▌ыхъЄЁюээр  сшсышюЄхър
┴шсышюЄхър .юЁу.єр
╧юшёъ яю ёрщЄє
╧Ёшъы■ўхэш 
   ╧Ёшъы■ўхэш 
      ─■ьр └ыхъёрэфЁ. ─тх ─шрэ√ -
╤ЄЁрэшЎ√: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  -
умали? Подумайте, монсеньер! - Я вот думаю, что короли всегда хранят в памяти ошибки своих слуг, но не подвиги. Когда я верну Генриху Второму его дочь, он поначалу придет в восторг и вознаградит меня всем, чем только можно. Но потом Диана поплачет, Диана скажет, что ей лучше умереть, чем выйти за кого другого, кроме виконта д'Эксмеса, и король по ее настоянию и по проискам моих врагов станет больше думать о проигранной мною битве, нежели об отысканной мною дочери. Таким образом, все мои труды пойдут только на благо виконту д'Эксмесу. - Так вот и надо бы, - подхватил Арно с гаденькой улыбкой, - надо бы, чтобы, когда герцогиня де Кастро объявится, виконт д'Эксмес тут же бы и сгинул! Вот бы здорово получилось! - Но для этого нужны крайние меры, к которым прибегать опасно. Я знаю, у тебя хваткая рука, да и язык ты держишь за зубами. Однако... - Ваша светлость, вы не поняли моих намерений, - вскричал Арно, разыгрывая негодование, - вы меня просто-напросто очернили! Вы изволили подумать, что я хочу нас избавить от юноши каким-нибудь этаким... - он сделал выразительный жест, - манером! Нет, тысячу раз нет! Есть совсем иной, лучший путь... - Какой же?.. - вырвалось у коннетабля. - Сначала давайте договоримся, ваша светлость, - отозвался Арно. - Извольте, я вам укажу, где находится заблудшая овечка. Затем расскажу, каким образом я избавлю вас хотя бы на время, нужное для бракосочетания герцога Франциска, от опасного соперника. Вот вам уже две блестящие заслуги, монсеньер! Что же вы со своей стороны можете мне предложить? - А что ты просишь? - Вы рассудительны, я тоже. Ведь вы платите не торгуясь, верно? Так как же будет с тем скромным счетом, который я имел честь только что вам представить? - Счет будет оплачен. - Я так и знал! В этом пункте мы с вами столкуемся. Да и сумма-то, впрочем, мизерная. Но золото все-таки не самая ценная вещь на свете. - Что такое? - удивился и даже испугался коннетабль. - Неужто от Арно дю Тиля слышу я, что золото не самая ценная вещь на свете? - От него самого, от Арно дю Тиля, ваша светлость, но не от того Арно дю Тиля, которого вы изволили знать как нищего прощелыгу, а от другого Арно дю Тиля, вполне довольного той судьбой, которая выпала ему на долю. Теперь этот Арно дю Тиль спит и видит, как бы тихо и мирно провести остаток своих дней в отчем краю, среди друзей своей юности и близких... Вот о чем я мечтал, ваша светлость, вот какова тихая и безмятежная цель моей... бурной жизни. - Что ж, - хмыкнул Монморанси, - если можно через бурю прийти к покою, так быть тебе счастливым, Арно. Значит, ты разбогател? - Немного есть, ваша светлость, немного есть. Десять тысяч экю для такого бедняка, как я, - это целое состояние, особенно в маленькой деревеньке, в скромном семейном кругу. - Семейный круг? Деревенька? А я всегда полагал, что у тебя ни кола ни двора, платье с чужого плеча и плутовская кличка. - Арно дю Тиль - это действительно мой псевдоним, ваша светлость. Мое же настоящее имя Мартен-Герр, и родом я из деревни Артиг, где я оставил жену с детьми! - У тебя жена? - повторил Монморанси, все больше удивляясь. - У тебя дети? - Да, ваша светлость, - елейным тоном ответил Арно, - и я должен предупредить вашу светлость, что в дальнейшем рассчитывать на мои услуги вам не придется, ибо два нынешних поручения будут безусловно последними. Я отхожу от дел и впрямь намереваюсь жить достойно, в окружении родных и близких. - В добрый час, - ухмыльнулся коннетабль, - но если ты стал этаким добродетельным пастушком, что и слышать не хочешь о деньгах, чего ты тогда потребуешь за все свои секреты? - Мне нужно то, что не дороже золота, но и не дешевле, монсеньер, - ответил Арно на этот раз обычным своим тоном. - Я хочу чести! Нет, не почестей, а просто чуточку чести. - Тогда объяснись, - сказал Монморанси, - а то ты и в самом деле говоришь все время какими-то загадками. - Очень хорошо! Вот я, монсеньер, заранее заготовил бумагу, в которой значится, что я, Мартен-Герр, пребывал у вас в услужении столько-то лет в качестве... ну, скажем, в качестве... шталмейстера (надо же слегка приукрасить), что в течение этого времени я проявил себя как преданный и честный слуга и что за эту преданность вы желаете меня достойно наградить суммой, которая обеспечит мне безбедное существование на закате моих дней. Скрепите такую бумагу вашей подписью и печатью, и тогда у нас будет, ваша светлость, полный расчет. - Невозможно, - возразил коннетабль. - Это будет фальшивка, я прослыву обманщиком, лжесвидетелем, если подпишу такое вранье. - Это никакое не вранье, монсеньер, - я как-никак верно вам служил... и я вас могу заверить, - что если бы я экономил все золото, что вы мне доверяли, у меня было бы побольше десяти тысяч. Вам не хочется врать, это верно... но ведь и мне, по правде говоря, не так уж легко было подвести вас к этому счастливому итогу, после которого вам останется только подбирать плоды... - Негодяй! Ты смеешь равнять... - Совершенно верно, монсеньер, - подхватил Арно. - Мы очень нужны друг другу. Разве не так? Разве равенство - не дитя необходимости? Шпион поднимает ваш кредит, поднимите же кредит вашего шпиона! Итак, нас никто не слышит, не нужно ложного стыда! Заключаем сделку? Она выгодна для меня, но еще выгоднее для вас. Подписывайте, ваша светлость! - Нет, после, - сказал Монморанси. - Я хочу знать, чем ты располагаешь, если сулишь такую двойную удачу. Я хочу знать, что случилось с Дианой де Кастро и что должно случиться с виконтом д'Эксмесом. - Ну что ж, монсеньер, теперь могу вас удовлетворить в этих двух вопросах. - Слушаю, - сказал коннетабль. - Первым долгом - о госпоже де Кастро, - доложил Арно. - Она не убита и не похищена, она просто попала в плен в Сен-Кантене и была включена в число пятидесяти достойных заложников, подлежащих выкупу. Теперь вопрос - почему тот, кто держит ее в своих руках, не оповестил об этом короля? Почему сама госпожа де Кастро не подает о себе вестей? Вот это мне совершенно неизвестно. Признаться, я был уверен, что она уже на свободе, и только утром убедился, что при дворе ничего не знают о ее судьбе. Вполне возможно, что при всеобщем смятении гонцы Дианы вернулись обратно или заблудились, а может, не прибыли в Париж по другой неизвестной причине... В конце концов, только одно несомненно: я могу точно назвать, где находится госпожа де Кастро и чья она пленница. - Сведения действительно весьма ценные, - сказал коннетабль, - но где же это и что это за человек? - Погодите, ваша светлость, - ответил Арно, - не угодно ли вам теперь осведомиться и насчет виконта д'Эксмеса? Если важно знать, где находятся друзья, то еще важнее знать, где враги! - Хватит болтать! Где же этот д'Эксмес? - Он тоже пленник, монсеньер. Кто только нынче не попадает в плен! Просто мода такая пошла! Ну, и наш виконт последовал моде! - Но тогда он сумеет дать о себе знать, - сказал коннетабль. - Он наверняка откупится и вскорости свалится нам на голову. - Вы проникли в самую суть его желаний, монсеньер. Конечно, у виконта д'Эксмеса есть деньги, конечно, он страстно рвется из неволи и постарается внести свой выкуп как можно скорее. Он даже снарядил кой-кого в Париж, чтобы побыстрее собрать и привезти необходимую сумму. - Так что же делать? - спросил коннетабль. - Однако, к счастью для нас и к несчастью для него, - продолжал Арно, - этот кое-кто, которого он отправил в Париж с таким важным поручением, был не кто иной, как я, поскольку именно я под своим настоящим именем Мартен-Герра служил у виконта д'Эксмеса в качестве оруженосца. Как видите, я могу быть и оруженосцем, и даже шталмейстером и никто в этом не усомнится! - И ты не выполнил поручения, несчастный? - нахмурился коннетабль. - Не собрал выкуп для своего, так сказать, хозяина? - Собрал, и весьма аккуратно, ваша светлость, такие вещи на земле не валяются. Учтите при этом, что пренебречь такими деньгами - значит вызвать подозрение. Я собрал все до мелочи... для блага нашего предприятия. Но только спокойствие! Я их не повезу к нему даже без объяснения причин. Ведь это те самые десять тысяч экю, которые я получил лишь благодаря вашему великодушию... Так, кстати, явствует из той бумаги, что вы мне соизволили написать. - Я не подпишу ее, мерзавец! - вскричал Монморанси. - Я не желаю потворствовать явному воровству! - Ах, монсеньер, - возразил Арно, - разве можно называть так грубо простую необходимость, на которую я иду лишь для того, чтобы послужить вам? Я заглушаю в себе голос совести, и вот благодарность!.. Что ж, будь по-вашему! Мы отсылаем виконту д'Эксмесу указанную сумму, и он прибудет сюда в одно время с Дианой, если только не опередит ее. А если он денег не получит... - А если денег не получит? - машинально переспросил коннетабль. - Тогда, монсеньер, мы выиграем время. Господин д'Эксмес ждет меня терпеливо пятнадцать дней. Чтобы собрать десять тысяч экю, нужно время, и действительно, его кормилица мне их отсчитала только нынче утром. - И неужели эта несчастная женщина тебе доверяет? - И мне, и кольцу, и почерку виконта, ваша светлость. И потом, она меня узнала в лицо... Итак, мы говорили - пятнадцать дней ожидания нетерпеливого, затем неделя ожидания беспокойного, и, наконец, неделя ожидания отчаянного. Так пройдет месяц, а через полтора месяца отчаявшийся виконт д'Эксмес снаряжает другого посланца на поиски первого. Но первого не найдут... Учтите еще одно любопытное обстоятельство: если десять тысяч экю были собраны с трудом, то новые десять тысяч найти почти невозможно. Вы, монсеньер, успеете двадцать раз обженить вашего сына, ибо разъяренный виконт д'Эксмес вернется в Париж не раньше чем через два месяца. - Но все-таки вернется, - сказал Монморанси, - и в один прекрасный день пожелает узнать: а что же сталось с его верным Мартен-Герром? - Увы, ваша светлость, - понурился Арно, - ему скажут, что бедняга Мартен-Герр вместе с выкупом был схвачен на пути испанцами и они, по всей вероятности, обчистили его, выпотрошили и, чтобы обеспечить его молчание, повесили недалеко от нуайонских ворот. - Как! Тебя повесят? - Меня уже повесили, монсеньер, - вот до чего дошло мое усердие! Возможно, что сведения о том, в какой именно день меня повесили, будут противоречивыми. Но кто поверит этим грабителям, которым выгодно скрыть истину? Итак, монсеньер, - весело и решительно продолжал наглец, - учтите, что я принял все меры предосторожности и что с таким бывалым человеком, как я, ваша светлость никогда не попадет впросак. Я повторяю: в этой бумаге вы подтвердите сущую истину! Я вам и в самом деле служил немалый срок, многие ваши люди могут это засвидетельствовать... и вы мне пожаловали десять тысяч экю... - так закончил Арно свою великолепную речь. - Угодно ли вам взять эту бумагу? Коннетабль не удержался от улыбки. - Ладно, плут, но в конце... Арно дю Тиль его перебил: - Монсеньер, вас удерживает только формальность, но разве для высоких умов формальность что-нибудь значит? Подписывайте без церемонии! - И он положил на стол перед Монморанси бумагу, на которой не хватало только подписи и печати. - Но все-таки, как же имя того, кто держит Диану де Кастро в плену? В каком же городе? - Имя за имя, монсеньер. Поставьте свою подпись внизу - и узнаете остальное. - Идет, - согласился Монморанси и изобразил на бумаге размашистую каракулю, которая заменяла ему подпись. - А печать, монсеньер? - Вот она. Теперь доволен? - Как если бы получил от вас десять тысяч экю. - Ладно. Где же Диана? - Она в Кале, во власти лорда Уэнтуорса, - сказал Арно, протягивая руку за пергаментом. - Погоди, - сказал Монморанси, - а где виконт д'Эксмес? - В Кале, во власти лорда Уэнтуорса. - Значит, они встречаются? - Ничуть, ваша светлость. Он живет у городского оружейника, а она - в губернаторском особняке. Виконт д'Эксмес не имеет ни малейшего понятия - могу в том поклясться, - что его любезная так близко от него! - Я спешу в Лувр, - сказал коннетабль, вручая ему документ. - А я - в Артиг, - ликующе вскричал Арно. - Желаю успеха, монсеньер, постарайтесь быть коннетаблем уже не на шутку. - И тебе успеха, плут! Постарайся, чтоб тебя не повесили всерьез! И они разошлись, каждый в свою сторону. IV. РУЖЬЯ ПЬЕРА ПЕКУА, ВЕРЕВКИ ЖАНА ПЕКУА И СЛЕЗЫ БАБЕТТЫ ПЕКУА Прошел уже месяц, а в Кале ничего не переменилось. Пьер Пекуа все так же изготовлял ружья; Жан Пекуа вернулся к ткацкому ремеслу и от нечего делать плел веревки какой-то невероятной длины; Бабетта Пекуа проливала слезы. Что же касается Габриэля, то он переживал как раз те стадии, о которых говорил Арно дю Тиль коннетаблю. Первые пятнадцать дней он действительно ждал терпеливо, но потом начал терять терпение. Его визиты к лорду Уэнтуорсу стали редки и крайне коротки. Некогда дружеские отношения резко охладились с того дня, когда Габриэль невзначай вторгся в так называемые личные дела губернатора. Между тем сам губернатор становился день ото дня все угрюмее. И беспокоило его вовсе не то, что после отъезда Арно дю Тиля к нему приезжали один за другим целых три посланца от короля Франции. Все трое (первый - учтиво, второй - с колкими намеками, третий - с угрозами) требовали одного и того же: освобождения герцогини де Кастро, заранее соглашаясь на тот выкуп, который назначит губернатор Кале. И всем троим он давал один и тот же ответ: он намерен держать герцогиню как заложницу на случай какого-нибудь особо важного обмена; если же будет установлен мир, он вернет ее королю без всякого выкупа. Он твердо придерживался своих прав и за крепкими стенами Кале пренебрегал гневом Генриха II. И все-таки не эта забота тяготила его. Нет, больше всего удручало его возраставшее оскорбительное безразличие прекрасной пленницы. Ни его покорность, ни предупредительность не могли смягчить ее презрения и высокомерия. А если он осмеливался заикнуться о своей любви, то в ответ встречал лишь скорбный, презрительный взгляд, который уязвлял его в самое сердце. Он не дерзнул сказать ей ни о том письме, с которым она обратилась к Габриэлю, ни о тех попытках, которые предпринимал король для ее освобождения. Не дерзнул потому, что слишком боялся услышать горький упрек из этих прекрасных и жестоких уст. Но Диана, не встречая больше своей камеристки, которой она доверила письмо, поняла наконец, что и эта отчаянная возможность ускользнула от нее. Однако она не теряла мужества: она ждала и молилась. Она надеялась на бога, и в крайнем случае - на смерть.. В последний день октября - крайний срок, который Габриэль назначил себе самому, - он решил обратиться к лорду Уэнтуорсу с просьбой отправить в Париж другого посланца. Около двух часов он вышел из дома Пекуа и направился прямо к особняку губернатора. Лорд Уэнтуорс был как раз в это время занят и попросил Габриэля немного подождать. Зал, в котором находился Габриэль, выходил во внутренний двор. Габриэль подошел к окну, взглянул во двор и машинально провел пальцем по оконному стеклу. И вдруг его палец наткнулся на какие-то шероховатости на стекле". Видимо, кто-то нацарапал бриллиантом из кольца несколько букв. Габриэль внимательно пригляделся к ним и явственно разобрал написанные слова: Диана де Кастро. Вот она, подпись, которой не хватало на том таинственном письме, что он получил в прошлом месяце!.. Будто облако затянуло глаза Габриэлю. Чтобы не упасть, он прислонился к стене. Значит, тайное предчувствие не обмануло его. Диана, его невеста или его сестра, находится во власти бесчестного Уэнтуорса! Значит, именно этому чистому и нежному созданию он твердит о своей страсти! В этот момент вошел лорд Уэнтуорс. Как и в тот раз, Габриэль, не говоря ни слова, подвел его к окну и указал на уличающую подпись. Губернатор сперва побледнел, но мгновенно овладел собой и спросил со всем присущим ему самообладанием: - И что же? - Не это ли имя вашей безумной родственницы, той самой, которую вам приходится здесь охранять? - задал вопрос Габриэль. - Вполне возможно. А что дальше? - спросил высокомерно лорд Уэнтуорс. - Если это так, милорд, то эта ваша дальняя родственница мне несколько знакома. Я неоднократно встречал ее в Лувре. Я предан ей, как всякий французский дворянин французской принцессе крови. - И что еще? - повторил лорд Уэнтуорс. - А то, что я требую у вас отчета о вашем поведении и вашем отношении к пленнице столь высокого ранга. - А если, сударь, я вам откажу так же, как уже отказал королю Франции? - Королю Франции? - удивился Габриэль. - Совершенно правильно, сударь, - все так же хладнокровно ответил Уэнтуорс. - Подобает ли англичанину давать отчет чужеземному властителю, особенно тогда, когда его страна в состоянии войны с этим властителем? Тогда, господин д'Эксмес, не отказать ли мне заодно и вам? - Я вас заставлю мне дать ответ! - воскликнул Габриэль. - И вы, без сомнения, надеетесь поразить меня той шпагой, которую вы сохранили благодаря моей любезности и которую я могу хоть сейчас потребовать у вас обратно? - О, милорд, - с бешенством выкрикнул Габриэль, - вы мне заплатите за это! - Пусть так, сударь. Я не откажусь от своего долга, но не раньше, чем вы уплатите свой. - Черт возьми, я бессилен! - в отчаянии воскликнул Габриэль, сжимая кулаки. - Бессилен в тот миг, когда мне нужна сила Геркулеса! - Н-да, вам, должно быть, и в самом деле досадно, что ваши руки скованы совестью и обычаем, но сознайтесь, для вас, военнопленного и данника, неплохо было бы получить свободу и избавиться от выкупа, перерезав горло своему противнику и кредитору. - Милорд, - сказал Габриэль, стараясь успокоиться, - вам небезызвестно, что месяц назад я отправил своего слугу в Париж за суммой, которая так вас интересует. Я не знаю, ранен ли Мартен-Герр, убит ли в пути, несмотря на вашу охранную грамоту, украли ли у него деньги, которые он вез... Я ничего толком не знаю. Ясно только одно: его еще нет. И поскольку вы не доверяете слову дворянина и не предлагаете мне самому ехать за выкупом, я пришел вас просить, чтобы вы позволили мне отправить в Париж другого гонца. Но теперь, милорд, вы уже не смеете мне отказать, ибо в ином случае я могу утверждать, что вы страшитесь моей свободы! - Интересно знать, кому вы это сможете сказать здесь, в английском городе, где моя власть безгранична, а на вас все смотрят не иначе, как на пленника и врага? - Я это скажу во всеуслышание, милорд, всем, кто мыслит и чувствует, всем, кто благороден!.. Я скажу об этом вашим офицерам - они-то разбираются в делах чести, вашим рабочим - и они поймут и согласятся со мной!.. - Но вы не подумали, сударь, - холодно возразил лорд Уэнтуорс, - о том, что, перед тем как вы начнете сеять раздор, я могу одним жестом швырнуть вас в темницу - и, увы, вам придется обличать меня лишь перед стенами! - О! А ведь и верно, гром и молния! - прошептал Габриэль, стискивая зубы

╤ЄЁрэшЎ√: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  -


┬ёх ъэшуш эр фрээюь ёрщЄх,  ты ■Єё  ёюсёЄтхээюёЄ№■ хую єтрцрхь√ї ртЄюЁют ш яЁхфэрчэрўхэ√ шёъы■ўшЄхы№эю фы  ючэръюьшЄхы№э√ї Ўхыхщ. ╧ЁюёьрЄЁштр  шыш ёърўштр  ъэшує, ┬√ юс чєхЄхё№ т Єхўхэшш ёєЄюъ єфрышЄ№ хх. ┼ёыш т√ цхырхЄх ўЄюс яЁюшчтхфхэшх с√ыю єфрыхэю яш°шЄх рфьшэшЄЁрЄюЁє