╤ЄЁрэшЎ√: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
в другом костюме. Когда он выразил свое удивление, Мартен-Герр ответил,
что вечер показался ему прохладным и поэтому он решил одеться потеплее,
однако новый камзол и штаны так ему нравятся, что он пришел купить или
заказать точно такой же второй костюм. Тщетно твердил портной Мартен-Герру,
что это будет иметь такой вид, будто он ходит всегда в одной и той же
одежде, и что лучше заказать другой костюм, например желтый камзол и темные
штаны, раз уж ему нравятся эти цвета. Мартен-Герр стоял на своем, и портной
- поскольку готового платья у него под рукой не оказалось - все-таки
пообещал ему подобрать сукно точно таких же оттенков.
Между тем тот непомерно долгий час, на протяжении которого Габриэлю
пришлось бродить перед вратами своего рая, истек, и он получил наконец
возможность в числе других гостей проникнуть в покои королевы.
С первого же взгляда Габриэль заметил Диану. Она сидела рядом с
королевой-дофиной, Марией Стюарт.
Подойти к ней сразу было бы слишком смело и даже, пожалуй,
неблагоразумно со стороны нового человека. Габриэль примирился с
необходимостью ждать благоприятного момента. А покамест он разговорился с
бледным и тщедушным на вид молодым человеком, который случайно оказался
перед ним. Потом, поболтав на темы столь же незначительные, каким он казался
сам, молодой кавалер спросил Габриэля:
- А с кем, сударь, я имею честь говорить?
- Я виконт д'Эксмес, - ответил Габриэль. - Смею ли я, сударь, задать
вам тот же вопрос?
Молодой человек удивленно воззрился на него, затем произнес:
- Я Франциск де Монморанси.
Скажи он "я дьявол", Габриэль отошел бы от него с меньшим ужасом и не
так стремительно. Франциск, наделенный не слишком острым умом, был
совершенно озадачен, но так как не любил размышлять, то вскоре перестал
ломать голову над этой загадкой и пошел искать себе других, более
воздержанных собеседников.
Габриэль направился было к Диане де Кастро, но ему помешал рой гостей,
окруживший короля. Генрих II только что объявил, что, желая закончить этот
день сюрпризом для дам, он распорядился соорудить на галерее сцену и что на
ней сейчас представлена будет пятиактная комедия в стихах господина Жана
Антуана де Баиф под заглавием "Храбрец". Весть эта, разумеется, была принята
шумно и радостно. Кавалеры подали дамам руки и проводили их в соседнюю залу,
где наскоро были устроены подмостки. Но Габриэль так и не сумел пробиться к
Диане и устроился не рядом, а неподалеку от нее, позади королевы.
Екатерина Медичи заметила молодого человека и окликнула его. Пришлось к
ней подойти.
- Господин д'Эксмес, отчего вас не было сегодня на турнире? - спросила
она.
- Ваше величество, служебные обязанности, которые угодно было возложить
на меня государю, лишили меня этой возможности.
- Жаль, - обворожительно улыбнулась Екатерина, - вы ведь несомненно
один из самых смелых и ловких наших всадников. Вчера от вашего удара
зашатался в седле государь - случай редкостный. Мне бы доставило
удовольствие снова быть свидетельницей ваших побед.
Габриэль молча поклонился. Крайне смущенный этими комплиментами, он не
знал, как на них ответить.
- Знакомы ли вы с пьесой, которую нам собираются показать? - продолжала
Екатерина, очевидно весьма расположенная к красивому и робкому молодому
человеку.
- Я знаком только с латинским ее оригиналом, - ответил Габриэль, - ибо
пьеса эта, как я слышал, простое подражание комедии Теренция [Теренций -
римский писатель II века до н. э., автор комедий].
- Если я не ошибаюсь, - заметила королева, - вы разбираетесь в
литературе не хуже, чем владеете копьем.
Все это говорилось вполголоса и сопровождалось взглядами отнюдь не
суровыми. Но замкнутый, хмурый, как Еврипидов Ипполит [В трагедии великого
древнегреческого драматурга Еврипида "Ипполит" изображен юноша Ипполит, сын
Тесея, оклеветанный женой Тесея - Федрой], Габриэль принимал заигрывания
итальянки с натянутым видом. Глупец! Откуда ему было знать, что благодаря
такой монаршей милости он не только будет сидеть рядом с Дианой, но и увидит
самое яркое проявление ее любви - сценку ревности. В самом деле, после того
как Пролог, согласно обычаю, попросил у слушателей снисхождения, Екатерина
шепнула Габриэлю:
- Сядьте за мною, господин ученый, чтобы я могла в случае надобности
обращаться к вам за пояснениями.
Герцогиня де Кастро сидела у самого края прохода. Габриэль,
поклонившись королеве, взял табурет и скромно сел в проходе рядом с Дианой,
чтобы никому не мешать.
Комедия началась.
Это была, как и говорил королеве Габриэль, переделка "Евнуха" Теренция,
написанная со всем наивным педантизмом того века. Но мы воздержимся от ее
разбора. Напомним лишь, что главное действующее лицо в пьесе - некий
лжехрабрец, солдат-хвастун, которого обманывает и водит за нос некий ловкач.
И вот с самого же начала пьесы многочисленные приверженцы Гизов,
сидевшие в зале, пожелали увидеть в старом, смешном забияке самого
коннетабля Монморанси, а сторонники Монморанси решили услышать в хвастовских
рассказах солдата-фанфарона намеки на честолюбие герцога де Гиза. Поэтому
каждая удачная мизансцена превращалась в сатирический выпад и каждая острота
попадала в цель. Люди той и другой партии хохотали во все горло, показывали
пальцем друг на друга, и комедия, которая разыгрывалась в зале, была
поистине не менее забавна, чем та, которую играли на подмостках актеры.
Наши влюбленные воспользовались тем, что оба соперничавших придворных
стана заинтересовались представлением, и среди грома рукоплесканий и взрывов
хохота дали волю своему чувству. Сначала они оба прошептали:
- Диана!
- Габриэль!
Это был их священный пароль.
- Вы собираетесь замуж за Франциска де Монморанси?
- Вы пользуетесь благорасположением королевы?
- Вы же слышали, что она сама меня позвала.
- Вы знаете, что на этом браке настаивает государь.
- Но вы соглашаетесь, Диана?
- Но вы слишком внимательны к Екатерине, Габриэль.
- Одно только слово! - умоляюще попросил Габриэль. - Вас, стало быть,
еще интересует, какое чувство может во мне вызвать другая? Для вас не
безразлично, что у меня творится в душе?
- В той же мере не безразлично, - ответила герцогиня де Кастро, - в
какой вас интересует то, что творится у меня в душе.
- О, в таком случае, Диана, позвольте вам сказать: если вы чувствуете
то же, что и я, - значит, вы ревнуете! Словом, если вы чувствуете то же, что
и я, - значит, вы страстно любите меня!
- Господин д'Эксмес, - нарочито холодно ответила Диана, - меня зовут
герцогиней де Кастро.
- Но ведь вы овдовели, сударыня? Вы свободны?
- Увы, свободна!
- О, не вздыхайте так, Диана! Сознайтесь, что вы еще любите меня
немного! Не бойтесь, что вас услышат: все увлечены шутками этого балбеса!
Ответьте мне, Диана, вы любите меня?
- Тсс!.. Разве вы не видите, что действие подходит к концу? - лукаво
шепнула Диана. - Подождите, по крайней мере, следующего акта.
Антракт продолжался минут десять - целых десять веков! По счастью,
Екатерина, следившая за Марией Стюарт, не подзывала к себе Габриэля. Он был
бы неспособен к ней подойти и тем погубил бы себя.
Когда представление возобновилось, Габриэль спросил:
- Итак?
- Что? - сказала Диана, словно позабыв обо всем на свете. - Ах да, вы
меня, кажется, спросили, люблю ли я вас? Но ведь я уже вам ответила: так же,
как и вы меня.
- Ах, - воскликнул Габриэль, - понимаете ли вы, Диана, что сказали?
Знаете ли вы, как безумно люблю я вас?
- Но если вам угодно, чтобы я это знала, - произнесла юная притворщица,
- вы должны мне об этом рассказать.
- Так слушайте же меня, Диана, и вы увидите, что в течение этих шести
лет нашей разлуки все мои помыслы устремлены были к вам. Ведь только приехав
в Париж, через месяц после вашего отъезда из Вимутье, я узнал, кто вы: дочь
короля и герцогини де Валантинуа. Но приводило меня в ужас не то, что вы
принцесса крови, а ваше супружество с герцогом де Кастро. И, однако, тайный
голос твердил мне: "Все равно! Будь рядом с ней, приобрети известность,
чтобы имя твое когда-нибудь донеслось до ее слуха. Пусть она тогда
восхищается тобою!". Вот так я думал, Диана, и пошел служить герцогу де Гизу
как человеку, способному помочь мне быстро достигнуть славы. И в самом деле,
на следующий год я вместе с ним оказался в осажденном Меце и способствовал
сколько мог почти невероятному исходу - снятию осады. Там же, в Меце, я
узнал о взятии Эдена королевскими войсками и о гибели вашего мужа, герцога
де Кастро. Он даже не свиделся с вами, Диана! О, я пожалел его, но как я
дрался при Ренти! Спросите об этом у герцога де Гиза. Я сражался в Аббевиле,
Динане, Бавэ, Като-Камбрези. Словом, я был всюду, где гремели пушки, и могу
сказать, что за эти годы не было ни одного славного дела, в котором бы я не
участвовал.
После Восэльского перемирия, - продолжал Габриэль свой рассказ, - я
приехал в Париж, но вы еще были в монастыре, Диана, и мой вынужденный отдых
очень меня томил, но тут, на мое счастье, война возобновилась. Герцог де
Гиз, желая оказать мне честь, спросил, не хочу ли я сопровождать его в
Италию. Еще бы не хотеть! Перевалив зимой через Альпы, мы вторглись в
Миланскую область. Валенца взята. Парма и Пьяченца пропускают нас, и, пройдя
триумфальным маршем по Тоскане, мы достигаем отрогов Абруццских гор. Однако
герцог де Гиз начинает испытывать недостаток в людях и деньгах. Все же он
берет Кампли и осаждает Чивителлу. Но армия в упадке, экспедиция не удалась.
И вот тогда в Чивителле, Диана, из письма кардинала Лотарингского к брату я
узнаю о вашей помолвке с Франциском де Монморанси.
По ту сторону Альп мне уже было делать нечего - с этим согласился сам
герцог де Гиз и в результате любезно разрешил мне вернуться во Францию, дабы
преподнести государю завоеванные знамена. Но моим единственным желанием было
увидеть вас, Диана, поговорить с вами, узнать от вас самой, охотно ли
вступаете вы в этот брак, рассказать вам о своих шестилетних скитаниях,
спросить у вас наконец, любите ли вы меня, как я вас.
- Друг мой, - мягко сказала госпожа де Кастро, - я тоже отвечу вам
рассказом о своей жизни. Когда я, двенадцатилетняя девочка, оказалась при
дворе, после первых дней, заполненных удивлением и любопытством, скука
овладела мною, золотые цепи этого существования стали меня тяготить, и я
горько затосковала по нашим лесам и полям Вимутье и Монтгомери, Габриэль!
Каждый вечер я засыпала в слезах. Однако мой отец, король, был очень добр ко
мне, и я старалась отвечать любовью на его неясность. Но где была моя
свобода? Где была Алоиза? Где были вы, Габриэль? Короля я видела редко.
Госпожа де Валантинуа была со мною холодна и замкнута, чуть ли не избегала
меня, а я... мне нужно было, чтобы меня любили, Габриэль... Друг мой, мне
было очень трудно!..
- Бедная моя Диана! - растроганно прошептал Габриэль.
- Таким образом, - продолжала Диана, - пока вы сражались, я томилась.
Мужчина действует, а женщина ждет - такова судьба. Но порою ждать куда
тяжелее, чем действовать. В первый же год моего супружества я осталась
вдовой, и король на время траура поместил меня в монастырь Святых Дев.
Благочестивая и спокойная жизнь в монастыре понравилась мне гораздо больше,
чем все эти вечные придворные интриги и треволнения. Поэтому, когда траур
кончился, я попросила у короля и добилась разрешения еще побыть в монастыре.
Там меня, по крайней мере, любили, особенно сестра Моника, напоминавшая мне
Алоизу. Впрочем, меня любили все сестры, а главное... главное, что я могла
мечтать, Габриэль... Я была свободна. А о ком и о чем я могла еще мечтать,
вы, конечно, догадываетесь...
Успокоенный и восхищенный, Габриэль ответил только страстным взглядом.
По счастью, шла одна из интереснейших сцен комедии: фанфарон попал в
комичное положение, Гизы и Монморанси блаженствовали. Поэтому-то в пустыне
чета влюбленных не нашла бы более уединенного места, чем в этом зале.
- Прошло пять лет спокойной жизни, отданной надеждам, - рассказывала
Диана. - Я испытала только один горестный удар - скончался Ангерран. Но
другая беда не заставила себя долго ждать. Король опять призвал меня и
сообщил, что я должна стать женой Франциска де Монморанси. Я противилась,
Габриэль, я уже не была ребенком, не понимающим, что он творит. Я
противилась. Но тогда отец взмолился и объяснил мне, какое значение имеет
этот брак для блага государства. А вы, по-видимому, забыли меня... так
говорил король, Габриэль. Да и где вы? Кто вы? Словом, король так настаивал,
так умолял меня... Это было вчера... да, вчера... Я согласилась с ним, но с
условием, чтобы, во-первых, моя казнь была отсрочена на три месяца, а
во-вторых, чтобы я узнала, что с вами сталось.
- Словом, вы помолвлены? - побледнел Габриэль.
- Да, но я еще тогда не встретилась с вами и не знала, какое сладостное
и мучительное чувство охватит меня при вашем нежданном появлении... Ах, я
сразу почувствовала, что мое обещание, данное государю, превращается в
пустой звук, что брак этот невозможен, что моя жизнь принадлежит только вам
и что если вы еще любите меня, то я буду любить вас вечно... Согласитесь же:
вы ни в чем не можете меня упрекнуть...
- О, вы ангел, Диана! И все, что я сделал, чтобы быть достойным вас, -
ничто...
- Послушайте, Габриэль, теперь, когда судьба снова свела нас, взвесим,
какие препятствия надо нам еще преодолеть. Король крайне честолюбив по
отношению к своей дочери, а сватовство Монморанси, к несчастью, повысило его
требовательность.
- На этот счет будьте спокойны, Диана. Мой род ничуть не ниже их рода,
и он не впервые породнился бы с королевским домом.
- Правда? Габриэль, вы осчастливили меня! Я ведь по части геральдики
полная невежда. Я не слыхала про род д'Эксмес. Там, в Вимутье, я называла
вас Габриэлем и не искала более приятного имени! Только оно мне дорого, и
если вы уверены, что короля удовлетворит ваше происхождение, то все
прекрасно и я счастлива. Как бы вас ни звали - д'Эксмес, или Гиз, или
Монморанси, - все в порядке... Только бы вы не оказались Монтгомери...
- А почему же мне нельзя называться Монтгомери? - ужаснулся Габриэль.
- Наши старые соседи Монтгомери, по-видимому, причинили королю какое-то
зло, он на них очень сердит.
- Вот как? - воскликнул Габриэль, чувствуя, как у него сжимается
сердце. - Но кто кому причинил зло - они королю или король им?
- Мой отец так добр, что не может быть несправедлив, Габриэль.
- Добр к своей дочери, это верно, но для врагов...
- ...беспощаден, быть может, - ответила Диана. - Но какое нам дело до
Монтгомери, Габриэль?
- А что, если я все же принадлежу к этому дому?
- О, не говорите этого, мой друг!
- Но все же... что бы вы сделали, будь это так?
- Будь это так, - сказала Диана, - я бросилась бы в ноги к обиженному,
кто бы он ни был, и плакала бы и умоляла его до тех пор, пока ради меня отец
не простил бы вас или пока вы не простили бы отца.
- И обиженный наверняка бы уступил вам, если бы, впрочем, тут не было
пролитой крови, ибо только кровью смывается кровь...
- Ах, вы меня пугаете, Габриэль!.. Довольно меня испытывать. Ведь это
было только испытание, правда?
- Да, Диана, простое испытание... Бог не допустит этого... -
пробормотал он как бы про себя.
- Ведь не может же быть вражды между моим отцом и вами?
- Надеюсь, Диана, надеюсь... Я бы слишком страдал, причинив вам такую
боль.
- В добрый час, Габриэль! И если вы на это надеетесь, - добавила она с
милой улыбкой, - то и я надеюсь упросить отца отказаться от своего решения,
равносильного моему смертному приговору. Такой могущественный государь, как
он, сумеет возместить ущерб, который понесут господа Монморанси.
- Нет, Диана, всех его сокровищ и всей его власти мало, чтобы
возместить им такую утрату.
- Не бойтесь, друг мой: Франциск де Монморанси смотрит на это, слава
богу, иначе, нежели вы, и предпочтет вашей бедной Диане деревянную палку
маршала. Я же, когда он согласится на эту славную замену, постепенно
подготовлю короля... Я напомню ему о наших родственных узах с домом
д'Эксмес, о ваших личных подвигах, Габриэль... - Она умолкла. - Боже, пьеса,
кажется, идет к концу!
- Пять действий! До чего она коротка! - огорчился Габриэль. - Вы правы,
вот и Эпилог, сейчас он изложит мораль комедии.
- Хорошо еще, что мы успели поговорить почти обо всем...
- Нет, я вам не сказал и тысячной доли...
- Да и я тоже, - ответила Диана, - благосклонность королевы...
- О, злая! - перебил ее Габриэль.
- Злая - это та, которая вам улыбалась, а не я, которая вас отчитывает,
слышите? Больше не говорите с нею сегодня, друг мой, так я хочу!
- Вы хотите? Как вы добры! Я не буду с нею говорить... Но вот и пьесе
конец! До свидания! Скажите мне на прощание хоть одно слово, чтобы оно
подбодрило и утешило меня!
- До скорого свидания, Габриэль! Твоя навеки, мой муженек, - радостно
шепнула Диана остолбеневшему Габриэлю.
И она исчезла в шумной, бурлящей толпе. Габриэль поспешил тоже уйти
незаметно, чтобы, согласно обещанию, избежать встречи с королевой... Вышел
он из Лувра в глубоком убеждении, что Антуан де Баиф великий человек и что
никогда он еще не присутствовал на спектакле, который бы доставил ему такое
громадное удовольствие.
В передней к нему подошел поджидавший его Мартен-Герр. Его новый костюм
так и блистал.
- Ну что, видели герцогиню Ангулемскую, монсеньер? - спросил оруженосец
своего господина, когда они вышли на улицу:
- Видел, - рассеянно ответил Габриэль.
- И что же, герцогиня Ангулемская все еще любит господина виконта? -
продолжал Мартен-Герр, видя, что Габриэль в хорошем настроении.
- Бездельник! - крикнул Габриэль. - Кто это тебе сказал? С чего ты
взял, что госпожа де Кастро любит меня или что я люблю госпожу де Кастро? Ни
слова об этом, плут!
- Ладно, - пробормотал Мартен. - Монсеньера любят, иначе бы он тяжело
вздохнул и не стал бы кричать на меня... Да и сам монсеньер влюблен, иначе
заметил бы, что я в новом костюме!
- Что ты мне толкуешь про костюм?.. А ведь и вправду, на тебе его
раньше не было.
- Не было, монсеньер, я купил его нынче вечером, чтобы оказать честь
моему господину и его госпоже, да еще заплатил наличными.
- Хорошо, болтун, раз ты потратился на меня, я возмещу тебе этот
расход.
- О, монсеньер, какое великодушие! Но монсеньер желает скрыть от меня
свою тайну, а в то же время дает еще одно доказательство, что он любим и
любит. Так легко опустошить кошелек может только влюбленный...
- Пусть так, но молчи, наконец, Мартен.
- Предоставляю вас, монсеньер, вашим думам.
Габриэль и в самом деле так размечтался, что, вернувшись домой,
почувствовал властную потребность поделиться с кем-нибудь своими мечтами и в
тот же вечер написал Алоизе:
"Добрая моя Алоиза, Диана любит меня! Но нет, не с этого нужно было
начать. Моя добрая Алоиза, приезжай ко мне; после шестилетней разлуки мне не
терпится тебя обнять. Теперь я крепко стою на ногах. Я - капитан королевской
гвардии
╧Ёшъы■ўхэш 