ь по своим местам. До сеанса оставались считанные минуты.
Все спешно начали раздеваться и полезли в  кровати,  занимая  удобные  позы.
Наступило время наслаждения, то,  ради  чего  они  двенадцать  часов  подряд
стояли  у  конвейеров,  равномерно  и  однообразно,  заученными   движениями
направляя манипуляторы к  очередным  подползающим  деталям,  имея  лишь  два
перерыва по пятнадцать минут, чтобы принять пищу.
   Том заснул не сразу. Предыдущий разговор взволновал его. "Почему они  мне
не верят? Ведь это так! Я слышал, как  главный  наставник  сказал  какому-то
важному гостю, указывая на меня, что я попал сюда  по  ошибке.  Правда,  про
мать я действительно соврал. Но у меня ведь была мать..."
   Послышался звук электрометронома, и замигал зеленый свет. Сеанс  начался.
Том незаметно для себя погрузился в сон.
   Он стоял на корме белоснежной яхты. В полукилометре простирался  песчаный
берег, на котором редко росли кокосовые пальмы.  Рядом  с  ним  в  шезлонге,
томно и безвольно опустив руки, полулежала Джина. Ее гибкое  тело,  тронутое
легким золотистым загаром, было прикрыто узкой  полоской  белой  материи  на
бедрах. Пошел уже второй месяц, как они блуждают среди коралловых  островов,
не задерживаясь ни на одном более недели.
   Послышались легкие шаги. Стройная мулатка катила  по  палубе  передвижной
столик. Поставив  его  рядом  с  Томом,  она  присела  в  реверансе  и  тихо
удалялась. Еще два дня назад Джина устроила  ему  легкую  сцену  из-за  этой
девушки. Том самодовольно улыбнулся.
   Джина открыла глаза и, протянув руку, взяла со  столика  ломтик  ананаса.
Том налил себе полрюмки виски, разбавил содовой и с наслаждением выпил.
   - Остановимся здесь, милый? - ласково протянула Джина, кивая на недалекий
берег.
   - Если хочешь, радость моя, - ответил Том, протягивая ей руку. Она  взяла
ее и прижала к своей щеке. Том наклонился. Ее губы пахли ананасом...
   - Подъем! Подъем!  -  голос  динамика  резко  ворвался  в  уши.  Берег  с
кокосовыми пальмами исчез. Перед  глазами  возник  белый  потолок.  Том  еще
секунду лежал неподвижно, а затем вскочил и начал одеваться. Воспоминания  о
сне быстро развеивались. Странно, что память о  предыдущем  возвращалась  во
сне.  Наяву  же  оставались   лишь   смутные,   томительные   и   сладостные
воспоминания, разобраться в которых было почти невозможно, но в то же  время
в память врывались разрозненные детали... такие пленительные...  от  которых
замирало все внутри... Жизнь была там,  во  сне.  Сон  был  здесь,  у  ленты
конвейера. Том  машинально  нажимал  рычаги  манипулятора,  безошибочно,  не
глядя, находил в нужный момент одну из восьми ручек. Он по опыту  знал,  что
время долго тянется в первой половине дня, вторая - короче. А там... там его
ожидает  настоящая  жизнь...  Только  пройти   медосмотр.   Ежедневно   всех
работающих у конвейера вели в зал медосмотра. Там робот-диагностик,  шлем  с
присосками, давал свое  заключение  о  здоровье  рабочего.  Если  загоралась
красная лампочка, то рабочего санитары вели в изолятор, затем в больницу.  А
там не было снов... Большинство дня через три-четыре  снова  возвращались  в
цех и общежитие. Но были и такие, которые не приходили назад.
   Осмотр прошел благополучно. Ему только  почистили  контакты  на  затылке.
Обычно эту процедуру делают раз в два месяца. Тому почему-то в  этом  месяце
уже три раза их чистили. Неужели придется их менять? Жаль! Это три, а  то  и
больше дней... Рыжий (его все звали  Рыжий,  хотя  у  него,  как  и  у  всех
остальных, на голове не росли волосы. После  операции  их  навсегда  удаляют
каким-то химическим составом. Это правильно, так как волосы мешают контакту.
Пластинки тогда неплотно прилегают к подушке и сон  может  прерваться),  так
вот, Рыжий говорил, что Тому достались контакты из бракованной партии.
   Во время обеда Том попытался вспомнить  содержание  сна,  но  безуспешно.
Единственное, что зацепилось в памяти,  это  хрустальный  фужер  с  ломтиком
какого-то невероятно вкусного  лакомства.  Том  сглотнул  набежавшую  слюну.
Справившись с белковым желе, он направился к выходу.  До  сеанса  оставалось
еще около часа. "Надо успеть в туалет", - подумал он и пошел по коридору.  В
конце его уже выстроилась очередь. Том занял очередь и отошел к окну.  Здесь
воздух был свежее. За окном  виднелись  бесконечно  уходящие  вдаль  корпуса
завода. Что производит завод, Том не представлял  и  не  имел  ни  малейшего
желания поинтересоваться.
   Кто-то тронул его за локоть:
   - Ты что, заснул? Иди, твоя очередь.
   Матери своей он, конечно, не знает,  да  и  не  мог  знать.  Его,  как  и
остальных младенцев  суррогатных  матерей,  забрали  сразу  же,  не  показав
матери, в питомник. Первые три года своей жизни он почти не помнит. В памяти
осталась только пластмассовая пирамидка, которую он любил часами перебирать,
составляя самые неожиданные и забавные фигуры.  Потом  он  был  переведен  в
среднюю группу. Там сдружился с девочкой. Ее звали Мария. У нее были большие
черные глаза и длинные ноги, за что ее дразнили  цаплей.  В  старшей  группе
девочек уже не было.
   В шесть лет он прошел селекцию. Из их группы, которая  насчитывала  около
ста мальчиков, троих сразу увезли. Его  товарищи  говорили,  что  они  будут
учиться в школе и потом займут важные посты. Остальных  направили  в  другой
город, названия которого он так и не узнал. Вообще, этого не  положено  было
знать. Здесь помещение оказалось похуже и кормили не так, как  в  питомнике.
Через год - вторая селекция. Теперь большинство детей увезли. Вместе с  нити
уехал и Том. Потом была операция. Тому сказали, что у него разрушили в мозгу
больную опухоль. Если бы ее не разрушали, то Том стал бы  плохим  мальчиком.
Он обижал бы других детей, дрался  и,  возможно,  стал  бы  в  конце  концов
преступником, способным убить человека. При одной мысли о такой  возможности
у Тома начинался приступ тошноты. Он не мог понять, как  могут  существовать
люди, которые способны причинить другому боль, не говоря  уже  об  убийстве.
Опять это проклятое слово! Том почувствовал тошноту и скривился.
   "А другие? Те, которых забрали раньше?" - вдруг подумал Том.  Он  слышал,
что им не делают операции. "Наверное, - с завистью рассудил он, - у них  нет
в мозгу опухоли. Поэтому они могут научиться читать".
   На корпусе манипулятора, с которым работал  Том,  были  какие-то  значки.
Рыжий, он знал больше всех, по секрету сообщил Тому, что это буквы и из  них
складываются  слова.  И  еще  он  говорил,  что  видел  в  комнате  старшего
наставника, куда однажды заносил новый  диван,  много-много  сшитых  листков
бумаги с  такими  буквами  и  еще  там,  рассказывал  он,  были  картинки  с
изображением людей.  Когда  Рыжий  это  говорил.  Тому  показалось,  что  он
вспомнил, что где-то видел  много  таких  сшитых  листов  бумаги,  ему  даже
показалось, что он читал их... "Наверное, это было во сне", - догадался он.
   Попав на завод. Том  уже  ни  разу  не  покидал  его.  Впрочем,  даже  на
территории завода он был всего два или три раза, когда  надо  было  сгружать
новую партию  манипуляторов.  Его  каждодневный  маршрут  прост:  спальня  -
столовая - цех - столовая - туалет - спальня. И так каждый день до тех  пор,
пока  ему  не  исполнится  сорок.  В  сорок  лет  Тома  увезут   вместе   со
сверстниками. Куда? Никто не знает. Говорят, на отдых. Интересно,  будут  ли
там сниться сны?
   Сильно начал зудеть шрам на плече левой руки. Когда-то  там  был  длинный
номер. По этому номеру можно было определить родителей Тома. Если,  конечно.
Том знал бы, как его прочесть. После второй селекции номер удалялся.  Теперь
уже он никогда не узнает, кто был его матерью. Том почесал шрам, но  зуд  не
унимался. Тогда он помочил его слюной, зуд немного утих.
   До сеанса  оставалось  всего  лишь  пять  минут.  Том  разделся,  повесил
комбинезон на вешалку и устроился поудобнее. Раздался звук электрометронома.

   МАРИЯ
   - Ты надеешься, тебя кто-нибудь купит? - насмешливо бросила  через  плечо
Ирина. - Кому нужна такая скуластая?
   Она подошла к зеркалу и еще раз самодовольно осмотрела себя.
   - Ты только полюбуйся, какой у меня носик! Точеный!
   - Ты это зря! - Вера подошла к Марии и обняла ее за талию. -  Ну  и  что?
Некоторым это нравится. Зато посмотри, какие у нее ноги! Это чудо!
   - У меня не хуже! - огрызнулась Ирина. Она отошла от зеркала на два  шага
и, повернув голову, стала рассматривать себя сзади.
   - Будь объективной. Ни у кого нет таких ног, как у Марии.
   - Девушки, не ссорьтесь, - добродушно сделала  замечание  Марта,  младшая
воспитательница. - Все будет хорошо. Вот увидите.
   - А если?..
   - Ну что же, тогда переведут в распределительный пункт,  и  кого  куда...
Кого в армейские подразделения, кого в спецгруппы. Да вы не расстраивайтесь.
Там тоже неплохо. Правда, приходится много работать. Особенно в армии.  Хотя
и там бывает, что некоторые офицеры берут к себе. Иногда на год, а иной  раз
и на всю жизнь, если, конечно, привыкнут. Здесь уж все от вас самих зависит.
Вы должны все время об этом думать! Помните,  чему  вас  учили.  Забудете  -
пеняйте на себя. Скажу вам, что даже если все сегодня обойдется  хорошо,  не
надо успокаиваться. Были случаи, когда купленная  девушка  надоедала  своему
хозяину и он продавал ее, а то и просто отдавал даром в спецгруппу.  Словом,
не думайте, что это ваш последний экзамен. Их придется  держать  все  время.
Такова жизнь!
   Она критически оглядела еще раз своих воспитанниц. В большом зале,  стены
которого  были  увешаны  зеркалами,  собралось  около   двадцати   выпускниц
последнего класса. Каждой из них шестнадцать лет. Девушки были еще раздеты.
   - Одевайтесь! - приказала воспитательница.
   - Мария, - она сделала знак, чтобы та подошла, - наденешь  белое  бикини.
Оно больше идет к твоему смуглому телу. Да,  вот  еще...  Когда  выйдешь  на
помост, не стой как столб. Двигайся,  поворачивайся,  но  не  делай  слишком
больших шагов. Учти, твой главный козырь - ноги. Ну, дай я тебя на  прощание
поцелую. Я тебя всегда любила, моя девочка. Желаю  тебе  счастья!  Лет  пять
назад... да что вспоминать... Меня вот тогда никто не захотел... Если бы  не
старшая воспитательница... она считала  меня  самой  способной...  попросила
оставить в школе. Желаю, тебе, чтобы ты попала к доброму человеку... Если он
женится на тебе, то ты  сможешь  иметь  детей.  Самых  настоящих!  Тогда  ты
сможешь попасть в высший класс и твои дети будут принадлежать ему. А  я  вот
так и состарюсь здесь, не познав ни любви, ни мужчины. Но я  не  ропщу.  Это
все же лучше, чем быть в спецгруппе и угождать каждый  раз  новому  или  еще
хуже, стать суррогатной матерью  и  бесконечно  рожать,  как  корова,  чужих
детей, о судьбе которых никогда потом не узнаешь.
   - А вы видели мужчин? Какие они?
   - Ты разве не смотрела учебные фильмы?
   - Я не об этом. Фильмы и учебные муляжи, с которыми мы занимались, -  это
все не то. Я говорю о живых...
   - А, ты об этом! Только на аукционе.
   - Я помню одного мальчика. Его звали Том. Он был со мною в питомнике.
   - Забудь про него!
   - А вдруг он прошел все этапы селекции и  теперь  принадлежит  к  высшему
классу?
   - Такого никогда  не  случается.  В  высший  класс  входят  только  дети,
рожденные в этом классе. Дети суррогатных матерей  туда  не  могут  попасть.
Самое большее, чего он может достичь, - это попасть в средний  класс,  стать
инженером, врачом, даже ученым. Но вряд ли он тебя сможет купить. Ты слишком
дорога для него. Ему понадобилось бы откладывать для этого деньги всю жизнь,
ничего не есть и ходить голым. Нет! Если он и попал в средний класс,  то  он
найдет себе подругу среди таких же, как и он.
   В зал вошла старшая воспитательница, еще нестарая женщина, лет сорока. На
ней было белое атласное платье, перехваченное в талии золотистым поясом.
   - Ну, готовы? Тогда пошли! - скомандовала она низким, грудным голосом.
   - Это какая группа? - тихо спросила она младшую воспитательницу.
   - Восьмая, - так же тихо ответила та.
   - А седьмая? Разве уже прошла?
   - Да, еще вчера. Вы были заняты, и на аукцион пошла ваша заместительница.
   - Вирджиния?
   - Да, она.
   - И какой же результат?
   - Одиннадцать взяли, а остальных направили в пункт перераспределения.
   - Плохо! Мы отстаем в показателях от девятой школы.
   - Я думаю, что с этой группой мы возьмем реванш.
   - Учти, нам идут тридцать процентов от общей выручки. Основные деньги  мы
получаем здесь,  на  аукционе.  Из  пункта  перераспределения  нам  попадает
мелочь. Если и с этой группой будет  так  же,  как  с  седьмой,  нам  снизят
зарплату.
   - Я, ведь вы знаете, зарплаты не получаю...
   - Да, я забыла. Но все равно! Ты должна беспокоиться о чести нашей школы.
Кроме того, питание персонала, одежда, питание воспитанниц зависят от  общей
выручки.
   - Но нам поступают еще деньги в результате пожертвований...
   - Мелочь, о которой даже не стоит  вспоминать...  Но  что  они  копаются?
Девочки! Поторапливайтесь! Вас уже ждут!
   Аукционный зал походил на театральный. Большая  сцена  ярко  освещена.  И
хоть в зале горел свет, из-за яркого освещения от направленных сверху мощных
прожекторов со сцены нельзя было рассмотреть лица сидящих в  креслах  людей.
Все сливалось в однообразную массу. Сбоку на сцене стояло возвышение,  нечто
вроде трибуны, на которой уже занял место распорядитель.
   Девушки прошли два круга по сцене  под  звуки  полонеза  и  остановились,
построившись в ряд, посредине. Послышались аплодисменты.
   - Дамы и господа, - начал распорядитель, но тут же поправился:
   - Простите, я хотел сказать - господа. Дам, как хорошо известно, сюда  не
пускают.
   - Ха-ха-ха! - ответил зал сдержанным смехом.
   - И это понятно! Здесь мы заняты  чисто  мужским  делом,  и  наши  крошки
подождут нас дома. Не так ли? -  смех  усилился.  Послышались  одобрительные
хлопки.
   - Чудесное, но невероятное сочетание перед вами, господа. Такое сочетание
может дать только воспитание в наших замечательных женских школах. Сочетание
невинности и глубоких знаний всего того, что касается  тех  радостей  жизни,
которые мы себе иногда позволяем. Перед вами наши юные воспитанницы  восьмой
региональной школы.  Отдадим  должное  их  красоте  и  тому  труду,  который
затратили на них их воспитатели!
   Зал дружно зааплодировал. Старшая воспитательница  вышла  из-за  ширмы  и
поклонилась собравшейся публике. Затем, выпрямившись, подала знак, и шеренга
девушек, сделав поворот налево, под звуки марша удалилась со сцены.
   Аукцион  начался.  Первой  вызвали  Ирину.  Она,  как  показалось  Марии,
совершенно спокойно вышла на сцену и  заняла  место  на  возвышении  в  трех
метрах от распорядителя, приняв непринужденную позу.
   - Номер первый! - провозгласил торжественно распорядитель.  -  Она  имеет
красивое греческое имя  Ирина,  что  обозначает  мир.  Рост  метр  семьдесят
сантиметров. Вес шестьдесят килограммов. - Далее он зачитал  данные  объемов
талии, бедер, груди и объявил: - Начальная цена - пятнадцать тысяч кредиток.
Но вы, господа,  понимаете,  что  это  слишком  мизерная  цена  и,  конечно,
недостойна такой прекрасной девушки. Обратите внимание  на  ее  нежный  овал
лица, на тонкий профиль!
   - Двадцать тысяч! - послышалось из глубины зала.
   - Благодарю! Итак,  господа,  двадцать  тысяч.  Кто  больше?  Неужели  вы
упустите такой  счастливый  случай?  Посмотрите  на  ее  шелковые  белокурые
волосы. Они одни стоят больше.
   - Двадцать пять!
   - Это уже ближе! Но еще не соответствует истинной цене.  Скажу  вам,  что
она к тому же обладает кротким нравом. Правда, ха-ха-ха, вы не рискуете, что
приобретенная вами крошка убежит к теще.
   Зал ответил смехом.
   - Но тем не менее характер  является  хорошим  дополнением  к  прекрасной
фигуре. Обратите внимание на нежный золотистый  оттенок  кожи.  Это  большая
редкость. Представьте себя рядом с нею на пляже в Майами или на борту  вашей
яхты!
   - Тридцать пять тысяч! - раздался голос из зала.
   - Прекрасно! Итак, тридцать  пять.  Кто  больше?  Тридцать  пять  -  раз,
тридцать пять- два. Подумайте,  господа!  Вы  упускаете  сейчас  возможность
сделать великолепное приобретение, которое доставит вам много радости. Итак!
Тридцать пять!
   - Сорок!
   - Прекрасно! Сорок тысяч - раз! Сорок тысяч - два! Господа, поторопитесь!
Сорок тысяч - три! Продано! Поздравляю вас! - он  поклонился  подошедшему  к
краю сцены покупателю. - Вы можете  забрать  свою  покупку  сразу  же  после
уплаты денег и подписи известного обязательства.
   - Кто это? - накинулись подруги на Ирину, когда она вернулась на сцену.
   - Ой, девочки, ничего не знаю. Только заметила, что он еще не старый.
   - Иди переоденься и жди, когда  за  тобой  придут!  -  приказала  старшая
воспитательница. - Сорок тысяч? Что ж, это неплохо! Хотя бывает, что  платят
больше. Во всяком случае, ты попадешь к обеспеченному человеку.
   Аукцион продолжался три часа. Марию купили за пятьдесят тысяч.  Это  была
максимальная цена. Во  время  всего  аукциона  Мария,  помня  советы  Марты,
двигалась, меняла позы, насколько позволяло пространство возвышения. Кто  ее
купил, она не разглядела. В лицо бил яркий свет прожектора.
   Марта оказалась права. Все девочки  восьмой  группы  были  проданы.  Все,
кроме одной, Анны. За нее не дали даже исходной  цены  -  всего  семь  тысяч
кредиток. У Анны были веснушки. Весной они высыпали по всему телу, но уже  к
июлю пропадали. Из-за этих веснушек ее  чуть  не  выбраковали  на  последней
селекции, когда отбирали  суррогатных  матерей.  Анна  была  рослая  девушка
крепкого телосложения. Если бы не веснушки! Анна горько плакала.
   - Плохо, что аукцион проходит в мае!  -  сожалеюще  сказала  Марта.  -  А
нельзя ли ее отправить на дополнительный, в сентябре?
   - Вряд ли это удастся, - ответила старшая воспитательница.  -  Количество
мест  там  ограниченно.  Видно,   придется   тебе,   милая,   пройти   через
распределительный  пункт.  Атак...  мне   искренне   жаль.   Если   говорить
объективно, то у тебя все на месте.
   - Ну сделайте что-нибудь, - рыдала Анна, - ну пожалуйста, - она упала  на
колени и, схватив руку старшей воспитательницы, стала целовать ее.
   - Ну, будет! Будет, я сказала! Отправка в пункт  перераспределения  через
неделю.  За  это  время  либо  я  что-нибудь  для  тебя  придумаю,  либо  ты
успокоишься. Иди одевайся и, слышишь,  перестань  реветь,  не  порти  другим
праздничного настроения!
   Она раздала девушкам картонные номера.
   - Это, - пояснила она, - номера ваших комнат. Там  приготовлена  для  вас
одежда и туда же доставлены ваши личные вещи. Оденьтесь  и  ждите.  За  вами
придут. Будем прощаться! Мария, подойди сюда! Я довольна тобой, моя девочка!
- она поцеловала Марию в лоб. - Желаю тебе  счастья!  -  Она  повернулась  к
другим: - И вы все молодцы! Я довольна также и тобою. Марта!  Рада,  что  не
ошиблась в тебе пять лет назад. Ну, все! - закончила она.  -  Не  забывайте,
милые, свою школу, помните все то, чему вас здесь учили, и будьте счастливы,
- пожелала она им на прощание и вышла.
   Мария посмотрела на свой  номер.  Десятый.  Где  это?  Кажется,  в  конце
коридора. Она обняла по очереди всех подруг, не забыв Анну, у  которой  лицо
было еще мокрым от слез, и пошла искать свою комнату.
   -  Ты  не  туда  идешь!  -  нагнала  ее  в  коридоре  Марта.  -   Это   в
противоположной стороне. Пойдем, я тебя провожу. - Они пошли рядом.
   - Ты молодец, что послушалась моего совета!
   - Я ничего не помню!
   - Ну, это естественно. Вот мы и пришли. - Они остановились возле двери.
   - Ну, прощай!
   - Прощай, Марта! - впервые  называя  младшую  воспитательницу  просто  по
имени, ответила Мария. - Я напишу тебе!
   - Тс-с! И забудь про это! Если твой хозяин узнает, что ты пишешь  письма,
знаешь, что тебе будет? Это ж