери. На мгновение Лайама охватил страх,  вот  сейчас  она
распахнет дверь и увидит того, кто за ними шпионит! Но  Лайам  тут  же  взял
себя в руки. Женщина подошла к Некверу, и Лайам вновь услышал тихий  звук  -
шуршание, какое бывает при соприкосновении одежд.  Она  что,  обнимает  его?
Потом послышался звук поцелуя. Да, обнимает. Прикусив до  боли  губу,  Лайам
страстно взмолился: "Пожалуйста, ну пожалуйста - скажи что-нибудь!"
   - Я скоро этим займусь, - сказала  женщина.  У  Лайама  упало  сердце.  -
Скоро. А теперь пей вино и пошли в постель.
   "О боги, что мне теперь делать?!"
   - Прекрасная мысль, лапочка, - отозвался  Неквер.  Даже  по  голосу  было
слышно, что торговец самодовольно усмехается.
   Лайам услышал слова Неквера, но смысл их до него не дошел.
   Он знал этот голос! О небо, он его знал, но  он  не  хотел  его  слышать!
Лайам был совершенно раздавлен. У него вдруг затряслись  руки.  Так  сильно,
что он уже не мог на них опираться. Лайам склонился к  ступеням  и  прижался
лбом к влажному дереву.
   Она хотела убить Неквера, чтобы отомстить ему за  предательство,  за  то,
что он отказался бросить жену, - она никому не спускала ни  малейшей  обиды.
Теперь Лайам был твердо уверен, это она убила Тарквина.
   - Допивай вино, - посмеиваясь произнесла женщина.
   Тарквин понял что к чему, после того как обнаружил, что предложенная  ему
кровь  девственницы  такой  важный  и  такой  трудно  добываемый   компонент
(возможно, что Доноэ, как ни старалась, не могла дать достаточно  крови)  не
настоящая. Да и как ей быть настоящей, ведь эта особа уже  не  девственница!
Значит, заклинание, способное делать  вещи  незримыми,  не  сработало  из-за
неподходящей крови. И чародей наложил на Клыки другое заклятие, с  эффектом,
которого требовал от  него  Лонс,  а  женщине  вполне  мог  пригрозить,  что
разоблачит ее плутни. И она убила его, а потом оказалось, что зря!  Что  она
сдалась и  согласилась  избавиться  от  ребенка,  и  смирилась  с  желаниями
Неквера, и снова собирается лечь с ним в постель!
   Лайам не  мог  даже  пошелохнуться.  Его  терзали  жесточайшие  угрызения
совести. Все, чего ему сейчас  хотелось,  -  это  чтобы  темнота  сомкнулась
вокруг него еще туже и окончательно поглотила его.
   "О боги,  я  напрочь  запорол  дело,  которое  вел!"  Совершённых  ошибок
невозможно было исправить.
   Он не сможет ничего рассказать - ни Кессиасу, ни кому-то еще.  Просто  не
сможет, потому что тогда придется  рассказать,  что  он  натворил  по  своей
слабости и непроходимой глупости.
   - Мне обычно хочется пить не до, а после.
   Неквер не сказал, после чего, но произнес это слово  столь  выразительно,
что все и так было ясно. Послышался звук отдаляющихся шагов.
   "После, - подумал совершенно раздавленный Лайам.  -  После  того,  как  я
сползу с этой лестницы и уеду как можно дальше от Саузварка".
   - Осторожно, ты сейчас все разольешь, - со  смехом  произнес  прекрасный,
певучий голос. - Лучше выпей сейчас, а потом мы нальем еще.
   Да что же ей так далось это вино? Лайам не хотел больше слышать ее голос.
Он хотел забрать Даймонда из конюшни и ускакать на север,  в  Торквей,  или,
может, даже в Мидланд, или еще дальше.
   - Да ты, никак, хочешь меня споить? - расхохотался Неквер.
   "Споить, конечно, споить, - подумал Лайам и с горечью покачал головой.  -
Не удалось убить - так хотя бы споить. Споить..."
   Он дернулся как от удара. Напоить вином?.. Но зачем?
   Затем, что истолченный в порошок сантракт  добавляют  в  вино  или  сидр,
чтобы заглушить его горький привкус, и еще затем, что  небольшое  количество
сантракта прерывает беременность, а чрезмерное - ведет к смерти.
   Лайам вскочил и ринулся вперед.  Он  зацепился  ногой  за  ступеньку,  но
все-таки не упал и всем телом ударил в дверь.
   Дверь распахнулась, и Лайам, влетев в  комнату,  едва  сумел  устоять  на
ногах.
   - Я прошу вас меня... - начал было он и  умолк,  потому  что  понятия  не
имел, что тут можно сказать.
   Неквер и Рора стояли на дорогом пушистом ковре, прижавшись друг к  другу,
и изумленно глядели  на  Лайама.  Одна  рука  торговца  покоилась  на  груди
актрисы, второй же он подносил к губам кубок  с  вином.  За  ними  виднелось
огромное ложе с белоснежными простынями, справа - широкое, чуть ли не во всю
стену, окно.
   - Это яд! - крикнул Лайам. - Сантракт!
   Он устремил указующий перст на вино, и Неквер, все так же ошалело на него
глядя, выронил кубок. Лицо Роры исказилось от гнева.
   - Квестор! - донесся из-за спины возглас Боулта. Стражник почел за лучшее
последовать за своим командиром.
   Рора, оскалившись, кинулась на Лайама, из  груди  ее  вырвалось  яростное
рычание. Но Неквер машинально поймал ее за руку и рванул обратно.  От  рывка
Рору швырнуло к окну, но  она  развернулась  с  проворством  кошки  и  снова
бросилась на Лайама. За всем этим никто не расслышал,  как  что-то  негромко
стукнуло о крышу.
   - Она хочет убить вас! - крикнул Лайам  торговцу.  Он  боялся,  что  Рора
заговорит. Он боялся, что она обвинит его в измене данному слову,  а  еще  в
том, что он цинично ее использовал для достижения собственных целей. (Ему  и
в голову не приходило, что на  деле  все  было  наоборот.)  И  потому  Лайам
поспешно добавил:
   - У вас в кубке сантракт. Она убила Тарквина Танаквиля за то, что  он  не
помог ей вас погубить, она...
   Лайам от напряжения стал заикаться, но  про  должал  что-то  выкрикивать,
бессвязно и неумолчно. Неквер  тем  временем  пытался  сдержать  разъяренную
танцовщицу. Торговец грубо схватил Рору за плечи, разворачивая  к  себе,  та
плюнула ему в лицо и попыталась впиться  ногтями  в  глаза.  Лайам  и  Боулт
бросились к дерущейся паре.
   В этот миг стекло окна  разлетелось  в  мелкие  брызги  и  сквозь  ливень
осколков к Роре метнулся сгусток ночной тьмы. Дракон упал ей на  плечи  -  в
чешуе его блестели капли воды - и одним ударом крыльев отшвырнул  Неквера  в
сторону. Клиновидная пасть с силой впилась в шею Роры, из раны забила  струя
крови. Женщина закричала.
   Фануил взмыл в воздух и стрелой пронесся  вперед,  потом  развернулся  и,
словно маленький летучий таран, ударил ее в лицо. Рора бешено отбивалась, но
дракончик метался вокруг нее, словно вихрь. Воцарившуюся в помещении  тишину
нарушал лишь свист рассекаемого крыльями воздуха. Дракончик атаковал снова и
снова, вынуждая Рору пятиться  к  зияющему  проему,  ощерившемуся  осколками
стекла, торчащими из обломков  рамы.  Когда  Роре  стало  некуда  отступать,
Фануил нанес последний удар.
   Рора исчезла. Дракончик на миг завис в освобожденном проеме. Он обернулся
и взглянул на Лайама.
   "Дело сделано, мастер".
   И дракончик нырнул в окно - следом за своей жертвой.
   Несколько долгих мгновений трое мужчин стояли, не  в  силах  шелохнуться.
Порывы ветра задували в комнату струи дождя, и по ковру расползались  мокрые
пятна.
   "О небо, как все это могло случиться?" - думал ошеломленный  Лайам.  Ведь
Фануил был еще слаб, он только шел на поправку. Но тем  не  менее  дракончик
убил Рору.
   "Заставил ее замолчать", - подумал Лайам и поспешно прогнал эту мысль.
   В конце концов Боулт пошевелился и стряхнул с себя чары оцепенения.
   - Квестор... - нерешительно произнес стражник. Голос его дрожал.
   Лайам встряхнулся, словно пес, вышедший из воды, и посмотрел на  Неквера.
Торговец был бледен как мел, он закатил глаза и шевелил губами, не  в  силах
произнести ни слова. Когда Неквер осел на пол и растянулся  поверх  осколков
стекла, Лайам отнес его обморок к пережитому потрясению. И лишь после  того,
как торговец скорчился, держась за живот, Лайам сообразил, что происходит.
   - Быстро бегите за Кессиасом! - крикнул он Боулту. - Ведите  его  сюда  и
пусть прихватит Виеску. Велите эдилу сказать  аптекарю,  что  иерарху  нужно
противоядие от сантракта. Виеску поймет.
   Лайам опустился на колени рядом с Неквером и обнаружил, что стражник  все
еще стоит рядом с ним.
   - Скорее! - прикрикнул он. - Скажите ему про сантракт - он поймет! Бегом!
   Помешкав еще мгновение, Боулт пожал плечами и скрылся за дверью.
   Неквера лихорадило, кожа его сделалась гладкой и твердой и излучала  жар.
Торговец скорчился на полу, неестественно подвернув  одну  руку  и  прижимая
другую к животу. Он судорожно хватал ртом воздух и издавал хриплые  всхлипы,
словно не мог вздохнуть. При этом торговец мотал головой,  как  перепуганная
корова.
   Осколки впивались в колени и босые ступни Лайама,  и  он  видел,  как  по
отброшенной  руке  Неквера  текут  струйки  крови,  смешанные  со  струйками
дождевой воды. Кривясь, Лайам обхватил Неквера за пояс, а второй рукой  взял
его за подбородок и силой расцепил стиснутьте зубы.
   - Хватит дергаться, - пробормотал Лайам,  когда  Неквер  попытался  снова
замотать головой, и сунул палец ему в глотку. На миг Неквер сомкнул зубы, но
тут же раскрыл рот, и его стошнило. Тепловатая густая рвотная масса  хлынула
на руку Лайама.
   Поддерживая торговца и машинально понуждая его к новым  приступам  рвоты,
Лайам с отсутствующим видом смотрел в окно.
   Фануил убил ее. Теперь некому никого ни в чем обвинять. Не будет взаимных
упреков, не будет  официального  следствия,  не  будет  суда.  Рора  умолкла
навеки.
   Лайам никак не мог решить, какие же чувства надлежит испытывать  человеку
в такой ситуации, и в конце концов пришел к выводу, что самым  уместным  тут
будет чувство вины.

15

   Ббоулт вернулся быстрее, чем ожидал Лайам,  но  без  эдила.  как  пояснил
стражник, Кессиас отправился к Виеску, а его отослал обратно, на тот случай,
если Лайаму понадобится помощь.
   Впрочем, особой надобности в помощи уже не было. Неквер полностью очистил
желудок, но дышал все еще с трудом. Лайам, по-прежнему придерживая  торговца
за пояс, пожал плечами. Стражник также  пожал  плечами  и  принялся  ногами,
обутыми в крепкие сапоги, сгребать осколки стекла  в  кучу.  Оконные  ставни
оставались открытыми, и в комнату залетали струи дождя.
   Прихватив фонарь, Боулт подошел к подоконнику и с риском набрать за ворот
воды высунулся наружу. Фонарь он опустил вниз и  принялся  вертеть  головой.
Когда стражник выпрямился, Лайам вопросительно взглянул на него.
   - На земле ее не видать, лаконично пояснил стражник и пожал плечами.
   Лайам внутренне содрогнулся. Что же еще Фануил с ней сотворил?
   Через некоторое время наконец-то появился Кессиас,  за  ним  -  Виеску  с
объемистой сумкой в руках. Похоже, аптекарь нимало не  удивился,  увидев,  в
каком состоянии пребывает Неквер. Он мигом  опередил  эдила  и  принялся  за
работу. Повинуясь  молчаливым  жестам  Виеску,  они  переложили  Неквера  на
кровать. Затем Лайам отошел в сторону, а аптекарь извлек из сумки  несколько
флаконов и рулончик бумаги.
   Виеску полностью сосредоточил свое внимание на Неквере и даже не поднимал
головы. Мысли и взгляд Лайама также были  прикованы  к  торговцу,  но  рядом
шумно вздохнул Кессиас.
   - Боулт вам все объяснил? - спросил Лайам, не поворачивая головы.
   - Кое-что, но не все. Так, значит, это девица? Ни за что бы  не  поверил,
скажи вы это мне раньше.
   В голосе эдила проскользнули восхищенные нотки; кажется,  он  думал,  что
Лайам подозревал Рору с самого начала. Лайам скрипнул зубами и  проворчал  в
ответ нечто неразборчивое.
   Чтобы заставить Неквера проглотить противоядие, его требовалось  усадить,
и Виеску кивнул Лайаму. Пока Лайам поддерживал Неквера  за  плечи,  аптекарь
ложкой влил пострадавшему в рот какое-то полужидкое снадобье.
   Боулт еще раз выглянул из окна и вдруг подозвал эдила. Кессиас подошел  к
стражнику, и они о чем-то заговорили, но дождь заглушал  их  голоса.  Виеску
воспользовался этим моментом, чтобы заговорить самому.
   - Иерарх Кансе, - произнес он так тихо,  что  Лайам  едва  расслышал  его
слова, - я должен просить вас об отпущении грехов.
   Аптекарь произнес это, не поднимая головы. Взгляд его  был  устремлен  на
ложку с очередным снадобьем, которое он вливал в рот торговцу.
   Лайам ожидал чего-то в этом роде, хотя сам уже почти позабыл имя, которым
назвался при их первой встрече. Неужели аптекарь до сих пор верит, что он  -
иерарх? Похоже, так оно и было, потому что Виеску выждал несколько секунд и,
не получив ответа, продолжил, не разжимая губ:
   - Это все я виноват, иерарх. Вы, конечно, понимаете... эта женщина и я...
я молю о прощении. Эта женщина и я...
   Не в силах больше молчать, Лайам произнес  -  более  резко,  чем  ему  бы
хотелось:
   - Спасите этого человека, и ваши грехи будут прощены.
   На его взгляд, прозвучало это глупо, чересчур, что ли,  претенциозно,  но
Виеску, помедлив, кивнул.
   - Спасибо, иерарх, - произнес он и добавил:
   - да вознаградит вас Урис.
   Он влил в торговца еще несколько ложек лекарства,  затем  жестом  указал,
что пострадавшего следует уложить. Затем он все так же молча, жестом,  велел
Лайаму отойти, сам же сначала приподнял веки Неквера, потом принялся изучать
его пульс.
   Кессиас и Боулт тем временем что-то рассматривали за окном,  стараясь  не
напороться на осколки стекла, все еще торчащие из рамы. Затем  Боулт  указал
на  что-то.  Лайам  приблизился  к  этой  паре,   когда   они   выпрямились,
раскрасневшись и шумно дыша.
   - Ну, что там?
   - Девушка, - отозвался Кессиас. - Кажется, зацепилась за край крыши.
   Лайам побледнел. Конечно же, Фануил не мог  ее  унести.  Как  ему  только
такое могло прийти в голову? Тело Лайама вдруг страшно  отяжелело.  Чуть  не
валясь с ног от  жуткой  усталости,  Лайам  спросил,  нельзя  ли  ему  уйти.
Кессвас, поразмыслив немного, кивнул. Эдил сказал, что они  с  Боултом  сами
снимут ее оттуда или кликнут на помощь кого-то еще.
   - Может, зайдете ко мне домой? Бурс вас впустит. Предпраздничный пост уже
закончился, - эдил подмигнул.
   Лайам отказался, стараясь  сделать  это  как  можно  тактичнее,  но  эдил
все-таки выбил из него обещание пойти с ним завтра к его сестре  -  отметить
величание Урис.
   - Все равно нам нужно все обсудить, -  заявил  Кессиас  грубовато,  но  с
нотками странной предупредительности, не сегодня, так завтра.
   Бледность и отсутствующий вид Лайама явно беспокоили эдила.
   - В общем, приходите завтра к полудню ко мне домой.
   Лайам обещал и поспешно удалился, не обращая внимания на умоляющий взгляд
Виеску. Выбравшись на темную  лестницу,  Лайам  сел  прямо  на  ступеньки  и
натянул сапоги. Каким-то чудом, топчась по стеклу, он не изрезал ступни,  но
Лайам не обратил на это внимания.
   Лайам знал, что Кессиас позволил ему уйти лишь потому,  что  считает  его
изнеженным книжником, бледнеющим от одного вида крови. Впрочем, его  это  не
волновало. Лучше считаться чокнутым слабаком, чем стаскивать  с  крыши  труп
женщины, на след которой ты, сам того не желая, навел дракона.
   Все то время, что Лайам брел через Муравейник, дождь лил  не  переставая,
но он лишь по плотнее кутался в плащ. На душе  было  невыразимо  муторно,  и
скорее всего от того, что сам Лайам никак не ожидал подобной развязки. Да  и
как он мог ожидать, что авантюра,  в  которую  он  ввязался  несколько  дней
назад, завершится подобным образом?
   При одной лишь мысли о поездке  к  дому  Тарквина  под  проливным  дождем
Лайаму сделалось нехорошо, а при мысли о том, что его  там  ждет,  сделалось
еще хуже. Поэтому он решил отправиться к себе на чердак. Когда  он  добрался
до дома госпожи Доркас, хозяйки  на  кухне  не  оказалось.  Лайам  понял  по
отдаленному гомону  голосов,  что  она  сейчас  вместе  с  другими  жильцами
отмечает  наступление  праздника  Урис.  Облегченно  переведя   дух,   Лайам
проскользнул наверх, не потрудившись даже прихватить новую свечку.
   Он сбросил плащ я, не зажигая огня, уселся на стул. Но дождь все лил, все
стучал по оконному стеклу, и это  нервировало  Лайама.  В  конце  концов  он
решил, что стоит прилечь.
   Удача по-прежнему опекала его. "Я успею поразмыслить об  этом  завтра"  -
успел он только сказать себе и тут же уснул.
   Когда он проснулся, комнату заполнял  тусклый  свет.  Дождь  перестал,  и
тучи, превратившиеся из черных в светло-серые, уже  не  нависали  над  самой
землей. По прикидкам Лайама, было часов десять утра.
   Лайам чувствовал себя помятым и больным - одним  словом,  куда  паршивее,
чем вчера утром. Пятна, покрывающие грудь, принялись желтеть по краям.
   "Заживает, как на легавой", - подумал Лайам, невольно вырвавшийся  смешок
перешел в стон.
   Стараясь двигаться осторожнее, он оделся и уложил  свои  немногочисленные
пожитки  в  сундук.  Сундук  был  легким,  даже  вместе  со  всем  уложенным
имуществом, но чтобы снести его вниз, Лайаму пришлось до  предела  напрягать
ноющие мышцы.
   Мальчишка-конюх подвел Даймонда прямо к дверям  кухни.  Он  помог  Лайаму
взвалить  сундук  на  конский  круп  и  привязать  его  понадежнее.  Сияющая
физиономия паренька и беспечность,  с  которой  он  принял  крупные  чаевые,
напомнили  Лайаму,  что  сегодня  праздник.  Этим  же  объяснялось  и  малое
количество народу на улицах, и тот факт, что госпожа Доркас еще  не  встала.
Хозяйка дома явно полагала, что в праздник Урис можно поспать и подольше.
   Это вполне  устраивало  Лайама,  ему  вовсе  не  хотелось  встречаться  с
госпожой Доркас. Он при шпорил Даймонда и пустил его  медленным  шагом.  Ему
понадобился почти час, чтобы добраться до дома Тарквина, но Лайам ничуть  не
возражал против столь неспешного передвижения.
   Невзирая на облака, погода выдалась достаточно ясная, но Лайам знал,  что
даже будь сейчас распрекрасный, солнечный весенний денек, ему все  равно  не
очень хотелось бы поспешать к дому покойного чародея.
   Впрочем, Фануила нигде не было видно, и  даже  когда  Лайам  нерешительно
принялся обходить  дом,  время  от  времени  окликая  дракончика,  ни  одной
посторонней мысли у него в голове так и  не  появилось.  Озадаченный,  Лайам
вышел на берег и разгрузил Даймонда. Сундук шлепнулся  на  песок,  и  Лайам,
ухватившись за один край, отволок его в прихожую.
   Решив, что он уже достаточно поискушал судьбу,  Лайам  оставил  сундук  в
прихожей,  снова  взгромоздился  на  своего  чалого  и  двинулся  обратно  в
Саузварк.
   Лайаму не хотелось видеть Фануила, и он был рад, что так и не увиделся  с
ним. Впрочем, Кессиаса ему тоже видеть не очень хотелось, но  он  обещал,  и
кроме того, он должен был кое-что объяснить Эдилу. На  обратном  пути  Лайам
намеренно сдерживал коня, поскольку не хотел явиться слишком рано.
   Кессиас уже ждал его. Он сам отворил дверь и впустил Лайама в дом.
   - Ну, как спалось?
   - Хорошо, - ответил Лайам и с удивлением понял, что сказал чистую правду.
- Только болит все.
   Эдил рассмеялся:
   - Ничего, скоро мы добёремся до ваших дружков.
   Кессиас провел Лайама на кухню и, пока они разговаривали, занимался  тем,
что добавлял последние  унции  пряностей  в  поистине  устрашающего  ра