ходам
10 процентов самых низкооплачиваемых равнялось для мужчин 3,51, а для женщин
-- 2,68, то к 1993 году эти цифры достигали  уже 4,59  и 3,81 соответственно
[225], и это  -- еще одно подтверждение того, что  в  современных
условиях  из-за  различий в уровне квалификации  и образованности работников
имущественное неравенство резко возрастает в пределах даже  одной конкретной
профессии.
     Таким  образом,  можно,  на наш  взгляд, констатировать, что  в течение
конца 70-х  и  первой  половины  80-х  годов в  развитии  постиндустриальных
обществ  выявился  ряд  тенденций,  которые,  по  всей  видимости,  окажутся
определяющими в ближайшие
     несколько десятилетий.  Во-первых,  потребности экономического развития
обусловили необходимость  отказа от искусственного поддержания  относительно
высокого  жизненного  уровня  наименее   обеспеченных   слоев  населения,  в
результате  чего  произошло резкое  увеличение  имущественного  неравенства,
перечеркнувшее его сокращение на протяжении 50-х  - 70-х  годов.  Во-вторых,
наиболее сильно пострадали  в данной  ситуации  низшие слои среднего класса,
которые уже привыкли отождествлять себя с обеспеченной частью общества, а на
протяжении  80-х годов потерявшие  свои позиции и фактически  покинувшие его
ряды. В-третьих, весьма опасной оказалась ситуация, в которой слой устойчиво
находящихся  за  чертой  бедности  не только состоял из совершенно  лишенных
трудовых навыков людей, представителей меньшинств,  безработных, бездомных и
т.д., но  и  пополнялся людьми, имеющими  работу и работающими подчас полный
рабочий  день.  Таким   образом,   возникли   все  необходимые  условия  для
формирования того низшего класса, о котором мы говорили ранее. При  всем при
том, следует  отметить  еще  раз,  все  эти  изменения  произошли  в  рамках
высокоразвитого  индустриального  общества,  и,  хотя   фактор   образования
работников играл в их поляризации большую роль, он был далеко не решающим, а
собственно  процесс формирования  класса интеллектуальных  работников еще не
начался.  Поэтому вполне  объяснимо,  что  в  90-е  годы,  с  одной стороны,
правительства  предприняли  очередную  (вполне неудачную,  впрочем)  попытку
борьбы с возрастающим неравенством, а, с другой стороны, проблема постоянной
бедности и  положение нового  низшего  класса  стали  объектом  пристального
внимания не только социологов, но и экономистов и политиков.

     [214] - См.: Ayres R. U. Turning Point. P. 116.
     [215] - См.: Rifkin J. The End of Work. N.Y., 1996. P. 174.
     [216] - См.: Brockway G.P. The End of Economic Man. N.Y.-L.,
1995. P. 88-89.
     [217] - См.: Kiplinger К. World Boom Ahead. Why Business and
Consumers Will Prosper. Wash., 1998. P. 154.
     [218] - См.: Brockway G.P. The End of Economic Man. P. 163.
     [219] - См.: Korten D.C. When Corporations Rule  the  World.
P. 65.
     [220] - См.: Galbraith  J.K. The Culture of Contentment.  P.
92.
     [221]  - Подробнее о ситуации в Великобритании см.: Coyle D.
The Weightless World. Strategies for Managing the Digital Economy. Cambridge
(Ma.), 1998. P. 11.
     [222]  - Elliott L., Atkinson  D. The Age of Insecurity.  P.
235.
     [223] - См.: The Economist. 1994. November 5. P. 19.
     [224] - См.: Danyger S., Gottschalk  P. America Unequal.  P.
118-119.
     [225]  - См.: Tilly Ch.,  Tilly Ch.  Work Under  Capitalism.
N.Y., 1998. P. 213-214.


     Обострение проблемы в 90-е годы

     В начале  90-х  годов  мировая  экономика  вступила  в период  подъема,
обусловленного   в   значительной  мере  развитием  информационного  сектора
хозяйства.  Именно  сегодня  как   никогда   видна  роль  этого  сегмента  в
экономическом  прогрессе.  В  1998 году информационный сектор  создал  более
трети -- 37 процентов  --  всех новых рабочих мест в экономике США. Согласно
подсчетам М.  Мэндела, американское промышленное производство в прошлом году
выросло   на   2  процента,   хотя,   если   бы   производство  компьютеров,
полупроводников и  коммуникационного  оборудования осталось  на уровне  1997
года,  общий его объем должен был снизиться на 0,4  процента. В значительной
мере именно информационный сектор поддерживает сегодня экономику США, ибо  в
промышленности  Великобритании в  1998  году  наблюдался  спад на 0,2,  а  в
японской --  на  3  процента  [226]. В  соответствии с  подобными
тенденциями,  неравенство  во  все  большей  мере  обусловливается  неравной
оплатой  труда  в  информационном   секторе  и  иных   отраслях,   а   также
значительными   доходами,   которые    получают   отдельные    производители
информационных технологий и небольшие высокотехнологичные компании.
     Американская экономика  в  течение  четырех последних  лет обнаруживает
темпы роста, превышающие 3,5 процента в год; европейские страны также обрели
значительный  динамизм.  В  течение 1996-1998  годов  фактически все ведущие
фондовые  индексы выросли более чем в  два раза,  несмотря  на сохраняющиеся
проблемы  на  азиатских  рынках,  в России  и Латинской  Америке. Между  тем
ситуация в области поляризации населения развитых стран по уровню доходов не
только не стабилизировалась,  но, напротив, стала намного  более  сложной  и
непредсказуемой. С одной стороны, как мы уже  отметили, быстро растут доходы
наиболее высокооплачиваемых  работников в новых отраслях, однако, с  другой,
основные  принципы социальной  политики и  налогового обложения  остались  в
значительной  мере  неизменными  по сравнению с  80-ми годами  и  продолжают
порождать проблему бедности.
     Безусловно, уровень жизни граждан постиндустриальных стран резко вырос,
что   обусловлено   в   первую   очередь   быстрым   удешевлением   основных
потребительских благ, выпускаемых в  массовом масштабе  или импортируемых из
стран  с низкими  издержками  производства. Так,  в  начале 90-х  в  США  96
процентов семей имели цветной телевизор, 79 процентов -- микроволновую печь,
67  млн.  семей  пользовались  видеомагнитофонами,   55  млн.  --  кабельным
телевидением,  76  млн.  человек ежедневно  использовали  компьютер в  своей
основной деятельности.  Средняя продолжительность рабочей недели снизилась с
37,1 часа в 1970 году до 34,5 в 1990-м, а оплачиваемого отпуска -- выросла с
15,5 до  22,5  рабочего  дня  [227].  Однако,  если  подходить  к
проблеме не с точки зрения относительной обеспеченности населения важнейшими
потребительскими  товарами, а с  позиций распределения денежного  дохода, то
пропорции  такового сближаются с  теми, которые  можно  наблюдать в  странах
"третьего мира". Согласно  данным, приводимым  статистическим  бюро  ОЭСР, с
1995 года уровень разрыва в  доходах между низшими и  высшими  20 процентами
граждан являлся в

     [226]  - См.:  Mandel M.  Cracking  this  Crazy  Economy  //
Business Week. European edition. 1999. January 25. P. 39-40.
     [227]  - См.: Сох M., Aim R. These Are the Good Old Days:  A
Report on American Living Standards. Dallas (Tx.), 1994. P. 4.

     США  самым высоким среди развитых стран  [228]; между  тем в
последние десятилетия  становится  очевидным,  что Соединенные Штаты  скорее
определяют  некоторые  тенденции,  способные  установиться  в  будущем,  чем
являются исключением из общего ряда.
     Хотя правительство предпринимало и предпринимает значительные усилия по
субсидированию  малоимущих  слоев  (и в  этом отношении нельзя  не  отметить
огромные  ассигнования на образование, переподготовку и особенно медицинское
обслуживание,     ведущиеся,    в    частности,    по     линии    программы
"Медикэр"/"Меди-кэйд" [229]), основная  масса налогов по-прежнему
оплачивается  представителями   средних  слоев.   В   результате  "изменений
налогообложения на социальное страхование семья  с доходом в 37,8 тыс. долл.
платит налог в размере 7,65 процента, тогда как налог с семьи с доходом в 10
раз  больше  составляет 1,46 процента, а  взимаемый с семьи, чей доход в сто
раз выше, не превышает 0,1 процента.  В  конечном итоге, законодательство  о
социальном обеспечении, принятое  в 1996 году, снизило доходы  (в абсолютном
выражении) 10 процентов всех  американских  семей,  из  которых 8  миллионов
имели  детей"  [230].  Нельзя также  не  отметить,  что, стремясь
поощрять создание новых рабочих мест в отраслях высокотехнологичного сектора
и  мелкое  предпринимательство,  американская  налоговая  система  построена
сегодня таким образом, что в  1992  году федеральная  налоговая  субсидия --
необлагаемый  налогом  взнос   предпринимателя  на   социальное  страхование
работников предприятия --  составляла  270 долл.  для  семей  из  низших  20
процентов населения, 525 долл.  для семей из следующей квинтили и 1 тыс. 560
долл.  для  представителей  наиболее  оплачиваемых  20  процентов  населения
[231]. В результате  подобной  ситуации  половина американцев  из
бедных  слоев, занятых полный рабочий день, не имела медицинской  страховки,
тогда как за страховку высокооплачиваемых  работников платили нанимающие  их
компании [232].
     Все  отмеченные  процессы  являются,   на  наш  взгляд,  лишь  реакцией
государства на объективные хозяйственные сдвиги, определяющиеся перенесением
центра экономической активности в  информационную  сферу, быстрым изменением
структуры со-

     [228] - См.: The Economist. 1997. September 6. Р. 48.
     [229] - См.: Kat T. M.B. In the Shadow of  the Poorhouse. P.
272.
     [230] -  Lappe P.M., Collins  J., Rosset P.,  Esparza L. The
World Hunger: 12 Myths, 2nd ed. N.Y" 1998. P. 166.
     [231]  -  См.:  Wolfe  B.L. Reform  of  Health  Care for the
Nonelderiy  Poor  //  Danziger  S.H.,  Sandefur  G.D.,  Weinberg  D.H.(Eds.)
Confronting Poverty: Prescription for Change. Cambridge (Ma.), 1994. P. 254.
     [232] -  См.:  Fischer C.S., Flout M., Jankowski M.S., Lucas
S.R., SwidlerA., Voss K. Inequality by Design. P. 141.

     временной корпорации,  нарастанием  индивидуальной  занятости и  резким
возрастанием конкуренции  на рынке неквалифицированной рабочей силы, как под
влиянием растущей иммиграции, так и по внутренним причинам.
     Сегодня можно привести не менее впечатляющие цифры, свидетельствующие о
росте богатства  высшей  социальной страты в США  и других развитых странах,
чем  это  можно  было  сделать  в  20-е  годы.  Превышение  оклада  среднего
руководителя американской  компании над заработком его рабочего  в  середине
90-х  годов  в  семь  раз превосходит  аналогичный  показатель для  Германии
[233];   только   в  течение  одного  1992   года,  первого  года
экономического  подъема, совокупная заработная плата  1000 высших менеджеров
американских корпораций достигла 3,8 млрд. долл., увеличившись за  год на 42
процента  [234];  в  1993 году  400 наиболее богатых американцев,
согласно  данным журнала Forbes,  владели активами на сумму 328 млрд. долл.,
что  равно  совокупному ВНП Индии, Бангладеш,  Непала  и Шри Ланки,  стран с
населением   более   1    млрд.    человек    [235].    Напротив,
малообеспеченные  граждане  не  только  наблюдали  сокращение  своей доли  в
национальном доходе  и  платили более  высокие  налоги;  они  вытеснялись на
периферию трудовых  отношений: известно, например,  что люди,  получавшие  в
1990 году  заработную плату ниже среднего уровня  и  потерявшие в  1990-1992
годах работу, если и находили ее, то оплачиваемую в среднем на четверть ниже
предшествующей [236]. В результате  к 1996 году 2,7 млн. наиболее
богатых американцев владели собственностью, оцениваемой такою же цифрой, что
и  собственность  остальных  240  млн.  жителей  США  [237].  При
констатации  данного  факта  особенно  важно  принять  во   внимание   резко
изменившуюся композицию богатства высшего класса современного общества. Так,
к середине 90-х годов  состояние одного процента самых  богатых  американцев
было на 40 процентов представлено  находившимся  в  их собственности  личным
бизнесом,  на  20 процентов  -- используемой в личных целях  недвижимостью и
лишь  на  12  процентов  --  торгующимися  на  рынке акциями  промышленных и
финансовых  компаний  [238].  Это, однако, не означает,  что  ими
утрачен  контроль  над  производственными активами страны. Напротив,  в 1998
году  представители  этой  богатейшей  группы  владели  69,5  процента  всех
американских

     [233]  - См. Gray J.  False  Dawn. The  Delusions  of Global
Capitalism. L., 1998. P. 115.
     [234] - См. Korten B.C. When Corporations Rule the World. P.
108.
     [235] - См. Elliott  L., Atkinson D. The Age  of Insecurity.
P. 223.
     [236]  -  См. Celenie G. Trends 2000. How to Prepare for and
Profit from the Changes of :he 21st Century. N.Y., 1997. P. 37.
     [237]  -  См.  Zepezauer  M., Naiman  A.  Get  the  Rich off
Welfare. Tucson (FL), 1996. P. 7.
     [238] - См. Kiplinger K. World Boom Ahead. P. 153.

     акций,  находящихся  в  собственности частных лиц, 65,9 процента ценных
бумаг  финансовых компаний,  49,6 процента долей в разного рода  трастовых и
51,4  процента  -- паевых фондов  и  так далее (для  10  процентов  наиболее
состоятельных граждан соответствующие показатели составляли 91,7; 89,8; 88,4
и 87,4 процента) [239].
     Вместе с тем именно развитие фондового рынка стало в 90-е годы одним из
важнейших  факторов  углубления  имущественного  неравенства.  В  результате
резкого  повышения стоимости  акций,  начавшегося  в  1994 году,  финансовые
активы американских домохозяйств выросли только  за последние пять лет более
чем на 10  триллионов долл. [240]; однако это не столько сгладило
неравномерность распределения общественного богатства, сколько усугубило ее.
Хотя  обобщенные  данные и  свидетельствуют о  том,  что более  44 процентов
американских семей держат в акциях средства, составляющие около 28 процентов
их общего  капитала  [241], 71 процент всех этих владельцев имеет
акций  не более  чем  на  2  тыс. долл. каждый;  в то  же время 5  процентов
американских  семей  контролируют сегодня  более 77  процентов  акционерного
капитала США [242]. 85,8 процента всех  доходов  от  повышения на
протяжении  1989-1997 годов  курсовой  стоимости американских  ценных  бумаг
аккумулированы 10 процентами наиболее состоятельных акционеров,  тогда как в
пользу  низших  60  (!)  процентов  перераспределено не более  3,6  процента
подобных поступлений  [243]. Несоответствие  современной  системы
акционерной собственности потребностям  социальной  стабильности  отмечается
сегодня все чаще и отчетливее [244].
     В 90-е годы большинство исследователей с  большим вниманием относятся к
проблемам нарастания неравенства, нежели раньше, так как постепенно приходит
понимание  того обстоятельства,  что  данная тенденция  начинает  определять
новое  классовое  расслоение  общества.  На протяжении первой половины  90-х
годов возникла, отсутствовавшая в 70-е и 80-е годы, тенденция: доходы низших
20  процентов  населения,  похоже,  достигли  своего  минимально  возможного
значения  -- при определенном  правительством уровне  бедности в  11,8  тыс.
долл. в год на семью из трех человек, почти 15 процентов населения США могут
быть  отнесены к  этой  категории и в  значительной мере существуют  за счет
государ-

     [239] - Подробнее см.: Thurow L. Creating Wealth. P. 201.
     [240]  -  См.:  McAlister  J.F.0. Prosperity  for Now//Time.
1999. February 15. P. 58.
     [241] - См.:  Kelly  K. New Rules for the New Economy. N.Y.,
1998. P. 157.
     [242] -  См.:  Korten  D.C. The Post-Corporate  World.  Life
After Capitalism. P. 62.
     [243] - См.: Mishel L.,  Bernstein J., Schmitt J. The  State
of Working America 1998-99. P. 271.
     [244]  -  См.:  Korten  D.C.  The Post-Corporate  World.  P.
171-172.

     ственных  субсидий  (согласно  последним данным,  18  процентов занятых
полный  рабочий день  американских  работников  получают  заработную  плату,
соответствующую официально определенному минимуму [245]). В таких
условиях  доля беднейших 20  процентов семей хотя и продолжала снижаться, но
стабилизировалась на уровне 3,7-3,9 процента. Между тем наиболее радикальное
снижение  доли  в  национальном доходе (почти  на  пять  процентных пунктов)
зафиксировано  для трех  квинтилей семей, относящихся к  среднему  классу (в
1995 году она достигла 47,6 процента)  [246]. Таким образом, рост
благосостояния верхушки общества сегодня  в  значительной мере достигается в
противовес не столько обнищанию наиболее бедных граждан, сколько стабильному
ухудшению позиций среднего класса, который  в большей  своей части  начинает
тяготеть к низшим бедным, нежели к более обеспеченным слоям населения.
     За подобной картиной скрывается ситуация, которую некоторые современные
авторы определяют  как  переход  к "80/20 society". Речь  весьма справедливо
ведется о том, что сегодня основное социальное  разделение проходит не между
высшим   и  средним   классом,  находящимися   с   одной   стороны   некоего
"водораздела", и бедными  гражданами,  а между высшим классом, остающимся по
одну сторону  (20 процентов), и всем остальным  обществом, оказывающимся  по
другую  (80 процентов).  Несмотря на всю  условность подобного  определения,
данная схема вполне адекватно описывает структуру возникающего общества.
     Разделение   всех  граждан   на   эти   две  категории   отражает   как
количественные,  так и  качественные  факторы.  С  одной стороны,  именно  к
середине  90-х годов  доля наиболее состоятельных  20  процентов американцев
вплотную  приблизилась  к  критическому  показателю  в  50  процентов  всего
распределяемого национального дохода (составляя, по различным оценкам, от 47
[247]  до  48,7 [248]  процента  такового).  Напротив,
между 1989  и 1995 годами заработная плата тех, кто относится к 80 процентам
наименее оплачиваемых,  либо оставалась  на прежнем  уровне, либо  снижалась
[249]. Особенно это касалось  рядовых работников (non-supervisory
workers):  с  1973  по 1995  год, несмотря  на рост  валового  национального
продукта  почти  на  36  процентов,  их реальная почасовая  заработная плата
сократилась более чем на 14 процен-

     [245] - См.: Chomsky N. World Orders, Old and New. L., 1997.
P. 142.
     [246] - См.: Kiplinger К. World Boom Ahead. P. 154.
     [247] - См.: The Economist. 1997. September 6. P. 48.
     [248] - См.: Kiplinger K. World Boom Ahead. P. 154.
     [249] - См.: Bootle R. The Death of Inflation. Surviving and
Thriving in the Zero Era L 1996. P.33-34.

     тов  [250].  Эти факты  объясняются  прежде всего  тем,  что
сегодня  в  США  годовой  доход,  позволяющий  отнести  работника  к  высшей
квинтили,  составляет  около  70 тыс. долл.,  что  недосягаемо  для простого
рабочего,  но   вполне  типично  для   большинства   высококвалифицированных
специалистов,  не  говоря  уже  о  профессорах, юристах,  врачах или  высших
менеджерах. Так как основным фактором повышения доходов является в последние
десятилетия уровень  образованности работника, возникает  ситуация, когда по
мере повышения своей квалификации современные "белые воротнички"  фактически
автоматически   пополняют   эту   социальную   группу,   тогда   как   ранее
представленные  в ней  мелкие  предприниматели  или  работники  традиционных
отраслей постепенно вытесняются из нее.
     С другой стороны, по разные стороны этой условной черты  оказываются те
социальные  слои, влияние которых в будущем будет  соответственно  снижаться
или  расти.  Весьма  характерно,  что  сегодня  американцы,  имеющие  диплом
колледжа, университета или продолжающие послевузовское обучение,  составляют
24  процента  населения,  и  фактически  90 процентов из них входят в состав
наиболее  высокооплачиваемой  квинтили.  В  будущем,  следует  предположить,
основной  процесс дифференциации затронет  именно пограничную группу; однако
уже   сегодня  представление  о   том,   что   "в   Америке   20   процентов
высокообразованных професс