лотную взяться за дело.
   - Для начала позвольте заметить, что Кессиас слишком  уж  превозносит
мои способности,  которые  на  деле  довольно  скромны.  -  Эдил  громко
фыркнул, а госпожа Присциан сдержанно  кивнула,  принимая  эти  слова  к
сведению, но не вынося им какой-то оценки. - И я вовсе  не  уверен,  что
мое мнение, как и моя посильная помощь, в конечном  итоге  окажутся  вам
полезны.
   - Ха! - звучно выразил свое возмущение эдил.
   - Тише, вы не в казарме! -  повелела  госпожа  Присциан,  по-прежнему
уделяя  внимание  только  Лайаму.  А  тот  лишь  сейчас   заметил,   что
непроизвольно сменил позу и  сидит  на  самом  краешке  кресла,  неловко
выпрямив спину и зажав ладони между коленями. Он  чувствовал  себя  так,
словно  сдавал  экзамен  самому  строгому  из  профессоров  торквейского
университета.
   - Однако дело ваше кажется мне интересным, и я  сделаю  все  от  меня
зависящее, чтобы довести его до какого-то результата. Хотя насколько  он
будет приемлем, сейчас трудно сказать.
   Кессиас поерзал в своем креслице, ухватился ручищами за  подлокотники
и покачал головой, но выражать свои чувства вслух поостерегся.
   - Одно только меня смущает... - продолжал  Лайам,  тщательно  выбирая
слова, чтобы со всей  осторожностью  подойти  к  весьма  заботящему  его
вопросу. - Я опасаюсь, что мое участие в расследовании столь деликатного
происшествия может как-нибудь  повредить  нашему  деловому  партнерству.
Видите ли... Во  время  следствия,  как  правило,  приходится  проявлять
интерес ко многим вещам и забредать на такие задворки, куда иной человек
предпочел бы никого не пускать... Вы понимаете, что я имею в виду?
   Лайам покраснел, стесняясь  собственного  косноязычия,  однако  лучше
объяснить он не мог, а прибегать к примерам из  личного  опыта  посчитал
неуместным. Хотя ему было о чем рассказать. Разыскивая убийцу  Тарквина,
Лайам сдружился с одной симпатичной семейной парой,  но  в  ходе  поиска
узнал об интимной  жизни  этих  людей  так  много,  что  дружба  с  ними
сделалась невозможной. И ему совсем  не  хотелось  подвергать  подобному
риску свои отношения с госпожой Присциан.
   Вдова кивнула, показывая, что поняла суть проблемы.
   - Ах, господин Ренфорд... Я несомненно бы призадумалась,  если  бы  в
моей жизни имелись тайны, которые не выносят дневного  света,  -  однако
таких тайн у меня нет. Что же до  моей  племянницы  и  ее  семейства,  -
почтенная дама нахмурилась и посуровела лицом,  -  то  мне  безразлично,
узнаете вы о них что-либо не очень-то благовидное или нет. Как и  об  их
приятелях, разумеется.
   Это был не совсем тот ответ, какой Лайам рассчитывал получить. Он  не
сразу нашелся, что сказать,  и  в  растерянности  похлопал  ладонями  по
коленям, потом взглянул  на  Кессиаса,  но  тот  только  пожал  плечами.
Госпожа Присциан, заметив его замешательство, поднялась  с  кушетки,  на
которой сидела, и прошла к небольшому письменному столу. Она  вынула  из
верхнего ящика большой лист плотной бумаги и протянула его Лайаму.
   - Я думаю, господин Ренфорд, это развеет все ваши сомнения.  Я  взяла
на себя смелость составить соглашение о нашем партнерстве и, как видите,
уже заверила его своей личной печатью.
   Удивленный  таким  поворотом  событий,   Лайам   стал   рассматривать
документ. Контракт был составлен по всем правилам. Под четкими строками,
выведенными твердой рукой судовладелицы, краснела  восковая  нашлепка  с
оттиском.  Возле  нее  было  оставлено  место  для  подписи   "господина
Ренфорда", поскольку личной печати у него не имелось.
   Невольно улыбнувшись, Лайам перевел взгляд на вдову.  Та  решительным
тоном продолжила:
   - Итак, контракт в ваших руках. Как только  вы  его  подпишете  -  он
вступит в силу. Теперь ничто не мешает вам заняться делами моей семьи.
   - Да! - оживился Кессиас. - Действительно, Ренфорд, пора  брать  быка
за рога.
   Лайам еще раз просмотрел договор, провел пальцем  по  ровному  обрезу
бумаги, потом аккуратно сложил лист пополам и спрятал в нагрудный карман
куртки.
   - Хорошо, - кивнул он. - Давайте посмотрим, что тут к чему.
 
3 
 
   - Я полагаю, эдил Кессиас уже посвятил вас  в  основные  детали  этой
истории, - сказала госпожа Присциан.
   - В самых общих чертах, - отметил эдил.
   - Да, - нахмурила брови вдова. - С утра от  Дуэссы  мало  чего  можно
было добиться. Она, знаете ли, очень... разволновалась. Но, кажется, мне
удалось привести ее в чувство.
   Лайам не сомневался,  что,  приводя  племянницу  в  чувство,  госпожа
Присциан не особенно деликатничала. Он мысленно улыбнулся.
   - Мне кажется, будет лучше, если я послушаю вас.
   Госпожа Присциан кивнула и  приступила  к  рассказу,  который  ничего
нового к словам Кессиаса не добавил. Молодые  Окхэмы  устраивали  прием,
гости остались на ночь, а наутро камень исчез. Вдова назвала те же,  что
и эдил, имена - барон  Квэтвел,  господин  и  госпожа  (брат  и  сестра)
Фурзеусы, граф Ульдерик с женой, господин Кэвуд - причем в  ее  тоне  не
слышалось даже нотки почтения.
   - Нет сомнений, что  камень  украл  кто-то  из  них,  -  заявила  она
наконец. - Всех слуг они отпустили, и в доме больше не было никого.
   - А на замках и запорах нет ни малейших следов  взлома,  -  удрученно
добавил Кессиас. - Да их и невозможно взломать.
   - Надеюсь, что так, - сухо заметила госпожа Присциан. - Я  ведь  сама
их выбирала. Итак, кто-то из гостей виновен, но кто? Как мы это  поймем?
А когда поймем, как изобличим шельмеца?
   Лайам пришел в восхищение.  Почтенная  пожилая  дама  держалась  так,
словно темой их разговора была не пропажа бесценной фамильной  реликвии,
а заурядная домашняя неприятность вроде разбитого блюдца или подгоревшей
еды. Она подалась вперед, обхватила руками колени и выжидательно глянула
на Лайама, по-видимому ожидая, что тот тут же укажет ей на негодяя.
   - Хм... - откашлявшись, сказал Лайам. - Не будем  спешить.  Вы  ведь,
наверное,  знаете,  что  Кессиас  не  может  допросить  подозреваемых  в
установленном законом порядке, однако я могу  попробовать  поговорить  с
ними неофициально, как частное лицо. Понимаете, что я имею в виду?
   Госпожа Присциан кивнула.
   - А чтобы от этих собеседований был хоть какой-нибудь толк, я  должен
как можно больше знать о... Ну, в общем, обо всем, что  связано  с  этой
пропажей. И о самой реликвии, и о каждом из ночевавших в доме гостей,  и
о том, как именно они себя  здесь  вели  и  где  ночевали.  Важна  любая
подробность, даже самая, на первый взгляд, незначительная...  и,  как  я
уже предупреждал, на некоторые мои вопросы ответить будет непросто.
   Пожилая дама в очередной раз кивнула, а потом, устроившись поудобнее,
приступила к повествованию:
   - Пожалуй, поговорим сначала о  камне.  Он  сделался  принадлежностью
нашей семьи еще в те времена, когда начинал строиться Саузварк...
   Основателем рода Присцианов был простой солдат, плававший в Альекир с
армадой Аурика Великого и  участвовавший  в  Войне  духов.  Когда  война
кончилась, у него на  руках  оказался  патент,  дававший  ему  право  на
торговлю с Альекиром и соседствующими с ним свободными городами.  Удачно
пользуясь  преимуществами,  которые  давал  ему  этот  патент,   молодой
Присциан сколотил приличное состояние и приобрел кусок земли на Макушке,
где и построил дом, в каком теперь проживала вдова. У него появились два
сына. Старший ничем особенным  не  прославился,  впрочем,  он  пошел  по
стопам отца, приумножил оставленный ему капитал и обзавелся собственными
детьми. Второй же сын повел себя по-иному.
   - Его звали Эйрин, - сказала вдова. - О нем ходило много  легенд,  на
мой взгляд, в большей части нелепых. Полагали, например,  что  Присциану
он вовсе не сын, что его подкинули в колыбель гоблины, забрав настоящего
младенца к себе. Еще говорили, что он посвящен в тайны  черной  магии  и
имеет сношения с демонами. Как бы там ни было, однажды каким-то  образом
Эйрину посчастливилось завладеть  бесценным  сокровищем,  которое  потом
осталось в нашей семье и также обросло всяческими легендами.
   - Вы не из Саузварка, господин Ренфорд, - продолжила дама, - иначе вы
непременно знали бы их. Сейчас этим сказкам мало кто верит. Но в  давние
времена люди всерьез думали, что  Присцианы  хранят  окаменевшее  сердце
демона, которого Эйрин  сумел  подчинить  своей  воле.  -  Лицо  госпожи
Присциан стало задумчивым. - Конечно же, камень есть камень и  не  может
быть чем-то иным, однако легенда красива!..
   Судовладелица замолчала, погрузившись в свои  размышления,  и  Лайаму
пришлось  деликатно  покашлять,  чтобы  вернуть  ее  к  разговору.   Все
сказанное, безусловно, было довольно  занятным,  но  к  происшествию  не
относилось никак.
   Взгляд пожилой дамы утратил мечтательность, и она заговорила опять:
   - Этот камень сделался своеобразным символом нашего  торгового  дома,
как игрушка у Годдардов или восходящее солнце у Марциуса. Но мы  никогда
не выставляли его напоказ. Сколько я себя помню, он  всегда  хранился  в
семейном склепе. Отец, на моей памяти, ни разу к  нему  не  притронулся,
хотя, конечно же, мы любовались нашим сокровищем - и в  дни  поминовения
усопших и в кануны других значительных праздников. Камень завораживал, и
я, будучи еще совсем маленькой, могла глядеть на него часами, но у  меня
никогда не возникало желания прикоснуться к нему.
   - И все же вам довелось сделать это?..
   Госпожа Присциан вздохнула.
   - Да. В нашей семье - увы! - не осталось  мужчин,  господин  Ренфорд,
поэтому мне как главе дома пришлось взять на себя многое  из  того,  что
надлежит исполнять старейшине рода. Память предков священна - ее следует
чтить.
   Эдил глубокомысленно покивал головой, и Лайам последовал его примеру,
хотя он не испытывал большого почтения к каким-либо  ритуалам,  а  уж  в
религиозных обрядах южан  не  разбирался  совсем.  Сам  Лайам  время  от
времени делал скромные подношения храмам в память о  погибшем  отце,  но
больше для успокоения совести, чем усматривая в этом какой-либо смысл.
   - Уж вам-то, мастер  эдил,  наверняка  известно,  что  в  большинстве
саузваркских семей принято благодарить предков накануне пиров побирушек.
   - Конечно, так поступают все почтенные и  благочестивые  горожане,  -
подтвердил  Кессиас  и  дернул  себя   за   бороду.   -   Это   довольно
распространенный обычай, - добавил он специально для Лайама.
   - И вот это время пришло, - госпожа Присциан не повела  и  бровью  на
попытку эдила  к  ней  подольститься,  -  но  я  не  очень  хорошо  себя
чувствовала. Ничего особенного, обычная хворь, однако ноги меня почти не
держали и голова была как в тумане. И потому я попросила племянницу  мне
помочь.
   Слегка поджав губы, вдова пояснила:
   - Дуэсса - единственная дочь моего покойного брата.  Она  взбалмошна,
своенравна, капризна, ибо росла при отце,  который  по  слабости  своего
характера не мог ей ни в  чем  отказать.  Признаться,  я  многое  своему
братцу прощала, однако сносить выходки его дочери мне подчас трудновато.
Впрочем, Дуэсса охотно откликнулась на мою просьбу,  и  в  том,  что  из
этого вышло, я ее ничуть не виню. Ведь она впервые увидела камень, и тот
ее просто околдовал. Ей захотелось его потрогать, а  я  не  могла  этого
предвидеть, ведь во мне-то самой никогда такие желания не  пробуждались.
Как я могла предугадать то, чего не находила в себе?
   Лайам ни на секунду не забывал, что  он  здесь  не  просто  слушатель
(хотя рассказ вдовы он находил воистину занимательным), и тут  же  задал
вопрос:
   - Как получилось,  что  ваша  племянница  никогда  прежде  не  видела
фамильной реликвии? Ведь вас допускали к ней еще в  детстве.  Почему  же
Дуэсса была лишена этой возможности?
   Госпожа Присциан снова вздохнула.
   - Это  опять  же  брат.  Он  не  позволял  дочке  посещать  фамильную
усыпальницу. Мой брат был человеком со странностями, господин Ренфорд, и
любящим, но не очень хорошим отцом.  Он  считал,  что  девочка  чересчур
впечатлительна  и  что  пребывание  в  столь  скорбном  месте  может  ей
повредить. Признаться, я ему не перечила, я всегда ему уступала,  потому
что любила его. Сказать по правде, я  и  теперь  бы  не  прибегла  к  ее
услугам, если бы не досадное недомогание.
   - Но если ее никогда не пускали в фамильный склеп, как же  она  будет
вершить эти обряды, когда настанет ее черед? - ляпнул вдруг Кессиас.
   Лайам сделал приятелю большие  глаза,  надеясь  умерить  не  к  месту
проснувшееся в нем любопытство. Даже если отбросить  дурацкий  намек  на
возможную  кончину  вдовы,  особенности  религиозных  отправлений  семьи
Присцианов никого не касались.
   - Я надеюсь, что у моей племянницы будет ребенок  -  лучше,  конечно,
если мальчик, который вырастет еще до того, как я  состарюсь  настолько,
что стану ни на что не годна, - нимало не  смутившись,  охотно  пояснила
почтенная дама. - А если этого не случится, то и тут все можно устроить.
Денег,  которые  я  отписала   храму   Лаомедона,   вполне   хватит   на
приличествующие заочные поминовения.
   - Ага, - довольно  кивнул  эдил,  словно  наконец-таки  разобрался  в
вопросе, который до сей поры непрестанно его тяготил.
   Лайам же еще не разобрался ни в чем, но ему вдруг показалось,  что  в
последние полчаса он узнал о госпоже Присциан больше, чем за две  недели
знакомства.
   - Как бы там ни было,  на  прошлой  неделе  ваша  племянница  впервые
увидела камень, так? - сказал Лайам, возвращаясь  к  основному  предмету
беседы.
   - Да, и тот ее просто потряс. Дуэсса росла, ни в чем не зная  отказа,
и потому, когда обряд был завершен, она подошла  к  саркофагу  Эйрина  и
взяла камень, лежавший у него на груди. Я и слова не успела сказать... -
Вдова умолкла, заметив изумленный взгляд Лайама. Она покачала головой  и
пояснила:
   - Не совсем на его груди, господин Ренфорд... Камень лежал на  крышке
саркофага,  выполненной  в  форме  фигуры  усопшего.  -   Женщина   даже
улыбнулась, увидев, как обеспокоили Лайама ее слова.  -  Конечно  же,  я
имела в виду барельеф...  Как  я  уже  говорила,  Дуэсса  у  нас  весьма
своенравна, а мое нездоровье не позволило мне ее урезонить.  Мало  того,
она даже упросила меня позволить ей поносить драгоценность. Не  пойму  и
сама, как вышло, что я согласилась! Присцианы ведь никогда не стремились
выставлять напоказ свой достаток.  Но,  как  бы  там  ни  было,  девочка
показалась с этим украшением в городе...
   - И, насколько я понял, имела успех...
   - Успех! - Эдил округлил глаза. - По всему Саузварку лишь об этом  до
сих пор и трезвонят! Сказать по правде, любой  прохожий,  на  какого  ни
набредешь, тут же  примется  вам  рассказывать  о  возвращении  реликвии
Присцианов!
   Почтенная дама негромко и с явным неудовольствием кашлянула.
   - Тоже мне, возвращение! Она никогда и не пропадала. Однако камень не
следовало тревожить лишь для того, чтобы дать пищу  городским  болтунам.
Смею заверить - нам, Присцианам, шумиха  совсем  не  нужна.  Хотя,  надо
признаться, я поначалу  решила,  что  это  не  так  уж  плохо.  -  Вдова
пристально посмотрела на Лайама. - В связи с нашими совместными планами,
господин Ренфорд, мне показалось, что кое-какие разговоры,  возбуждающие
интерес к нашему торговому  дому,  пойдут  нам  на  пользу.  Или  вы  не
согласны?
   - Совершенно согласен, - поспешно сказал Лайам.
   Торговому  дому,  обладающему  такой  драгоценностью,  как  сокровище
Присцианов, охотно предоставит кредиты любой банк. Однако  беседа  вновь
отклонялась от основной темы, и он попытался вернуть ее в нужное русло.
   - Значит, ваша племянница унесла этот камень из склепа и появилась  с
ним в обществе?
   - Да, - ответила госпожа  Присциан  ворчливо.  -  Камень  вставлен  в
оправу, его можно носить как кулон. Вот она этот кулон и надевала  -  на
все балы, приемы и званые вечера.
   - Значит, его могли видеть многие люди?
   - Да, почитай, весь Саузварк! - с жаром воскликнул  Кессиас.  Госпожа
Присциан недовольно поморщилась, но отрицать не стала.
   - Да, камень видел весь Саузварк, как верно заметил  эдил.  Но  я  не
думаю, что это имеет значение. Дом наш построен  давно  и  надежен,  как
крепость. Извне в него проникнуть никто не мог.
   Лайам поднял руку, призывая к терпению.
   - Я верю, я просто уточняю детали.
   - Если его кто и не видел, так это слепцы, - заверил  еще  раз  эдил,
вызвав очередную гримасу неудовольствия у госпожи Присциан.
   - Будь я предусмотрительней, - сухо сказала  вдова,  -  я  бы  велела
Дуэссе вообще не снимать этот кристалл, даже в постели. Но она  его  все
же снимала. Я сама настояла, чтобы каждую  ночь  камень  возвращался  на
место. И лично за этим следила. Да, вот еще что... Должна прибавить, что
гости моей племянницы ночевали не здесь, а по соседству - в доме Дуэссы.
   Лайам подался вперед.
   - Так ваша племянница здесь не живет?
   - Нет, я же сказала, - в соседнем особняке. Наш удачливый  пращур  не
только выстроил это здание,  но  и  нашел  средства  пристроить  к  нему
второе, потому что семья расширялась. Теперь, после  смерти  брата,  оба
дома принадлежат мне.
   - А где находится склеп?
   Госпожа Присциан кивнула, словно давно ожидала, что Лайам задаст этот
вопрос.
   - Склеп у нас под ногами, глубоко под землей.  Туда  можно  войти  из
обоих домов. Двери, ведущие в  усыпальницу,  обычно  заперты.  Они  были
заперты и сегодня утром, когда Дуэсса пошла за камнем. Она хотела надеть
его на какое-то очередное увеселение, но это ей, как вы уже  поняли,  не
удалось.
   Лайам взглянул на Кессиаса и, получив  в  ответ  озабоченный,  но  не
очень осмысленный взгляд, спросил, нельзя ли  осмотреть  склеп.  Госпожа
Присциан тотчас же встала с кушетки, на которой сидела.
   - Безусловно. Я должна  была  предложить  вам  это  сама.  А  чем  вы
намерены заняться потом?
   Лайам на мгновение замер. Он сам не знал, что будет делать потом. Все
зависело от результатов осмотра.
   - Потом?.. Потом я хотел бы побеседовать с вашей племянницей.
   Его ответ, похоже, вполне удовлетворил пожилую вдову. Она  кивнула  и
направилась к выходу из солярия.
   Пройдя по полутемному коридору, хозяйка дома  заглянула  в  чуланчик,
прихватила там фонарь с отражателем и свернула в другой коридор, который
вел в просторную, очень чистую и аккуратную кухню.
   У большой железной печи возился  тот  самый  слуга,  который  впустил
посетителей в  дом.  Едва  завидев  свою  госпожу,  он  оставил  дела  и
повернулся к ней в ожидании приказаний.
   - Мне нужны твои ключи, Геллус.
   Геллус тотчас же отцепил от пояса связку  ключей  и  передал  госпоже
Присциан.
   - Мы идем в склеп и пробудем там какое-то время. Кто бы ни  спрашивал
- меня нет дома.
   Слуга кивнул и вернулся к прерванному занятию -  он  засыпал  в  печь
уголь. Позади печи обнаружилась дверь  -  госпожа  Присциан  отперла  ее
одним из ключей связки. Затем она зажгла фонарь и  стала  спускаться  по
лестнице, начинавшейся прямо за дверью.
   Лайам шел за вдовой, придерживаясь одной  рукой  за  холодный  камень
стены. Лестница была узкая и крутая.  Кроме  того,  чтобы  не  стукаться
головой о потолок, ему приходилось пригибаться. В  итоге  они  попали  в
самую обыкновенную кладовую, заставленную множеством  ящиков,  корзин  и
бочонков. Госпожа Присциан направилась прямиком в дальний ее  угол.  Там
находилась старинная дубовая дверь  с  закругленным  верхом,  к  которой
спускались еще три небольшие ступеньки. Хозяйка безошибочно  выбрала  из
связки нужный ключ, вставила его в большой висячий  замок  и  повернула.
Тот открылся совершенно беззвучно.
   Госпожа Присциан толкнула дверь, петли едва слышно скрипнули. За  ней
обнаружилось тесное помещение,  дальний  конец  которого  перегораживала
железная решетка, а в стенах слева и справа угадывались ниши  небольшого
размера. В  одной  из  них  стояли  два  фонаря  с  отражателями.  Вдова
засветила их и вручила св