╤ЄЁрэшЎ√: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
олжен спасти, не был королем...
- Спасите его, обращайтесь с ним, как с простым смертным! - воскликнула
Мария.
- А если у меня не получится? - возразил Амбруаз. - Один господь
всемогущ. Не обвинят ли меня в сознательном убийстве? Ведь я гугенот...
- Послушайте, - перебила его Мария, - если он выживет, я буду всю свою
жизнь благословлять вас, если же он... если погибнет, я буду защищать вас до
самой своей смерти! Попытайтесь! Умоляю вас! Вы говорите, что это последняя
возможность. Боже мой, было бы преступлением отказаться от нее!
- Вы совершенно правы, государыня. Я попытаюсь... если мне позволят...
Если вы сами дадите мне согласие, ибо не скрою от вас - способ, о котором я
говорю, нов, необычен и может со стороны показаться чересчур смелым!
- В самом деле? - ужаснулась Мария. - И нет никакого другого?
- Никакого, государыня. И есть еще время его применить. Через сутки,
даже через двенадцать часов будет поздно. В голове короля образовался
гнойник, и если немедленно его не вскрыть, то гной попадет в мозг - и смерть
наступит мгновенно.
- И вы хотите сделать эту операцию сейчас же, на месте? - спросил
кардинал. - Этой ответственности я на себя взять не могу!
- Вот вы уже и сомневаетесь! - усмехнулся Амбруаз. - Нет, для этого мне
нужен дневной свет, а кроме того, я должен все хорошенько обдумать,
проверить свою руку, проделать кое-какие опыты. Но завтра в девять часов я
могу быть здесь. При операции можете присутствовать вы, государыня, вы,
монсеньер главнокомандующий, ну и, возможно, еще несколько человек,
исключительно преданных королю! Лишних никого, в особенности врачей! Утром я
расскажу вам, что и как намерен предпринять, и тогда, если вы дадите
согласие, я с божьей помощью использую эту последнюю возможность.
- А до завтра с королем ничего не случится? - спросила королева.
- Ничего, государыня... Но особенно важно, чтоб король хорошо отдохнул
и набрался сил перед операцией. Вот здесь, на столе, освежительное питье, я
к нему прибавлю две капли эликсира. Пусть король сейчас же это примет, и вы
увидите, что сон его станет спокоен и глубок. А вы следите... по возможности
сами следите, чтоб никто не потревожил его сон.
- Не беспокойтесь, метр. Я всю ночь не отойду от него, - заверила
хирурга Мария.
- Это очень существенно, - заключил Амбруаз Парэ. - Теперь мне здесь
больше делать нечего, и я, с вашего позволения, государыня, удалюсь.
- Идите, метр, идите, я заранее благодарю и благословляю вас! До
завтра! - ответила Мария.
- До завтра, государыня, - сказал Амбруаз. - Надейтесь!
- Я все время буду молиться! А вас, граф, - обратилась Мария к
Габриэлю, - я еще раз благодарю! Завтра будьте непременно здесь!
- Непременно, государыня, - отозвался Габриэль и, поклонившись королеве
и кардиналу, удалился вместе с хирургом.
"Но я, я тоже там буду! - подумала Екатерина Медичи, все еще стоявшая
за дверью. - Да, я буду там! Этот Парэ - смелый человек. Он, пожалуй, и
впрямь спасет короля и тем самым погубит и свою партию, и принца Конде, и
меня заодно! Вот сумасшедший! Я тоже буду там!"
XXXII. КАК НУЖНО ОХРАНЯТЬ СОН
Екатерина Медичи постояла еще немного за дверью, хотя в спальне короля,
кроме кардинала и Марии Стюарт, никого не было и подслушивать, в сущности,
было нечего. Мария Стюарт дала Франциску успокоительное снадобье, и он, как
обещал Амбруаз Парэ, погрузился в спокойный сон.
Наконец в спальне настала глубочайшая тишина: кардинал, размышляя,
сидел в кресле, Мария, преклонив колени, молилась.
Тогда Екатерина Медичи потихоньку вернулась к себе, чтобы, как и
кардинал, поразмыслить о делах.
А между тем, если б она задержалась хоть на несколько мгновений, то
узнала бы некоторые вещи, поистине достойные ее внимания. Помолившись, Мария
Стюарт обратилась к кардиналу:
- Вам, дядя, стоит хоть немного отдохнуть, а если будет нужно, я вас
позову.
- Нет, - возразил кардинал, - герцог де Гиз сказал мне, что перед
отъездом лично проведает короля, и я обещал подождать его здесь. Кстати, не
он ли идет?
- О, только бы он не разбудил короля! - воскликнула Мария и бросилась к
двери.
Герцог де Гиз вошел бледный, возбужденный. Даже не поклонившись
королеве и не спросив о здоровье короля, он сразу же подошел к брату, отвел
его к окну и начал без предисловий:
- Ужасная новость!
- Что случилось? - забеспокоился Карл Лотарингский.
- Коннетабль де Монморанси во главе полутора тысяч всадников покинул
Шантильи! Чтобы скрыть свое продвижение, он миновал Париж, и от Экуэна и
Корбейля двинулся на Питивье через Эссонскую долину. Завтра он будет со
своим отрядом у ворот Орлеана.
- Это и в самом деле ужасно! - произнес ошеломленный кардинал. - Старый
проходимец хочет спасти своего племянника! Держу пари, что его вызвала
Екатерина Медичи.
- Нужно думать не о ней, а о себе, - зло усмехнулся герцог. - Что
теперь делать?
- Выступить с нашими силами навстречу коннетаблю!
- И вы сможете удержаться в Орлеане, если меня не будет?
- Увы, на это трудно рассчитывать. Жители Орлеана - народ грубый, да,
кстати, еще и гугеноты. Они тянутся к Бурбонам... Хорошо, что хоть за нас
Генеральные штаты.
- Но против нас л'Опиталь, имейте в виду. Трудное положение! А как
король? - спросил герцог, вспомнив в минуту опасности о последней своей
надежде.
- Королю худо, - ответил кардинал. - Но Амбруаз Парэ прибыл в Орлеан по
приглашению королевы и берется завтра утром произвести какую-то отчаянную,
но совершенно необходимую операцию, которая может привести к счастливому
исходу. Будьте здесь к девяти часам, чтобы поддержать Амбруаза, если
понадобится.
Герцог кивнул головой:
- Конечно, это единственная наша надежда: наше влияние кончится вместе
с жизнью Франциска Второго! А для нас было бы неплохо отправить навстречу
коннетаблю прелестный подарок - голову его племянника Конде. Это бы его
устрашило, а может, и заставило бы пойти на попятную.
- Да, это было бы весьма убедительно, - поразмыслив, заявил кардинал.
- Но проклятый л'Опиталь всему мешает!
- Если бы вместо его подписи на приговоре стояла подпись короля, -
продолжал Карл Лотарингский, - все бы стало на свои места! Приговор был бы
приведен в исполнение завтра же утром, еще до прибытия Монморанси.
- Это было бы не слишком законно, но вполне реально.
И Карл Лотарингский горячо подхватил:
- Тогда, брат, вам нечего здесь делать, а отдохнуть вам необходимо.
Скоро пробьет два часа. Идите! Я попытаю счастья!
- Что вы затеяли? - спросил герцог. - Вы, любезнейший братец, не
делайте ничего непоправимого, не посоветовавшись со мной.
- Не беспокойтесь! Если я добьюсь своего, то еще до света разбужу вас,
чтобы все уладить!
- В час добрый, - произнес герцог. - Если вы так обещаете, я, пожалуй,
пойду, потому что действительно чертовски устал. Но будьте осторожны!
И на сей раз, обратившись к Марии Стюарт, произнес несколько
соболезнующих слов и вышел, стараясь ступать как можно тише.
Тем временем кардинал, подсев к столу, написал копию судебного
приговора, встал и направился к постели короля.
Но Мария Стюарт стала перед ним и остановила его жестом.
- Куда вы идете? - тихо и властно спросила она.
- Государыня, необходимо, чтоб король подписал вот эту бумагу...
- Единственное, что необходимо, - это дать покой королю!
- Требуется только его имя на краю бумаги, и я не стану больше его
тревожить.
- Но для этого вам придется его разбудить, а этого я не допущу!...
Притом в таком состоянии он не удержит пера в руке.
- Я подержу перо за него!
Но Мария Стюарт властно оборвала:
- Я уже сказала: я не позволю!
Кардинал был поражен: такого препятствия он никак не предвидел, но тем
не менее вкрадчиво продолжал:
- Выслушайте меня, государыня. Тут дело идет о вашей и нашей жизни!
Слушайте хорошенько: нужно, чтобы эта бумага была подписана королем до
восхода солнца, иначе мы все погибнем!
Но Мария спокойно возразила:
- Это меня не касается.
- Наоборот! Наша гибель - это ваша гибель, поймите же!
- Не все ли мне равно? Ваши честолюбивые расчеты меня не волнуют! У
меня один расчет: спасти того, кого я люблю! Метр Парэ доверил мне охранять
покой короля, и я запрещаю вам его нарушать! Я запрещаю! Пока в короле
теплится еще дыхание, я буду оберегать последний его вздох от ваших коварных
придворных интриг! Я содействовала укреплению вашей власти, дядюшка, пока
Франциск был на ногах, но я готова лишить вас этой власти теперь, когда
нужно беречь его покой. И никто в мире ни под каким предлогом не лишит его
благодатного отдыха!
- Но если основания столь важны...
- Нет на свете такого предлога, чтобы нарушить сон короля!
- И все-таки нужно! - воскликнул Карл Лотарингский. Ему стало в конце
концов досадно тратить столько времени на препирательства со своей юной
племянницей. - Интересы государства превыше вашей чувствительности, мне
нужна подпись короля незамедлительно, и я ее получу!
- Вы ее не получите, кардинал!
Кардинал сделал еще один шаг к постели короля, и тогда Мария Стюарт
стала перед ним вплотную, преграждая дорогу.
Охваченные гневом, королева и министр смотрели друг другу в глаза.
- Я пройду, - глухо бросил Карл Лотарингский.
- И вы осмелитесь поднять руку на меня!
- Но вы моя племянница!
- Я не ваша племянница. Я - ваша королева! Это было сказано так твердо,
с таким достоинством, что кардинал отступил.
- Да, ваша королева, - повторила Мария, - и если вы посмеете сделать
хоть шаг, хоть движение, я тут же позову стражу, и вы, дядя, будете по моему
приказу арестованы! Я, королева, обвиню вас в оскорблении величества!
- Какой позор! - пробормотал потрясенный кардинал.
- А кто из нас его вызвал?
Огненный взгляд, раздутые ноздри, прерывистое дыхание Марии - все
показывало, что она приведет свою угрозу в исполнение.
Но вместе с тем она была так прекрасна, так благородна и в то же время
так трогательна, что даже каменное сердце кардинала дрогнуло.
Государственные интересы были сломлены голосом сердца. Кардинал глубоко
вздохнул.
- Ну что ж, я подожду, когда он проснется.
- Благодарю вас, - грустно сказала Мария.
- Но только лишь он проснется... - начал было Карл Лотарингский.
- Если он сможет выслушать и отвечать вам, дядюшка, я не стану
противиться.
Кардиналу пришлось довольствоваться этим обещанием. Он вернулся к
столу. Мария же снова подошла к аналою. Он ждал, она надеялась.
В течение долгих часов бессонной ночи Франциск ни разу не проснулся.
Амбруаз Парэ не обманул. Первый раз за время болезни король провел всю ночь
в глубоком и спокойном сне. Правда, время от времени он ворочался, жалобно
стонал, бормотал что-то и снова впадал в забытье... Кардинал каждый раз
торопливо поднимался с места и каждый раз разочарованно усаживался в кресло.
И, сжимая в руке бесполезный приговор, он смотрел, как тускнеют и догорают
свечи, как холодный декабрьский рассвет уже белеет в окнах.
Наконец, когда пробило восемь часов, король очнулся, открыл глаза и
позвал:
- Мари? Ты здесь, Мари?
- Я здесь, - ответила Мария.
Карл Лотарингский подошел с бумагой в руке.
Время еще было: долго ли поставить эшафот? Но в это же время вошла в
королевскую спальню Екатерина Медичи.
"Слишком поздно! - подумал кардинал. - Судьба от нас отвернулась!
Теперь, если Амбруаз не спасет короля, нам смерть!"
XXXIII. СМЕРТНЫЙ ОДР КОРОЛЕЙ
Екатерина Медичи тоже в эту ночь не тратила даром времени. Она
отправила к королю Наваррскому кардинала Турнонского и заключила с Бурбонами
письменное соглашение. Затем до рассвета она приняла канцлера л'Опиталя,
который сообщил ей о предстоящем приезде в Орлеан ее союзника - коннетабля.
Она рассказала л'Опиталю все, что происходило в спальне короля, и тот обещал
ей к девяти часам прибыть в большой зал ратуши, находившийся рядом с
королевскими покоями, и привести с собой сторонников Екатерины. Наконец, она
вызвала к половине девятого Шапелена и еще двух-трех королевских врачей,
которые в силу собственной их посредственности ненавидели гениального
Амбруаза Парэ.
Когда все предосторожности были приняты, она раньше всех появилась в
комнате короля, который только что проснулся. Она сначала подошла к постели
сына, постояла несколько мгновений, поникнув головой, как и подобает
скорбящей матери, поцеловала его повисшую руку, уронила несколько слезинок и
села в кресло с таким расчетом, чтобы не спускать с него глаз.
Герцог де Гиз вошел сразу же за ней. Обменявшись несколькими словами с
Марией, он подошел к брату и спросил:
- Вы успели что-нибудь сделать?
- Увы, я ничего не добился.
- Счастье против нас. Сегодня с утра в приемной Антуана Наваррского
толпится народ.
- Что слышно о Монморанси?
- Ничего. Очевидно, он подходит к городским воротам.
- Если Амбруазу Парэ не удастся операция, прощай наше счастье, - уныло
заметил Карл Лотарингский.
В это время появились врачи, приглашенные Екатериной Медичи.
Екатерина самолично подвела их к постели больного, у которого
возобновились боли. Врачи один за другим обследовали больного, а потом
отошли в угол комнаты посоветоваться между собой. Шапелен предлагал некую
припарку, чтобы вытянуть гной наружу, двое других настаивали на том, чтобы
влить в ухо какую-то микстуру.
Они как раз собирались остановиться на последнем средстве, когда вошел
в сопровождении герцога де Гиза Амбруаз Парэ.
Обследовав состояние больного, Парэ присоединился к своим коллегам.
Амбруаз Парэ был личным врачом герцога де Гиза, его научная слава уже
упрочилась, и с таким авторитетом, как у него, нельзя было не считаться.
Врачи ему сообщили о своем решении.
- Тут лекарства бесполезны, - громко заявил Амбруаз Парэ, - надо
спешить, ибо гной вот-вот проникнет в мозг.
- Так поторопитесь же, ради всего святого! - воскликнула Мария Стюарт,
расслышав его слова.
Екатерина Медичи и оба брата Лотарингские подошли к врачам и включились
в разговор. Шапелен обратился к Парэ:
- Можете ли вы предложить, метр, другие средства? Более верные, чем
наши?
- Могу.
- Какие именно?
- Нужно сделать трепанацию черепа.
- Трепанацию черепа - королю? - в ужасе воскликнули все трое.
- А в чем она состоит? - спросил герцог де Гиз.
- Эта операция еще малоизвестна, ваша светлость, - отвечал Амбруаз. -
Дело в том, чтобы неким инструментом проделать в боковой части черепной
коробки небольшое отверстие, величиной с мелкую монету.
- Боже милосердный! - с негодованием вскрикнула Екатерина Медичи. - И
вы осмелитесь занести нож над головой короля?!
- Осмелюсь, государыня!
- Но это же убийство! - продолжала Екатерина.
- Государыня, - доказывал ей Амбруаз, - пробуравить череп осторожно, по
правилам науки, - это не то, что раздробить его тяжелым палашом! А разве мы
не умеем залечивать раны!
- Но можете ли вы, метр, ручаться за жизнь короля? - спросил кардинал.
- Один бог волен в жизни и в смерти нашей. Вы это, господин кардинал,
знаете лучше меня. Я могу вас заверить в другом: иного выхода нет! Это
единственная возможность, но она, конечно, только возможность.
- Но, однако, вы говорите, что ваша операция может пройти удачно! Не
так ли, Амбруаз? - обратился к нему герцог де Гиз. - Скажите, вам уже
приходилось делать ее? И с каким успехом?
- Да, монсеньер. Совсем недавно я оперировал так господина де ла
Бретеш, что проживает по улице Гарпий, под Красной Розой, а если угодно
вашей светлости вспомнить, такую же операцию я сделал господину де Пьенн во
время осады Кале...
Должно быть, Амбруаз Парэ не без умысла вспомнил об осаде Кале, ибо
герцог де Гиз не мог остаться равнодушным к этому факту.
- А ведь и в самом деле... - сказал герцог де Гиз. - Ну что ж, теперь я
уже не могу колебаться... На операцию я согласен!
- И я, - заявила Мария Стюарт.
- Но только не я! - воскликнула Екатерина.
- Государыня, но ведь вам говорят, что это последняя возможность! -
возразила ей Мария.
- А кто говорит? - переспросила Екатерина. - Амбруаз Парэ - еретик!
Другие врачи так не думают!
- Вот именно, государыня, - подтвердил Шапелен, - мы все возражаем
против предложения метра Парэ.
- Вот видите! - торжествовала Екатерина.
Тогда герцог де Гиз, вне себя от бешенства, подошел к Екатерине, отвел
ее в сторону и сдавленным шепотом сказал ей:
- Слушайте, государыня, ведь вы хотите, чтобы ваш сын умер и чтобы
уцелел ваш принц Конде! Вы столковались с Бурбонами, с Монморанси! Сделка
состоялась! Я знаю все! Берегитесь!
Но Екатерина была не из тех, кого можно запугать. Герцог де Гиз
просчитался. Она поняла, что тут нужна решительность, если уж герцог стал
играть в открытую. Она бросила на него испепеляющий взгляд, затем метнулась
к двери и распахнула ее настежь:
- Канцлер, сюда!
Канцлер л'Опиталь, согласно приказанию, ожидал и соседнем зале; при нем
были все сторонники Екатерины Медичи, каких ему удалось собрать.
Услышав возглас Екатерины, он двинулся вперед. У открытой двери
столпились любопытные придворные.
- Господин канцлер, - повысила голос Екатерина, - над особой короля
желают произвести операцию, тяжелую и безнадежную. Метр Парэ намеревается
просверлить ему голову каким-то инструментом. Я, мать короля, и со мною три
врача... мы не допустим этого преступления. Учтите это, господин канцлер!
- Закрыть дверь! - крикнул герцог де Гиз.
Несмотря на ропот придворных, Габриэль все же захлопнул дверь. Канцлер
остался в королевской спальне.
- Господин канцлер, - обратился к нему герцог де Гиз, - примите к
сведению, что операция эта необходима и что мы, королева и я, ручаемся если
не за исход ее, то за мастерство хирурга.
- А я, - воскликнул Амбруаз Парэ, - беру на себя всю ответственность,
какая падет на меня! Да, я отдам свою жизнь, если не сумею спасти жизнь
короля! Но время проходит! Посмотрите на короля!
И в самом деле, Франциск II лежал бледный, неподвижный. Казалось, что
он уже ничего не видит, ничего не слышит. Он даже не отвечал на слова Марии,
обращенные к нему.
- Так поторопитесь же, - сказала Мария Амбруазу, - поторопитесь, во имя
господа! Попытайтесь спасти жизнь короля!
Канцлер невозмутимо заявил:
- Я не могу вам препятствовать, но мой долг велит мне учесть пожелание
королевы Екатерины.
- Господин л'Опиталь, вы больше не канцлер, - холодно произнес герцог
де Гиз и обратился к хирургу: - Действуйте, Амбруаз!
- Тогда мы, врачи, удаляемся, - сказал Шапелен.
- Пусть так, - отвечал Амбруаз. - Но теперь я требую абсолютной тишины.
С вашего позволения, господа, лучше бы всем вам выйти. Если я здесь хозяин,
мне одному за все и отвечать.
За эти минуты Екатерина Медичи не проронила ни слова. Она неподвижно
стояла у окна и смотрела на двор ратуши, откуда доносился какой-то шум. Но в
комнате на этот шум никто не обратил внимания.
Все напряженно следили за Амбруазом Парэ, который с завидным
самообладанием готовил инструменты.
Но едва он