олд-Кандор. --  Представился
он. -- Чем могу служить?
     --  У  Вас замечательно организована охрана, комендант, --
опередил Ремина Трис, -- я  поражен  четкостью  и  слаженностью
действий ваших солдат.
     --  Благодарю. -- Отозвался польщенный офицер, ибо похвала
подчиненным  лучше  действует  на  хорошего  организатора,  чем
прямая лесть лично ему.
     --  А  чем вызваны такие меры? -- Поинтересовался Трис. --
Не ожидаете ли вы какой-то опасности с севера?
     -- Ничего серьезного. -- Теперь Полд-Кандор,  как  опытный
командир,  с удовольствием готов был унять беспокойство молодых
людей. -- Несколько мелких шаек разбойников.
     -- Тогда можно не волноваться, --  Трис  улыбнулся  и  его
глаза  сверкнули  веселыми  синими  искрами. -- Они должны быть
полными  идиотами,  чтобы   попытаться   напасть   на   отлично
защищенный форт.
     Плохое   настроение   коменданта,   вынужденного   вечером
тащиться  к  воротам,  значительно  улучшилось.  Трис  и  Ремин
представились  и  объяснили  причины и цель своего путешествия.
Полд-Кандор   одобрил   намерение   молодых   людей   послужить
отечеству. Он сам когда-то, так же, как они, уехал в столицу за
славой  и  богатством.  А  теперь, спустя много лет, вернулся в
родной поселок, переполненный воспоминаниями о славном прошлом.
     Ни гостиницы, ни постоялого двора в  форте  не  оказалось.
Здесь  жили в основном ремесленники и мастеровые, изготовлявшие
все необходимое для окрестных крестьян. Крестьяне, в  основном,
селились  неподалеку от города, а те, кто приезжал на несколько
дней, останавливался у родственников или  знакомых.  В  поселке
также располагался небольшой гарнизон для защиты от разбойников
и   стоял   храм  Бога-Спасителя,  куда  жители  собирались  на
праздничные церемонии.
     Полд-Кандор пригласил молодых людей заночевать у себя. Жил
он один,  а  поговорить  о  своих  приключениях  и   поделиться
воспоминаниями  очень  любил. Его соседи слышали каждый рассказ
уже по несколько раз, и все реже и реже  заглядывали  в  гости.
Поэтому  в  лице  двух  друзей он рассчитывал найти благодарных
слушателей, тем более что они, как он понял,  собирались  пойти
по  его  стопам.  Трис и Ремин с радостью приняли приглашение и
пешком направились в центр форта, к  дому  Полд-Кандора.  Коней
они  оставили на попечение стражников после того, как комендант
отдал приказ солдатам заботиться о них, как о своих собственных
детях.
     Дом начальника  гарнизона,  как  и  полагается  резиденции
высшего  военачальника,  находился  в самом центре городка. Его
окна выходили  на  центральную  площадь,  которая  одновременно
служила  и  местом  торговли  и местом проведения торжественных
обрядов. Ожидая, когда двое старых  слуг  Полд-Кандора  соберут
поздний ужин, Трис сидел у окна и пытался рассмотреть в темноте
очертания  храма  и  деревянных  навесов  для торговли. Ремин и
комендант тем временем были заняты обсуждением  дел  на  севере
Этла-Тиды.  Трис  старался  не вмешиваться в разговор, опасаясь
выдать себя незнанием каких-либо тонкостей. Но  его  вывело  из
задумчивости оживление собеседников.
     -- Как же она так долго могла скрываться? -- Ремин повысил
голос, словно дело касалось лично его.
     --  Она  жила  с матерью и двумя старшими братьями. Их дом
стоял в далеком глухом лесу, где семья занималась заготовкой  и
продажей дров. Мать любила свою дочку и скрывала ее от соседей.
Это  было  несложно, так как покупатели приезжали к ним редко и
забирали древесину сразу в больших количествах.
     -- Но как они могли с ней жить? Разве они  не  считали  ее
чудовищем?
     -- Чудовищем? -- Старый солдат немного помолчал, обдумывая
ответ. -- Ты не видел ее, поэтому и задаешь такие вопросы. Если
бы не   рыжие   волосы,   ее   можно   было  бы  назвать  самой
очаровательной девочкой из всех, что я  видел  в  своей  жизни.
Сейчас  ей  примерно  тринадцать  лет,  и  она  могла  бы стать
настоящей красавицей...
     -- Но рыжие волосы? -- Ремин был удивлен. -- Неужели семья
не понимала, насколько это ужасно?
     -- Когда ей  было  четыре  года,  отец  погиб,  попав  под
падающее  дерево.  Испуганные братья уже собирались отдать ее в
руки жрецов, но авторитет матери оказался выше.  А  осенью  они
получили  большой  доход  от  продажи  леса,  даже  больше, чем
обычно. Поэтому мысль о бедах, которые может привлечь  девочка,
уже  не  казалась  им  существенной.  Я же говорю, они ее очень
любили...
     Трис не удивился, услышав этот разговор. Он знал,  что  во
многих  древних  культурах, задолго до возвышения северных рас,
появление рыжеволосого ребенка  считалось  ужасным  несчастьем.
Такие дети или умерщвлялись в раннем детстве, или изгонялись из
человеческого сообщества. Жрецы утверждали, что рыжие волосы --
это отметка сил зла...
     Рассаживая  гостей за накрытый стол, Полд-Кандор продолжал
рассказ.
     --  И  вот  однажды   одному   достойному   купцу   срочно
понадобились  бревна  для  ремонта  дома.  Он  и  отправился  к
братьям-лесорубам. Подъезжает к их дому и видит, что  по  двору
разгуливает  рыжеволосая  девочка. Купец в ужасе бросился в наш
форт. Сам старший жрец Лор-Лон с десятком солдат отправился  за
ребенком...
     --  А  семья  не вступилась за девочку? -- Прервал рассказ
Трис.
     -- Да нет. Ведь они всегда, наверное, знали, что рано  или
поздно  этим  все кончится. Я уж не знаю, чем они откупились от
жреца, но мои люди забрали  только  рыжеволосую.  Остальных  не
тронули.  Жрец  совершил все необходимые очищающие обряды... Но
все равно, кто теперь к ним поедет...
     -- И где теперь  чудови...,  девочка?  --  Заинтересовался
Ремин.
     -- Здесь, в храме. -- Комендант едва заметно поморщился, и
Трис отметил  это движение. -- Завтра утром жрецы принесут ее в
жертву.
     По позвоночнику Триса прошла легкая дрожь. Он застыл.  Это
уже  было  с  ним  не  первый  раз.  Такая  дрожь раньше всегда
обозначала некие события, пока не известные Трису, но участие в
которых могло значительно повлиять на его судьбу. Последний раз
такая дрожь прошла, когда во всеми забытой деревушке  в  сельве
Амазонки  он  услышал  рассказ местного сумасшедшего о каменных
столбах  в  джунглях.  "Каменные  столбы"  оказались  остатками
южного   форпоста   атлантов  на  материке.  Трис  нашел  тогда
множество бесценных реликвий...  Что  же  сейчас  означает  это
предупреждение?...
     Пока  Трис  занимался  самоанализом,  разговор  перешел на
более  приятную  тему.  Полд-Кандор   с   увлечением   предался
воспоминаниям о своей службе на южных рубежах Этла-Тиды.
     Этла-Тиду  и  Южную Империю разделяет естественная граница
-- река Хадор, исток которой теряется где-то  на  востоке.  Эта
река  большую  часть года невелика, но весной, в период дождей,
широко  разливается  по  долине.  И  все  лето  земля,  обильно
удобренная  плодородным илом, дает превосходную почву для роста
растений. Поэтому Этла-Ниты издавна называли этот край "Зеленой
долиной".  Когда  единая  Империя  распалась,  Зеленая   долина
попеременно попадала под власть то Этла-Тиды, то Южной Империи,
но  фактически  местные крестьяне так до конца и не подчинялись
никакому государству, продавая излишки продовольствия тем,  кто
больше заплатит.
     В  настоящее  время  долина  находилась  под протекторатом
Этла-Тиды, хотя  на  ее  территорию  иногда  заезжали  сборщики
налогов  южан. Из-за этого на границе часто возникали небольшие
столкновения, во  многих  из  которых  участвовал  Полд-Кандор,
тогда еще молодой офицер.
     Из  рассказов  коменданта  Трис  почерпнул  много полезных
сведений о вооруженных силах Этла-Тиды и Южной Империи:  состав
армии,  способы ведения войны, принципы командования. Основными
войсками  считалась  пехота,  вооруженная  копьями   длиной   в
человеческий  рост.  Для  защиты пехотинцы использовали большие
квадратные деревянные щиты, панцири из толстой кожи с  нашитыми
железными  или  медными  пластинами и медные каски с небольшими
плюмажами  из  конских  волос.  Офицеры  могли  себе  позволить
железную  кирасу  и  шлем  с  забралом, а также меч из хорошего
прочного железа.
     Тяжелую   пехоту   обязательно    сопровождали    лучники,
дротикометатели  и  пращники,  засыпающие  войско  врага градом
метательных снарядов перед тем, как копейщики бросятся в атаку.
Для разведки, передачи донесений и преследования бегущего врага
применялась   легковооруженная   кавалерия.   Задача   офицеров
заключалась   в   том,  чтобы  привести  войско  на  встречу  с
противником и выстроить его в подобие боевого порядка. Никакого
деления  на  отряды,  четкого  ровного  строя,  а,  тем  более,
динамичного  руководства во время боя не было. Отряды атаковали
врага всей массой, и побеждал  тот,  чьи  солдаты  превосходили
числом, вооружением и мужеством.
     В целом армия Этла-Нитов оказалась очень похожей на войска
Древнего  мира  Земли, задолго до знаменитых фаланг македонян и
железных римских легионов.
     Трис не раз  прерывал  рассказы  Полд-Кандора  уточняющими
вопросами,  чем  снискал  его  расположение, как человек, не из
праздного любопытства  интересующийся  военным  делом,  но  как
будущий боевой офицер армии Этла-Тиды.
     Когда  на  столе не осталось больше еды и вина, комендант,
наконец, позволил своим гостям удалиться на отдых.  Он  заранее
распорядился  освободить  для  молодых  людей две небольшие, но
чистые  и  уютные  комнаты.   Пока   господа   ужинали,   слуги
приготовили     все     необходимое    для    отдыха    усталых
путешественников.  Поэтому  после  трапезы   Трису   и   Ремину
оставалось  только подняться на второй этаж и лечь в грубоватые
на первый взгляд, но тем не менее удобные и мягкие кровати.

     * * *

     Трис долго лежал без  сна.  Разговор  о  ребенке,  который
завтра  будет  умерщвлен  перед  толпой  народа  из-за  глупого
человеческого суеверия, задел в его душе какие-то дремавшие  до
сих  пор  чувства. Трис пытался спорить сам с собой, доказывая,
что  ежеминутно  на  планете  происходят  сотни   преступлений,
погибают  невинные  люди.  Спасти всех не только невозможно, но
даже  неразумно.  Нельзя  вмешиваться  в   естественную   жизнь
человеческого   общества   и   изменять  ее  в  соответствии  с
собственными представлениями о порядке и справедливости. Но тем
не менее горький осадок в душе Триса не исчезал. Кроме того,  у
него  же  было  некое  смутное предчувствие, что его дальнейшая
судьба  каким-то  образом  может  быть  связана  с  этой  рыжей
девочкой...
     Наконец,  Трис решил, что непременно нужно увидеть причину
своих переживаний. Для этого ему не надо было тайно пробираться
в храм под покровом ночи. Трис уже давно научился покидать свое
материальное тело и странствовать в виде бестелесного сознания.
Он  открыл  новые,  доселе  неведомые  способы  контролируемого
разделения  тела  и  души.  Многие  тысячелетия люди добивались
этого   после   многолетних   тренировок    под    руководством
просвещенных  наставников, хотя обычный, неконтролируемый выход
каждый человек совершает легко и естественно в состоянии сна.
     Процесс  сознательного   выхода   из   собственного   тела
невероятно  труден  и  сопряжен  с  большим  риском. Необходимо
аккуратно отцепить десять  тысяч  крючков,  соединяющих  дух  и
материю,  а  затем  постоянно  следить, чтобы при перемещении в
астрале не порвалась тончайшая серебряная  нить,  тянущаяся  от
странствующей   души  к  неподвижному  телу.  Подобное  действо
требовало тщательного соблюдения сложнейших  ритуалов,  которые
были доступны лишь немногим.
     Трис  действовал  по-другому.  Он  не  отделял сознание от
тела, но умел как-бы  отправлять  в  странствия  свои  чувства:
зрение,   слух,  магическое  видение.  Это  позволяло  получать
требуемую информацию, не рискуя потерять связь  с  материальным
миром. Трис просто концентрировал свое внимание и переносил его
все дальше, дальше, за границу доступного обычному взгляду.
     Трис неподвижно лежал на кровати, закрыв глаза. Со стороны
могло  показаться,  что  он  просто  спит.  И это было бы почти
правильно. Почти, потому что Трис был сам творцом своего сна. И
его   врожденные    способности    помогали    ему    осознанно
путешествовать по миру спящих людей.
     Вот  и  сейчас Трис как-будто бы летел невысоко над землей
по спящему городу. Его зрению было доступно многое, чего нельзя
познать  обычными  материальными  органами  чувств.  Он   видел
сущность  вещей,  он  видел души, которые на время сна покинули
свои земные оболочки  и  двигались  в  астрале,  восстанавливая
потраченную за день жизненную энергию.
     Это  было  невероятно  увлекательное и любопытное зрелище.
Трис даже замедлил движение, наблюдая за душами. Вот души  двух
молодых  людей,  юноши и девушки, вместе парят над крышей дома,
переливаясь  красными  и  голубыми  тонами.  Внизу,  под  ними,
сине-золотая  душа молодой матери что-то нежно нашептывает пока
еще слабому серебристому огоньку своего младенца.
     Вот черно-желтая  аура  старого  купца.  Даже  во  сне  он
находится  подле своих сокровищ, спрятанных в надежном каменном
подвале под домом. А душа его молодой жены тем временем улетела
далеко из  города,  в  поселок,  где  остался  возлюбленный  ее
юности...  На  всякий  случай  Трис  запомнил место, где жадный
старик спрятал золотые монеты. Судя по белесым пятнам,  которые
словно  язвы  покрывали  его ауру, жить купцу оставалось совсем
немного, и такого количества денег ему было уже не нужно...
     А эта тонкая серебряная нить, наверное,  соединяет  спящее
тело  с душой мечтателя. Нить тянулась так далеко, что терялась
в  Измерениях.  Может  быть,   подумал   Трис,   этот   человек
путешествует сейчас по моей родной Земле, а потом, проснувшись,
будет удивлять друзей и соседей невероятными рассказами о своих
снах,  не подозревая, что виденные им картины вполне реальны...
Трис  осторожно,  чтобы  не  задеть,  обошел   жизненную   нить
мечтателя и направился к темной громаде храма.
     Сразу  было  видно,  что  храм пуст. То есть он не являлся
жилищем Бога, окутанным особой торжественной  аурой.  Это  было
просто  строение  для  свершения  ежедневных обрядов, давно уже
утративших  истинный  возвышенный  смысл  и  превратившихся   в
холодный  и  пустой  ритуал. И только невысокая, примерно в три
человеческих  роста,  жертвенная  пирамида,  стоящая  в  центре
площади   перед  храмом,  блестела  алыми  сполохами  страданий
многочисленных  жертв  кровавых  церемоний.  В  целом  храмовый
комплекс  показался  Трису  похожим  на  строения  доколумбовой
Америки, с некоторыми чертами древнеегипетской культуры.
     Обойдя  пирамиду,  Трис  прошел  между  двумя   сфинксами,
охраняющими  главный  вход  во  внутренние  помещения. Тут было
просторно, величественно и  очень  неуютно.  Массивные  колонны
поддерживали  тяжелую  крышу  с  круглым отверстием посередине.
Через него  в  полдень  лучи  солнца  падали  на  алтарь,  куда
приносились  дары: цветы, фрукты, а также жертвенные животные и
люди, предварительно умерщвленные на вершине пирамиды.
     За алтарем находилась дверь, ведущая  в  личные  помещения
жрецов.   Она   была  заперта  изнутри  на  засов,  однако  для
магического видения Триса это не имело  значения.  На  какое-то
время Трис задержался, чтобы познакомиться с Главным жрецом. Им
оказался   высохший   щуплый   старичок,  фанатично  верящий  в
незыблемость устоев своей древней веры.  Трис  терпеть  не  мог
упрямых  фанатиков,  не  желающих  признавать  мир за границами
своих узких и убогих представлений. Просто из любопытства  Трис
проник в мысли жреца. Это было совсем нетрудно, так как древние
оккультные  знания  атлантов  были  почти полностью утрачены, и
силы, которыми владел  Главный  жрец,  не  могли  противостоять
новым  магическим технологиям Триса. Узнав все, что было нужно,
Трис двинулся сквозь пол вниз, в подвал, где в тесной  железной
клетке томилась несчастная рыжая девочка в ожидании завтрашнего
жертвоприношения.
     Пройдя сквозь пол храма, Трис невольно остановился. Также,
как у   пирамиды  на  площади,  здесь  очень  сильно  ощущалась
кроваво-красная аура человеческих страданий. Подвал представлял
собой узкий коридор,  по  обеим  сторонам  которого  находились
восемь  клеток  из толстых металлических прутьев. И сейчас одна
из них была занята.
     На засыпанном сеном полу, прижавшись спиной  к  решетке  и
обняв руками колени, сидела девочка. Она не спала, а находилась
под  действием  лишающего воли зелья, которое дал ей выпить сам
Главный жрец Лор-Лон. Жрецы поили свои  жертвы  этим  составом,
чтобы  потом,  во  время  жертвоприношения,  те  не  оскверняли
священный ритуал своими слезами, мольбами и проклятиями.
     Трис осторожно коснулся сознания ребенка, аккуратно снимая
паутину дурмана. Сидящая девочка вздрогнула и открыла глаза.
     -- Кто здесь? -- Она не могла  видеть  Триса,  но  тем  не
менее каким-то образом ощутила его присутствия.
     --  Не  бойся  меня,  я всего лишь твой сон. -- Трис своим
магическим взором изучал ауру ребенка. Ему  еще  не  доводилось
видеть  такой  чистой  и  светлой души. Что-то доселе неведомое
проснулось в нем, заставив чуть чаще стучать сердце. То сердце,
которое находилось сейчас в доме коменданта.
     -- Уважаемый сон, неужели ты думаешь, что я  еще  способна
чего-то  бояться?  --  Горько прозвучали слова девочки. Ее аура
засияла серебряными и золотыми красками, почти  ослепив  Триса.
Поначалу  он  не  планировал  входить  в  контакт с жертвой, но
теперь принял другое решение. Если бы его  спросили  "почему?",
он и сам не нашел бы ответа.
     Трис  считал  себя  человеком,  который  всегда добивается
своей цели любыми способами, не щадя  ни  себя,  ни  других.  И
вдруг  он  почувствовал  необходимость  именно сейчас совершить
что-то хорошее  просто  так,  без  предварительных  расчетов  и
анализов.  Наверное,  на  него так повлияла добрая и нежная, но
одновременно твердая и бесстрашная душа обреченной на  жестокую
смерть  девочки.  Чистая душа тринадцатилетней девочки, которая
знала о своей судьбе, но тем не  менее  держалась  с  недетским
достоинством и честью. Она даже пыталась шутить!
     --  Как  тебя  зовут,  дитя?  --  Трис  не  мог говорить в
привычном понимании этого слова, он передавал свои фразы  прямо
в мозг девочки.
     --  Кто  ты? -- Повторила та свой вопрос, вскочив и сжав в
руках прутья клетки. -- Ты и есть тот злой демон, что  приходит
к рыжим, как я?
     --  Нет,  я  не  злой демон. -- Трис замялся. -- Но я и не
добрый волшебник. Я маг.
     -- Маг!? Настоящий маг?  Ты  пришел  спасти  меня!?  --  В
голосе  девочки  прозвучала  такая  жуткая и отчаянная надежда,
смешанная со страхом и недоверием, что Трис готов был броситься
прочь отсюда и постараться все забыть. -- Я  так  много  читала
про магов, но не разу не встречала. Почему я тебя не вижу?
     -- Мое тело находится далеко, я говорю с тобой посредством
магических сил.
     --   Как   интересно!   Я  сама  пыталась  делать  кое-что
волшебное... Но у меня ничего не вышло. -- Аура девочки засияла
новой надеждой. -- Ты, наверное, очень  сильный  маг!  Ты  меня
спасешь?
     Сердце  Триса похолодело. Мысли в голове запрыгали, словно
разноцветные мячики. Спасение потребует  огромных  усилий.  Это
может  нарушить все его планы. Или, наоборот, поможет? Но взять
на себя ответственность за жизнь ребенка? Увезти ее с собой?  В
этом  чужом,  незнакомом  мире?  Сразу  появится столько лишних
проблем...  Нет,  надо  уходить  отсюда,  бежать   прочь,   все
забыть... Или поступить так, как подсказывает сердце?
     --  Да.  --  Раздался  твердый  и уверенный голос в голове
девочки. -- Да, я тебя спасу.
     -- Сейчас!? -- Девочка от радости готова была одновременно
плакать и смеяться.
     -- Нет. -- Трис немного подумал. -- Не  сейчас.  Мне  над