╤ЄЁрэшЎ√: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
А разве теперь уже все окончательно разъяснилось? - взволновался
Арно.
- Господи боже мой, ну конечно! Господа судьи, а также твой хозяин граф
Монтгомери мне объявили час тому назад, что ты и есть Мартен-Герр, мой
добрый и любезный супруг!..
- И это правда?! - бледнея, перебил ее Арно дю Тиль.
- Мало того, - продолжала она, - они же посоветовали мне повиниться
перед тобой еще до приговора, вот тогда-то я и испросила свидание с тобой...
На секунду она остановилась. Арно молчал. Тогда она снова заговорила:
- Конечно, я очень виновата перед тобой, однако учти: все это произошло
совсем нечаянно. Каюсь, я не распознала обман Арно дю Тиля! Но разве могла я
допустить, что господь бог создал для своей забавы двух таких похожих по
фигуре, по лицу, по осанке людей?.. Кстати, у этого негодяя были твое
кольцо, твои бумаги. Ни друзья, ни родные ничего не подозревали, я и
попалась на удочку. Но знай, дорогой мой супруг, я всегда любила тебя
одного. И, зная это, прости мне мою единственную невольную ошибку...
Тут Бертранда снова приумолкла, выжидая, что скажет ей Мартен-Герр. Но
тот упорно молчал, и она скрепя сердце залепетала:
- Вспомни, когда мне давали очную ставку, ты был одет не в обычное свое
платье, а закутан был почему-то в широкий плащ. При наличии этого проклятого
сходства откуда мне было знать, что этот человек в плаще - мой муж? Вот я и
не решилась указать на тебя как на мужа... Заклинаю тебя, Мартен, не ставь
мне это в вину! Судьи мне сегодня объявили, что я ошиблась... Ты ведь мне не
откажешь в своем снисхождении?.. Что касается меня, я не та, что была. Я уже
не та сварливая и привередливая особа, от которой ты столько натерпелся.
Этот проклятый Арно дю Тиль сумел меня поставить на место. Теперь я буду
послушна и приветлива, но и ты будь со мной, как в прежние времена. Ты мне
докажешь это, если простишь. Тогда я опознаю и твою душу, как опознала уже
твою плоть!
- Так, значит, ты меня опознала? - проронил наконец Арно дю Тиль.
- Конечно! И жалею только о том, что для этого понадобился целый
процесс.
- Ты меня опознала? - настаивал Арно. - Ты опознала во мне не того
гнусного проходимца, который еще на прошлой неделе нагло выдавал себя за
твоего мужа, а того настоящего, законного Мартен-Герра, которого не видала
столько лет? Посмотри мне в глаза. Я ведь твой первый и единственный супруг,
так?
- Ну конечно, ты и есть мой настоящий, мой дорогой Мартен-Герр!
И, заливаясь слезами, Бертранда бросилась к его ногам. Она ведь была
убеждена, что имеет дело действительно со своим мужем. Арно дю Тиль,
поначалу сомневавшийся в ее искренности, убедился в конце концов, что здесь
нет и не может быть никакого подвоха. "Ну погоди, гадина, - подумал он, - ты
мне еще за это заплатишь!" И, выждав минуту, он якобы уступил наплыву
непреодолимой нежности.
- Я слишком малодушен, слишком слаб, чтобы упорствовать в своей обиде,
- прошептал он и, словно смахивая с ресницы слезу, поцеловал в лоб
раскаявшуюся грешницу.
- Какое счастье! - воскликнула Бертранда. - Он возвращает мне свою
любовь!..
В эту минуту дверь распахнулась, вошел тюремщик.
- Совет да любовь! - проворчал он, взглянув на умиленную парочку. - Я
так и думал! Эх, и мокрая же ты курица, Мартен!
- Да чего там, чего там!.. - как бы смущенно бормотал Арно, растягивая
губы в восторженной улыбке.
- Ладно, это твое дело! - усмехнулся тюремщик. - А мое дело -
инструкция. Время истекло, и тебе, красавица, пора уходить.
- Как! Надо уже расстаться?
- Ничего. Завтра наглядитесь друг на друга досыта.
- Значит, завтра я буду свободен! - обрадовался Арно. - И тогда мы
заживем с тобой на славу!
- Завтра и будут нежности, - свирепо оборвал его тюремщик, - а сейчас,
Бертранда, убирайся прочь!
Она последний раз поцеловала Арно, помахала ему на прощание рукой и
вышла. Тюремщик двинулся за ней. Арно окликнул его:
- Нельзя ли мне свечу... или лампу?
- Почему нельзя? Можно... - ответил тюремщик. - Ведь вас держат не так
строго, как Арно дю Тиля. И потом, ваш хозяин, граф де Монтгомери, такой
вельможа!.. Чтоб ему угодить, и вам угождают! Сейчас вам пришлю свечу.
И действительно, через пять минут в камере у Арно уже горела свеча.
Оставшись один, Арно дю Тиль проворно сбросил с себя холщовую одежду и надел
тот самый коричневый камзол и желтые вязаные штаны, которые обнаружил в
сундуке Мартен-Герра. Потом он сжег свой старый костюм и смешал пепел с
оставшейся в камине золой.
Разделавшись с этим, он потушил свечу и с облегченным вздохом
растянулся на соломенном тюфяке.
"Что же получилось? - спросил он самого себя. - Сдается мне, что судьи
меня основательно засудили. Но будет даже забавно, если в самом поражении я
изыщу возможность стать победителем. Подождем!"
II. ПРЕСТУПНИК ОБВИНЯЕТ САМОГО СЕБЯ
Нетрудно догадаться, что в эту ночь Арно дю Тилю не спалось. Лежа на
соломенном тюфяке с широко открытыми глазами, он взвешивал свои шансы,
рассчитывал, прикидывал, изыскивал последние возможности, которые могли бы
сыграть ему на руку... Составленный им план заключался в том, чтобы
последний раз подменить собою Мартен-Герра; это было настолько дерзко, что в
самой дерзости этой таилась надежда на успех. Если уж сам случай идет ему
навстречу, неужели Арно изменит присущая ему наглость? Пусть же события
развиваются своим чередом, а он будет только направлять в нужное русло
непредвиденные случайности и неожиданности. Только и всего.
Утром он осмотрел свой костюм и нашел его безукоризненным; затем в
точности восстановил все манеры и ухватки Мартен-Герра: сходство было
полнейшим. Да, ничего не скажешь: у этого негодяя был врожденный актерский
талант.
Ровно в восемь часов дверь тюрьмы со скрипом растворилась, и вчерашний
тюремщик впустил в камеру графа де Монтгомери.
Арно дю Тиль, приняв спокойный и равнодушный вид, тревожно подумал:
"Вот она, черт возьми, решительная минута! Последняя ставка!"
Он с жадным нетерпением ждал первого слова, с которым к нему обратится
Габриэль.
Габриэль начал так:
- Здравствуй, бедняга Мартен!
Арно дю Тиль облегченно вздохнул. Граф де Монтгомери назвал его
Мартеном! Значит, карусель снова завертелась. Арно спасен!
- Здравствуйте, мой добрый и бесценный хозяин, - ответил он, вкладывая
в эти слова все свое - на сей раз неподдельное - чувство благодарности, и,
осмелев, добавил: - Нет ли каких-нибудь новостей, ваша светлость?
- По всей вероятности, приговор вынесут утром.
- Наконец-то! Слава тебе, господи! - воскликнул Арно. - Признаться, мне
все это порядком надоело. Значит, сомневаться или опасаться теперь не
приходится? Правое дело восторжествует.
- Надеюсь, что так, - медленно произнес Габриэль, внимательно
приглядываясь к Арно. - Однако этот мерзавец Арно дю Тиль принимает
отчаянные меры.
- Неужто? Что же он опять натворил?
- Видишь ли, изменник пытается заварить прежнюю кашу.
Арно всплеснул руками:
- Надо же! Но каким же образом, боже правый!
- Он осмеливается утверждать, что вчера стражники перепутали камеры и
отвели Арно в твою, а тебя - в его.
- Быть этого не может! - удивленно и негодующе вскинулся Арно. - Чем же
он может это доказать?
- А вот чем: после вчерашнего допроса вас обоих не отправили обратно в
городскую тюрьму, а оставили в помещении суда, ибо по ходу разбирательства
вы могли понадобиться судьям. Вот тут-то, он говорит, и произошло
недоразумение. Будто бы тюремщики перепутали и приняли его за Арно дю Тиля.
Вот на этих-то ничтожных утверждениях он и строит новые свои подвохи. И все
плачет, чуть не рыдает, зовет меня.
- А вы его видели, монсеньер? - вырвалось у Арно.
- И не собирался! Я боюсь его уловок, он ведь способен обвести вокруг
пальца даже и меня. Этот прохвост удивительно находчив и изворотлив!
- Выходит, что вы, ваша светлость, его же и защищаете, - с деланным
недовольством заметил Арно дю Тиль.
- Ничуть, но нужно признать, что если бы хоть половину такого ума и
такой ловкости направить на добрые дела...
Тут Арно с негодованием перебил Габриэля:
- Да ведь он же подлец!
- До чего же ты зол на него! - заметил Габриэль. - Между тем,
направляясь сюда, я подумал, что, если бы ты захотел, можно было бы
возбудить ходатайство о его помиловании...
- Помиловании?! - нерешительно переспросил Арно.
- Конечно, тут есть над чем поразмыслить. Вот ты и подумай, Мартен, а
потом скажи.
Арно дю Тиль подпер рукой подбородок, поскреб задумчиво по щеке,
помолчал и наконец вымолвил:
- Нет, никакого помилования! Так будет лучше!
- О, Мартен, я и не думал, что ты так жесток! - упрекнул его Габриэль.
- Это совсем не похоже на тебя. Ведь только вчера ты жалел обманщика и был
готов на все, чтоб спасти его!..
- Вчера! Вчера! - возмутился Арно дю Тиль. - Вчера не было еще и
последней омерзительной проделки...
- Пожалуй, ты прав, - согласился Габриэль. - Значит, ты считаешь, что
злодею надлежит умереть?
- Господи боже, - протянул Арно дю Тиль с видом мученика, - вы
прекрасно знаете, ваша милость, насколько чуждо мне насилие, месть и всякое
кровопролитие! Я скрепя сердце иду на эту меру только потому, что она просто
необходима. Посудите сами: пока этот человек жив, для меня спокойной жизни
не будет. Вот сейчас, последней своей проделкой, он доказал, что он
неисправим, и тем самым рассеял последние сомнения! Пусть Арно дю Тиль
умрет.
- Если так, пусть умрет, - поддакнул Габриэль. - То есть он умрет, если
будет осужден... Ведь приговор еще не вынесен.
- Как! Разве дело еще не кончено? - спохватился Арно.
- Почти, но кое-какие неясности еще остались. Этот чертов Арно успел
вчера произнести перед судом очень толковую и убедительную речь.
"Ну свалял же я дурака!" - пронеслось в голове у Арно.
Габриэль продолжал:
- Вот сейчас ты толково и уверенно доказал мне, что Арно должен
умереть, а вчера перед судьями ты не мог связать и двух слов, не привел ни
одного доказательства в пользу правого дела. Тебе дали полную возможность
защищаться, а ты так ничего и не сумел опровергнуть...
- Ваша милость, при вас я чувствую себя свободно, а судейское сборище
меня пугает. И потом, должен признаться, мне казалось, что суд лучше моего
разберется во всем этом деле. Но, видно, с законниками нужно вести себя
по-другому. Им нужно краснобайство, теперь мне ясно. Вот бы начать сначала!
- И что бы ты тогда сделал?
- Тогда бы уж я разговорился!.. И обратите внимание: опровергнуть все
доводы и ухищрения этого Арно дю Тиля - сущие пустяки!
- Неужто пустяки?
- Прошу прощения, ваша светлость, но его слабинку я вижу не хуже, чем
он сам, и если бы я не стеснялся, то сумел бы рассказать судьям...
- Что бы ты им сказал?
- Что бы я им сказал? - переспросил Арно. - Да ничего не может быть
проще... Вот послушайте!
И Арно дю Тиль начисто опроверг свою же собственную, сказанную накануне
речь. Он распутал весь этот клубок, состряпанный им же самим. Он развернул
перед Габриэлем две судьбы - честнейшего человека и проходимца, которые, так
же как масло и воду, невозможно смешать. Словом, своей собственной рукой он
разрушил до основания здание лжи, которое возвел только вчера с таким
искусством.
Живи Арно дю Тиль в наше время, он был бы превосходнейшим адвокатом. Но
- увы! - на беду свою, он родился на триста лет раньше.
- Думаю, что больше говорить не о чем, - так он закончил свою речь. -
Досадно только, что не слыхали меня судьи.
- Почему же? - возразил Габриэль. - Они тебя слышали.
- Как так?
- Взгляни сам.
Дверь камеры распахнулась, и перед ошеломленным и оробевшим Арно
предстали на пороге председатель суда и двое его судей.
- Что это значит? - обратился Арно к Габриэлю.
- Это значит, что я, опасаясь, как бы мой бедный Мартен-Герр от робости
опять не запутался, дал возможность судьям без его ведома послушать его
заключительную и крайне убедительную речь.
- Вот и прекрасно! - со вздохом облегчения проговорил Арно дю Тиль. -
Премного вам благодарен, ваша милость.
Потом, обращаясь к судьям, жалостливо спросил:
- Могу ли я надеяться, что моя речь доказала вам мою правоту?
- Бесспорно, - ответил председатель суда. - Высказанные вами доводы нас
вполне убедили.
- Ага! - ликовал Арно дю Тиль.
- Но, - продолжал председатель, - у нас есть доказательства и того, что
вчера при размещении узников произошло недоразумение, а именно: Мартен-Герр
был водворен в вашу камеру, а вы, Арно дю Тиль, в настоящее время находитесь
в его помещении.
- Что? - пролепетал пораженный Арно. - Ваша светлость, а вы что скажете
на это? - обратился он к Габриэлю.
- Я скажу следующее, - сурово произнес Габриэль. - Я хотел получить
лично от вас полное доказательство невиновности Мартена и вашей вины. Вы
заставили меня, презренный, играть роль, которая мне была омерзительна. Но,
видя вашу наглость, я понял, что в борьбе с такими, как вы, допустимы все
виды оружия и что лжеца можно одолеть только ложью. В конце концов вы сами
облегчили мне задачу: ваша подлость сама вовлекла вас в западню!
- В западню? - отозвался Арно. - Значит, тут была западня! Но так и
знайте, монсеньер, вы отрекаетесь от вашего Мартена! Как бы вам не
ошибиться!
- Не настаивайте, Арно дю Тиль! - вмешался председатель суда. - Ошибка
была заранее обусловлена и совершена с ведома суда. Вы изобличены полностью.
- Но если вы говорите, что ошибка была обусловлена, - не унимался
наглец, - кто может поручиться, что не было ошибки в исполнении вашего
приказа?
- Свидетели - солдаты и тюремщики!
- Они ошибаются! - завопил Арно дю Тиль. - Я действительно Мартен-Герр,
оруженосец графа де Монтгомери! Я не дам себя так легко осудить! Сведите
меня с моим двойником, поставьте нас рядом, тогда и выбирайте, кто Арно дю
Тиль, а кто Мартен-Герр, кто виновен, а кто неповинен! Вы хотите лишь
усугубить всю эту путаницу! Но вопреки всему я всегда буду утверждать: я -
Мартен-Герр! И никто не может меня опровергнуть, никто не сумеет доказать
обратное!
Судьи и Габриэль лишь покачивали головой да грустно улыбались, видя
такое бесстыдное упорство.
- Я снова говорю вам, Арно дю Тиль, - заметил председатель, - спутать
вас с Мартен-Герром невозможно.
- Да почему же? - вопил Арно. - Как распознать? По какой примете?
И тогда Габриэль воскликнул с негодованием:
- Ты сейчас узнаешь, подлец!
Он махнул рукой, и Мартен-Герр показался на пороге камеры.
Мартен-Герр - без плаща! Мартен-Герр - калека! Мартен-Герр - на
деревянной ноге!
- Вот он, Мартен-Герр, мой оруженосец, - заявил Габриэль, смотря в упор
на Арно дю Тиля. - Он чудом избежал виселицы в Нуайоне, но не избежал в Кале
справедливой мести, которая предназначалась тебе, и был сброшен в пропасть.
Но пути господни неисповедимы, и вот теперь само провидение дает нам
возможность отличить бесстыдного злодея от искалеченной жертвы.
Арно дю Тиль, бледный, подавленный, уничтоженный, не смел ни
отпираться, ни защищаться.
- Пропал! Я пропал! - пробормотал он и рухнул на пол без сознания.
III. ДА ЗДРАВСТВУЕТ СПРАВЕДЛИВОСТЬ!
Итак, песенка Арно дю Тиля была спета. Судебное разбирательство тут же
возобновилось, и через четверть часа обвиненный был вызван в зал суда для
оглашения приговора, который мы воспроизводим дословно по документам того
времени:
"На основании допроса Арно дю Тиля, он же Сансетта, именующего себя
Мартен-Герром, заключенного в тюрьме города Риз;
на основании показаний свидетелей, как-то: Мартен-Герра, Бертранды де
Ролль, Карбона Барро и, в частности, господина графа де Монтгомери;
на основании показаний самого подсудимого, который поначалу всячески
отрицал свою вину, но впоследствии признался в содеянных им преступлениях,
явствует;
что указанный Арно дю Тиль окончательно изобличен в обмане, лжи,
самозванстве, прелюбодеянии, грабеже, святотатстве и краже.
Суд осуждает указанного Арно дю Тиля и приговаривает его:
во-первых, публично покаяться перед местным храмом Артига, для чего ему
надлежит остаться в одной сорочке, разуться, обнажить голову, надеть на шею
веревку и, держа в руках зажженную свечу, стать на колени;
во-вторых, просить прощения у бога, короля и правосудия, а также у
супругов Мартен-Герра и Бертранды де Ролль.
По совершении сего указанный Арно дю Тиль передается в руки палачу,
который с той же веревкой на шее проведет его по всем улицам и общественным
местам селения Артиг и приведет его к дому, где проживает указанный
Мартен-Герр.
Затем он будет вздернут и удавлен на виселице, а тело его - предано
сожжению.
Постановлено в Риэ, в двенадцатый день июля, года 1558".
Иного приговора Арно дю Тиль и не ждал. Он выслушал его с угрюмым и
безразличным видом, сознался во всем, признал приговор справедливым и даже
проявил некоторое раскаяние.
- Я прошу, - сказал он, - у господа милосердия, у людей - прощения и
надеюсь претерпеть наказание как истинный христианин.
Мартен-Герр, присутствовавший при этом, лишний раз доказал судьям свою
подлинность: он разразился потоком искреннейших слез, а затем, поборов
застенчивость, обратился к председателю, нельзя ли, мол, как-нибудь
помиловать Арно дю Тиля, поскольку он, Мартен-Герр, готов простить ему все
ошибки прошлого.
Но ему возразили, что право помилования принадлежит одному королю, но,
даже если бы суд к нему и обратился, король ни за что бы не согласился,
потому что преступления Арно дю Тиля слишком гнусны и омерзительны.
А через восемь дней перед красивым домиком, уже возвращенным законному
владельцу, Арно дю Тиль, согласно приговору, принял наказание за все
свершенные им злодеяния.
В этот день вся округа собралась в Артиге, дабы присутствовать при
казни.
Преступник, надо сказать, проявил в последние минуты известное мужество
и весьма достойно завершил свою недостойную жизнь.
Когда палач, по обычаю, трижды оповестил: "Правосудие свершилось!" -
притихшая, устрашенная толпа стала расходиться, а в то время в доме, некогда
принадлежавшем повешенному, некая чета проливала горькие слезы и творила
жаркие молитвы - то были Мартен-Герр и Бертранда.
Но вскоре живительный воздух родного края, душевная теплота родных и
близких и в особенности нежная забота Бертранды начисто разогнали морщины на
лбу Мартена, и на губах его заиграла веселая улыбка.
Однажды теплым вечером, после радостного и спокойного дня, он отдыхал в
виноградной беседке и не заметил всадника, который неторопливо подъехал к
дому, спешился и направился к бывшему оруженосцу.
С минуту он взирал с улыбкой на блаженствовавшего Мартена, потом
подошел ближе и молча похлопал его по плечу. Тот живо обернулся и тут же
вскочил, прикоснувшись к своей шапке:
- Вот оно что! Это вы, ваша светлость! Простите, но я не заметил вас.
- Не извиняйся, Мартен, - улыбнулся Габриэль (это был он), - я заглянул
к тебе вовсе не для того, чтобы нарушить твой покой, а чтобы в нем
удостовериться.
- Тогда, ваша светлость, взг
╧Ёшъы■ўхэш 