ься опасным.  С  другой
стороны, из того, что Лайам мало с кем  тут  знаком,  вытекало,  что  в  его
активе нет никакой информации о  горожанах.  Если  бы  он  побольше  знал  о
Виеску, то, вполне возможно, смог бы вытянуть  из  аптекаря  что-либо  более
стоящее, чем то, что он у него выведал десять минут назад.
   Лайам попытался сообразить, кто мог бы снабдить его информацией подобного
рода. Прежде всего это, конечно, хозяева таверн и кабачков и  тому  подобные
лица, - они болтливы, впрочем, их болтовня всегда  сдобрена  ложью.  Госпожа
Доркас тоже любит посплетничать, но кто угадает, сколько правды в ее словах?
Да и кроме того, сплетни частенько бегут впереди того, кто их собирает.
   У Лайама забурчало в животе, и он сообразил,  что  полдень  уже  миновал.
Пожалуй, пора перекусить и отправляться к леди Неквер.
   Внезапно на его губах вновь заиграла волчья усмешка.  Леди  Неквер  очень
хочется послушать рассказы о дальних краях, в которых ему довелось побывать,
а ему очень хочется узнать побольше о городе, в котором он проживает.
   Возможно, в общении друг с другом они смогут удовлетворить свои нужды.

***

   Оставив в конюшне Даймонда,  Лайам  заглянул  к  себе,  чтобы  прихватить
несколько карт и кое-какие книги. Затем он двинулся пешком по крутым улочкам
в сторону богатых кварталов. От двора герцога донесся колокольный звон,  под
низкими тучами он звучал приглушенно. Неподалеку от окованной железом  двери
дома Некверов сидел чистильщик обуви.  Лайам  позволил  маленькому  пройдохе
взять в оборот свои сапоги и  уплатил  ему  куда  больше,  чем  причиталось.
Мальчишка, взяв монету, скривился и уставился на него с презрительным видом.
Лайам пожал плечами и зашагал к дому торговца.
   Скромно одетый пожилой слуга распахнул  дверь  прежде,  чем  Лайам  успел
постучать, и провел гостя  к  террасе  третьего  этажа.  Сейчас,  без  толпы
веселящихся простолюдинов, дом Некверов  казался  пустым  и  гулким  и  даже
чем-то  напоминал  храм:  изящная  мебель  с  искусной  резьбой,  зеркала  в
позолоченных  рамах,  гобелены  из   дальних   краев,   хрусталь,   серебро,
драгоценное темное дерево. По многим из этих вещей  можно  было  догадаться,
что хозяину  дома  приходится  много  странствовать,  но  в  целом  дом  был
обставлен по-таралонски, со сдержанной роскошью. И  повсюду  царила  мертвая
тишина.
   Леди Неквер сидела на  террасе  в  мягком  кресле  с  высокой  спинкой  и
смотрела на бурное море. Ее фигурку облегал плотный плащ темной  шерсти;  ее
прекрасные черные волосы трепал штормовой ветер. Лицо женщины было  обращено
к западу, там возвышались Клыки.  Ветер,  которому  в  городе  не  позволяли
разгуляться высокие,  тесно  стоящие  здания,  яростно  выл,  проносясь  над
открытой террасой, и улетал прочь - срывать белую пену с  гребней  волн.  От
холода щеки женщины слегка разгорелись. Хозяйка дома  хмурилась  и  казалась
обеспокоенной.
   Лайам приблизился к креслу и вежливо поклонился. Слуга кашлянул.
   - Сэр Лайам, мадам.
   Беспокойство сошло с лица молодой женщины,  но  не  совсем.  Леди  Неквер
подняла голову, и на губах ее появилась улыбка.
   - Сэр Лайам! Я уж думала, что вы опять не придете! Ларс, согрей нам вина.
   Слуга поклонился и удалился. Леди Неквер снова устремила взгляд в сторону
моря, а Лайам тем временем глядел на нее.
   - Сколько неумолимой  жестокости,  -  негромко  произнесла  леди  Неквер,
поднялась с кресла и подошла к каменной балюстраде. Штормовой  ветер  раздул
полы  ее  плаща.  Лайам  покрепче  зажал  книги  и  карты  под  мышкой.  Ему
показалось, что стоит что-то сказать.
   - Да, леди. Но спокойное море - одно из самых чарующих зрелищ на свете.
   Женщина с любопытством глянула на него.
   - Я имела в виду не море, сэр Лайам. Я... - она махнула рукой  в  сторону
Клыков и нервно передернула всем телом. - Что-то холодает. Давайте зайдем  в
дом.
   Они прошли через зал в гостиную, расположенную в левом  крыле  здания.  В
маленьком камине уютно алели угли. Все тот же слуга принес подогретое вино с
пряностями. Леди Неквер скинула плащ, под ним оказалось  вечернее  платье  с
высоким воротом и широкой юбкой;  стройная  фигурка  молодой  женщины  почти
терялась в пурпуре складок. Настроение леди Неквер заметно улучшилось, и она
улыбнулась гостю.
   - Вы уж простите мою неучтивость, сэр Лайам.  Холодная  погода  плохо  на
меня влияет. Мне кажется, от  холода  мой  ум  цепенеет.  И  я  сомневалась,
придете ли вы. Вы очень нехорошо поступили, что не пришли вчера. Я очень  на
вас рассчитывала. - Женщина запнулась, потом произнесла  уже  совсем  другим
тоном:
   - Но я вижу, вы принесли книги и карты. Начинайте же ваше  повествование,
а я буду самой внимательной слушательницей на свете.
   Лайам пригубил подогретое вино и принялся разворачивать карты.
   По оконным стеклам забарабанил дождь, но Лайам очень нескоро  обратил  на
это внимание. Он говорил и  говорил,  очарованный  красотой  леди  Неквер  и
польщенный ее вниманием. Оказалось, что ему есть что рассказать, - Лайам был
и сам удивлен своим красноречием. Он побывал во множестве  мест,  о  которых
леди Неквер едва слыхала, и в таких, о существовании которых она  вообще  не
подозревала.  Неприкрытый  интерес  слушательницы  подстегивал  Лайама,   он
подробно описывал экзотические обычаи разных стран и народов.  Он  раскрывал
книги, манипулировал картами, показал маршруты некоторых своих путешествий -
он говорил о многом из того, что ему довелось повидать.
   Леди Неквер зачарованно придвинулась к гостю,  глаза  ее  ярко  блестели.
Иногда Лайам ощущал сладковатый запах ее духов, и в нем просыпались  амурные
настроения. Но женщина,  судя  по  всему,  совсем  не  была  склонна  с  ним
флиртовать. Она сосредоточенно разглядывала карты, задавала вопросы и  очень
естественным образом умудрялась хранить своего рода сексуальный нейтралитет.
Лайам не мог понять, хитрит она с ним или просто невинна.
   Лайам говорил, но сознательно опускал добрую половину из того, что видел,
и старался не говорить о себе.  Он  избегал  лишних  подробностей,  особенно
когда речь заходила о войнах, в которых ему  доводилось  участвовать,  и  не
упоминал о неблаговидных деяниях, которые вольно  или  невольно  приходилось
ему совершать. Но леди Неквер была  проницательна  и  порой  ловила  его  на
нестыковках каких-либо мелочей. Она делала логичные выводы и порой подмечала
в событиях такие взаимосвязи, что у Лайама от изумления расширялись зрачки.
   Лекция переросла в беседу, и  хотя  хозяйка  дома  стала  поглядывать  на
песочные часы, стоявшие на буфете, интерес ее ничуть не ослабевал. Чем ближе
к вечеру, тем больше вопросов слетало  с  ее  уст  и  тем  старательнее  она
старалась продлить разговор.
   В конце концов в разговоре возникла  пауза.  Лайам  откинулся  на  спинку
кресла  и  сосредоточил  внимание  на  своем  остывшем  бокале.  Уже  совсем
стемнело. Капли дождя ползли по оконным  стеклам,  отливая  в  свете  свечей
золотом и серебром.
   - Пожалуй, мадам, мне пора уходить.  Уже  вечереет,  и  мне  кажется,  вы
устали.
   Произнеся эти слова, Лайам не шелохнулся. Ему  хотелось  посмотреть,  как
отреагирует леди Неквер.
   Леди Неквер долго молчала, а когда она наконец заговорила, в ее словах не
было и намека на то, что она поняла, что ей сказал Лайам.
   - Скажите, сэр Лайам, в своих  странствиях  вам  никогда  не  встречались
двойники наших Клыков?
   Вопрос прозвучал глухо.  Казалось,  что  женщину  вновь  стало  одолевать
тайное беспокойство.
   - Двойники Клыков?
   Вопрос поверг Лайама в недоумение, но хозяйка дома решила,  что  причиной
заминки является его нетвердое знание южного диалекта.
   - Я хотела сказать - их подобие. Что-нибудь похожее на Клыки.
   -  Ну,  мадам,  мне  встречались  мели  и  рифы  огромной  протяженности.
Встречались и почти такие же скалистые берега, как в окрестностях Саузварка.
Но ничего столь впечатляющего, как Клыки, я не видел нигде.
   - Впечатляющего? - эхом повторила леди Неквер - точнее, почти шепнула.  -
Скажите  лучше  -   убийственного   или   неумолимо-безжалостного,   но   не
впечатляющего, о нет!
   Глаза женщины расширились, словно от гнева, а на щеках вспыхнул  румянец.
Лайам поспешно поднялся:
   - Уже поздно. Думаю, мне пора идти, мадам.
   Гнев леди Неквер тут же рассеялся. Она опустошенно откинулась  на  спинку
кресла.
   - Да, думаю, так будет лучше, сэр Лайам.
   Женщина поднялась - так тяжело, словно это стоило ей немалых усилий.
   - Мне следовало бы пригласить вас на ужин, но мой лорд в отъезде, и  вряд
ли бы это выглядело прилично.
   Леди Неквер попыталась улыбнуться, но улыбка не получилась.
   - А долго ли он пробудет в Вейринсфорде? - вежливо поинтересовался Лайам.
   - Он вернется дня через два - к празднику Урис. Я с нетерпением  жду  его
возвращения.
   На этот раз улыбка выглядела почти естественно.
   - Как и все мы. Спокойной ночи, мадам.
   Спускаясь следом за Лайамом по лестнице, леди  Неквер  произносила  слова
благодарности. Они, насколько мог судить Лайам, звучали вполне искренне.
   - Чрезвычайно занимательная беседа, сэр Лайам. Я бы  с  удовольствием  ее
продолжила. Возможно...
   Внезапно женщина остановилась. Улыбка  исчезла  с  ее  губ.  Из  прихожей
доносились голоса: вежливый, слегка хриплый голос слуги, и другой - ровный и
бархатный, но исполненный гнева.
   - Говорю тебе - у меня назначена встреча с леди!
   Леди Неквер схватила Лайама за руку.
   -  Будьте  добры,  передайте  Ларсу,  что  мне  стало  плохо,  -  шепотом
произнесла она и добавила, уже более пылко:
   - И пожалуйста, сэр Лайам, возвращайтесь завтра!
   Лайам попытался ей возразить, но женщина крепко сжала его руку:
   - Пожалуйста!
   Лайам глубоко вздохнул и кивнул. Леди Неквер повернулась  и  почти  бегом
заспешила обратно. Лайам вздохнул еще раз,  ошеломленно  покачал  головой  и
спустился в прихожую.
   Возле входной двери стоял молодой незнакомец - тот самый,  что  сбежал  с
вечеринки из дома Неквера, - и гневно смотрел на слугу. С широких  плеч  его
ниспадал  потемневший  от  дождя  плащ,  на  деревянный  пол  стекала  вода.
Незнакомец надменно вскинул голову и провел рукой по мокрым волосам.  Лайама
он не заметил - его внимание было всецело поглощено  выговором,  который  он
делал слуге, стоящему у него на пути.
   - Еще раз тебе говорю, наглец: мне назначена встреча на этот час, и я  не
намерен выслушивать твою околесицу!
   Лайам   прищурился   и   начал   повнимательнее   оглядывать    грубияна.
Безукоризненно вылепленное лицо, небольшой подбородок, чуть заостренный нос,
широко поставленные сверкающие глаза. Мужчина был  широкоплечим,  высоким  и
мускулистым. Чувствовалось, что он умеет владеть своим  хорошо  поставленным
голосом и склонен пускать это умение в ход. Золотой герой с внешностью  льва
- и мрачный торговец Неквер.
   "Ну и зачем  же  такой  женщине,  как  Поппи  Неквер,  привечать  меня  и
отказываться от общества такого красавца?" - подумал Лайам.
   - Ларс, - сказал он, - леди просила передать, что ей нездоровится.
   Слуга и незнакомец дружно, как по команде, повернулись к Лайаму.
   - Слушаюсь, сэр Лайам, - с признательностью произнес слуга. А вот  взгляд
молодого  человека  был  не  столь  дружелюбен.  Точнее,  в  нем   вспыхнула
неприкрытая ненависть. Лайам в ответ окинул красавца бесстрастным  взглядом,
и тот, громко хлопнув дверью, покинул дом.
   На миг в прихожей воцарилось молчание. Потом Лайам и слуга переглянулись.
Взгляд  Лайама  выражал  легкое  удивление,  взгляд   слуги   -   явственное
облегчение. Первым молчание нарушил Лайам:
   - Ларс, не найдется ли у вас куска промасленной ткани?  Боюсь,  дождь  не
пойдет на пользу моим бумагам.
   Слегка улыбнувшись, он указал на карты и книги, и пожилой  слуга  тут  же
ринулся разыскивать требуемое.

5

   Лайам, невзирая на дождь, слякоть и темноту, довольно быстро добрался  до
своего жилья и там обнаружил, что госпожа Доркас поджидает его,  обеспокоено
ломая пухлые руки. Лайам промок до нитки и  потому  попытался  проскользнуть
мимо почтенной матроны. Ему сейчас хотелось лишь одного, подняться к себе  в
мансарду и переодеться в сухое.
   - Ах, мастер Лайам, - воскликнула госпожа Доркас, преграждая ему  дорогу,
- здесь час назад был эдил! Он искал вас!
   - В самом деле? - вежливо отозвался Лайам и,  протиснувшись  к  лестнице,
стал подниматься по шатким ступеням.
   - Как вы думаете, это никак не связано со смертью старого колдуна?
   Ее слова насторожили Лайама. Он остановился и медленно обернулся.
   - Что?
   - Ну... я подумала... вы ведь часто навещали этого  старика,  так  что  у
эдила могут возникнуть насчет вас подозрения.
   Почтенная дама произносила слово "эдил" с ударением на первом  слоге,  но
Лайам не стал ее поправлять.
   - А вы, собственно, откуда знаете, что Тарквин умер? Кто вам это  сказал?
Эдил?
   Прорезавшаяся в голосе постояльца сталь сильно перепугала госпожу Доркас.
   - Нет, ничего такого он не  говорил.  Насколько  мне  помнится,  нет.  Он
просто сказал, что ему надо с вами поговорить, но я-то знаю, что вы бывали у
колдуна и...
   Лайам перебил ее:
   - Тогда откуда же вам знать, что Тарквин умер?
   - Ну, - домохозяйка совсем растерялась, - по слухам, конечно. В городе об
этом известно кое-кому. Я, видите ли, знакома с одной особой, а та,  в  свою
очередь, знакома со стражником из патруля, ну и...
   Лайам мрачно усмехнулся и двинулся вверх по лестнице.
   - Но, мастер Лайам, что же мне делать, если эдил придет снова? - крикнула
ему вслед госпожа Доркас. Ее перепуганное квохтание рассмешило Лайама.
   - Проведите его наверх, - крикнул он в ответ.  -  И  научитесь  правильно
произносить его титул!
   Добравшись до мансарды, Лайам развернул кусок промасленной ткани, которой
снабдил  его  Ларс,  и  внимательно  проверил,  не  пострадали   ли   карты.
Удостоверившись, что с ними все в порядке, Лайам  переоделся  в  сухое  -  в
свободную домашнюю блузу и длинные брюки из серой фланели. Мокрую тунику  он
повесил на спинку стула,  потом  с  отвращением  изучил  свою  обувь.  Через
отверстия, оставленные зубами Фануила, в правый сапог затекала  вода.  Лайам
отставил его в сторону. Авось эти  дырки  все-таки  можно  будет  как-нибудь
залатать. Он надел легкие войлочные туфли и прилег на тюфяк - подумать.
   Кессиас ищет его. Что это значит? Возможно,  эдил  просто  хочет  кое-что
уточнить. Возможно также - и наиболее вероятно, - что  он  в  силу  каких-то
причин снова начал подозревать его, невзирая на вердикт матушки Джеф.  Лайам
нахмурился.
   Нет сомнения, что о смерти Тарквина в ближайшем будущем будут судачить на
каждом  углу,  и,  следовательно,  проводить  расследование  станет  намного
труднее. Несомненно также, что леди Неквер ему в том плохой помощник.
   С супругой торговца явно творилось что-то неладное. Женщина находилась  в
таком смятении, что даже не очень  трудилась  его  скрывать.  Очевидно,  все
проблемы ее так или иначе связаны с тем молодым  красавцем.  И  она,  скорее
всего, так настойчиво зазывает Лайама  в  гости  именно  потому,  что  хочет
отвлечься от этих проблем. А возможно, вдруг сообразил Лайам, - и в  поисках
защиты.
   Но чем бы ни объяснялось поведение молоденькой леди, она  явно  находится
не в том состоянии духа,  чтобы  стать  союзницей  какого-то  чужака  в  его
сомнительных изысканиях. Однако все-таки любопытно, что же так беспокоит ее?
Ну какую опасность может для нее представлять этот  смазливый  повеса?  Даже
если он - любовник леди Неквер, все  равно  ей  нечего  особенно  опасаться.
Шантажировать ее этот тип не может, поскольку торговец  и  без  того  что-то
подозревает - его поведение на вечеринке говорило само за себя.
   Так в чем же проблема?
   Лайам сознавал, что эти мысли уводят его в сторону от насущных задач,  но
думать о леди Неквер ему было приятно.
   Через какое-то время размышления  Лайама  были  прерваны  звуком  тяжелых
шагов и голосом госпожи Доркас.  Почтенная  домохозяйка  говорила  намеренно
громко  и  несколько  раз  повторила  "эдил  Кессиас".  Она  явно  старалась
предупредить своего постояльца. Лайам поспешно вскочил с  тюфяка  и  отворил
дверь прежде, чем посетитель успел постучать.
   - Ренфорд! - произнес Кессиас, удивленно моргнув. - Это прекрасно, что  я
вас застал. Я к вам.
   - Я так и понял, эдил Кессиас. Пожалуйста, заходите.
   Лайам улыбнулся хозяйке дома, которая обеспокоено топталась на лестнице и
делала ему большие глаза.
   - Спасибо, что показали эдилу дорогу, госпожа Доркас.
   Он намеренно подчеркнул правильное произношение слова.
   - Боюсь, эдил, вы изрядно перепугали  мою  хозяйку,  -  продолжил  Лайам,
решительно затворив дверь. - Она думает, что вы собираетесь арестовать  меня
за убийство мастера Танаквиля.
   Кессиас  пригладил  аккуратно  подстриженную  бороду   и   со   спокойным
любопытством оглядел мансарду.
   - По правде говоря, Ренфорд, я могу это сделать. Я сегодня ознакомился  с
неким любопытным пергаментом.
   Эдил остановился у стола, лениво поворошил лежащие там бумаги и мимоходом
глянул в  окно.  Лайам  прислонился  к  дверному  косяку,  стараясь  принять
непринужденную позу.
   - И? - произнес он как можно небрежнее.
   - И? Что - и? Ах, да. Я говорю - очень любопытный  пергамент.  Любопытнее
самых   любопытных.   Это   завещание    мастера    Танаквиля,    написанное
непосредственно  в  канцелярии  герцога  и  заверенное  личной  печатью  его
высочества. Очень любопытное завещание.
   - И что же в нем любопытного, эдил Кессиас?
   Эдила явно интересовало что-то, лежащее на столе.
   - Ренфорд, вы - ученый? - внезапно спросил он.
   - Я получил какое-то образование... - начал Лайам, стараясь разглядеть из
своего далека, какую бумагу эдил изучает.
   - Похоже, Ренфорд, что Тарквин очень любил ученых. Он оставил все вам.
   - Что?! - Лайам был  настолько  поражен,  что  с  него  слетела  вся  его
деланная непринужденность. - Тарквин оставил все мне?!
   - Участок, деньги, имущество - все. Вы удивлены?
   - Еще бы! - От волнения Лайам стал заикаться. - Мы были едва знакомы!
   - Похоже, вы все-таки были ему ближе, чем кто-либо другой.  Это,  дорогой
Ренфорд, - уже улика, это сильный ход против вас.
   Лайам почувствовал, что земля разверзается у него под ногами. Но  тем  не
менее его голова заработала четко и ясно.
   - Знаете, в давние годы, когда еще только-только  учреждался  ваш  титул,
досточтимый эдил, существовало одно - теперь  полузабытое  -  правило:  если
обвинение против кого-то находили ложным, то обвинителя признавали  виновным
в содеянном преступлении, - холодно произнес Лайам.
   Кессиас хмыкнул.
   - Я так и думал, что вы, как книгочей,  должны  это  знать.  Но  я  также
думал, что ученому человеку должно быть известно и еще кое-что: на  действия
стражей правопорядка это правило не распространяется. Потому  что  иначе  их
работа просто застопорится. Ну как?
   Задетый за живое Лайам  вспыхнул.  Ему  и  в  голову  не  приходило,  что
грубоватый эдил может разбираться в юридических тонкостях. Он невольно  сжал
кулаки, но промолчал. Кессиас же тем временем продолжал говорить:
   - Должен признаться, Ренфорд, я шел сюда с намерением  застукать  вас  на
горячем. Я полагал, что, услышав о завещании, вы  запаникуете  и  что,  если
надавить как следует, вас нетрудно будет сломать. Но теперь мне кажется, что
я ошибался. Вы - скверный актер, Ренфорд, слишком скверный для  расчетливого
убийцы. И еще я обнаружил вот эту писульку.
   Эдил приподнял лист бумаги. В голосе его звучало лишь легкое любопытство.
   - Меня она здорово удивила. Зачем бы ученому выписывать в  столбик  имена
знакомых убитого, снабжая их подробными примечаниями? Зачем  ему  составлять
перечень всех, кто посещал  чародея  в  последние  дни?  Ну  правда  ведь  -
странно? Я почти готов утверждать, что этот ученый от нечего