о на пятачке, где торговали едой, царила  мертвая
тишина. Работал лишь тот  ларек,  где  угощалась  кошмарными  колбасками
Мопса. Делать нечего, верный  обещанию,  данному  собственному  желудку,
Лайам прикупил две колбаски с  хлебом  и  присел  на  низенькое  подобие
балюстрады, ограждавшей ступени, ведущие к галерее. Колбаски он  тут  же
бросил в канаву, а хлеб, пропитанной  жиром,  все-таки  съел,  поскольку
голод давал о себе знать.
   Облизав пальцы и стряхнув крошки с одежды, Лайам повернулся  лицом  к
неяркому солнцу, закрыл глаза и застыл в ожидании.
   Вскоре колокола отзвонили девять часов. Лайам открыл глаза и  оглядел
улицу. Мопсы нигде не было видно. Он встал,  потер  подмерзшие  ляжки  и
пошел  вдоль  галереи,  рассматривая  поздравительные  картинки.   Писцы
встрепенулись и принялись кланяться, стараясь привлечь внимание  важного
господина. Кое-кто из них начал расхваливать свое мастерство,  и  Лайаму
пришлось объяснить, что он не  собирается  делать  заказы.  А  потом  он
увидел Оборотня.
   Лайам никак этого не ожидал. Он полагал, что на встречу явится Мопса,
чтобы отвести его для разговора в какое-нибудь укромное место. Оборотень
и сам говорил ему, что никогда не  выходит  на  улицу  днем.  И  все  же
главарь рискнул это сделать и шел теперь к галерее, подслеповато  щурясь
и поглядывая по сторонам.  Лайам  сбежал  по  ступеням  на  мостовую,  и
Оборотень направился к нему.
   - Это не дело, - проворчал главарь  воровской  гильдии  Саузварка.  -
Пошли.
   Даже не поглядев, пойдут ли за ним,  Оборотень  тяжело  повернулся  и
двинулся вниз по улице -  в  сторону  Муравейника.  Вид  этого  человека
всегда заставлял  Лайама  призадуматься,  что  чем  в  нем  порождено  -
внешность кличкой или кличка внешностью?
   Вожак местного преступного мира зарос серебряным жестким  волосом  по
глаза,  и  борода  его  без  всякого  перехода  сливалась  с   косматой,
укрывающей голову гривой. Челюсти Волка сильно выдавались вперед,  равно
как и скулы с мерцающими над ними зелеными  огнями  зрачков,  а  усмешка
обнажала клыки невероятных размеров. Но сейчас Оборотень не улыбался.
   - Это не дело, - повторил он вполголоса, с силой всаживая  в  карманы
плаща кулаки. - Я знаю, что вы ищете, Ренфорд, но  мне  вам  не  помочь.
Поговорим и разбежимся.
   Лайам остановился и придержал Волка за локоть.
   - Что? Откуда вы можете знать, что мне нужно?
   Волк сдвинул брови и упрямо шагнул вперед, увлекая Лайама за собой.
   - А что еще может быть вам нужно, как не  этот  треклятый  камень?  Я
строго-настрого всем запретил ходить на такие дела,  но  этот  идиот  не
послушал, и теперь он убит, и все, и покончим на том.
   - Стоп, стоп, стоп, - сказал Лайам. - Значит,  камень  помог  украсть
кто-то из ваших?
   Оборотень, продолжая шагать, посмотрел на него уничтожающим взглядом.
   - Ну разумеется - эти замки просто сохли по хорошей отмычке! Он  ведь
не знал, что дело коснется вас. Но  как  только  заслышал,  что  квестор
пошел по следу, так тут же обделался и сам себя заложил. Он был  уверен,
что вам его вычислить - пара пустых! Ну, что случилось  после,  и  дурню
понятно...
   Дурню -  быть  может,  но  Лайам  не  понимал  ничего.  А  потому  он
раздраженно спросил:
   - Кто? Кто это был? О ком вы говорите?
   - Шутник. Камешек брал Шутник. Он брал его по заказу.
   Лайам знал Шутника. Это был  отчаянный  вор,  но  большая  сволочь  и
поколачивал Мопсу.
   - Кроме шуток, Ренфорд, - сказал Волк, хищно блеснув зеленью глаз.  -
У меня дел по горло, да и  у  вас  их  невпроворот.  Вы  уже  достаточно
слышали и сами все знаете, пора разбегаться.
   - Я ничего не слышал, а знаю еще меньше, - сердито сказал  Лайам.  Он
вновь  ухватил  главаря  за  руку  и  потянул  его  на  себя,  заставляя
остановиться. - И я хочу, чтобы вы рассказали  мне  все.  Все  с  самого
начала, и прямо сейчас.
   Оборотень вырвал руку,  но  остался  стоять,  потом  шумно  вздохнул,
словно вол, перед трудным подъемом.
   - Ну, быть по-вашему. Должок есть должок. Короче, ваша весточка  всех
нас смутила. Мопса сказала, что вы хотите видеть меня - насчет случая на
Макушке. Я ничего не понял, потому как знал  -  моих  ребятишек  там  не
было. Макушку  не  потрошили,  но  тут  стал  колоться  Шутник.  Он  так
напугался, что все  вышло  наружу.  Он,  мол,  договорился,  что  только
вскроет замки, а брать ничего  не  брал  и  знать  ничего  не  знает.  Я
собрался было вздрючить его, но он и без того сделался  как  деревянный.
Сказал, что работу ему подогнал попрошайка по  прозвищу  Кривокат.  Этот
Кривокат привел Шутника к дому, и заказчик их обоих впустил, а  потом  у
них вышла ссора.
   - Погодите... Они взяли камень?
   - А как же. Но не они, а  тот  человек,  который  им  отворил  дверь.
Шутник его раньше не знал - ни имени, ничего, только понял, что  тот  не
слуга, а из благородных. Ну а потом у них вышла ссора. Прямо в пещере, и
тот благородный убил Кривоката. Перерезал ему глотку и выкинул в море  -
через какую-то дырку в скале.
   "Так вот откуда взялся прибитый к берегу труп!" - сообразил Лайам, но
тут же отбросил это соображение, как бесполезное - не вообще, а в данный
момент.
   - А Шутника он что - отпустил?
   - Ну да, а когда Мопса сказала, что вы встали на след, -  тут  Шутник
все и выложил. Ну, делать нечего, я послал его к  нищим  -  а  они  его,
выходит, прибрали, - голос Оборотня неожиданно дрогнул, он отвернулся, а
когда вновь  посмотрел  на  Лайама,  взгляд  его  был  исполнен  мрачной
решимости.
   - А зачем вы послали его к нищим?
   - Чтобы он рассказал им про Кривоката и объяснил, что  мы  -  ни  при
чем. Зачем же еще?
   - И теперь Шутник мертв? - уточнил Лайам.
   - Ну да, - хмуро сказал Оборотень. - Они кончили его за Кривоката. Не
надо было мне его посылать!
   Тут Лайам счел необходимым шикнуть на главаря, ибо голос того в конце
фразы чуть не сорвался на  крик.  Опасливо  оглядевшись,  они  двинулись
дальше.
   - Вы точно знаете, что Шутника нет в живых?
   - Точнее некуда. Мы нашли его в Муравейнике,  пару  часов  назад.  Не
сомневайтесь, Ренфорд, - он мертв и больше не встанет.
   - А вы уверены, что именно  нищие  убили  его?  -  осторожно  спросил
Лайам. Ему начинало казаться, что разбитного и дерзкого  вора  прикончил
кто-то другой.
   - Если не они, тогда кто же? Я велел ему пойти к ним, и  он  ушел,  а
больше мы его не видали... до сегодняшнего утра. На кого тут  еще  можно
подумать?
   Лайам пожал плечами.
   - Например, на человека, который его нанимал.
   Оборотень только фыркнул.
   - Это вряд ли. Он же  его  отпустил.  Зачем  отпускать,  когда  можно
прикончить сразу? Все равно эти разговоры сейчас уже ни к чему. Шутник о
своем заказчике нам ничего не сказал, не успел, он, похоже,  его  сильно
боялся, а теперь он мертв, и говорить нам больше не стоит. Не о чем  нам
уже говорить.
   - Не о чем, - эхом отозвался Лайам, лихорадочно размышляя.  -  Скорее
всего, вы правы. - Он замедлил шаги и встал. Остановился и Оборотень.
   - И пришел я сюда лишь потому, что  вы  помогли  Двойнику.  Это  было
доброе дело.
   Лайам перестал строить догадки.  Да,  для  Оборотня  настали  тяжелые
времена. С того времени, как умер Двойник, прошел только месяц, и вот  -
еще один вор убит. В душе его шевельнулось сочувствие.
   - Мне жаль, что с Шутником так вышло...
   - Дураки, - резко сказал Оборотень.  -  Какие  они  дураки!  Им  ведь
строго-настрого запрещено работать на дядю.  Он  оскалился  в  нехорошей
ухмылке. - А за смерть брата кое-кто - и очень  скоро  -  будет  держать
ответ!
   Лайам вздрогнул и быстро спросил:
   - Что это вы задумали?
   - А как по-вашему? - Оборотень ухмыльнулся еще раз и поглядел  Лайаму
прямо в глаза.
   - Но вы ведь не знаете наверняка, кто виновен в его смерти.
   Оборотень глядел, не моргая.
   - Вы ведь не знаете?
   Волк и теперь ничего не сказал.
   - Послушайте, - принялся убеждать его Лайам.  -  Послушайте,  с  этим
торопиться не  стоит.  -  От  кражи,  которую  он  взялся  расследовать,
внезапно пахнуло большой кровью. К похищению уже примешаны два убийства,
и назревает третье - в финале ссоры, которую затеяли Квэтвел и Ульдерик.
Волка следовало утихомирить, иначе дело могло кончиться жестокой резней.
- Мне не верится, чтобы нищие могли так поступить. Дайте мне время  и  я
попытаюсь  во  всем  разобраться.  Я  ищу  человека,  укравшего  камень.
Подождите, пока я его найду.
   Оборотень все молчал,  все  сверлил  Лайама  пронзительным  взглядом.
Наконец он сказал:
   - Если вы найдете его, что тогда?
   - Тогда мы узнаем, не он ли убил Шутника.
   - А если не он?
   Лайам пожал плечами.
   - Не пойдет! - Волк упрямо выпятил нижнюю челюсть, и терпение  Лайама
лопнуло.
   - Очень даже пойдет! - гневно воскликнул он. -  Это  лучшее,  на  что
может рассчитывать гильдия! У вас  появляется  шанс.  Почему  же  вы  не
желаете за него ухватиться? Если  заказчик  убил  Шутника,  им  займется
эдил. А вам не придется воевать с попрошайками. Если вы убьете  кого-то,
думаете, они это стерпят? Особенно если никто из них и пальцем не тронул
вашего Шутника. Что тогда будет? Война?  Вы  хотите  войны  или  честной
разборки?
   Оборотень отвел взгляд и переступил с ноги на ногу.
   - Так вы будете ждать? - потребовал Лайам прямого ответа.
   Волк пожевал губами, потом сказал:
   - До завтрашней ночи. Я подошлю к вам Мопсу.
   Он повернулся и побежал тяжелой рысцой по  улице  вниз  -  в  сторону
порта. Лайам окликнул его пару  раз  -  но  без  толку.  Ему  ничего  не
оставалось, как выругаться и сплюнуть в сердцах на мокрую мостовую.
   "Похоже, сегодняшний день  будет  подлиннее  вчерашнего",  -  подумал
сердито он и сплюнул еще раз.
 
*** 
 
   В казарме было тепло и уютно, но Лайам никогда не ощущал  себя  здесь
своим. Его знали, к нему относились  с  подчеркнутым  уважением,  однако
между ним и стражниками всегда существовала черта,  переступить  которую
может лишь тот, кто получает солдатский  паек  и  денно  и  нощно  несет
нелегкую службу.
   Он сидел, вытянув ноги, возле камина, ожидая, когда эдил разберется с
группой вернувшихся с обхода патрульных -  у  двоих  из  них  руки  были
выпачканы в крови.
   - Вы двое, -  ткнул  пальцем  эдил.  -  Доложите  о  том,  что  было,
дежурному, потом вымойтесь, почистите форму и ступайте  домой.  Сержант,
раздели остальных на два  отряда,  половина  пусть  толкается  здесь,  а
других отпусти по домам. Но к вечеру чтобы  вернулись,  я  хочу  усилить
ночной  патруль.  Праздники  тяжелое  время,  мы  должны   лопнуть,   но
обеспечить порядок. Сержант, проследи, чтобы до каждого это  дошло.  Да,
вот еще что - сообщи всем приметы паренька и девчонки.
   Сержант занялся  стражниками,  потом  вернулся  к  эдилу  -  обсудить
распорядок и маршруты ночных патрулей. Лайам в  который  раз  поразился,
сколько всякой всячины приходится держать его приятелю  в  голове.  Эдил
так и сыпал названиями улиц, улочек,  переулков  и  тупичков  Саузварка,
уточнял время обхода кварталов и численность караульных  отрядов,  затем
повелел удвоить дозоры, направляемые в Муравейник, и отпустил  помощника
только после того, как тот  без  запинки  повторил  все,  что  ему  было
сказано. Удовлетворенно кивнув, Кессиас подошел к жарко пылающему камину
и встал рядом с Лайамом, глядя на пламя.
   - По правде сказать, Ренфорд, я жду  от  вас  неплохих  новостей.  Из
вашей записки я понял, что чужак-чародей вам известен, а это значит...
   - Только его имя, - перебил приятеля Лайам и  смолк,  соображая,  как
поступить. После встречи с Оборотнем версия с  чародеем  показалась  ему
бесперспективной - и настолько, что он успел о  нем  позабыть.  Человек,
нанявший Кривоката и Шутника, явно был гостем четы Окхэмов, а  Дезидерий
в число друзей Окхэмов никак не входил. Из  круга  подозреваемых  теперь
выпадали и женщины, участвовавшие в вечеринке, и  таким  образом  задача
замечательно упрощалась. Но под  каким  соусом  все  это  эдилу  подать?
Сообщать о своем осведомителе Лайаму совсем не хотелось.
   - Не думаю, что чародей замешан в этой истории, - осторожно заговорил
он. - Замки вскрыл вор-профессионал. И впустил его в дом один из  гостей
Окхэмов. Это мы с вами определили вчера. А сегодня  утром  я  узнал  еще
кое-что.
   Лайам умолк и поглядел  на  эдила.  Тот,  нахмурив  кустистые  брови,
внимательно смотрел на него, но молчал. Лайам прокашлялся, отвел  взгляд
и продолжил:
   -  Вора  наняли  через  посредника,   нищего.   Этот   нищий   привел
профессионала к заказчику, и заказчик  впустил  их  в  дом.  И  вот  моя
новость - прошлой ночью профессионала убили. Впрочем, нищий тоже убит.
   - О нищем я уже знаю, - вмешался эдил.
   - Что? - резко спросил Лайам. Эдил нахмурился.
   - Ваш нищий - мы нашли его тело сегодня утром.
   - Нет, - медленно проговорил Лайам. - Это я нашел  его  тело,  и  это
было вчера. Помните мертвеца, которого я вам привез? Его зовут Кривокат.
Вернее, звали, - поправился он. - А о каком убитом вы говорите?
   Кессиас закатил глаза под лоб.
   - А я уж надеялся, что дельце раскрыто! Сегодня  утром  мы  нашли  на
улице мертвого оборванца. Жестоко избитого,  череп  его  был  размозжен.
Поэтому я и решил усилить ночные дозоры. Так вы говорите, это не тот?
   - Нет, это кто-то другой, -  ответил  Лайам,  подумав  с  ужасом,  не
затеял ли Волк обещанную расправу, но тут  же  отбросил  нелепую  мысль.
Главарь воровской гильдии не мог начать эту войну раньше,  чем  узнал  о
гибели Шутника.  -  Мертвец,  которого  я  вам  привез,  -  и  есть  тот
посредник. Его прямо в склепе убил заказчик, а труп сбросил  в  море.  С
балкончика, на который я выходил. Произошло это две ночи назад.  А  вор,
который взламывал замки на дверях склепа, убит вчера ночью.  Человек,  с
которым я имел разговор, считает, что его прикончили нищие - в  отместку
за Кривоката. Но я лично думаю, что убийца - заказчик.
   - Да, это  больше  походит  на  правду.  Нищие  не  такие  скорые  на
расправу. Я знаю их предводителя -  он,  конечно,  редкий  пройдоха,  но
всегда стремится действовать  по  понятиям.  Значит,  выходит,  человек,
какого мы ищем, - дважды убийца, а?  -  судя  по  тону  Кессиаса,  новые
обстоятельства дела ничуть не радовали его.
   - Возможно. Кривоката, во всяком случае, убил именно  он.  Зато  круг
подозреваемых теперь значительно сузился.  Обеих  женщин  и  чародея  мы
смело можем отбросить. Остаются Кэвуд, Фурзеус, Квэтвел  и  Ульдерик.  С
двумя последними я уже повидался.
   Лайам коротко перечислил события  вчерашнего  вечера,  упомянув  и  о
походе в заведение Рэдди,  закончившемся  скандалом.  Заключил  он  свой
рассказ такими словами:
   - Ульдерик очень ловко обращается с тростью. Если он  так  же  хорошо
владеет и шпагой, барону не позавидуешь.
   - Значит, крови он не боится, так? И выходит  в  подозреваемые  номер
один?
   - Так, - кивнул Лайам. - Но и Квэтвела размазней  тоже  не  назовешь.
Неизвестно, кто бы взял верх, если бы барон не  напился.  Прошлой  ночью
этот юнец проиграл кучу денег. Насколько  я  понимаю,  он  продувался  и
прежде, причем не раз и не два. Барон вполне мог влезть в большие долги,
а отсутствие денег - хороший мотив для похищения драгоценного камня. Так
что вот вам подозреваемый номер  два,  который  ничуть  не  хуже  номера
первого.
   - Не хуже его могут оказаться и Кэвуд с  Фурзеусом...  Нет,  Ренфорд,
вам надо сперва со всеми поговорить, а уж потом начинать плести паутину.
   - Да, - Лайам рассеянно кивнул и встал,  -  чтобы  подойти  к  камину
поближе. Он уперся ладонями в  каминную  полку  и  наклонился  над  ней,
вдохнув тонкий запах хвои, исходящий от украшавшей ее разлапистой ветки.
Жар,  пыхнувший  снизу,  заставил  его  отстраниться.  Большое   бревно,
пылавшее в очаге, медленно распадалось  на  малиновые  уголья,  и  Лайам
внезапно почувствовал, что вместе с этим бревном разрушается и  какая-то
пробка в его  мозгу.  Он  смотрел  на  огонь,  он  слушал  потрескивание
угольев, дав свободу неясным мыслям, зарождавшимся в его голове.
   До сих пор следствие исходило из того, что в Саузварке камень продать
нельзя. А  если  это  не  так?  Гость  Окхэмов,  организовавший  дерзкое
похищение, убил походя своих соучастников, а значит, на это его толкнула
вовсе не жажда завладеть редкой вещицей.  Обагрить  руки  кровью  только
ради того, чтобы обзавестись безделушкой? Ну, нет! Убивают ради  наживы,
и, значит, камень намеревались  обратить  в  деньги.  А  каким  образом,
позвольте-ка вас спросить?
   - Ваши люди уже нашли чародея?
   Кессиас крякнул. Внезапный вопрос явно его смутил.
   -  Чародея?  Нет,  пока  не  нашли.  Мой  человек  обходит  городские
гостиницы, но это такое длинное дело...
   - Отрядите побольше людей. Пошлите всех, кого только можно!
   Лайам  чуть  не  кричал.  Идея,  пришедшая  ему  в  голову,  еще   не
сформировалась, но он уже знал, что Дезидерия следует отыскать.
   Эдил насмешливо поклонился:
   - Как будет угодно милорду, способному выкинуть что угодно!
   - И постарайтесь, чтобы тот о ваших розысках ничего не узнал.
   - Как милорд пожелает!
   Кессиас вновь отвесил глубокий поклон.  Потом  он  выпрямился  и  уже
серьезно спросил:
   - Значит, сегодняшнее убийство так и останется нераскрытым? Скорохлеб
взыщет за это.
   Заметив непонимающий взгляд собеседника, эдил пояснил:
   - Скорохлеб - предводитель городских побирушек. Он взыщет  за  смерть
одного из своих людей.
   - Вы ведь говорили, что они не слишком-то  поворотливы,  -  сложности
южного диалекта иногда заставляли  Лайама  думать,  что  он  чего-нибудь
недопонял.
   - Нет, я не о том. Скорохлеб не станет убивать кого-нибудь из  воров,
пока окончательно не удостоверится, что имеет на это право. Он терпелив,
но злопамятен - его оружие яд, а не  меч.  Самая  выгодная  позиция  для
людей низшего ранга. Но теперь он наверняка взыщет с меня  -  попрошайка
убит, значит, на улицах небезопасно. И мне придется признать  свою  вину
перед ним, - эдил печально вздохнул. - Я должен заботиться обо  всех,  а
уж о малых мира сего - в особенности, тем более сейчас, когда  на  дворе
праздники побирушек.
   Лайам вспомнил о Волке. Стоит ли говорить эдилу об угрозе,  исходящей
от воровского клана? Если ему удастся найти заказчика в ближайшее время,
то можно и промолчать. С одной стороны, магистр цеха нищих вроде  бы  не
склонен к необдуманным действиям. С другой - Лайам не был уверен, сможет
ли Оборотень удержать своих подопечных в  руках.  И  так  они,  судя  по
всему, не очень-то своему главарю подчиняются, который и сам-то довольно
расхлябан.  Если  бы  Шутник  не  преступил  запрет   вожака,   реликвию
Присцианов, возможно, и не украли бы. А если бы  Оборотень  чуть  раньше
встретился с Лайамом, то, вероятно, Шутник до сих пор оставался бы жив.
   Слишком уж много подобных если... Лайам откашлялся.
   - Расскажите своему Скорохлебу, как и почему погиб  Кривокат.  А  еще
скажите, чтобы его люди почаще поглядывали по сторонам. Особенно ночью.
   - Почему? - скучным голосом поинтересовался эдил.
   - Намекните, что воровская гильдия полагает, будто нищие в ответе  за
убитого вора. - Фраза выходила не очень ловкая, но Лайам не стал  в  ней
ничего поправлять. - Поясните, что воры пока что не собираются мстить  и
что сегодняшний мертвец числится не за ними.
   Смерив Лайама пристальным взглядом, эдил медленно произнес:
   - Я могу это им передать, но... насколько ваш осведомитель надежен?
   - Он надежен, - сказал Лайам.
   - Честно говоря, я очень хочу в это верить, - продолжал эдил.  -  Мне
не нужна уличная война в праздничную неделю, как,  впрочем,  и  в  любое
другое время. Саузварк  только-только  угомонился  после  шумихи  вокруг
новой богини. Вы можете поручиться за местных воров?
   - Да, - коротко бросил Лайам,  а  про  себя  подумал:  "Надеюсь,  что
да..."
   - Тогда мне н