от Пакистана  до Бангладеш и Вьетнама.  В результате  в первой половине 70-х
годов экономисты констатировали прекращение роста среднемирового ВНП на душу
населения  и его  относительную стабилизацию на уровне  3 тыс.  долл. в год;
позднее эффект хозяйственного подъема в развитых странах  во второй половине
80-х и активного роста азиатских экономик способствовал некоторому повышению
этого показателя; однако в 1991  году впервые было  констатировано  снижение
среднемирового ВНП на душу населения[406], а в целом  в 90-е годы
четыре  из восьми  завершившихся лет ознаменовались  именно такой  динамикой
среднемирового  ВНП.  Подобная тенденция  никогда  ранее  не  имела  места в
истории и радикально опровергает позиции тех, кто основывает свои прогнозы о
грядущем  процветании развивающихся  стран  на  произвольных  гипотетических
экстраполяциях. Так, предполагая, что средний  ежегодный темп экономического
роста во всех (!)  развивающихся странах (и рассматривая при этом как единое
целое  восточноазиатский регион  и  беднейшие  страны Африки) сохранится  на
уровне  3  процентов, Р.Истерлин  рассчитал  в середине  90-х  годов,  что к
середине XXI века средний уровень жизни в этих  странах будет примерно таким
же,  как  в  Японии начала  90-х  годов[407].  Подобные  странные
прогнозы не учитывают ни масштабов инвестиций развитых стран в "третий мир",
которые,   как  показал  последний  кризис,  вовсе  не  обязаны   оставаться
неизменными, ни потребности, испытываемой постиндустриальными  обществами  в
промышленной продукции,  ни, наконец, темпов роста  населения  развивающихся
стран, благодаря которым среднедушевой показатель ВНП в течение последних 70
лет увеличи-

     [403] - См. Mobius J.M. Mobius on Emerging Markets. P. 66.
     [404] - CM. Thurow L. Creating Wealth. P. 35.
     [405] - CM. The Economist. 1998. July 11. P. 14-15.
     [406] -  CM.  Porter G.,  Brown  J. W. Global  Environmental
Politics. P. 3.
     [407]  -   См.   Easterlin  R.A.   Growth   Triumphant.  The
Twenty-first  Century in  Historical Perspective. Ann  Arbor (Mi.), 1996. P.
147.

     вался  в  развитых странах в среднем почти в 3,5  раза быстрее,  чем  в
"третьем  мире"  (на  2,650  процента  в  годовом  исчислении  против  0,775
процента) [408].
     Таким образом, подчеркнем это еще раз, процесс поляризации современного
мира представляется совершенно объективным и вряд ли может быть  остановлен.
Главной силой,  обеспечивающей  сегодня хозяйственное  доминирование  как  в
национальном, так и в мировом масштабе, становится воплощенный  в  научных и
прикладных   разработках   теоретический   потенциал,   и  поскольку   любое
нововведение является лишь продолжением и развитием прежних, то концентрация
нового источника богатства  оказывается все  более  явственной. Как отмечает
Джеймс  К.  Гэлбрейт,  "число выигравших в  лотерее,  в  которой  победитель
получает все призы, неизбежно  составляет  лишь  ничтожную долю от  тех, кто
вступает  в  игру...  "Технологическая революция"  --  это  игра, где  могут
победить лишь  немногие" [409]. Не будучи  в  состоянии развивать
высокотехнологичные секторы экономики, большинство стран в послевоенные годы
сосредоточились на производстве относительно примитивной массовой продукции,
от которого  стал отказываться сам постиндустриальный  мир. Так, в  середине
50-х США и Европа  выплавляли почти по 30 процентов мирового объема  стали и
таким образом, каждый из  этих  центров производил металла больше,  чем весь
остальной мир, не считая Японии; однако уже к концу 80-х суммарная доля  США
и Европы не превышала 30  процентов мирового объема, тогда как развивающиеся
страны  обеспечивали  почти  60  процентов.   В  конце  50-х  США  и  Европа
производили почти по 45 процентов мирового выпуска автомобилей; к концу 80-х
доля  США  упала  менее  чем  до  20  процентов  за  счет  роста   японского
производства;  но  доля   автомашин,  собираемых  в  развивающихся  странах,
оставалась  при  этом фактически неизменной,  не превышая  10  процентов.  В
области  производства  микропроцессоров основными  соперниками стали  США  и
Япония,  и  в этом случае их соревнование разворачивается на  фоне близкой к
нулю  доли  остальных   стран  мира[410].  Таким  образом,  можно
констатировать,  что  к концу XX века развивающиеся страны сосредоточены  на
поставках  сырья и первичных продуктов  его переработки, обнаруживают весьма
ограниченные успехи в производстве массовых товаров народного  потребления и
остаются

     полностью зависимыми от постиндустриального мира в области производства
технологий  и  высокотехнологичной  продукции  в  целом.  В  результате, как
сегодня подчеркивают  все чаще,  понятие "третьего мира", возникшее  в  60-е
годы  в  связи с  независимой  позицией  развивающихся стран,  с  оптимизмом
смотревших       в      будущее,      стало       синонимом      безнадежной
отсталости[411], преодоление которой в ближайшие десятилетия вряд
ли возможно.

     [408] - Рассчитано по: Heilbroner R., Milberg W. The  Making
of Economic Society, 10th ed. Upper Saddle River (N.J.), 1998. P. 135.
     [409] - Galbraith James  K. Created Unequal.  The Crisis  in
American Pay. N.Y., 1998. P. 164.
     [410] - См.: Hart J.A. A Comparative Analysis of the Sources
of America's Relative Economic Decline. P. 211.

     Экономические проблемы развивающихся стран

     Как было показано в пятой главе, в условиях, когда потребности Запада в
естественных ресурсах снижаются,  а  эффективность  аграрного  сектора стран
"четвертого  мира"  остается  беспрецедентно  низкой,  основной причиной  их
тяжелого  хозяйственного  положения  выступает преобладание  в их  экономике
добывающих отраслей  и  сельского  хозяйства. Рассматривая  этот  вопрос  на
весьма   абстрактном  уровне,  Г.Дэли,   один   из   наиболее   авторитетных
экспертов-экологов,  отмечает  также,  что   дополнительные   проблемы   для
"четвертого мира" возникают в  силу того, что  затраты на производство (а не
добычу) естественных ресурсов  de facto равны  нулю, и поэтому цены  на  них
формируются   в   достаточной   мере   субъективно;   при   этом   продукция
соответствующих  отраслей  оказывается   объективно  недооцененной,  "и  эта
недооценка связана с относительной мощью социальных классов, обусловливающих
функционирование  рынка;  так, труд  и  капитал представляют собой  значимые
социальные  классы,  тогда  как владельцы  ресурсов  таковыми  не  являются"
[412].  Ухудшение  положения  "четвертого мира"  раскручивается в
силу  этого  по  спирали:  сокращение  потребности западных держав  в  сырье
становится   первичным   источником  снижения  цен  на  него;  неспособность
консолидации  развивающихся стран и  возможность фактически  неограниченного
падения  цен  на  ресурсы  открывают  простор  понижательной  тенденции;  и,
наконец,  рост  дефицита  в   торговле  Юга  с   Севером  вызывает  долговую
зависимость  и сводит  на нет  хозяйственную  самостоятельность  "четвертого
мира".

     [411] - Krugman P.  The Return of  Depression  Economics. P.
15-16.
     [412] - См.: Daly H.E. Steady-State Economics,  2nd ed.  L.,
1992. P. 33, 109-110; цитируется стр. 109.

     Снижение цен на сырьевые товары стало жестокой реальностью 90-х  годов.
Даже впечатляющий промышленный бум  в  Западной Европе и США в середине 90-х
оказался не в состоянии переломить эту тенденцию. Между 1990-м и концом 1996
года общий товарный индекс, рассчитываемый журналом The  Economist, снизился
в  среднем   на  6,9   процента;  в  первой  половине   1997  года  наступил
спекулятивный бум, вызванный ожиданиями роста потребления энергии и сырья, в
первую очередь со стороны стран Азии, однако от него не осталось и следа уже
к  осени,  в результате чего  к маю 1998 года общий  индекс  был уже на 16,2
процента ниже, чем в 1990 году. В 1998 и начале 1999 года ситуация еще более
усугубилась: за один год общий  товарный индекс снизился на 18,5 процента, а
по некоторым позициям (в частности, непродовольственным сельскохозяйственным
товарам) --  на 25 процентов, что довело его  суммарное снижение с 1990 года
почти до  30  процентов.  При этом особенно быстро дешевели  энергоносители:
если  1  июля  1997  года  цена на сырую нефть  (брент-смесь),  добываемую в
Северном  море, достигала  18,71 долл./баррель, то  к  5 мая  1998  года она
снизилась до 14,73  долл./баррель, а  к  середине февраля  1999-го  вплотную
приблизилась  к  критической  отметке,  установившись   на  уровне  в  10,09
долл./баррель[413].
     Еще более симптоматична динамика  цен на  продовольственные  товары.  С
одной  стороны,  все  в  большей  мере  основным  источником  продовольствия
становится  развитый  мир. Начиная с середины  60-х  годов  фактически  весь
прирост нетто-экспорта зерна приходится  исключительно на североамериканский
регион[414];  США,  Австралия  и  Южная Америка занимают  ведущие
позиции  в  экспорте  продукции   животноводства.  Однако  высокоинтенсивное
сельское хозяйство развитых стран достигает предела своих возможностей: если
между 1950 и 1990 годами мировое производство зерна выросло на 182 процента,
то с 1990 по 1996 год оно  увеличилось лишь на 3 процента; это означает, что
среднедушевое производство  зерна в  мире сократилось с рекордного уровня  в
346  кг  в  1984  году до  336  кг  в  1990-м и  313  кг в  1996  году,  что
соответствует  темпу  почти  в  -0,9  процента  в  год[415].  Это
снижение быстро изменило понижательную тенденцию цен на  пшеницу, кукурузу и
рис, проявившуюся в падении их  цен соответственно на  67, 83 и 88 процентов
между 1950 и 1993 годами, и вызвало рост цен на 29,

     [413] - Рассчитано по: The  Economist. 1997. July 5. Р. 104;
1998. May 16. Р 128; 1999. February 20. P. 118.
     [414] - См.: Daly H.E. Steady-State Economics. P. 10.
     [415] - См.: Brown L.R., Flavin Ch., French H., et al. State
of  the  World  1997.  AWorldwatch Institute  Report  on  Progress Toward  a
Sustainable Society. N.Y.-L., 1997. P. 24, 25.

     58 и 30 процентов только с 1993 по 1996 год. В 1997-1998 годах рост цен
на  зерно продолжился (на 37 процентов только за первую половину 1997 года),
что  было вызвано в первую очередь  резким сокращением мировых запасов зерна
(с более чем 100 до примерно 50  дней потребления между 1986 и 1997 годами),
а  также  прогнозами о  перспективах  роста  населения  в  "четвертом  мире"
[416].  С другой стороны, развивающиеся  страны сосредоточиваются
на производстве  относительно экзотических  товаров, которые  не  определяют
структуру потребления  продовольствия,  и  цены на  них в  силу  этого более
эластичны. Так, наиболее быстро в 1997 году  снижались цены на кофе,  сахар,
какао, а также ряд  тропических  фруктов[417]; заметим  при этом,
что именно  в ценах таких товаров,  по  которым  они  продавались в развитых
странах, доля стоимости, достававшаяся непосредственным производителям, была
минимальной: так,  лишь 14 процентов той цены, которую уплачивали покупатели
бананов  в США, достигала  плантаторов в Латинской  Америке[418].
Характерен  и  тот  немаловажный  факт,  что   доля  развивающихся  стран  в
производстве пусть и  традиционных для них, но широко потребляемых в "первом
мире" товаров за последние 30 лет резко снизилась: так, если в середине 60-х
годов доля стран Африки в мировом производстве пальмового масла достигала 80
процентов,  то к  концу 80-х  она снизилась до 20 процентов; если эти страны
обеспечивали  в 60-е годы от  60 до 80 процентов мирового экспорта арахиса и
арахисового масла, то к середине 80-х  эти показатели  не превосходили 10-16
процентов[419]. Таким образом, любые  возможности  экономического
давления "четвертого" мира на "первый" сегодня стремительно исчезают.
     В  то  же  время  эти  тенденции  означают снижение масштабов  торговли
развивающихся  стран  с  развитыми,  что  имеет крайне  серьезные негативные
последствия по целому  ряду направлений. Основным  отличием товарного обмена
между  странами  Севера и Юга  от торговли между самими  развитыми  странами
становится то,  что  развивающиеся страны  поставляют на Север продукцию, от
производства которой развитый мир уже отказался, в то время как  получают те
товары,  которые  сами произвести еще не  в  состоянии[420],  что
обусловливает заведомо зависимое положение раз-

     [416] - Рассчитано по: Brown L.R., Flavin Ch., French H., et
al. State of  the World 1998. P. 16, 17, 94; см. также: The Economist. 1997.
July 5. P. 104.
     [417] - См.: The Economist. 1998. August 1. Р. 92.
     [418] - См.: Lappe P.M.,  Collins J., Rosset  P., Esparza L.
The World Hunger: 12 Myths. 2nd ed. N.Y., 1998. P. 90.
     [419]  - См.: Grilli  E.  The  European  Community  and  the
Developing Countries. Cambridge, 1993. P. 173.
     [420]  -  См.: Cohen  D. The Wealth of  the  World  and  the
Poverty of Nations. P. 123.

     вивающихся стран. Этим также объясняется и  то, что вполне определенная
связь  между  темпами роста ВНП и  темпами  роста  экспорта, характерная для
развитых  стран,  отсутствует  в  экономиках  "четвертого  мира",  где  рост
экспорта   уже  не  стимулирует  повышения  ВНП[421].   Так   как
"традиционные поставщики  сырья в странах  "третьего  мира"  [в  перспективе
неизбежно]  будут находить все более ограниченные рынки для своих  все более
дешевых ресурсов" [422], они уже сегодня  обнаруживают стремление
к определенной замкнутости; между тем статистические данные  показывают, что
хозяйственная закрытость становится в последнее время фактором гораздо более
резкого  снижения темпов экономического роста, чем в 70-е  и в  начале  80-х
годов[423].
     В условиях, когда "доля в мировой торговле наиболее бедных  государств,
в которых проживает 20 процентов населения мира, в период с 1960 по 1990 год
сократилась  с 4  до менее чем 1 процента"  [424],  их экспортная
политика  характеризуется  крайней  хаотичностью  и  отсутствием  какой-либо
стратегии.  В  80-е годы экспорт из  африканских  государств  в  стоимостном
выражении  снижался  со  среднегодовым темпом в  4,5  процента, что  в целом
соответствует  темпам  падения цен на сырьевые товары[425]; таким
образом,  уже  тогда  можно  было  прийти  к  выводу,  что  потенциал  роста
поступлений от экспорта связан только с повышением его физических объемов. В
определенной   мере  именно   таким  выводом   руководствовались   некоторые
африканские  страны,  которые  вплоть  до  середины  80-х  годов  оставались
нетто-экспортерами  продовольствия,  в  то  время  как   более  половины  их
населения  хронически недоедало[426],  а  цены, по которым США  и
другие  развитые  страны  предлагали  свое зерно, оказывались  в четыре раза
ниже, чем издержки его производства,  например, в Нигерии[427]. В
результате к концу 80-х годов  сложилась ситуация, в  которой различия между
"четвертым   миром"   и   "третьим",  представленным  индустриализирующимися
странами  Юго-Восточной  Азии  и  отчасти Латинской  Америки,  стали  вполне
четкими и характеризуются, на наш взгляд, двумя обстоятельствами. Во-первых,
в странах "четвертого мира" устойчиво снижается уровень жизни  населения  (с
1985 по 1989 год

     [421] - См.:  Krueger A.0. Threats  to 21st-century  Growth:
The Challenge of the International Trading  System // Landau R.,  Taylor Т.,
Wright G. (Eds.) The Mosaic of Economic Growth. P. 197.
     [422] - Thurow L,.Head to Head.P.41.
     [423] - См.: Krueger A.0. Threats to 21st-century Growth. P.
198.
     [424]  - Baud M.-F. Market Globalization  // UNESCO Courier.
1996. No 11. P. 34.
     [425]  -  См.:  Cline  W.R.  International Debt  Reexamined.
Wash., 1995. P. 230, 380.
     [426] - См.: Lappe F.M., Collins J., Rosset P.,  Esparza  L.
The World Hunger. P. 10.
     [427] -  См.: Landes D.S. The Wealth and Poverty of Nations.
P. 500.

     среднедушевое  производство  продовольствия  упало  в  94 [!]  странах,
среднедушевые  доходы сократились  в  40 государствах[428],  в 13
странах  сегодня производится и потребляется меньше  продовольствия на  душу
населения,  чем  тридцать   [!]  лет   назад[429]),  причем   они
неспособны на основе собственных усилий добиться изменения этой тенденции, в
первую очередь в силу зависимости от аграрного сектора и быстрого разрушения
местных   природных  экосистем,  вызванного   сверхэксплуатацией   природных
ресурсов. В результате от 30 до более чем 80 процентов населения живет здесь
менее  чем  на  1  долл.  в  день  (расчеты  проведены   с  учетом  паритета
покупательной  способности национальных  валют) [430]. Во-вторых,
структура производства в этих странах  такова, что дешевизна местной рабочей
силы и добываемых здесь  природных  ресурсов не может более служить фактором
преодоления неэффективности производства,  и в результате ни  в каких сферах
хозяйствования "четвертый мир"  не способен составить ценовую или  неценовую
конкуренцию развитым странам; таким образом, в будущем  отношения между ними
могут строиться главным образом  на  основе предоставления "четвертому миру"
помощи      и      субсидий,      не     предполагающего     конструктивного
взаимодействия[431].
     Эти обстоятельства не могли не  отразиться на инвестиционной активности
западных компаний. Между  1967  и  1990  годами доля  развивающихся стран  в
суммарном объеме привлекаемых зарубежных инвестиций снизилась с 30,6 до 18,9
процента, и при этом  наиболее  радикально  сократились  доли  тех регионов,
которые с наибольшим основанием могут быть отнесены к "четвертому миру": для
Латинской Америки произошло снижение с 17,5 до 7,3 процента, для Африки -- с
5,3  до  2,1  процента[432].  Характерно,   что  значение  данных
инвестиций  для экономики  развитых стран остается минимальным. Как отмечают
эксперты, в начале 90-х  "совокупные ВНП  стран  Северной  Америки, Западной
Европы и Японии составляли свыше 18 триллионов долл. Их суммарные инвестиции
превышали  3,5  триллиона   долл.;   общий  акционерный   капитал   равнялся
приблизительно  60  триллионам  долл.  В  рекордном  по  масштабам  движения
капитала 1993 году лишь 3 процента инвестиций стран "первого  мира"  не были
использованы в самих этих странах и привели  к сокращению роста акционерного
капитала на величину

     [428] -  См.:  Meadows D.H., Meadows D.L., Panders J. Beyond
the Limits: Global Collapse or a Sustainable Future? L., 1992. P. 5.
     [429] - См.: Caufleld С. Masters of Illusion. The World Bank
and the Poverty of Nations. N.Y., 1997. P.332.
     [430] - См.: The Economist. 1997. August 9. P. 94.
     [431] - См.: Marber P. From Third World to the  World Class.
P. 102-103.
     [432] - См.: Dunning J.H. The Globalisation of Business. L.,
1993. P. 288, 290.

     менее  0,2 процента.  В целом возникший  в  1990 году  бум инвестиций в
переходящие к рынку экономики  замедлил рост акционерного капитала передовых
стран лишь на 0,5 процента" [433].
     Катастрофическое положение, сложившееся  в наиболее бедных  регионах  в
сфере  как  сбережений,  так  и  инвестиций,  побуждает  предпринимателей  и
правительства  развитых  стран  отказываться от распространенной  в  прошлом
политики  кредитования  этих стран  по  частным или государственным каналам.
Если сравнить динамику доли сбережений и инвестиций в  ВНП по Азии и Африке,
легко увидеть разнонаправленность тенденций, прослеживающихся  на протяжении
последних 25  лет. В 1975-1982  годах доли  сбережений в ВНП в африканских и
азиатских странах  составляли соответственно  27,2 и 26,0 процента, но уже в
1996  году  они  достигли  17,7  и  34,0 процентов;  аналогичные  цифры  для
инвестиций составляли  31,5 и 25,2; 20,5  и  35,6 процента.  Для  государств
Центральной и  Южной Африки  на протяжении 90-х  годов счет текущих операций
постоянно оставался дефицитным; между  1990 и 1998  годами  ежегодный размер
такого дефици