тв:  умом,  талантом,  здравым  смыслом.  И  никогда  не   поднимает
скандала, когда я прихожу их закрывать.
   В голосе эдила проскользнула нотка признательности.
   - Если этот человек вам по нраву, зачем же вы их закрываете?
   - Так хочет герцог. Он недолюбливает этот театр, особенно после того, как
они тут начали выпускать на сцену женщин.  А  потому  через  несколько  дней
после праздника Урис их ждут гастроли по деревням.
   Кессиас  шумно  вздохнул,  и  они,  умолкнув,  принялись   наблюдать   за
репетицией. Актеры  трудились  над  пасторальной  комедией  с  пастушками  и
волшебным народцем. Плутишка Хорек играл в ней роль пьяного хуторянина. Хотя
роль его была эпизодической, шут очень  удачно  насыщал  ее  юмористическими
деталями, так что оба непрошеных зрителя то и дело посмеивались.
   Услышав этот смех,  Кансаллус  подошел  к  ним  -  не  забывая,  впрочем,
приглядывать за тем, что творится на сцене.
   - Вам нравится? - поинтересовался он с деланным равнодушием.
   - По правде говоря, недурная вещица.
   - Да, очень забавно, - сказал и Лайам.
   Услышав похвалу, Кансаллус  расцвел  и,  повернувшись  в  сторону  сцены,
несколько раз  взмахнул  рукой,  словно  показывая  актерам,  что  все  идет
распрекрасно.
   - Скажите, а почему вы не поставили на главную роль ту  девушку,  которая
вчера играла роль героини? - спросил Лайам, дождавшись перерыва между  двумя
мизансценами. - Она бы очень неплохо смотрелась в костюме пастушки.
   - Ах, вон вы о ком! - произнес Кансаллус, закатывая глаза. - За  подобное
предложение я мог бы тут же стать инвалидом или вовсе лишиться жизни. Видите
ли, она предпочитает играть в трагедиях, и только в трагедиях.  Она  считает
себя великой актрисой, гениальной  актрисой.  Низкие  комедии  не  для  нее.
Кривляться? Подмигивать? Спотыкаться и шлепаться на задницу? Никогда! Скорее
она покончит с собой, чем согласится играть комедийные роли!
   -  Такая  красотка  и  такая  гордячка?  -  спросил  Кессиас  с   сальной
ухмылочкой. - Жаль. У нее чудные ножки.
   Лайам согласно кивнул.
   - О, этого я отрицать  не  могу.  Ножки  чудные,  и  фигурка,  и  личико.
Наслаждайтесь тем, что видите на сцене, добрые господа. Потому что нигде вам
больше не представится случая увидеть Рору обнаженной, и уж тем более  -  на
ложе любви.
   - Рору? - Лайаму пришло в голову, что свои поиски ему следовало начать  с
театра, а попавши в театр - прямо с  Кансаллуса.  Он  все  больше  и  больше
начинал казаться ему весьма дельным и сведущим человеком.
   - Да, ее зовут Рора, - подтвердил актер. - Никто не  может  назвать  Рору
своей игрушкой,  никто  не  может  похвалиться,  что  она  ласкала  его  или
согревала ему постель в  зимние  ночи.  Наша  Рора  слишком  чиста,  слишком
талантлива и слишком хороша для комедии... Нет!  Нет!  Нет!  Хорек,  баранья
твоя башка, сифилитик несчастный, мокрая курица!.. Что ты себе позволяешь?..
   И он с воплями кинулся к сцене. Плутишка Хорек замер с видом оскорбленной
невинности; прочие актеры тем временем давились от смеха.
   - Я-то в чем виноват, мастер драматург, если мои товарищи по сцене  не  в
состоянии сдержать свои  низменные  инстинкты...  -  его  голос  с  нарочито
раскатистым "р" громыхал словно гром. Но тут за спиной у Лайама  и  Кессиаса
скрипнула дверь, и они обернулись.
   Через порог шагнула та, о которой  они  только  что  говорили,  и  Лайаму
показалось, что у него вот-вот остановится сердце. Даже сейчас, в  полумраке
огромного  зала,  в  теплом  зимнем  плаще,  девушка  выглядела  потрясающе.
Выпуклые, чуть поджатые губы  и  безукоризненный  абрис  лица  придавали  ей
сходство со старинной скульптурой.  Неяркий  свет  сообщал  волосам  девушки
тускло-золотистый оттенок. Лайам  попытался  мысленно  сравнить  ее  с  леди
Неквер, но леди Неквер не сочла возможным явиться на конкурс. Завидев чужих,
девушка остановилась. Остановился и шедший за ней Лонс.
   - Добрый день, эдил Кессиас, -  произнесла  девушка  звучным,  мелодичным
голосом. Однако при этом смотрела она на Лайама. Рора улыбнулась - с  легким
налетом  недоумения  -  и  приподняла  бровь.  Она  явно   понимала,   какое
впечатление производит.
   "Ну еще бы ей не понять, когда у меня  челюсть  отвисла  чуть  ли  не  до
колен", - пристыжено подумал Лайам и взглянул на Кессиаса. Тот откашлялся.
   - Актер Лонс - это вы?
   Красавчик явно не ожидал, что эдил обратится к нему. Было видно,  что  он
слегка растерялся.
   - Да.
   - Нам надо с вами поговорить, если вы в  состоянии  уделить  нам  немного
времени.
   - Но репетиция...
   - Кансаллус не возражает, - твердо  сказал  Кессиас,  складывая  руки  на
широкой груди.
   - Ну, тогда, я полагаю...
   Молодой актер обошел Рору, продолжавшую глядеть на Лайама.  Лайам  же,  в
свою очередь, упорно смотрел в сторону, с ужасом осознавая,  что  заливается
краской.
   - Так что же вам нужно, эдил? - спросил Лонс, чуть играя голосом. Он  уже
вполне овладел собой. Эдил указал жестом на девушку:
   - Может, нам лучше поговорить наедине?
   Лонс напрягся. Рора тоже.
   - Все, что вы можете сказать моему брату, вы  можете  сказать  и  мне,  -
холодно произнесла она.
   - Ну хорошо, - покладисто согласился эдил и повернулся к Лонсу:
   - Итак, братец, не скажете ли вы, что за дела вас связывали  с  Тарквином
Танаквилем?
   Лонс стиснул кулаки и, запинаясь, пробормотал:
   - Танаквиль? Чародей? Так это он вас послал? Условия сделки не выполнены,
сроки не соблюдены, и я...
   - Лонс! - предостерегающе воскликнула Рора.
   - Тихо! - прикрикнул на нее Кессиас, но этого мгновения хватило, чтобы  к
Лонсу вернулось спокойствие.
   - Нас связывают кое-какие дела, - официальным тоном произнес он.  -  Дела
личного толка, и они не окончены, так что вам нет нужды в них вмешиваться.
   - А я вот в этом сомневаюсь, почтеннейший. Вы уже  не  закончите  никаких
дел с мастером Танаквилем.
   - Что?! - гневно воскликнул Лонс. - Вы не можете мне этого запретить!..
   - Никто больше не сможет вести никаких дел с мастером Танаквилем.  Нельзя
вести дела с человеком, которому в грудь всадили кинжал, Лонс.
   Лонс только и смог, что ошеломленно выдохнуть:
   - Как? Танаквиль убит?
   Лайам напомнил себе, что  перед  ним  -  актер.  Однако  изумление  Лонса
казалось предельно искренним. Лайам был разочарован, но не очень-то удивлен.
Хотя актер ему и не нравился, Лайаму все же казалось, что на убийство он  не
способен. Кессиас же тем временем продолжал гнуть свое:
   - Да, он убит, и потому отныне все частные дела, которые вы с  ним  вели,
становятся моими делами. Я повторяю вопрос: зачем вы обращались к нему?
   Молодой человек, нервно облизывая губы, обвел взглядом  лица  окружающих:
выжидающие - Лайама и Кессиаса, настороженное и предостерегающее - Роры.
   - Мне нужна была его помощь... в одной небольшой любовной истории.
   Рора одобрительно кивнула, а эдил громко захохотал:
   - Любовное зелье?! Вы обратились к волшебнику ради несчастного  любовного
зелья? Да его вам даже моя бабушка сварит!
   - Некая леди, - отозвался Лонс с плохо сдерживаемым гневом,  -  попросила
меня о значительной услуге. Я не мог выполнить ее просьбу, опираясь лишь  на
свои силы, и потому обратился за помощью к чародею.
   - Видно, она задала вам непростую задачу, - заметил эдил, подсекая рыбку.
   - Клыки! Она хотела уничтожить Клыки.  Или  хотя  бы  обезвредить  их  на
какое-то время. Клыки угрожали гибелью ее мужу, - заявил актер, невзирая  на
негодующие жесты сестры.
   - Ничего себе поручение! - Эдил был искренне потрясен.  -  Надеюсь,  леди
того стоит.
   - Стоит! - отозвался Лонс, бросив взгляд на Лайама. Тот кивком подтвердил
его правоту и рискнул краем глаза взглянуть на Рору.
   - И как же зовут эту леди? И кто ее муж?
   - В данный момент это не  имеет  значения,  -  негромко  произнес  Лайам.
Ответом ему были удивленные взгляды эдила и Лонса. - Я все объясню  позднее.
А сейчас давайте вернемся к нашим вопросам.
   И он, повелительным жестом руки заставив эдила примолкнуть,  обратился  к
актеру:
   - Скажите, какую плату вы предложили  мастеру  Танаквилю?  Услуги  такого
мага стоят недешево, и я знаю, что это задание потребовало от него  огромных
усилий.
   - Я ничего не предлагал. Он назвал сумму, я согласился.
   - И какова же была сумма?
   - Десять тысяч золотом, - с легким оттенком гордости отозвался актер.
   Рора задохнулась. Кессиас негромко присвистнул. Лайам же  лишь  задумчиво
кивнул.
   - И он поверил вам на слово, что вы сможете расплатиться?
   - Полагаю, он знал, каково мое  положение.  Но  он  согласился  заключить
договор.
   - Но десяти тысяч золотом у вас нет.
   - Нет.
   Лонс беспокойно задвигался. Очевидно, эти расспросы были ему не по вкусу.
   - Следовательно, вы не могли ему заплатить. Но тем не менее  он  сотворил
то, что вы ему заказали.
   - Возможно, он понимал,  что  совершает  благородное  деяние  -  помогает
истинной любви восторжествовать.
   И снова в голосе молодого актера проскользнули нотки уязвленной  гордости
и презрения к тем, кто осмелился грубо вламываться  в  его  внутренний  мир.
Лайам расхохотался.
   - Скорее  уж  вы  его  одурачили  каким-нибудь  способом.  Ну,  например,
нарядились в самый богатый костюм, какой только нашелся в гардеробе  театра,
и выдали себя за сына какого-нибудь богача!
   Молодой человек побледнел, но ничего не ответил.
   - А теперь он мертв, и вам никому не нужно платить, так?
   - Я не убивал его! -  приглушенно  произнес  Лонс,  облизывая  пересохшие
губы.
   - Конечно-конечно! - Лайам одарил его отработанной  волчьей  усмешкой.  -
Никто ничего такого  и  не  предполагает.  Возможность  заполучить  красивую
женщину, избавиться от непосильного долга и избежать  гнева  могущественного
чародея - это все никак не может толкнуть на убийство. Конечно же нет.
   Волчья усмешка сделала свое дело. Молодой человек  лишился  дара  речи  и
только и мог, что хватать воздух ртом.
   - Думаю, эдил Кессиас, мы с вами выяснили все,  что  хотели,  -  произнес
Лайам и приподнял бровь. Эдил внимательно посмотрел на него и кивнул.
   - Благодарю вас, Лонс, за то, что  вы  согласились  уделить  нам  немного
времени. Думаю, сегодня мы больше не станем вас беспокоить.
   И Лайам, еще раз одарив Лонса волчьей усмешкой - дабы закрепить успех,  -
подтолкнул эдила к двери и пропустил его вперед. Эдил вышел из  зала,  Лайам
продолжал стоять, словно ожидая чего-то.
   Рора опомнилась первой и яростно набросилась на Лайама:
   - Да кто вы такой?  Как  вы  смеете  вмешиваться  в  личную  жизнь  моего
брата?..
   Лайам сменил волчью ухмылку на вежливую улыбку, но это  не  помешало  ему
решительно произнести:
   - Кстати, госпожа Рора, любопытная деталь. Тарквин был  убит  не  обычным
ножом, а одним из тех, какими часто пользуются актеры. Одним из  пары.  Было
бы любопытно  проверить  -  возможно,  именно  такого  ножа  и  недостает  в
реквизите театра? Вам не кажется?
   Дружелюбно улыбнувшись, Лайам поклонился девушке, а  затем  повернулся  к
Лонсу.
   - Держитесь подальше от леди Неквер, -  тихо  прошептал  он.  -  Вы  меня
слышали? Держитесь от нее подальше!
   - И не подумаю! - отозвался Лонс. Он  явно  прилагал  все  усилия,  чтобы
вернуть себе былое спокойствие,  и  явно  в  том  не  преуспевал.  Руки  его
дрожали.
   - Держитесь от нее подальше, -  повторил  Лайам.  -  Если  мастер  Неквер
узнает...
   - Неквер ее недостоин! - пылко  воскликнул  актер,  словно  обрадовавшись
возможности перейти в наступление. - Он - не более чем заносчивый...
   Рора предостерегающе шикнула, и Лонс умолк, но во  взгляде  его  читались
гнев и отчаяние.
   - Просто  держитесь  от  нее  подальше,  -  произнес  Лайам  во  внезапно
воцарившейся тишине.  Актер  угрюмо  кивнул.  Лайаму  хотелось  на  прощанье
взглянуть на Рору, но он отказал себе в этом удовольствии и вышел на  улицу,
где его дожидался Кессиас.

9

   Кессиас ждал его, прислонившись к стене  театра  и  наблюдая  за  ватагой
мальчишек, гоняющих кожаный мяч. Завидев  Лайама,  эдил  отвлекся  от  этого
приятного зрелища и со смешком произнес:
   - У вас на лбу, Ренфорд, должно быть написано: "Не  удивляйтесь:  я  могу
выкинуть все что угодно". Написано большими буквами. Или  нужно  вышить  это
яркими нитями у вас на груди.
   - Что вы имеете в виду?
   Они зашагали по  улице,  оставив  мальчишек  позади  и  направившись,  по
молчаливому соглашению, в сторону респектабельного района. Кессиас  принялся
перечислять, загибая короткие толстые пальцы:
   - Сперва вы совершенно не принимали актера в расчет и решили  всем  своим
весом обрушиться на торговца. Во время разговора вы не  обращали  на  актера
никакого внимания и только и делали, что пялились на  его  красотку  сестру.
Затем вы внезапно снова переключились на актера и вцепились ему в глотку. Вы
четко показали, что у него имелись и мотив преступления, и  возможность  его
совершить, и выказали такую осведомленность в его делах, о которой я даже  и
не подозревал. Вы фактически доказали, что он - убийца. А потом -  потом  вы
извинились перед ним и ушли! Вы почти что прямым текстом  заявили:  "Сударь,
вы убийца!", а затем просто отпустили его! Да.
   - Но вы ведь не возражали, - заметил Лайам.
   Эдил раздраженно развел руками:
   - Именно! Я не  назвал  вас  набитым  дурнем  и  не  схватил  Лонса,  как
следовало бы! Я предпочел сделаться таким же дурнем,  как  вы!  И  все-таки,
Ренфорд, вы оказали мне большую услугу. Всем полезным, что я извлек из этого
разговора, я обязан вам, и я намерен и впредь использовать вас как ищейку. У
вас острый нюх, Ренфорд. Возможно, я просто отстегну поводок, а вы  выведете
меня к убийце.
   От этого высказывания Лайаму сделалось не  по  себе.  Он  пожал  плечами,
оглядел  улицу,  потом  уставился  под  ноги.  Глядеть   на   Кессиаса   ему
категорически не хотелось.
   - С тем же успехом я могу завести вас в тупик.
   - Сомневаюсь. Вы странно мыслите и странно  действуете,  но  я  предпочту
пойти следом за вами, Ренфорд, и не сомневаюсь, что только выиграю от этого.
   Спутники замолчали: Кессиас - удовлетворенно, Лайам - озадаченно.
   У них действительно имелось предостаточно причин считать  Лонса  убийцей,
ведь все ниточки вели к молодому актеру. Нож, долг,  время  убийства  -  все
указывало  на  Лонса,  но  Лайаму  не  хотелось  принимать  эту  версию  как
окончательный вариант. Во-первых, он опасался, что в его суждения затесалась
предвзятость, и корни этой предвзятости - в его неприязни к молодому  актеру
и  в  теплом  отношении  к  леди  Неквер.  Эти  два  фактора  вполне   могли
подсознательно толкать его к Лонсу, то есть на ложный след. Во-вторых, Лайам
просто не верил, что в самовлюбленном  актере  может  таиться  хладнокровный
убийца. Да, тот был горд и заносчив, но гордость  и  заносчивость  подобного
типа Лайам часто встречал у трусов, у людей, которых  бросало  в  дрожь  при
одном виде крови. Лонс явно был слабоват.
   А  в-третьих...  в-третьих,  существовала  сестра  Лонса  -  Рора.  Лайам
обнаружил, что никак не может выбросить эту  девушку  из  головы.  Она  была
катастрофически  хороша,  и  хотя  Лайам  чувствовал,  что   девушка   очень
высокомерна и относится к окружающим холодно и пренебрежительно, ее образ  и
посейчас неотступно стоял перед его внутренним взором.
   Итак, Лонсу велено держаться подальше от леди Неквер - и довольно с него.
Однако из этого следует, что убийцу надо теперь искать где-нибудь  в  другом
месте. И наиболее предпочтительным кандидатом на эту роль  опять  выдвигался
князь саузваркской торговли. Пускай мотивы Марциуса еще неясны,  да  и  улик
против него нет, но в нем ощущались та сила воли и  способность  к  насилию,
которые, на взгляд Лайама, должны быть свойственны истинному  убийце.  Да  и
угроза торговца в его адрес, хотя и не очень-то явная, сама говорит за себя.
   Лайам не стал пересказывать эти свои  рассуждения  Кессиасу.  Тому  важен
результат, он не способен плести кружева логических  построений,  а  уж  тем
более - их оценить.
   Двое мужчин двигались через город.  Лайам  продолжал  думать.  Ему  опять
вспомнилось о  леди  Неквер  и  о  ее  маниакально-болезненном  отношении  к
саузваркским Клыкам. Она ведь всерьез полагала, что эти скалы грозят гибелью
ее дорогому  супругу,  и,  чтобы  ликвидировать  эту  угрозу,  вполне  могла
решиться на крайность. Например, переспать с мужчиной, способным устранить с
пути Неквера эту преграду.
   А сотворил это чудо Тарквин. Следует ли, исходя из всего  вышесказанного,
включить в число  подозреваемых  и  молодую  даму,  которая  так  тепло  его
принимала и которой он  должен  опять  нанести  визит?  В  голове  у  Лайама
машинально начали вертеться вопросы, которые не худо  было  бы  задать  леди
Неквер во время сегодняшней встречи. Лайам инстинктивно  чувствовал,  что  к
убийству женщина непричастна. А вот ее муж мог оказаться причастен, особенно
если любящая супруга сочла своим долгом обо всем ему рассказать.
   - У вас лицо темнее неба, - заметил Кессиас, нарушив молчание, и взмахнул
рукой, указывая на затянутый тучами небосклон.
   - Усиленная работа  мозга  и  пасмурная  погода  действуют  угнетающе  на
умников вроде меня.
   -  Это  правда.  Но  может  быть,  если  глотнуть   горячительного,   вам
полегчает?
   Впереди уже замаячила вывеска  "Белой  лозы",  слегка  покачивающаяся  от
свежего бриза. Ветер крепчал. Возможно, он нес шторм.
   - Пожалуй.

***

   На  то,  чтобы  распить  бутылку-другую  местного  белого  вина,  изрядно
разбавленного  водой,  потребовалось  какое-то  время.  Лайам  оторвался  от
стакана, лишь услышав звон колоколов, возвещающий,  что  приближается  время
визита к леди Неквер. Он  поднялся  из-за  стола  со  смешанными  чувствами.
Кессиас на прощанье напомнил ему, что поутру  им  предстоит  отправиться  на
поиски Доноэ, - и они условились о времени встречи.
   Шагая в сторону богатых кварталов,  Лайам  размышлял  о  странной  натуре
эдила. Он еще не встречал человека, способного столь резко менять  курс.  То
он смотрит на него подозрительно и подвергает сомнению все его выкладки,  то
практически  предоставляет  ему   право   единолично   распоряжаться   ходом
расследования. Неужели эдил восхитился тем,  как  быстро  и  грамотно  Лайам
расколол Лонса?
   Лайаму не очень-то нравилось, что на него  смотрят  как  на  своего  рода
человека-ищейку. Он вовсе не  считал,  что  способен  заглядывать  в  темные
закоулки человеческих душ. Если бы  это  было  действительно  так,  люди  бы
инстинктивно сторонились его. Лайам знал, что и сам бы не потерпел  рядом  с
собой соглядатая, способного выведать самые сокровенные его тайны.
   Однако люди от него отнюдь не шарахались. Тарквин счел возможным  сделать
его своим собеседником, эдил делит  с  ним  трапезу.  Леди  Неквер,  похоже,
вполне искренне радуется его визитам. Значит ли это, что люди не видят в нем
особой опасности? Или они не чувствуют этой опасности, потому что он, Лайам,
умеет прекрасно маскироваться?
   Уж не эту ли способность узрел в нем и Фануил? И не  потому  ли  он  счел
возможным поручить ему розыск убийцы?
   Лайам Ренфорд, человек-ищейка. Лайам Ренфорд, читающий в  людских  душах,
как в открытой книге. Лайам Ренфорд, идеальный сыщик.
   Лайам расхохотался и прогнал эти рассуждения прочь.
   "Я просто задаю вопросы, - подумал он, усмехаясь, - и так уж  удачно  все
складывается, что они попадают в точку. Просто моя удачливость  не  покидает
меня".
   Он снова рассмеялся, и его самочувствие заметно улучшилось.  Впереди  уже
показалась зажатая меж высоких стен зданий улица, на которой жили Некверы.

***

   - Мастер Лайам, вы, как всегда, вовремя!
   Лайам дружелюбно поклонился слуге, и тот с улыбкой впустил его в дом.
   "Ну, по крайней мере этому старику я не внушаю ни малейшего недоверия", -
подумал Лайам и улыбнулся в ответ.