▌ыхъЄЁюээр  сшсышюЄхър
┴шсышюЄхър .юЁу.єр
╧юшёъ яю ёрщЄє
╧Ёшъы■ўхэш 
   ╧Ёшъы■ўхэш 
      ─■ьр └ыхъёрэфЁ. ─тх ─шрэ√ -
╤ЄЁрэшЎ√: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  -
ми паузами: Ротик милый, ротик малый, Как шиповник светло-алый, Расцветающий в бору Поутру. Ты душистый, ты цветущий, Как малина в темной куще, И нежнее во сто крат, Чем прозрачные росинки, Что, повиснув на кувшинке, Нас прохладою дарят... - Как же зовут любезного поэта? - спросил Генрих, окончив чтение. - Его зовут Реми Белло [Реми Белло (1528-1577) - французский поэт], государь, и он, если не ошибаюсь, обещает стать соперником Ронсара [Пьер де Ронсар (1524-1585) - крупнейший французский поэт XVI века]. Ну что ж, оцениваете ли вы как я, этот любовный сонет в пятьсот экю? - Твой подопечный получит их, моя прекрасная Диана. - Но и старых певцов нельзя забывать. Я обещала, государь, от вашего имени пенсию Ронсару, королю поэтов. Подписали ли вы о ней указ? Ну разумеется. В таком случае, у меня еще только одна просьба к вам: отдайте вакантный пост рекульского аббата своему библиотекарю, Меллену де Сен-Желе [Меллен де Сен-Желе - французский поэт, впервые во Франции стал писать сонеты; Диана называет его "французским Овидием" - по имени великого древнеримского поэта], нашему французскому Овидию. - Овидий будет аббатом, очаровательный мой меценат. - Ах, как вы счастливы, государь, что можете по своему усмотрению располагать столькими должностями и бенефициями! Если бы мне только на час вашу власть! - Разве она не всегда в твоих руках, неблагодарная? - Вот как, государь?.. Вы сказали, что ваша власть всегда в моем распоряжении? Не искушайте меня, государь. Предупреждаю вас, что я воспользовалась бы ею для уплаты большого долга Филиберу Делорму. Он ссылается на то, что мой замок в Анэ закончен. Это будет славнейший памятник вашего царствования, государь! - Что ж, Диана, возьми для своего Филибера Делорма те деньги, что будут получены от продажи должности пиккардийского губернатора. - Эта должность, кажется, стоит двести тысяч ливров? О, тогда я смогу еще купить жемчужное ожерелье, которое мне предлагали. Его мне очень бы хотелось надеть сегодня на свадьбе вашего возлюбленного сына Франциска. Сто тысяч Филиберу, сто тысяч за ожерелье - вот и ушло пиккардийское губернаторство! - Тем более, что ты ровно вдвое преувеличила его стоимость. - Как! Оно стоит всего лишь сто тысяч ливров? Ну что ж, решение очень простое - я отказываюсь от ожерелья. - Полно, - засмеялся король, - у нас есть где-то три или четыре свободные концессии, которыми можно будет оплатить это ожерелье, Диана. - О, государь, нет щедрее короля, чем вы, и нет человека, которого бы я сильнее любила! - Да? Ты и вправду любишь меня не меньше, чем я тебя, Диана? - Вы сомневаетесь? - Сомневаюсь потому, что боготворю тебя! Как ты хороша, Диана! Как я люблю тебя! Часами... нет, годами мог бы я так любоваться тобою, забыв о Франции, обо всем на свете. - Даже о торжестве бракосочетания монсеньера дофина? - спросила, рассмеявшись, Диана. - А между тем оно состоится сегодня, через два часа. Сейчас пробьет десять. - Десять! - воскликнул Генрих. - А у меня назначено свидание на этот час! - Свидание, государь? Уж не с дамой ли? - С дамой. - И, должно быть, красивой? - Да, Диана, очень красивой. - Значит, не с королевой? - Какая ты злая! Екатерина Медичи красива на свой лад, красива строгой, холодной, но подлинной красотой. Однако я ожидаю не ее. Ты не догадываешься, кого? - Нет, государь. - Другую Диану, живое воспоминание о весне нашей любви, нашу дочь, нашу дорогую дочурку. - Вы во всеуслышание и слишком часто твердите об этом, государь, - нахмурившись, потупилась Диана. - Между тем условлено было, что герцогиня де Кастро будет считаться дочерью другой особы. - Так оно и будет, - уверил Диану король, - но ведь ты обожаешь нашу дочь, разве не так? - Я обожаю ее за то, что вы ее любите. - О да, очень люблю... Она так обаятельна, так умна и добра. А кроме того, она мне напоминает мои молодые годы, то время, когда я полюбил тебя... Не больше, конечно, чем ныне, но все же... до преступления... - Король внезапно впал в мрачную задумчивость. Затем поднял голову. - Этот Монтгомери! Ведь не любили же вы его, Диана? Вы не любили его? - Что за вопрос! - презрительно усмехнулась фаворитка. - Двадцать лет спустя все та же ревность! - Да, я ревновал, ревную и буду ревновать всегда тебя, Диана. Ну да, ты не любила его. Но он-то любил тебя, несчастный. - О боже, государь, вы всегда прислушивались к наветам, которыми меня осыпают протестанты! Это не подобает католическому королю. Во всяком случае, если даже я и дорога была этому человеку, мое сердце ни на миг не переставало принадлежать вам, а граф Монтгомери давно мертв. - Да, мертв, - глухо произнес король. - Не будем же омрачать такими воспоминаниями день, который должен стать светлым праздником, - продолжала Диана. - Вы видели Франциска и Марию? Они все еще влюблены друг в друга, эти дети? Наконец-то их терпение будет удовлетворено. Через два часа они, радостные и счастливые, будут принадлежать друг другу. - Да, - согласился король, - и если кто в ярости, так это мой старый Монморанси. Впрочем, и ярость коннетабля тем более обоснованна, что наша Диана, боюсь, не достанется его сыну. - Но ведь этот брак вы сами ему обещали как возмещение? - Обещал, но госпоже де Кастро, кажется, это не по душе... - Что может быть не по душе ребенку, восемнадцатилетней девушке, только что вышедшей из стен монастыря? - Именно для того, чтобы объяснить мне это, она и поджидает меня сейчас. - Так идите же к ней, государь. А я пока переоденусь... - После венчания мы свидимся на карусели. Я еще преломлю сегодня копье в вашу честь. Я хочу, чтобы вы Пыли королевой турнира. - Королевой? А другая? - Есть только одна, и ты это знаешь, Диана. До свидания. - До свидания, государь, и ради бога, не будьте безрассудно смелы на турнире. Вы иногда пугаете меня! - Игры эти не опасны... До свидания, дорогая Диана, - распрощался король и вышел. В ту же минуту в противоположной стене отворилась прикрытая ковром дверца. - Ну и наболтались же вы сегодня, гром и молния! - прорычал коннетабль Монморанси, входя в комнату. - Друг мой, - ответила, поднявшись, Диана, - вы видели, что еще и десяти не было, еще не наступил час, который я вам назначила, а я уже делала все, чтобы удалить его. Я томилась не меньше вашего, поверьте... - Не меньше моего! Ну нет, смерть и ад! И если вы, моя милая, воображаете, будто ваша беседа была весьма поучительна и забавна... Впрочем, что это за новость? Отказать моему сыну Франциску в руке вашей дочери Дианы после того, как этот союз был мне торжественно обещан! Клянусь терновым венцом, можно подумать, что эта внебрачная дочь оказала бы великую честь дому Монморанси, соблаговолив с ним породниться! Их брак должен состояться! Слышите, Диана? Об этом позаботитесь вы! Ведь это единственное средство, позволяющее восстановить равновесие сил между нами и Гизами, дьявол их задави! А поэтому, Диана, наперекор королю, наперекор папе я желаю, чтобы это было так! - Но, друг мой... - Говорю же вам, - крикнул коннетабль, - что я этого желаю, как бог свят! - Так оно и будет, мой друг, - поспешила уверить его перепуганная Диана. V. В ПОКОЯХ КОРОЛЕВСКИХ ДЕТЕЙ Вернувшись к себе, король не застал своей дочери. Дежурный камер-лакей доложил, что герцогиня Диана, не дождавшись его величества, проследовала в покои королевских детей и попросила дать знать, как только государь вернется. - Хорошо, - сказал Генрих, - я сам навещу ее. Не надо меня провожать, я пойду один. Он пересек большую залу, пошел длинным коридором; затем, открыв тихо дверь, остановился и чуть отодвинул портьеру. Детский смех и выкрики заглушили шум его шагов, и он, будучи незамечен, мог полюбоваться необыкновенно живописной картиной. Обаятельная и юная невеста Мария Стюарт стояла у окна. Рядом с ней - Диана де Кастро, принцесса Елизавета и принцесса Маргарита. Все трое, тараторя без умолку, то поправляли складку на ее костюме, то завивали локон в прическе - словом, придавали туалету невесты ту законченность, какую умеют ему придавать только женщины. В другом конце комнаты братья Карл, Генрих и самый младший, Франциск, с воплями и хохотом изо всех сил налегали на дверь, которую тщетно пытался распахнуть дофин Франциск, молодой жених; шалуны хотели во что бы то ни стало помешать ему увидеть невесту. Жак Амио, наставник принцев, чинно беседовал в углу с гувернантками принцесс - с госпожою де Кони и леди Ленокс. Таким образом, здесь, в королевских апартаментах, можно было увидеть всех тех людей, которым суждено будет сыграть свою роль в истории Франции ближайших десятилетий, полных бедствий, страстей и славы: дофина - будущего Франциска II; Елизавету - будущую супругу Филиппа II и королеву Испанскую; Карла - впоследствии Карла IX; Генриха - впоследствии Генриха III; Маргариту Валуа, которой предстояло стать королевой и супругой Генриха IV; Франциска - будущего герцога Алансонского, Анжуйского и Брабантского и Марию Стюарт, которую ждали две королевские короны и под занавес - мученический венец [Мария Стюарт - королева Франции в 1559-1560 годах и королева Шотландии в 1560-1568 годах. Казнена английской королевой Елизаветой I в 1587 году]. Знаменитый переводчик Плутарха наблюдал печальным и в то же время проникновенным взором за играми этих детей, точно всматривался в грядущие судьбы Франции. - Нет, нет, Франциск не войдет, - неистово, дико кричал Карл-Максимилиан, в недалеком будущем - главный виновник Варфоломеевской ночи [Карл IX - король Франции в 1560-1574 годах. В его правление в ночь на 24 августа 1572 года (праздник св. Варфоломея) королевой Екатериной Медичи (матерью Карла IX) и герцогами Гизами была организована массовая резня гугенотов католиками. Только в Париже было убито две тысячи человек]. И ему с помощью братьев удалось задвинуть засов и начисто лишить возможности дофина войти в комнату, а тот, настолько тщедушный, что ему не под силу было справиться даже с тремя детьми, только топал ногами да хныкал за дверью. - Бедный Франциск! Как они его мучают! - заметила Мария Стюарт. - Не шевелитесь, госпожа дофина, иначе я не справлюсь с этой булавкой, - засмеялась маленькая лукавая Маргарита. - Вот сделаем это, - сказала неженка Елизавета, - и я впущу беднягу Франциска наперекор этим бесенятам. Не могу смотреть на его мучения! - Да, ты понимаешь меня, Елизавета, - вздохнула Мария Стюарт. Ничто не могло быть восхитительнее этих четырех красавиц, столь разных между собою и столь совершенных: Диана - олицетворенная чистота и кротость; Елизавета - величавость и нежность; Мария Стюарт - чарующая томность; Маргарита - сама ветреность. Тронутый и восхищенный, король глядел и не мог наглядеться на это волнующее зрелище. Наконец он решился переступить порог. - Король! - закричали дети в один голос и подбежали к отцу. Только Мария Стюарт немного отстала от других, незаметно отодвинула засов, и дофин стремительно ворвался в комнату. Теперь младшее поколение семьи было в полном сборе. - Здравствуйте, дети, - приветствовал их король, - очень рад, что вы все здоровы и веселы. Бедный мой Франциск, оказывается, тебя не хотели впускать! Ну ничего, скоро сможешь видеться со своей маленькой женою сколько угодно и когда угодно. Так вы, дети, крепко любите друг друга? - О да, государь, я люблю Марию! - страстно выпалил дофин и поцеловал руку будущей своей жене. - Монсеньер, - строго заметила леди Ленокс, - дамам не целуют рук на глазах у всех, особенно в присутствии его величества. Что подумает государь о госпоже Марии и об ее воспитательнице? - Но ведь эта рука моя, - ответил дофин. - Еще не ваша, монсеньер, - возразила гувернантка, - и я намерена исполнить свой долг до конца. - Успокойся, - шепнула Мария жениху, уже начинавшему сердиться, - когда она отвернется, я опять протяну тебе руку. Король посмеивался про себя. - Вы очень строги, миледи... Впрочем, вы правы, - тут же спохватился он. - А вы, мессир Амио, довольны ли своими учениками? Слушайтесь, господа, своего ученого наставника, он состоит в близких отношениях с великими мужами древности... Ну, дети, мне хотелось повидать вас до торжества, и я рад, что это мне удалось. Теперь, Диана, я весь к вашим услугам. Пойдем, дитя мое. Диана низко поклонилась отцу и последовала за ним. VI. ДИАНА ДЕ КАСТРО Диане де Кастро, которую мы видели девочкой, было теперь около восемнадцати лет. Природа сдержала все свои обещания, придав ее красоте строгую и обаятельную законченность форм. В изящных, благородных чертах ее лица сквозила первозданная чистота. По характеру и уму она осталась все тем же ребенком, каким мы ее знали. Ей еще не исполнилось и тринадцати лет, когда герцог де Кастро, которого она в день венчания видела в первый и последний раз, был убит при осаде Эдена. На время траура король поместил юную вдову в парижский монастырь Святых Дев, и там она обрела столько тепла и участия, ей так полюбился этот образ жизни, что она попросила отца позволить ей хоть на время остаться в обществе добрых монахинь и своих подруг. Нельзя было не исполнить столь благочестивого желания, и Генрих вызвал Диану из монастыря только месяц назад, когда коннетабль Монморанси, опасаясь растущего влияния Гизов на дела государства, испросил для своего сына руку дочери короля и его фаворитки. В течение месяца, проведенного при дворе, Диана быстро снискала всеобщий почет и поклонение, "ибо, - говорит Брантом [Пьер Брантом (1535-1614) - участник войн с гугенотами. В своих книгах "Жизнь знаменитых людей и великих полководцев" и "Жизнь знаменитых женщин", описывая придворные интриги, войны, жизнь вельмож, сообщил много интересных сведений о современниках] в "Книге о знаменитых женщинах", - она была очень добра и никому не делала зла, имея великое, возвышенное сердце и весьма благородную, чуткую и добродетельную душу". В ней не было никакой злобности, никакой резкости. Так, однажды, когда кто-то сказал в ее присутствии, что французская принцесса крови должна быть отважна и что робость ее слишком отдает монастырем, она в несколько дней научилась верховой езде и не уступала ни одному наезднику в смелости и изяществе. С той поры она стала ездить с королем на охоту, и Генрих все больше и больше подпадал под обаяние милой девушки, без всякой задней мысли старавшейся угождать ему и предупреждать его малейшие желания. Диане было разрешено навещать отца в любое время, и он всегда бывал ей рад. - Итак, я слушаю вас, девочка моя, - сказал Генрих. - Вот бьет одиннадцать. Венчание в Сен-Жермен д'Оксерруа назначено только на двенадцать. Могу вам, стало быть, уделить целых полчаса, и как жаль, что не более! Минуты, которые я провожу подле вас, - лучшие в моей жизни. - О государь, вы такой снисходительный отец! - Нет, я просто очень вас люблю, дитя мое, и от всего сердца хотел бы сделать для вас что-нибудь приятное. И чтобы доказать это, Диана, я уведомляю вас прежде всего о двух ваших просьбах. Добрая сестра Моника, так любившая и оберегавшая вас в монастыре Святых Дев, только что назначена настоятельницей монастыря в Сен-Кантене. - Ах, как я вам благодарна, государь! - Что до славного Антуана, любимого вашего слуги в Вимутье, то ему назначена хорошая пожизненная пенсия из нашей казны. Очень жалею, Диана, что нет больше в живых сьера Ангеррана. Нам бы хотелось по-королевски засвидетельствовать нашу признательность этому достойному человеку, столь хорошо воспитавшему нашу дорогую дочь Диану. Но вы потеряли его, кажется, в прошлом году, и он даже не оставил наследников. - Государь, право, вы слишком великодушны и добры! - Кроме того, Диана, вот грамоты, наделяющие вас титулом герцогини Ангулемской. Но все это не составляет и четвертой доли того, что я желал бы сделать для вас. Я ведь замечаю, что вы иной раз печальны и задумчивы. Об этом-то я и хочу с вами побеседовать, хочу вас утешить или унять вашу боль. Скажи мне, деточка, неужели ты не чувствуешь себя счастливой? - Ах, государь, разве могла бы я чувствовать себя иначе при такой вашей любви, при таких благодеяниях? Одного я только желаю: чтобы настоящее, столь полное радостей, длилось без конца. - Диана, - серьезно сказал Генрих, - вы знаете, что я взял вас из монастыря, чтобы выдать замуж за Франциска Монморанси. Это прекрасная партия, Диана, и к тому же, не скрою, выгодная для интересов моего престола, а между тем она вам как будто не по душе. Вы мне должны, по крайней мере, объяснить причины вашего отказа. Он огорчает меня. - Я их не скрою от вас, отец. Прежде всего, - смущенно протянула Диана, - меня уверяют, будто Франциск Монморанси уже женат; будто он негласно обвенчан с одною из дам королевы, девицей де Фиен. - Что верно, то верно, - ответил король, - но тайный брак, заключенный без согласия коннетабля и моего, не имеет законной силы, и если папа разрешит развод, то вы не сможете, Диана, быть взыскательнее его святейшества. Итак, если это единственное ваше возражение... - Нет, есть и другое, отец. - Послушаем же какое. - Возражение состоит, отец, в том, что... что я люблю другого, - всхлипнула Диана и, совсем смутившись, бросилась на шею королю. - Вы любите, Диана? - удивился Генрих. - Как же зовут этого счастливца? - Габриэль, государь! - Габриэль... А дальше? - улыбнулся король. - Я не знаю, как дальше, отец... - Как же так, Диана? Помилосердствуйте, объяснитесь. - Сейчас я вам все расскажу. Это любовь моего детства. Я с Габриэлем виделась каждый день. Он был очень мил, храбр, красив, образован, нежен! Он называл меня своей маленькой женушкой. Ах, государь, не смейтесь, это было глубокое и святое чувство, первое, какое запечатлелось в моем сердце! И все же я позволила обвенчать себя с герцогом Фарнезе, государь, и все оттого, что не сознавала, что делаю; оттого, что меня к этому принудили, а я послушалась, как маленькая девочка. Затем я увидела, почувствовала, поняла, в какой измене повинна я перед Габриэлем. Бедный Габриэль! Расставаясь со мною, он не плакал, но какое страдание застыло в его взоре! Все это оживало в моей памяти, когда, ведя затворническую жизнь в монастыре, я начинала вспоминать свои детские годы. Так я дважды пережила дни, проведенные мною подле Габриэля, - в действительности и в мечтах. А возвратившись сюда, ко двору, государь, я не нашла никого, кто мог бы помериться с Габриэлем... И не Франциску, покорному сыну надменного коннетабля, вытеснить из моей памяти нежного и гордого друга моего детства. Поэтому теперь, когда я отдаю себе отчет в своих поступках, я буду верна Габриэлю... до тех пор, пока вы не лишите меня свободы выбора, отец. - Так ты с ним видалась после отъезда из Вимутье, Диана? - Увы, не видалась, отец.

╤ЄЁрэшЎ√: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  -


┬ёх ъэшуш эр фрээюь ёрщЄх,  ты ■Єё  ёюсёЄтхээюёЄ№■ хую єтрцрхь√ї ртЄюЁют ш яЁхфэрчэрўхэ√ шёъы■ўшЄхы№эю фы  ючэръюьшЄхы№э√ї Ўхыхщ. ╧ЁюёьрЄЁштр  шыш ёърўштр  ъэшує, ┬√ юс чєхЄхё№ т Єхўхэшш ёєЄюъ єфрышЄ№ хх. ┼ёыш т√ цхырхЄх ўЄюс яЁюшчтхфхэшх с√ыю єфрыхэю яш°шЄх рфьшэшЄЁрЄюЁє