5. P. 77.
     [234] - См.: The Economist. 1997. August 16. P. 48.
     [235] - См.: Snodgrass D.R.  Education in Korea and Malaysia
// Rowen H.S. (Ed.) Behind East Asian Growth. P. 176.
     [236] - См.: Katz R. Japan: The System That Soured. P. 135.
     [237] - См.: Morrison I. The Second Curve. P. 17, 16.

     К  середине  90-х  годов  предчувствие  того, что  новые индустриальные
страны  Юго-Восточной  Азии  находятся  накануне грандиозного экономического
кризиса,  буквально  висело  в  воздухе.   Доклад  Дж.Сакса,  представленный
Институтом Брукингса в 1996  году,  свидетельствовал, что большинство  стран
этого региона  имеет крайне  неудовлетворительный  платежный  баланс,  темпы
роста  экспорта замедляются, а  банковская  система  пребывает в  тяжелейшем
кризисе       вследствие      неэффективного      использования      заемных
средств[238]. Основной причиной кризиса,  на приближение которого
эксперты  указывали  еще  несколько  лет  назад,  является,  на наш  взгляд,
невозможность  построить современную экономику в относительно короткие сроки
на   путях   массированной   мобилизации   ресурсов.   Курс  на   ускоренную
индустриализацию  потребовал от  азиатских стран поддерживать доходы  своего
населения на относительно низком уровне и сдерживать платежеспособный спрос,
ориентируясь при этом  на внешние рынки. Это, в  свою  очередь, предполагало
реализацию   демпинговой  политики,   снижавшей  эффективность  национальных
экономик.   Возникавшие   инвестиционные   проблемы   решались   посредством
привлечения     иностранного     капитала,    массированного    кредитования
промышленности  и государственных дотаций.  При  этом низкий  уровень  жизни
населения     не     позволял,      во-первых,     формироваться     системе
постматериалистической  мотивации,  без  которой невозможно  самостоятельное
технологическое  развитие,  и  тем  самым обрекал на  постоянное  расширение
импорта  производственных  технологий  и  патентов;  во-вторых, он  сохранял
зависимость  этих  стран от внешних рынков  сбыта, так как  внутренний рынок
оставался неполноценным,  не обладая  достаточной  емкостью.  Именно поэтому
хозяйственный  прогресс  азиатских  стран  мог  продолжаться только до  того
момента, пока достигавшиеся  из года в год успехи  поддерживали у инвесторов
уверенность в том, что на этих рынках и  впредь  можно получать сверхвысокие
доходы  и прибыли. Таким образом, первый же  "сбой" в экономическом развитии
региона  мог привести  к  серии  проблем,  способных похоронить  все надежды
азиатских "тигров" и  "драконов" на  осуществление  тех радужных перспектив,
которые,  казалось, открывались  перед ними  в  начале 90-х  годов.  И  этот
кризис, который не мог не произойти, разразился два года тому назад.

     [238] - См.: Strange S. Mad Money. P. 109.

     Причины, ход и уроки кризиса

     Было бы неверно утверждать,  что  кризис на азиатских  рынках начался 2
июля  1997  года  девальвацией  таиландского бата.  Отказ Банка  Таиланда от
интервенций в поддержку национальной валюты был неизбежным шагом, так как за
несколько месяцев до этого валютные резервы страны сократились с 40 до менее
чем  30 млрд. долл., и идти на дальнейшее их снижение казалось  невозможным.
За один  день бат подешевел на 20 процентов, а в течение полугода  --  более
чем в  два раза[239]. Столь  же объективными были и последовавшие
события.  9  и 10  июля  Банк Филиппин затратил на  поддержание песо более 1
млрд.  долл.,  сохранив  резервы, достаточные лишь для двух  недель подобных
интервенций. 11 июля Банк отказался от защиты национальной валюты, которая в
течение дня подешевела на 11,5 процента, а затем повторила путь таиландского
бата[240].   В   течение   второй   половины   1997   года   были
девальвированы  фактически  все  азиатские  валюты,  причем  многие  из  них
подешевели в  три  и  более  раз,  а  максимальный показатель  составил  для
Индонезии 7 раз (с 2430 до 17000 рупий за  доллар между июлем 1997 и январем
1998 года[241]); в минимальной степени это коснулось Сингапура  и
Тайваня, а  Гонконг сумел удержать курс  гонконгского доллара на докризисном
уровне.
     Причины  такого  развития событий были  давно  известны  и  обсуждались
заранее. Азиатский кризис в некоторой степени воспроизвел  основные элементы
сценария, по которому развертывались события в Японии после 1990 года, хотя,
разумеется,  оказался более  драматичным. Оценивая  его  причины и возможные
последствия, необходимо, конечно, учитывать значительную роль его финансовой
составляющей, на чем обычно акцентируют внимание аналитики, но в то же время
следует не  упускать из вида ту основу, на которой в конечном счете созрел и
разразился кризис, -- несовершенство азиатской модели индустриализации.
     Признаки  ухудшения  экономической  конъюнктуры  в  странах  ЮВА  стали
очевидными  еще  в  1995 году.  Выше  мы  отметили,  что  в  1996 году  было
зафиксировано замедление темпов роста ВНП и экспорта всех основных азиатских
"тигров",   дополнявшееся   нарастанием   отрицательного   сальдо   текущего
платежного  баланса  и  резким  увеличением  кредитной  массы,  искусственно
поддержи-

     [239]  - См.: McLeod R.H., Gamaut R. East Asia in Crisis. P.
58.
     [240] - См.: Henderson С. Asia Falling. P. 115-116.
     [241]  - См.: McLeod R.H., Gamaut R. East Asia in Crisis. P.
42.

     вавшей  рынок. Все это  происходило  на  фоне двух важных тенденций.  С
одной стороны, мексиканский  дефолт и последовавшая реструктуризация  долгов
этой  страны привели к переосмыслению позиций многих инвесторов по вопросу о
целесообразности серьезных  вложений  в развивающиеся рынки. Следствием стал
отток  капиталов  в США и Европу; если в 1993-1994  годах  динамика фондовых
индексов на рынках постиндустриальных держав и стран Юго-Восточной Азии была
относительно  однонаправленной, то к  осени 1997 года американский  фондовый
индекс  достиг  прироста почти  в полтора  раза,  тогда как сводный  индекс,
отражающий  состояние   развивающихся  рынков,  находился  существенно  ниже
значения 1994 года; при этом тройку лидеров по масштабам понижения составили
Таиланд,  Мексика и Южная  Корея[242]. Если обратиться к картине,
сложившейся   за  полгода   до   основной   волны  кризиса,  пришедшейся  на
октябрь-декабрь 1997 года, нетрудно увидеть, что средства, инвестированные в
фондовые  индексы  Таиланда,  Филиппин,  Малайзии, Сингапура,  Южной Кореи и
Индонезии в  1994  году,  не только  не  обеспечили  доходов, но и  принесли
убытки, в  ряде случаев достигавшие  35 и  более  процентов[243].
Отток капиталов вызвал естественный рост курса доллара,  в первую очередь по
отношению к иене, в результате чего японские товары в  1995-1996 годах стали
более привлекательными, нежели произведенные в странах ЮВА; следствием этого
и  стало  резкое  замедление  роста   экспортных   поставок[244].
Снижение  котировок  акций  на  всех  азиатских  биржах  приняло  устойчивый
характер уже в первой половине 1997 года[245]. С другой  стороны,
все  более явными становились неэффективность индустриального производства и
излишнее  раздувание кредитной массы, а  также искусственное поддержание цен
на инвестиционные  товары,  в первую очередь на недвижимость. Остановимся на
этой тенденции более подробно.
     С  середины  90-х годов в большинстве стран Юго-Восточной Азии фондовый
рынок  уже не  мог способствовать поступлению  инвестиций,  необходимых  для
развития производства.  Крупные промышленные  компании стали ориентироваться
на массированное привлечение  заемных средств. Ввиду того, что в большинстве
азиатских стран  имели место тесные связи  между государством и  бизнесом, а
индустриальные  гиганты  пользовались  постоянной  поддержкой   со   стороны
правительства, "эти предприятия счита-

     [242] - См.: The Economist. 1997. February 22. Р. 89.
     [243] - См.: The Economist. 1997. May 24. P. 79.
     [244]  -  Подробнее  см.: The Economist.  1997. March 1.  P.
23-25.
     [245] - Подробнее  см.: McLeod  R.H., Gamaut R. East Asia in
Crisis. P. 14-16.

     лись как бы застрахованными  от банкротства, что служило для финансовых
институтов мощным стимулом их кредитования вне зависимости  от эффективности
их  деятельности"  [246]. Результаты оказались катастрофическими.
Спрос на заемные средства делал их использование все дороже  и  вызывал рост
процентных ставок. В этих условиях предприниматели, в первую очередь в Южной
Корее, Индонезии и Таиланде, где государство играло наиболее активную роль в
экономике,  перешли к  политике  краткосрочных,  в  том  числе и зарубежных,
заимствований.  Несмотря на  то,  что  государственные  бюджеты  этих  стран
продолжали сводиться с профицитом, бремя долга стало непосильным.
     Одну  из  наиболее  ярких иллюстраций  сложившейся ситуации  дает Южная
Корея. Эта страна  с самого  начала  ускоренной  индустриализации  допустила
исключительно сильную  зависимость своего промышленного развития  от размера
привлекаемых  кредитных ресурсов. Если  в 1970 году размер ее внешнего долга
не превышал 2,2  млрд. долл., то к 1980 году он  вырос в 12,5 раза, до более
чем  27  млрд.  долл.;  при  этом почти  половина  средств, направленных  на
финансирование  программы развития тяжелой и химической промышленности, была
получена в виде иностранных  займов[247]. Подобная тенденция была
характерна  как для  80-х, так и для 90-х  годов.  Между 1992 и 1996  годами
объемы полученных страной зарубежных  кредитов  выросли  на 158 процентов, а
требования  по ним превысили четверть всех международных  обязательств стран
Юго-Восточной Азии. При этом основная часть  заемных средств -- 66 процентов
-- привлекалась не непосредственно  промышленными  компаниями,  а корейскими
банками[248],  распоряжавшимися ими далее  по  своему усмотрению.
Краткосрочные заимствования к концу 1996  года составляли  63 процента всего
объема  внешних  обязательств,  в  три   раза  превосходя   при  этом  объем
золотовалютных  резервов страны[249],  выглядевших в  тот  период
вполне благополучно. Но крупнейшие корпорации (а концентрация производства в
Южной Корее столь значительна, что четыре основных промышленных конгломерата
обеспечивают  более 40 процентов  ВНП[250]),  являвшиеся наиболее
активными  заемщиками, стали  фактическими  банкротами еще до основной волны
кризиса,  который  лишь  довел  негативные  тенденции  до  их  естественного
завершения: в мае 1998 года отношение суммарных обязательств кон-

     [246] - Lee E. The Asian Financial Crisis: The Challenge for
Social Policy. Geneva, 1998. P. 19.
     [247] - См.: Bellо W., Rosenfeld  S. Dragons in Distress. P.
58.
     [248] - См.: McLeod R.H.,  Gamaut R. East Asia in Crisis. P.
72.
     [249] - См.: Ibid. P. 66-67.
     [250] - См.: Cough L. Asia Meltdown. The End of the Miracle?
P. 20.

     церна  "Хюндаи"  к  его  акционерному  капиталу  составляло  более  570
процентов,   а  объемы  реализации  на   внутреннем  рынке  снизились  почти
вдвое[251]. Следует  иметь  в виду, что  такой показатель не  был
чем-то  экстраординарным  (еще до начала кризиса среднее  его  значение  для
промышленных компаний, участвовавших  в  соответствующем  листинге сеульской
биржи, достигало 300  процентов[252]). Летом 1997 года превышение
суммой корпоративного долга акционерной стоимости компаний составило у "Дэу"
3,38 раза, у "Хюндаи" -- 4,39, у "Киа Моторс" --  5,23, у "Халла" -- 20,7, а
у  корпорации "Джинро" --  86 раз (!)[253]. В  конце того же года
первые  две   были  объявлены   банкротами;  суммарные  обязательства  "Киа"
достигали  на тот момент  10,  а "Ханбо" -- 6 млрд.  долл.  [254]
Согласно  подсчетам корейских  и американских  экспертов, около 20 процентов
всех банковских кредитов в  конце 1997  года были  полностью безнадежными, а
вывод банковской системы страны из кризиса, по минимальным оценкам, требовал
60-100 млрд. долл. [255]
     Аналогичная ситуация сложилась и в других азиатских странах; в Таиланде
около  70 процентов всех крупных промышленных компаний  допустили задержки в
выплате кредитов или  отказались  рассчитываться по своим  обязательствам; в
Индонезии 200  (по  другим данным -- 220[256]) компаний  из  228,
состоявших в  листинге  фондовой  биржи, были  объявлены к концу  1997  года
находящимися    в    состоянии   технического   банкротства[257].
Гигантские  масштабы  невозвращаемых  кредитов   живо  напоминают   японскую
ситуацию  90-х годов. Сегодня многие исследователи отмечают, что проблемы, с
которыми   столкнулись  страны  Юго-Восточной  Азии  в  1997-1998  годах,  в
значительной   мере   были   обусловлены   слепым   копированием   японского
опыта[258]. Следует отметить, учитывая подобную аналогию, что вся
глубина  японского  кризиса  стала  заметна   через  шесть-семь  лет   после
первоначального  финансового шока, и, видимо, реальный  масштаб  нанесенного
азиатским экономикам ущерба также выявится несколько позже.
     Японский "опыт" был  повторен и в области операций с недвижимостью. Еще
в конце 80-х годов цены на офисные и жилые

     [251] - См.: Kattoulas V. Unhappy Hyundai // Newsweek. 1998.
May 25. Р. 57.
     [252] - См.: McLeod R.H., Gamaut R.  East Asia in Crisis. P.
71.
     [253] - См.: Singh A.  'Asian  Capitalism' and the Financial
Crisis // Michie J., Smith J.G. (Eds.) Global Instability. P. 26.
     [254]  - См.: Hirch M. Cronyism  Crashes //  Newsweek. 1998.
January 26. P. 21.
     [255] - См.: The Economist. 1997. November 29. P. 23-25.
     [256]  -  См.: Godement F. The  Downsizing of  Asia. P. 183,
182.
     [257]  -  См.: Hirch  M.  Where is  the Bottom? // Newsweek.
1998. January 19. P. 34.
     [258] - См.: Shutt H. The Trouble with Capitalism. P. 196.

     помещения  в  Сингапуре, Гонконге  и  Южной  Корее  повторяли  японские
тренды; так, в 1989 году в  Сеуле цена небольшой квартиры достигала 225 тыс.
долл., что соответствовало  самым высоким ценам в Калифорнии, штате, где ВВП
на   душу   населения  был  в  пять   раз  выше  корейского[259].
Впоследствии  цены существенно  снизились,  однако вплоть  до середины  90-х
годов  инвестиции  в строительство  объектов недвижимости  оставались  очень
выгодными. Инвесторы вели себя так, будто ничего и не знали об опыте Японии.
В  Джакарте, Бангкоке, Сингапуре  и Маниле  в  1996-1998  годах  было начато
строительство  в среднем в полтора  раза  больших офисных площадей, чем было
сдано в эксплуатацию в 1993-1995 годах; инвесторов не останавливало даже то,
что  в  первых  трех  городах  объем  непроданных или  не  сданных в  аренду
помещений  вырос  почти  на  50  процентов  только  в  течение  одного  1996
года[260].  К  лету  1997  года  доля  нереализованных   построек
составила  в Таиланде  35 процентов[261]. Между тем в большинстве
азиатских  стран  банки,  согласно  официальной  отчетности,  направляли  на
финансирование риэлтерских проектов  от 11 до  18  процентов своих кредитных
средств[262]; однако  эксперты "Бэнк фор интернэшнэл  сеттлментс"
давали гораздо более высокие оценки: от 25-30 процентов в Индонезии до 30-40
процентов в Сингапуре, Таиланде и Малайзии и беспрецедентных 40-55 процентов
в   Гонконге[263].   По   самым   оптимистичным   предположениям,
разрешение  одной только  проблемы сбыта  на  рынке офисных  помещений может
стоить многим странам Юго-Восточной Азии от 4 до 5-6  процентов их  валового
национального продукта.
     Катастрофическая  ситуация  на  рынке  недвижимости,  о  которой  много
говорилось в ходе кризиса, является лишь одним, пусть и весьма наглядным, но
все-таки не  единственным  показателем  переоцененности  капитальных  благ в
странах  Азии. На этом  примере мы можем в наиболее "чистом"  виде наблюдать
последствия  сокращения внешнего спроса и в то  же время механизм  "запуска"
кризиса в промышленной сфере. Сокращение иностранных инвестиций, вложений  в
акции  и   ценные  бумаги,   невозможность  привлечения   новых  кредитов  и
замораживание  значительных  банковских  средств  в   долгосрочных,  и,  как
оказалось, убыточных, инвестиционных проектах -- все это привело к  снижению
возможностей маневра для промышленных компаний и вынудило их ориентироваться
лишь на текущие поступления от продаж. Но как

     [259]  - См.: Bella W., Rosenfeld S. Dragons in Distress. P.
40.
     [260] - См.: The Economist. 1997. April 12. P. 82.
     [261] - См.: French P.,  Crabbe M.  One Billion Shoppers. P.
118.
     [262] - См.: The Economist. 1997. April 12. Р. 82.
     [263] - См.: Goldstein M. The Asian Financial Crisis. P. 8.

     только большинство  из  них  попыталось нарастить объемы  производства,
стало очевидно, что рынки развитых стран  перенасыщены,  а  внутренний рынок
испытывает  огромную нехватку  средств, в  том числе вследствие  девальвации
национальных валют  и сокращения платежеспособного  спроса, банкротства ряда
банков и  финансовых  компаний,  а  также  роста  сбережений  населения,  не
уверенного в завтрашней финансовой стабильности.
     Эти  факторы  обусловили  резкий  промышленный  спад  во  всех  странах
региона. Если несколько лет назад утверждалось, что "азиатская экономическая
экспансия вполне  может  продолжаться  на  протяжении десятилетий"  в первую
очередь потому, что "трудовые  ресурсы...  азиатских  стран  могут в  начале
следующего  столетия  устойчиво  нарастать"   [264],  то  сегодня
господствуют иные представления. Эксперты отмечают теперь, что в современных
условиях  факторы,  на которых  было основано азиатское  экономическое чудо,
утратили прежнее значение. Низкие издержки на рабочую силу перестали служить
достаточным  условием  проникновения на  мировые  рынки;  важнейшим фактором
конкурентоспособности  оказалось  здесь широкое  применение  в  производстве
высококвалифицированного    и   высокопроизводительного    интеллектуального
труда[265].     Будучи     неспособными     предложить     Западу
высокотехнологичную продукцию,  азиатские экономики замедляют сегодня  темпы
своего  развития. В Таиланде  за ростом  ВНП на  6  процентов  в  1996  году
последовала  стагнация в  течение 1997  года,  и  прогнозировался спад на  5
процентов в 1998 году; в Индонезии,  где в 3-м квартале 1997 года наблюдался
рост   на   7   процентов,  в   1998   году   ожидали   уже   15-процентного
спада[266].  На  протяжении  1997-го  и  первой  половины 1998-го
эксперты  Международного  валютного  фонда восемь  раз  пересматривали  свои
оценки  темпов  роста  азиатских  экономик;  о  масштабе  этих корректировок
позволяет судить таблица 9-1.
     Ход кризиса и  связанные с  ним драматические  политические события  --
бесчисленные отставки в  правительствах, смена руководства  в  Южной Корее в
начале  1998 года,  резкие  антиамериканские  заявления  малайского премьера
Махатхира, громкие  банкротства крупных банков и  финансовых компаний, среди
которых  оказались  такие  известные   и,  казалось   бы,  находившиеся  вне
эпицентров кризиса, как  гонконгский  "Перегрин" и  даже японские  "Хоккайдо
Такусоку Бэнк" (обязательства которого перед клиентами составляли 75,1 млрд.
долл.) и "Ямайичи Секьюритиз"

     [264] -  Judy  R.W.,  D'Amico С. Workforce  2000.  Work  and
Workers in the 21st Century. Indianapolis (In.), 1997. P. 31.
     [265] - См.: Drucker P.F. Management Challenges for the 21st
Century. P. 61.
     [266] - См.: Lee E. The Asian Financial Crisis. P. 4, 6.

     Таблица 9-1









     Реальный и прогнозируемый рост ВВП, 1996-98 (в процентном выражении)









     Прогнозы МВФ





     Согласованные прогнозы




     1996
     1997
     1998
     (в мае 1997)
     1998
     (в апреле 1998)
     Изменение
     прогноза на 1998
     1998
     (в июне 1997)
     1998
     (в апреле 1998)
     Измене-ние
     прогноза на 1998 г.

     Индонезия Таиланд Южная
     Корея