0  млрд.  долл.,  то  есть  более  чем в  два
раза[293])  не  будет восприниматься  столь  шокирующим  образом.
Такой подход, который не  нашел пока  адекватного  отражения  в  статистике,
способен серьезным  образом изменить наши представления  об  обусловленности
эко-

     [291] - См.: SchorJ.B. The Overspent American. P. 172.
     [292]  - Подробнее  см.: Ohmae К.  The Borderless World.  P.
146-147;  Ohmae  K.  The  End  of  the Nation-State: The  Rise  of  Regional
Economies. N.Y., 1995. P. 18-19.
     [293]  -  См.:  Alsop R.J.  (Ed.) The  Wall  Street  Journal
Almanac 1999. N.Y., 1999. P. 133.

     комического   роста  активностью   инвестиционного  процесса.  Учитывая
затраты  на  образование,  здравоохранение,  любые  формы  обучения  и  даже
поддержание  социальной стабильности в обществе как инвестиционные  по своей
природе,  мы  обнаружим,   что  норма  инвестиций  в  последние  десятилетия
радикальным образом  выросла, но отнюдь не сократилась. К сожалению, сегодня
это   обстоятельство  начинают  принимать  в  расчет  в  первую  очередь  на
корпоративном, а не  общенациональном, уровне: здесь влияние не  поддающихся
строгому   учету   нематериальных   активов,   рассматриваемых   в  качестве
"человеческого капитала",  "интеллектуального  капитала"  и  даже  "капитала
взаимоотношений", оказывается наиболее заметным, так как от него зависит как
рыночная   оценка   компаний,   так   и   реальная   отдача   на   вложенный
капитал[294].
     В  заключение  этого  небольшого,   но   важного  раздела  сформулируем
некоторые  выводы.  Во-первых,  в  современных условиях норма  сбережений не
оказывает  существенного воздействия на масштабы инвестиционной активности в
постиндустриальных  странах.   Во-вторых,   уровень   самой   инвестиционной
активности  в ее традиционном понимании, то есть масштаб капиталовложений  в
производственные мощности, оборудование и  даже технологии, не определяет ни
показателей производительности, ни экономического роста  в целом. В-третьих,
хозяйственный прогресс,  как показывает практика последних лет,  оказывается
даже  более  быстрым  в тех  странах,  где  не  абсолютизируются  показатели
экономического роста и повышения производительности[295].  Отсюда
следует,  что  в  современных  постиндустриальных  обществах   сформировался
саморегулирующийся    механизм,   позволяющий    осуществлять    инвестиции,
стимулирующие   хозяйственный   рост,   посредством   максимизации   личного
потребления, которое всегда  казалось антитезой накоплениям и инвестициям. И
в  этом  мы  видим одно из важнейших  условий становления постэкономического
общества, поскольку именно так возникает ситуация, в которой человечество не
только  получает  в   виде  информации  неисчерпаемый  ресурс  для  развития
производства,  но  и  делает  фактически  все   основные  виды  потребления,
связанные с  развитием личности,  средствами  создания этого ресурса.  Таким
образом,    постиндустриальные   общества   фактически    создали   механизм
самоподдерживающегося  развития,  когда  экономический  прогресс может  быть
инициирован  развитием  личности,   а  бурный  хозяйственный  рост  способен
продолжаться десятилетиями в условиях не только низкой, но и отрицательной
     нормы накопления в  ее традиционном  понимании. Там, где индустриальные
нации   вынуждены   идти   по    пути   самоограничения    в    потреблении,
постиндустриальные способны  максимизировать  его,  причем с  гораздо  более
впечатляющими  и  масштабными  результатами.  Дальнейшее  укрепление позиций
постиндустриального мира может происходить поэтому даже  без излишних усилий
с его стороны.

     [294] - Подробнее см.: Morgan В. W.  Strategy and Enterprise
Value in the Relationship Economy. P. 273.
     [295] - См.: Thurow L. Creating Wealth. P. 173.

     Рождение креативной корпорации

     Яркий  пример  эффективности инвестиций, направляемых не на развитие  и
совершенствование производственных фондов, а на изменение природы  и качеств
современного  работника,  дает  анализ  структуры,  организации  и стратегии
современной  корпорации.  Во второй  главе мы  обратили внимание на  то, что
лучшие  образцы   современной  корпорации   представляют   собой  социальную
общность,  в  которой  деятельность человека  выходит  за  рамки традиционно
понимаемой  эксплуатации  и  где возникают новые  формы  общественных связей
между индивидами. Здесь мы рассмотрим эти вопросы более детально.
     Известно,  что  производственная корпорация  исторически  возникла  как
форма,  адекватно  воплощающая  черты  индустриального типа  хозяйства;  как
отмечает Дж.К.  Гэлбрейт, "вплоть  до нахождения более  точной  формулировки
вполне  возможно  обозначить  ту  область экономики,  которая олицетворяется
крупными    корпорациями...    [в    качестве]    Индустриальной    Системы"
[296].  На  протяжении  последнего столетия корпорации постепенно
превращались  из  инструмента  капиталистического принуждения в  ассоциации,
преследующие не только чисто экономические, но и  социальные цели. Это стало
особенно  заметно с середины 60-х годов, когда быстро распространялись новые
технологии,  предполагавшие  децентрализацию,  демассификацию,  фрагментацию
производства[297] и  требовавшие работников,  одним  из важнейших
качеств которых

     [296] - Galbraith J.K. The New  Industrial State, 2nd ed. L"
1991. P. 29.
     [297] -  См.: Toffler A. The Third  Wave. Knowledge, Wealth,
and Violence at the Edge  of the 21st Century. N.Y" 1990. P. 57-59, 255-261,
336-342;  TofflerA.  Powershift. N.Y" 1991. P. 179-183, 220-221, 331-343,  а
также: Beck U. Risk Society: Towards  a New Modernity. L., 1992. P. 142-149,
191-192;  Block  F.  Postindustrial Possibilities:  A  Critique of  Economic
Discourse.  Berkeley,   1990.   P.   47;  Hall  R.ff.  Sociology   of  Work:
Perspectives, Analyses,  and Issues. Thousand Oaks-L., 1994. P. 18; Lash S.,
Urry J.  Economies  of Signs  and Space. P. 18-28; Norman A.L. Informational
Society.  An  Economic  Theory  of  Discovery,  Invention,  and  Innovation.
Boston-Dordrecht, 1993. P. 97, и др.

     является  выраженное  стремление  к  автономности[298].  Эти
перемены  ознаменовали  переход к  системе  гибкой  специализации, способной
быстро отвечать на изменяющиеся потребности рынка и  включающей в себя такие
элементы,   как   гибкая    занятость[299],    гибкость   объемов
производства[300],                состава               машинного
оборудования[301],  технологических  процессов  и организационных
форм[302]. Оценивая подобные  явления в  их  совокупности, Д.Белл
говорил о них как о революции участия,  разворачивающейся  первоначально  на
уровне фабрики, но  способной  "распространиться  на организации всех типов"
[303];  результатом же, согласно  Л.Туроу, становится  "обретение
персоналом гораздо большей свободы в области принятия решений, чем это имело
место в традиционной иерархической промышленной компании" [304].
     Однако  ни  в  70-е,  ни  в  80-е  годы  западная корпорация  не обрела
качественно   нового  облика.  Для  того,  чтобы  производственная  компания
превратилась из той "адаптивной" корпорации, какой ее  описывал О.Тоффлер, в
компанию "креативную", о которой сегодня уже можно вести речь,  должны были,
с  одной стороны, завершиться процессы, сделавшие большую часть ее персонала
работниками, занятыми  интеллектуальной деятельностью (knowledge-workers), с
другой --  сформироваться и укорениться в обществе в целом и внутри компаний
в  частности новые ценностные ориентиры социального  взаимодействия. Первому
фактору, безусловно, принадлежит ведущая роль. Сегодня становится очевидным,
что  в  развитых  странах  крупные  компании  индустриального  типа  уже  не
контролируют общественное  производство в той степени,  как прежде. Несмотря
на то, что и поныне среди 100 существующих  в мире крупнейших  экономических
систем   51   представлена  международными  корпорациями  и  только  49   --
суверенными государствами[305], 500 ведущих амери-

     [298]  -   См.:   Crook   S.,   Pakulski   /.,   Waters   M.
Postmodemisation: Change in Advanced Society. L.-Newbury Park, 1993. P. 177;
Giddens   A.  The   Constitution  of  Society.  Outline  of  the  Theory  of
Structuration.  Cambridge,  1997.  P.  205-206; Harvey  D. The Condition  of
Post-Modernity.  An Inquiry  into the Origins of Cultural Change.  Cambridge
(US)-Oxford (UK), 1995. P. 158; Lash S. Sociology of Postmodernism. L.-N.Y.,
1990. P. 28, и др.
     [299]  -  См.: Boyer  R.  (Ed.) The Search for Labour Market
Flexibility. Oxford, 1986.
     [300]  -  См.: Piore  M.,  Sabel Ch.  The Second  Industrial
Divide. N.Y., 1984.
     [301] - См.: Kaplinsky R. Automation. L.-N.Y., 1984.
     [302]  -  См.: Scott  A.  Metropolis. From the  Division  of
Labour to Urban Form. Berkeley-L.A" 1988.
     [303] -  Bell D. The Cultural Contradictions of  Capitalism.
N.Y., 1996. P. 204.
     [304]  - Thurow L.C. The Future of Capitalism. L.,  1996. P.
279.
     [305]  -  См.: Morion С. Beyond World Class.  Houndmills-L.,
1998. P. 208.

     канских компаний, обеспечивавших в начале 70-х годов около 20 процентов
валового  национального продукта  США,  сегодня производят  не  более  одной
десятой такового,  а  экспорт  из  США  в 1996  году наполовину  состоял  из
продукции компаний, в которых было занято 19 и менее работников, и только на
7  процентов  --  из  продукции  предприятий,  применяющих  труд  более  500
человек[306]; от 80 до 90 процентов прироста объема американского
экспорта  в  90-е  годы также  приходится  на  мелкие фирмы[307].
Именно они  становятся в современных условиях  главным фактором  поддержания
безработицы  на  рекордно  низком  за послевоенные годы  уровне: в 1992-1996
годах компании  с  персоналом,  не  превышающим  500 работников,  обеспечили
американской  экономике нетто-прирост более чем 11,8 млн. рабочих мест, в то
время  как более крупные корпорации в совокупности сократили  их численность
на 645 тыс. человек[308].  Характерно, что подобные трансформации
порождены не столько деструкцией  крупных корпораций,  сколько исключительно
быстрым   развитием   компаний,   основанных   на   использовании   новейших
технологических достижений  и становящихся  "высокоприбыльными  не  только в
силу своей способности придавать необходимую форму  знаниям, но и по причине
готовности их клиентов платить по самой высокой ставке за услуги, отвечающие
их нуждам" [309].  Новые фирмы действуют главным образом в весьма
узких секторах рынка, не только  максимально отвечая  нуждам клиентов, но  и
формируя их качественно новые потребности.
     Экспансия  информационноемкого  сектора в  экономике постиндустриальных
стран  привела в  90-е  годы к беспрецедентным  успехам  высокотехнологичных
фирм, поставивших в центр своей стратегии освоение мельчайших секторов рынка
в  противоположность  промышленным  гигантам,  ориентированным  на  массовое
производство. В США, где венчурный капитал развит в гораздо большей степени,
нежели в  Европе, успехи  интеллектуально  насыщенных компаний проявились  с
начала истекающего десятилетия, когда фондовый  индекс  NASDAQ стал уверенно
опережать  остальные  биржевые  индексы, а 15  из  20  самых  богатых  людей
Соединенных Штатов в 1995 году представляли компании,

     [306] - Смi.: Naisbitt J. From Nation  States to Networks //
Gibson R. (Ed.) Rethinking the Future. L" 1997. P. 214, 215.
     [307]  -  См.: Drucker  P. Toward the  New  Organization  //
Hesselbein  F.,  Goldsmith  M., Beckhard  R. (Eds.) The  Organization of the
Future. San Francisco, 1997. P. 1.
     [308]  -  См.: Alsop R.J.  (Ed.)  The  Wall  Street  Journal
Almanac 1999. P. 185.
     [309]  - Gibbons M., Limoges C., Nowotny H., Schwartunan S.,
Scott P., Trow M. The  New Production of Knowledge.  The Dynamics of Science
and Research in Contemporary Societies. L.-Thousand Oaks, 1997. P. 62.

     возникшие   в  течение   последних   одного-двух   десятков   лет,   --
"Майкрософт",   "Метромедиа",   "Интел",  "Оракл",   "Виаком",  "Нью   Уорлд
Коммюникейшнз"  и  другие[310].  Л.Туроу  отмечает, что 8  из  25
крупнейших по состоянию на 1998  год американских  компаний  не существовали
или  не входили в top-500 до 1960 года; 3  из 10 крупнейших корпораций  мира
также  были  основаны менее  30  лет назад[311].  Как  следствие,
заметно  изменилась   структура   фондового  рынка,  что  свидетельствует  о
глобальных  сдвигах в американской экономике. Среди 11  укрупненных отраслей
хозяйства,  представленных  компаниями, которые входят  в  индекс Standard &
Poor  500, тремя основными секторами в 1960  году  были энергетика, сырьевая
промышенность   и   производство   потребительских    товаров    длительного
пользования. Относящиеся к ним фирмы обеспечивали 17,8, 16,5 и 10,8 процента
суммарной  стоимости  индекса.  Последние  два  места  занимали   финансовые
компании  (2,0  процента)   и  фирмы,  действующие  в   области  медицины  и
фармацевтики  (2,6  процента).   В  1996  году  их  позиции  в  этом  списке
поменялись:  финансовые  услуги и медицина заняли первое и  четвертое  места
(14,6 и  10,7 процента), тогда как энергетический  комплекс спустился на 8-ю
строчку  (8,9  процента), сырьевые  отрасли --  на  9-ю  (6,9  процента),  а
компании,   представляющие    массовое   производство    товаров   народного
потребления, заняли предпоследнюю позицию (2,7 процента) [312].
     В середине 90-х бум перекинулся  на Европу: объем венчурного  капитала,
увеличиваясь с 1973 года в  странах  ЕС на 35-45 процентов ежегодно,  достиг
почти 9 млрд. долл. в 1997-м.  В 1996 году был учрежден европейский фондовый
индекс  для  высокотехнологичных  компаний,  EASDAQ,   в  листинге  которого
находились  26 компаний  общей  стоимостью 12  млрд. долл.  (в  США в NASDAQ
входили в середине 1998  года 5412 компаний с суммарной капитализацией в 2,1
триллиона долл.); рост  европейского  высокотехнологичного индекса  составил
примерно по  100 процентов и в 1997, и в 1998 году. Германский и французский
высокотехнологичные  индексы,  Neuer Markt  и le  Nouveau  Marche, только  в
первой   половине   1998   года   дали   рост   на   131   и   85  процентов
соответственно[313].  Особого   внимания  заслуживает   сравнение
производственных  показателей компаний, действующих в компьютерной индустрии
и, например, в автомобилестроении. Если

     [310] -  См.: Cannon  Т. Welcome to the Revolution. Managing
Paradox in the 21st Century. L" 1996. P. 269.
     [311] - См.: ThurowL. Creating Wealth. P. 23.
     [312] - См.:  Hagstrom R.G. The Warren Buffet  Portfolio. P.
181.
     [313] - См.: Wallace С. Nothing Ventured // Time. 1998. July
20. P. 57.

     в  1996 году  три крупнейшие  американские автомобильные  корпорации --
"Дженерал моторе", "Форд" и "Крайслер" -- применяли в совокупности  труд 1,1
млн. работников и продавали продукции на 372,5  млрд.  долл.,  то три лидера
компьютерной  индустрии -- "Интел", "Майкрософт" и  "Сиско Системе" -- имели
персонал в 80 тыс.  человек  и обеспечивали объем  продаж в 33,6 млрд. долл.
При   этом  суммарная   капитализация  упомянутых   автомобильных   компаний
составляла   103   млрд.  долл.,   а   компьютерных   --  270  млрд.   долл.
[314] По  итогам 1996 года "Интел" и "Майкрософт" впервые вошли в
первую  десятку крупнейших корпораций мира, заняв седьмое  и восьмое места с
рыночной     капитализацией     в     107,5    и     98,8     млрд.    долл.
соответственно[315],  в  конце  1997  года "Майкрософт"  была уже
третьей  --  с  капитализацией  более 140 млрд. долл.  [316], а в
январе  1999-го она  вышла  на первое место  в  мире с  рыночной стоимостью,
превышающей  400  млрд.  долл.   Вместе  с  тем  как  по  размерам  основных
производственных фондов,  так и  по объемам  продаж "Майкрософт"  и  сегодня
остается  во второй  сотне  крупнейших  американских фирм.  Особое  внимание
обращает на себя тот  факт, что лидеры рынка отличаются  не  только тем, что
действуют в  новых секторах экономики  и  заполняют узкие ниши  спроса, но и
тем, что они обязаны своим феноменальным взлетом одному или нескольким людям
-- их основателям и владельцам, не утрачивающим контроля  над своим детищем.
Так,  Б.Гейтс владеет сегодня  21 процентом  акций "Майкрософт", оцениваемых
более чем в 82 млрд. долл. [317]; М.Делл контролирует около трети
акций компании "Делл" стоимостью около 11 млрд. долл.; Дж.Безос  заработал 2
млрд. долл.  в качестве основателя "Amazon.com", интернетовской  компании по
продаже  книг,  капитализация  которой  составляет  6,3   млрд.  долл.,  что
превышает  суммарную  стоимость  двух  ведущих  книготорговых  фирм  США  --
"Бордеро Груп"  и  "Бэрнс энд Ноубл";  Д.Фило и  Дж.Янг стали миллиардерами,
будучи совладельцами  не  менее  знаменитой  "Yahoo!", а  Стив Кейз  владеет
значительным   пакетом  созданной   им  "America-on-Line   (AOL)",  рыночная
стоимость   которой   оценивалась   летом  1998  года  в  27   млрд.   долл.
[318] Во всех этих

     [314]  - См.:  Taffinder  P.  Big  Change. A  Route-Map  for
Corporate Transformation. Chichester-N.Y., 1998. P. 8.
     [315] - См.: Financial Times FT 500 1997. L" 1997. P. 88.
     [316] - См.: Roos J., Roos G., Dragonetti  N. C.,  Edvinsson
L. Intellectual Capital. P. 1.
     [317] - См.: August 0., Jones A. Gates Fortune Set to Exceed
$100bn // The Times. 1999. January 23. Section 2W. P. 31.
     [318]  - См.: Greenwald J. Heroes  of a Wild and Crazy Stock
Ride // Time. 1998. August 3. P. 44-45.

     случаях  мы  видим  пример   "преобразования  корпоративных   знаний  в
ценность",   которая    "способна   создавать   более   эффективные   рынки"
[319].
     Второй фактор  связан с характером взаимодействия в  рамках современной
корпорации     составляющих    ее    личностей.    Управление    работниками
интеллектуальной  сферы отнюдь не сводится к доведению разного рода приказов
до  персонала,  подобно  тому, как это делалось  в компании  индустриального
типа. Этому есть две основные  причины. С одной стороны, в  условиях,  когда
отдельные  работники  обладают  всеми необходимыми навыками для производства
информационных   продуктов,   равно  как  и  возможностями   приобретения  в
собственность  всех  нужных   им  "средств  производства"  [320],
объективно складывается ситуация, когда компания в большей мере нуждается  в
подобных  сотрудниках,  чем они  в  ней [321].  Работник  продает
сегодня  владельцам  компании уже не свою способность к труду,  а конкретные
результаты  интеллектуальной   деятельности;   между   тем   он   имеет  все
возможности, чтобы "сотрудничать с компанией, например, обрабатывать для нее
информацию, но не работать  на  компанию" [322].  Эта качественно
новая степень свободы современного  работника  делает  непригодными принципы
управления, сформировавшиеся  в  корпорации индустриального  типа. С  другой
стороны,  даже  в  том  случае,  когда  между  руководством  компании  и  ее
персоналом устанавливается  конструктивное  взаимодействие, остается фактом,
что  значительная  (а  порой  и  большая) часть рыночной стоимости  компании
определяется интеллектуальным капиталом ее работников и поэтому не находится
под прямым контролем руководства [323].  Именно по этим  причинам
современная корпорация  принципиально отличается от  предшествующих ей форм;
одной из главных проблем становится  обеспечение сплоченности ее работников;
сама компания выступает чем-то гораздо большим, нежели  простая совокупность
составляющих ее личностей [324], а новым императивом социального

     [319] - Prusak L.,  Cohen D. Knowledge Buyers, Sellers,  and
Brokers:  The Political  Economy  of Knowledge // Neef  D.,  Siesfeld  G.A.,
Cefola J. (Eds.) The Economic Impact of Knowledge. P. 138.
     [320]  -  См.: Sakaiya Т. The Knowledge-Value R