ся
эта охрана,  тревога,  отсутствие  компонентов.  Я  оказался  в  чрезвычайно
затруднительном положении...
   Один из серых грифонов испустил вопль. Тарквин махнул рукой:
   - Да-да, сейчас я иду!  Как  бы  там  ни  было,  Ренфорд,  мое  небольшое
приключение завершено, а они возвращаются в серые земли.  Не  могу  сказать,
что меня так уж сильно порадовало мое возвращение к жизни, ну  да  ладно.  Я
должен идти. Да и вы тоже. Вскоре этот храм станет неподходящим  местом  для
смертных.
   Тарквин протянул руку. Лайам пожал ее и попытался попридержать.
   - Подождите! Я хочу вас спросить...
   - Каково это - быть мертвым? Нет,  Ренфорд,  вам  незачем  это  знать,  -
сказал старый маг, осторожно высвобождая руку. - Остальное  додумайте  сами.
Эдил Кессиас поверит каждому вашему слову.
   Тарквин произнес еще одну странно звучащую фразу, которую Лайам не  сумел
разобрать, и ковер начал медленно подниматься.
   - Подождите!
   - Вам незачем это знать, - повторил Тарквин.
   А затем грифоны сорвались с места, взмыли к куполу  и  вылетели  в  окно.
Ковер  накренился  и  понесся  за  ними.  Чародей,  которого  звали  Тарквин
Танаквиль, исчез.
   Лайам встал с выступа, на котором сидел, и тяжело вздохнул:
   - Кому это надо - знать, каково быть мертвым?
   Список аптек и перечень снадобий лежал на алтаре, поверх книги заклинаний
Тарквина. Он взял листок и вложил его между страниц почтенного  фолианта,  с
корешка которого свисал обрывок цепи. Потом еще раз вздохнул и добавил:
   -  Я  всего  лишь  хотел  выяснить,  почему  этот  храм   вскоре   станет
неподходящим местом для смертных,
   Из-за алтаря показалась Мопса:
   - Эй, дядя!
   Лайам повернул голову и неуверенно улыбнулся:
   - Ну, отмычка, и что ты обо всем этом скажешь?
   Девчонка ткнула пальцем в сторону сундука:
   - Говорят, в нем лежит целое состояние.
   - Может, и так, - согласился Лайам, - но я работал не с  ним.  Я  работал
там, - он указал на опустевшую клетку, - и тебе за  то,  что  ты  караулила,
согласно легиуму, причитается десятая часть добычи. Загвоздка  лишь  в  том,
что добычи-то нет. Но я что-нибудь придумаю. А теперь  перестань  таращиться
на сундук, и пошли.
   Лайаму пришлось взять девчонку за плечи и увлечь за  собой,  но  она  все
равно то и дело оглядывалась,  жадно  посматривая  на  укладку  с  храмовыми
сокровищами.
   - А что это был за старик?
   - Один мой друг, - сказал Лайам и добавил мысленно: "умерший  месяца  два
назад".
   - Еще один маг?
   Мопса, похоже, уже успела забыть, как поразили ее поначалу  и  старик  на
летучем ковре,  и  грифоны.  Она  отнеслась  ко  всему  случившемуся  как  к
данности, и сейчас сокровища храма Беллоны были для нее несомненно важней.
   - Нет, не еще один маг, а маг настоящий. Я никакой не маг.
   - Ха! Ты - не маг!
   Вдруг от ног Лайама и Мопсы потянулись по полу длинные  черные  тени;  их
породил свет, исходящий от алтаря.
   Лайам замер, придерживая девочку за плечо,  вслушиваясь  в  неясный  гул,
разраставшийся у них за спиной.
   - Что это за свет... - Мопса дернулась, выворачиваясь из-под руки Лайама,
чтобы взглянуть на алтарь. - Ой!
   Зажмурившись, Лайам пробормотал что-то вроде молитвы, потом повернулся  и
открыл глаза.
   На алтаре стояла Беллона.
   Она сияла, но  это  сияние  было  совсем  не  таким,  какое  исходило  от
Двойника.  Казалось,  будто  богиня  выточена  из  огромного  и  прозрачного
драгоценного камня, и золотистый свет, струящийся  сверху,  проходил  сквозь
нее, многократно усиливаясь и отбрасывая мириады лучей.
   Чтобы не  ослепнуть,  Лайаму  пришлось  опустить  взгляд  и  посматривать
искоса, впрочем, разглядеть лицо богини он все равно  бы  не  смог.  Слишком
нестерпимо сверкал окружающий ее голову нимб. Но все же ему почудилось,  что
она улыбается.
   Беллона шагнула вперед и сошла с алтаря, хотя глыба  была  высока  и  так
плавно сойти с нее не сумел бы и человек, вдвое превышающий ее в росте.  Она
даже казалась миниатюрной,  но,  приближаясь,  вдруг  потянулась  и  достала
из-под  купола  опустевшую  клетку.  Клетка  в  ее  руке  тут  же  принялась
уменьшаться - и уменьшалась  до  тех  пор,  пока  не  сделалась  размером  с
игрушку. От каждого шага богини весь храм - как, наверное, и весь Саузварк -
сотрясался, но Лайам и Мопса даже и не пытались  бежать  -  их  ноги  словно
приросли к полу.
   Когда богиня приблизилась, Лайам упал на колени, дрожа от  благоговейного
ужаса и стыдясь собственной слабости. Такое с ним случалось только однажды -
в присутствии Повелителя Бурь. Два чувства -  стыд  и  восторг  -  полностью
завладели его существом, и голова  Лайама  склонилась,  словно  ее  пригнули
незримой, но властной рукой.
   - Лайам Ренфорд, - звучно произнесла Беллона, и  глас  ее  раскололся  на
тысячи голосов, разнесшихся по всему храму. - Ты оказал мне услугу.  За  то,
что ты очистил мой дом, я дарю тебе это.
   Богиня взяла руку Лайама и  вложила  в  нее  клетку,  сделавшуюся  теперь
совсем крохотной.
   - Услуга твоя не будет забыта, - отразились от  стен  тысячи  голосов,  и
Беллона, прошествовав мимо оцепеневшей пары, широко распахнула  двери  своей
обители.
   Лайам повернулся, сбивая колени  в  кровь,  и,  заслонив  ладонью  глаза,
попытался разглядеть, что происходит на улице. Небо было черным от  грозовых
туч, но богиня сияла, как солнце, и на перепуганных лицах  толпящихся  возле
храма людей заиграли  золотистые  блики.  Беллона  заговорила,  и  слова  ее
перекрыли гром, прокатившийся по небосводу...
   Во рту Лайама сделалось сухо, а рука - там, где ее  коснулась  богиня,  -
покраснела и вспухла.
   Мопса в глубоком обмороке валялась неподалеку.
   "О боги! - подумал Лайам. - Только бы все это не затянулось надолго".
   Восемь часов спустя эту фразу почти дословно повторил Кессиас. Они сидели
в казарме  и  пили  пиво.  У  Хелекина,  как  и  во  всех  прочих  городских
заведениях, было закрыто.
   - Если боги  возьмут  привычку  разгуливать  по  Саузварку,  я  этому  не
порадуюсь, - без  малейшей  доли  иронии  произнес  эдил.  -  В  Муравейнике
вспыхнули беспорядки - я вам еще не  говорил?  Настоящие  беспорядки.  Банда
мошенников и негодяев решила, что настал конец света... или  конец  действия
всех правоохранных законов, что, в  общем,  одно  и  то  же.  А  тут  еще  и
пожары... ну, о них-то вы знаете.
   Лайам кивнул. Он  был  с  ног  до  головы  перемазан  сажей,  одежда  его
превратилась в лохмотья, а обе руки покрылись ожогами и болели.
   Из  гигантских  грозовых  туч,  возвестивших  о  явлении  новой   богини,
принялись бить молнии, и в результате  на  Храмовой  улице  возникли  четыре
пожара. В суматохе, воцарившейся после ухода Беллоны, их не  заметили,  пока
огонь не разбушевался. Большую часть дня Лайам таскал ведра с  водой,  ломал
занимающиеся сараи и помогал пострадавшим. Более полусотни человек  получили
серьезные ожоги, но каким-то чудом никто не погиб.
   - Действительно чудом, - пробормотал Лайам и с трудом удержал стон.
   - А?
   - Нет, ничего.
   Мопса пришла в себя уже после того, как богиня исчезла, и убежала,  чтобы
"укрыться в надежном месте". Так, по крайней мере, велел ей  сделать  Лайам,
понадеявшись,  что  девчонка  ему  подчинится.  Сутолока  дня  лишь  однажды
столкнула его со Сцеволой - тот нес на руках  потерявшую  сознание  женщину.
Момент был неподходящим для разговоров,  и  потому  они  лишь  кивнули  друг
другу.
   - Кстати, вы знаете - они уходят, - сказал Кессиас.
   - Кто?
   - Люди Беллоны. Уходят обратно на север, в свой Кэрнавон. Впрочем, уходят
не все. Только ваш Сцевола, Клотен и небольшой отряд. Здесь остаются  Эластр
и остальные. А к этому треклятому месту еще до конца  месяца  валом  повалят
паломники.
   - Вы полагаете?
   - А? - Кессиас непонимающе уставился на  собеседника.  Потом  взгляд  его
прояснился. - Ах да, конечно, вас ведь там не было. Выходит,  самое  главное
вы опять, как и всегда, пропустили. Этот ваш Сцевола меня поразил. Он просто
играл со своим противником. Как кошка с мышью, - дразнил его, но не  дрался.
Я сроду не видывал человека, который бы так управлялся с мечом. А потом небо
враз потемнело, и на пороге храма появилась она.
   Эдил сделал паузу, но не из благоговения, а для того, чтобы приложиться к
кружке.
   - Не знаю, что там она сказала - это  было  как  рев  урагана,  как  сход
лавины, как грохот прибоя возле Клыков.  Я  не  смог  разобрать  ни  единого
слова. Но в конце концов Клотен рухнул ничком и принялся молить о  прощении.
И единственным, кто остался стоять, был Сцевола.
   Они долго сидели в молчании, погрузившись в нечто вроде странной, несущей
отдохновение меланхолии. Каждый раздумывал о своем. Затем Кессиас хмыкнул и,
запустив руку в карман, вытащил оттуда смятый листок бумаги.  Он  кинул  его
Лайаму, но промахнулся, и листок упал на пол.
   - Что это?
   Лайам не имел ни малейшего желания наклоняться ради какой-то бумажки.
   - Ответ Акрасия Саффиана. Курьер доставил его  как  раз  во  время  всего
этого тарарама. Там говорится, что теург никоим образом  не  может  прорвать
охранное заклинание, наложенное чародеем. Лучше поздно, чем никогда, а?
   И эдил негромко  рассмеялся.  Лайам  все-таки  пересилил  себя,  подобрал
письмо - и бросил его в камин.
   - Лучше бы никогда, - сказал он мрачно, но все-таки улыбнулся.
   - Так, значит, все это затеял Тарквин  Танаквиль?  И  лишь  затем,  чтобы
освободить какого-то там грифона?
   Лайам уже говорил это эдилу и не имел сил все сызнова повторять.
   - Да.
   Да, Тарквин - тот  самый  бородатый  мужчина,  которого  видел  Клотен  и
который усыпил иерарха после того, как грифон долбанул его сзади. Да, именно
Тарквин переворошил все  городские  аптеки  города  в  поисках  компонентов,
необходимых для заклинаний. Да, это Тарквин  прокрался  в  свой  собственный
дом, чтобы выкрасть свои вещи.
   - Но вы были в храме, верно? Ну, когда она появилась?
   Лайам поднял голову, и  взгляды  мужчин  встретились.  Ему  подумалось  о
крохотной клетке, лежащей сейчас у него в кошельке.
   "Нет, я ушел до того, как она появилась. Нет, я спрятался. Нет, я упал  в
обморок сразу же после ее появления".
   - Да, - сказал он наконец.
   - Как-нибудь на днях, - сказал эдил, поднимаясь, и  тут  же  застонал,  -
как-нибудь на днях вы мне расскажете всю эту историю целиком. Про Танаквиля,
и про грифонов, и про то, что вы видели своими глазами. Но на сегодня с меня
достаточно, да и вам пора отдохнуть. Нет, не сегодня. Возможно, завтра.  Или
послезавтра. Когда-нибудь. Хорошо?
   - Хорошо, - согласился Лайам и тоже встал.
   Они простились на ступенях казармы, пожав друг  другу  руки,  и  Кессиас,
слегка пошатываясь, вернулся к себе.
   Даймонд терпеливо дожидался хозяина под  присмотром  усталого  стражника.
Лайам кое-как взобрался в седло  и  направил  коня  в  сторону  Аурик-парка.
Городские ворота находились гораздо ближе,  но  путь  к  ним  пролегал  мимо
Храмовой улицы.
   Чалый неспешно рысил по дороге, ведущей  к  бухте.  Пошел  крупный  снег.
Вместе с первыми хлопьями с неба спустился и Фануил. Он занял  свое  обычное
место - на передней луке седла.
   - О! - сказал Лайам. - Смотрите-ка,  кто  к  нам  прибыл!  Специалист  по
подделке ценных бумаг!
   "Прошу прощения, мастер".
   - Просишь прощения? За что? За то, что подарил  мне  такой  замечательный
домик?
   Лайам ничуть не сердился на маленького уродца. Что сделано,  то  сделано,
да и дом теперь принадлежал ему по полному праву.
   "Я не хотел обманывать. Но после смерти мастера  Танаквиля  это  казалось
самым разумным. Иначе дом забрал бы кто-то чужой".
   - Успокойся, малыш. Все в порядке. У меня нет намерений подавать на  тебя
в суд. И Тарквин вряд ли пойдет на это, тем более что он  уже  согласился  с
тобой. Мне просто интересно, как ты это проделал,
   "С помощью простенького заклинания.  Никаких  подделок,  только  иллюзия.
Чужое завещание, зарегистрированное как положено, стало выглядеть по-другому
- и все".
   - И ты это заклинание сотворил?
   "Да. Я же сказал, это просто".
   Они добрались до скалистой тропы.
   - Хм. Как-нибудь ты поможешь мне это освоить.
   На том их беседа и закончилась. Лайам завел чалого  в  сарайчик  и  молча
поплелся в дом. Он привез в седельной  сумке  книгу  заклинаний  Тарквина  и
теперь вернул ее на законное место, мимоходом отметив, что  надо  бы  как-то
соединить обрывки цепи.
   "Не могу сказать, что мне в эту  неделю  приходилось  скучать,  -  лениво
думал он, уже стоя в библиотеке и сбрасывая изорванную в клочья одежду. - Но
в результате все вроде бы остались довольны. Несчастный призрак отыскал свое
тело,  грифон  улетел  на  свободу,  богиня,  прошествовав  через  очищенное
святилище, явила себя народу, а заварушка на Храмовой улице прекратилась.
   Страшно представить, что бы они все тут делали без меня!"
   Лайам  самодовольно  усмехнулся  и  с  чувством  героя,  свершившего  все
подвиги, какие только возможны, погрузился в глубокий сон.



    Худ ДЭНИЕЛ 
    ЛАЙАМ РЕНФОРД III 
    ПИР ПОПРОШАЕК 
 
 
 
 
 
 
ONLINE БИБЛИОТЕКА 
 
 
http://www.bestlibrary.ru 
 
1 
 
   Лайам проснулся в прекраснейшем настроении.
   Он спал на диванчике - в библиотеке - и, открыв глаза,  по  несколько
приглушенному свету,  идущему  сверху,  понял,  что  стекла  потолочного
купола завалены снегом. Снег, выпадавший  в  начале  череды  празднеств,
известных южанам как пиры побирушек, сулил удачу. Правда, так считали на
родине Лайама - в Мидланде. Впрочем,  там  и  праздники  эти  назывались
иначе - гулянками дуралеев. А для местных жителей  -  обитателей  южного
портового городка - никакой снег, возможно, ничего и не означал.
   Лайам сонно улыбнулся, перевернулся  на  спину,  сладко  потянулся  и
принялся рассматривать купол.  За  ночь  стекла  его  и  впрямь  покрыла
пороша, и неба не было видно. Но солнечный  свет  все  равно  пробивался
сквозь  этот  покров  -  и  довольная  улыбка  на  лице  пробуждающегося
сделалась еще шире.
   "Доброе утро, мастер. Грантайре уже проснулась".
   Эти две сторонние мысли влетели в его  приятные  размышления,  словно
пара булыжников в кучу пуха и перьев. Лайам, привстав на локтях, ошалело
взглянул  в  сторону  двери.  Дракончик,  замерший  там,   размером   не
превосходил небольшую собаку. Однако умением портить с  утра  настроение
людям он явно превосходил многих  домашних  животных,  а  имя  вчерашней
незваной гостьи и вовсе повергло Лайама в тоску.
   - Н-да... доброе... привет, Фануил, - промямлил Лайам,  нарушая  свое
обещание не говорить без надобности с дракончиком вслух, но, прежде  чем
уродец успел возмутиться, сформировал в мозгу новую фразу и вытолкнул ее
за пределы сознания. "Чем она занята?" "Гуляет по берегу". "Далеко?"
   "Не так чтобы очень", - ответствовал  Фануил,  усаживаясь  на  задние
лапы. Он деловито расправил кожистые крылья и вновь аккуратно сложил их.
   "А нас она может услышать?" "Мы ведь не разговариваем".  "Ты  знаешь,
что я имею в виду!" - обозлился Лайам.  Временами  твердолобость  уродца
очень его раздражала.
   "Я уже говорил, мастер, что наши мысленные беседы недоступны  другим,
- невозмутимо отозвался дракончик. -  Она,  конечно,  понимает,  что  мы
общаемся, однако прочесть наши мысли ей не под силу".
   С тягостным вздохом, переходящим в стон,  Лайам  вновь  повалился  на
ложе и, натянув до бровей одеяло, принялся размышлять.
   Эта особа постучалась к нему довольно поздненько. Поначалу, увидев ее
сквозь стеклянную стену прихожей, он решил было,  что  это  какая-нибудь
знатная путница, заблудившаяся в дороге и растерявшая всех  своих  слуг.
Нечего удивляться, что внимание бедняжки,  попавшей  в  беду,  привлекли
яркие окна дома, одиноко стоящего на морском берегу. Еще он заметил, что
путница весьма миловидна, несмотря на багровые от холода щеки и  изрядно
растрепанную прическу.
   Образ  милого  и  трогательного  в   своей   беспомощности   существа
улетучился  очень  быстро.  Поздняя  гостья  бесцеремонно  ввалилась   в
гостиную и, передернувшись всем телом, бросила на пол  тяжелую  дорожную
сумку.
   - О боги, ну там и холодина! - заявила она, затем расстегнула  пряжку
отороченного мехом плаща. Плащ упал, и путница осталась в  одном  легком
платье - достаточно скромном, если говорить о его покрое, и недостаточно
скромном, если говорить о длине. Ножки незнакомки, во всяком случае, оно
ничуть не скрывало, однако гостья вовсе тем не смущалась. -  Но  в  доме
Танаквиля в любую погоду - жара. Тут уж не прогадаешь...
   Незнакомка  прошла  в  глубь   гостиной,   потирая   шею   руками   и
принюхиваясь, словно эта жара имела какой-то особенный запах.
   - Или мне стоило сказать - в вашем доме? Вы ведь Лайам Ренфорд? Так?
   - Да, - только и смог  выдавить  из  себя  Лайам.  Он  был  шокирован
самоуверенными манерами гостьи. Тарквин Танаквиль  -  так  действительно
звали покойного мага, завещавшего ему  этот  дом.  И  тут  действительно
всегда было тепло, ибо магия старика продолжала работать.
   - Мое имя Грантайре. Мы с Тарквином были  друзьями.  Он  предупредил,
что я обнаружу здесь вас.
   - Вы виделись с ним?! - удивился Лайам, не понимая, впрочем, что  его
так удивляет. Он ведь  знал,  что  покойный  Тарквин  имеет  возможность
посещать этот мир, он сам виделся со стариком - уже после его кончины.
   Плащ внезапно зашевелился, и Лайам  вздрогнул  от  неожиданности.  Из
складок  ткани  высунул  голову  взъерошенный  серый  кот,  он  устремил
укоризненный взгляд на хозяйку.
   - А, вот и ты, - произнесла гостья  капризно.  -  Только  не  вздумай
проситься на ручки, иначе тут же вылетишь за порог! - Она наморщила лоб,
будто что-то припомнив, и, повернувшись к Лайаму, спросила:
   - А где Фануил?
   Ситуация  усложнялась  так  быстро,  что  Лайам  растерялся.   Однако
дракончик,  появившийся  в  комнате,  вовсе  не  выказал  удивления.  Он
протрусил прямиком к Грантайре и призывно вытянул шею, приглашая  гостью
ее почесать.
   "Ты ее знаешь? - безмолвно спросил Лайам.  И  вовсе  не  потому,  что
решил соблюдать осторожность. Просто  способность  излагать  свои  мысли
вслух к нему еще не вернулась. - Она  действительно  та,  за  кого  себя
выдает?"
   "Конечно",  -  ответствовал  Фануил  и,  повернув  голову,  подставил
пришелице другую сторону шеи.
   Лайам  несколько   успокоился   и,   когда   гостья   зевнула   и   с
недвусмысленным вопросом в глазах уставилась на него,  жестом  пригласил
ее проследовать к спальне, которая пустовала с тех самых пор, как в  ней
был обнаружен мертвый Тарквин. Сам Лайам там спать не хотел, но содержал
и эту комнату, и постель в  полном  порядке,  возможно,  из  уважения  к
памяти старика.
   - Я устала с дороги. Поговорим утром, - вот все, что сказала  гостья,
прежде чем закрыть за собой дверь. Это  "поговорим"  прозвучало,  словно
приказ.
 
*** 
 
   Утро наступило, но никаких новостей пока что не принесло.
   Лайам испустил еще один стон, сел в постели, спустил ноги  на  пол  и
протер глаза.
   "Не хочет ли мастер кофе?"
   - Хочет, - буркнул Лайам. Усилием воли  он  заставил  себя  встать  и
побрел на кухню. Подойдя  к  аккуратной,  покрытой  изразцами  печи,  он
сосредоточился и мысленно отдал приказ, после  чего  ему  лишь  осталось
открыть  дверцу  духовки  и  достать  оттуда  две  чашки,  над  которыми
завивался парок. Лайам перенес чашки на стол.
   Фануил легко вспрыгнул на лакированную поверхность стола и  склонился
над посудиной, распространяющей восхитительный запах. Дракончик  не  пил
кофе, но очень любил вдыхать его аромат.
   Лайам несколько  раз  прихлебнул  из  своей  чашки.  Горячий  крепкий
напиток согрел его изнутри и разогнал сон.
   - Значит, ты так-таки почти  ничего  не  знаешь  о  нашей  гостье?  -
спросил  он.  На  застольные  собеседования  запрет  говорить  вслух  не
распространялся. Лайаму