а
закладываемый в  качестве  мироощущения  на  несколько  десятилетий,  делает
достижение  поставленной цели  условием самоуважения нации. Но вследствие ее
недостижимости  неизбежные   разочарования   воплощаются   в   укрепляющемся
комплексе  неполноценности,  который  разделяет  народы  в  гораздо  большей
степени,  чем  хозяйственное процветание  или  военное  могущество.  Поэтому
наибольшее   распространение  постэкономических   ценностей  наблюдается   в
странах, либо эволюционным путем выдвинувшихся на  лидирующие позиции в мире
(в первую  очередь США),  либо  столь же  естественно  развившихся на основе
собственных  традиций  без  претензий   на  исключительность  (скандинавские
страны,   Швейцария,   отчасти   Италия  и   Франция).   Третьим   фактором,
обусловливающим невозможность  успешной  реализации  "догоняющей" стратегии,
является  то,  что   таковая   неизбежно   должна   начинаться  с   развития
индустриального  типа  производства  в  условиях  ограниченного  внутреннего
потребления. Отсюда  следует, что как  главным источником технологий,  так и
основным  рынком  сбыта  готовой  продукции  объективно  могут  быть  только
развитые страны. Но  они, как показывает практика, будут играть обе эти роли
только в той степени,  в какой это  не  противоречит задачам их собственного
развития. Вот почему при любых достижениях, которые могут ожидать  различные
страны мира  на пути  "догоняющего"  развития, ключ  к  успеху  всегда будет
находиться  вне  их  контроля; "догоняющее" развитие позволяет,  безусловно,
повысить качество жизни населения той или иной  выбравшей эту модель страны,
но  не может вывести ее на  уровень развитых государств.  Всем, кто хотел бы
добиться  хозяйственного и  общественного  прогресса  на пути  "догоняющего"
развития, следует иметь в виду, что действительно вдохновляющие примеры дают
отнюдь  не Азия, Латинская Америка  или  Россия, а Европа, где  "догоняющее"
развитие Восточной  Германии предварялось ее политическим  присоединением  к
Западной,  а инвестиции, направленные в Грецию,  Португалию или южную Италию
для  достижения  ими  европейского  уровня развития, осуществляются в рамках
тесного  валютно-экономического   союза  при  наличии   фактически   единого
европейского  правительства.  Мы  полагаем  в  этой   связи,  что   успешное
догоняющее  развитие сегодня  возможно только там и тогда,  где  и когда оно
провозглашено целью развитых  стран  и где  выделяемые с этой  целью ресурсы
инвестируются под их полным экономическим и политическим контролем.
     Таким  образом, перспективы  Японии  могут  быть  сегодня  оценены  как
безрадостные  не только  на фоне  развитых  стран, но  и  даже, как  это  ни
парадоксально,   в  сравнении   с   азиатскими   "тиграми".   Индустриальное
производство, коль скоро его издержки минимизируются в границах национальной
экономики  сдерживанием собственного потребления, будет неизбежно тяготеть к
наименее развитым (мы не говорим  о совершенно отсталых)  регионам мира. Эта
тенденция уже проявлялась достаточно отчетливо  в  90-е  годы, когда на фоне
относительного упадка Японии страны континентальной Азии,  а также Тайвань и
Индонезия  сделали  гигантский  рывок  вперед.  Нет  причин   сомневаться  в
дальнейшем развертывании этой тенденции. И тогда Япония, с одной стороны, не
сможет конкурировать  ни со странами  ЮВА (как более развитая индустриальная
держава с менее развитыми, но тоже индустриальными) ни, с другой  стороны (в
силу невозможности обеспечить положительный баланс в торговле технологиями и
средствами их производства), с постиндустриальными  странами.  На протяжении
тех  минимум  десяти  лет,  которые  потребуются  Японии для  решения  самых
насущных  финансовых проблем и осуществления внутренней  переструктуризации,
Китай, безусловно, обеспечит себе доминирующие  позиции в регионе,  в первую
очередь  по причине масштабности своих природных и людских ресурсов, а также
потому,  что  потенциал  инвестирования  в  промышленное  развитие  за  счет
внутреннего недопотребления остается у него гораздо большим, нежели у  любой
другой азиатской  страны.  Ниша, занимавшаяся  японскими производителями  на
рынке  США,  будет,  скорее  всего,  занята как  товарами  из  других  стран
Юго-Восточной Азии, так и продукцией из стран Латинской Америки, с которой у
Соединенных Штатов традиционно  существуют более прочные связи, в том  числе
(а  в последние  десятилетия особенно)  и  на  культурно-этническом  уровне.
Западная  Европа  также,  судя  по  всему,  получит  новые  возможности  для
производства относительно  высококачественных и  дешевых товаров  в  странах
восточной части  континента  и  будет  меньше  заинтересована в поставках из
Японии, нежели ранее.
     Таким  образом,  экономическая  ситуация  в  Японии представляется  нам
западней, в  которую трудно было  попасть, даже если  бы  такая экзотическая
цель   была   поставлена   изначально.  Сегодня,   оценивая  опыт   японской
индустриализации  и  отмечая  такие  ее  черты,  как  исключительно  высокая
централизация  производства,  контроль государства  над  денежными потоками,
беспрецедентное  сверхнакопление, далеко не всегда эффективные  (в  рыночных
терминах)  инвестиции и неконкурентная промышленность, многие эксперты прямо
сравнивают ее с экономикой советского типа[137]. Такое сравнение,
несомненно, является  в значительной мере условным; между  тем очевидно, что
японская  модель  основывается  на  том, что  П.Дракер  очень  удачно назвал
организованной  статикой  (organized immobility), -- на системе пожизненного
найма, государственного регулирования, целевого кредитования и  т.д.,  -- и,
вследствие этого, не может считаться адекватной потребностям развития нового
типа работника  и современной рыночной системы. "Процветающая  Япония должна
радикально    отличаться    от    ныне     существующей",    --    заключает
П.Дракер[138].  Однако  Страна  восходящего  солнца,  далее  всех
прочих  продвинувшаяся   по  пути  имитационной  индустриализации,  была  не
одинока; вслед за ней двинулись страны  Юго-Восточной Азии, и хотя очевидные
признаки  кризиса   проявились   в  их  экономике   несколько   позже,   его
разрушительные   последствия   оказались  катастрофическими.   Какие  ошибки
совершили  в своем развитии  эти  страны и как  могут выглядеть  сегодня  их
перспективы, мы рассмотрим в следующей главе.


     Глава девятая.
     Юго-восточная азия и китай: новые проблемы и новые уроки

     Опыт стран Юго-Восточной Азии  и Китая  представляется нам классическим
образцом "догоняющего"  развития по  целому  ряду причин. Во-первых, все эти
государства,  в  отличие  от  Японии, которая  перед  второй  мировой войной
являлась  региональной  экономической  сверхдержавой,  не имели  практически
никакого опыта  индустриализации.  Во-вторых,  многие из  них на  протяжении
более   или   менее  продолжительного   времени   находились   под  влиянием
коммунистической  идеологии  или  развивались  по "социалистическому"  пути.
В-третьих, начиная  индустриализацию,  большинство  этих стран ставило перед
собой  исключительно  амбициозные  цели, в  той или  иной  мере  связанные с
выходом  за пределы  "третьего  мира" и  вступлением в круг  развитых стран.
В-четвертых, ни в одном другом регионе мира процесс индустриального развития
не был  в  такой  мере, как в  Юго-Восточной Азии,  поддержан массированными
иностранными  инвестициями и кредитными  вливаниями.  И,  наконец,  в-пятых,
никогда  ранее история рыночного хозяйства не сталкивалась со столь глубоким
системным кризисом индустриального  типа производства,  как тот,  что постиг
Азию в 1997 году и продолжается поныне.
     В то же время, несмотря на отмеченные общие черты, модели развития этих
стран существенно  отличаются друг от друга.  Фактически  мы наблюдаем здесь
три  типа стратегии,  преподносящие  в  современной  ситуации разные  уроки,
каждый из которых, однако, является весьма важным и примечательным.
     Первый тип  представлен Гонконгом,  Сингапуром и  отчасти примыкающим к
ним Тайванем, которые начали активную индустриализацию в 60-е годы, достигли
высокого   уровня   жизни,   создали   впечатляющую   технологическую   базу
производства, имеют наиболее высокие в мире показатели  торговой  активности
на единицу
     производимого  валового  внутреннего  продукта, являются  финансовыми и
деловыми центрами  мирового  значения и представляют собой  наиболее удачный
образец прорыва к постиндустриальному обществу.
     Второй  тип демонстрируют  большинство  государств региона, и в  первую
очередь Южная  Корея, Таиланд,  Малайзия,  Индонезия  и  Филиппины.  Они-то,
собственно  говоря,   и  стали   основными   жертвами  кризиса  современного
индустриального производства.
     Особняком стоит главная экономическая держава региона -- Китай-- с  его
гигантским хозяйственным и  человеческим потенциалом и  весьма своеобразной,
третьей  в  нашем  ряду, моделью развития, причудливо  соединяющей  рыночные
инструменты с идеологией  государственничества и доминированием политических
целей   и  задач  над  экономическими.   Несмотря   на  целый  ряд  проблем,
существующих  в   китайской  экономике,  обнаруженная  устойчивость   его  к
современному  кризису  требует  глубокого   и  всестороннего  осмысления.  В
соответствии с этими предварительными  замечаниями мы вначале рассмотрим ход
экономического  развития  первых  двух  групп  стран, акцентируя внимание на
общих  для  них явлениях  и закономерностях;  несколько ниже  остановимся на
факторах,  обеспечивших   экономикам  Гонконга  и  Сингапура  некое  подобие
иммунитета  к  азиатскому кризису;  затем обратимся к  китайскому  опыту и в
заключение предложим наиболее вероятный, на наш взгляд, сценарий дальнейшего
хозяйственного прогресса в регионе, оценив реалистичность тех задач, которые
были поставлены в этих странах в первые годы их ускоренного развития.


     Азиатская модель индустриализации

     Каждая  из  рассматриваемых  здесь  стран  приступала  к  модернизации,
основанной на  развитии  индустриального  хозяйства,  в разные  годы  и  при
различных обстоятельствах. В Малайзии, Сингапуре и  на  Тайване эти процессы
начались уже в конце 40-х годов, в Южной Корее и Индонезии -- в начале 60-х,
в Таиланде -- в конце 60-х, в Китае  -- в конце 70-х, а  во Вьетнаме и Лаосе
-- на  рубеже 90-х годов. Однако везде индустриализация  начиналась с крайне
низкого уровня экономического развития и  весьма незначительных  показателей
валового  национального  продукта на душу населения. В Малайзии он составлял
не  более  300 долл.  на  человека  в начале  50-х  годов[139], в
разрушенной  войной   Корее  --  около  100   долл.  на  человека  в   конце
50-х[140], на  Тайване  -- около 160 долл. на  человека в  начале
60-х[141], в  Китае, двинувшемся по  пути  преобразований в  1978
году, --  280 долл. на  человека, а во  Вьетнаме показатель  в 220  долл. на
человека был достигнут лишь к середине 80-х[142].
     Это имело как отрицательные, так и положительные стороны. Крайне низкий
уровень  жизни  означал,  что  данные страны  не  могут рассматриваться  как
привлекательные  рынки сбыта  для западных  товаров.  В то же  время  низкая
стоимость  рабочей  силы   делала  их  весьма  интересными  с  точки  зрения
перспектив перенесения  туда различных  низкотехнологичных  производств.  По
сути,  сочетание  этих  положительных и отрицательных  сторон и определило в
конечном  счете  присущий любому  типу догоняющего  индустриального развития
порочный круг, в котором оказалась современная азиатская экономика.
     Начало  индустриализации  в   Юго-Восточной  Азии  относится,  как   мы
отметили,  главным  образом  к  середине 60-х --  началу  70-х годов. В этот
период впервые были  зафиксированы  рекордные темпы роста,  удерживавшиеся в
течение десяти и более лет подряд. На протяжении  70-х годов ежегодные темпы
роста ВНП составляли  от  7 до  8 процентов  для Таиланда и  Индонезии,  8,1
процента  для  Малайзии,  9,4-9,5  процента  для  Гонконга,  Южной  Кореи  и
Сингапура и 10,2  процента  для Тайваня[143]. В большинстве  этих
стран они не  опускались  ниже  7  процентов  и  в 80-е  годы,  несмотря  на
радикальный рост цен на нефть и другие сырьевые ресурсы, а также два мировых
экономических кризиса -- начала и  конца 80-х. Экономический прогресс в этом
регионе обеспечил в течение последних двадцати лет львиную долю общего роста
хозяйственных   показателей    развивающихся    стран,    снизившего    долю
постиндустриальных держав в мировом производстве с 72  процентов в 1953 году
до 64 в 1985-м и 59 в 1992-м[144].  С 1991 по 1995 год восемь  из
десяти  экономик,  обнаруживших  рост  более  чем  на  50  процентов,   были
сосредоточены в Азиатско-Тихоокеанском регионе, причем для

     [139] -  См.: Mahathir bin Mohammad.  The Way  Forward.  L.,
1998. P. 19.
     [140] - См.: Yergin D., Stanislaw J. The Commanding Heights.
The Battle Between Government and the Marketplace That Is Remaking the Modem
World. N.Y., 1998. P. 169.
     [141] - См.: Robinson R., Goodman D.S.G. (Eds.) The New Rich
in  Asia.  Mobile Phones,  McDonald's  and Middle-Class Revolution. L.-N.Y.,
1996. P. 207.
     [142]  - См.: Murray G. Vietnam: Dawn of a New Market. N.Y.,
1997. P. 2.
     [143]  -  См.:  Hobday  M.  Innovation  in  East  Asia:  The
Challenge to Japan. Cheltenham (UK)-Lyme (US), 1997. P. 14.
     [144] - См.: Dicken P. Global Shift: The Intemationalization
of Economic Activity. L., 1992. P. 20.

     Китая  и  Индонезии эти  показатели составили  соответственно 136 и 124
процента[145]. К началу 1996 года Китай, Япония, Индия, Индонезия
и Южная Корея входили в дюжину крупнейших экономик  мира[146],  а
еще четыре страны региона -- в первую двадцатку; Гонконг, Тайвань, Сингапур,
Малайзия  и  Южная  Корея входят  также  в  двадцатку  лидеров  по  размерам
товарооборота (достаточно сказать,  что  Малайзия с 19-миллионным населением
превосходит по данному показателю Россию более  чем на 20 процентов, а Индию
--   вдвое[147]).    Согласно   статистическим    экстраполяциям,
во-сточноазиатский регион,  вклад которого в  мировой ВНП  составлял  в 1960
году  не более 4  процентов,  увеличил его  до 25 процентов в  1991  году  и
способен был  довести  его до 30 процентов к 2000-му[148]. В 1993
году  Мировой  банк объявил восточноазиатскую  экономическую зону "четвертым
полюсом роста" в мире наряду с США, Японией  и Германией; при этом, согласно
его  прогнозам, Азия,  где  находятся  вторая  и третья  по своим  масштабам
хозяйственные  империи, подойдет  к  2020 году, имея четыре из  пяти ведущих
мировых  экономик[149];  к этому периоду ВНП азиатских стран  (за
исключением Японии) будет составлять 25,8 процента мирового показателя и тем
самым превзойдет ВНП Северной Америки (23,9 процента),  ЕС (22,1 процента) и
Японии    (11,3   процента)   [150].   По    другим,   совершенно
фантастическим  прогнозам,  в  2050  году  новые  индустриальные государства
Юго-Восточной Азии способны обеспечить  57 процентов  мирового  производства
товаров и  услуг, в  то время  как страны-члены ОЭСР, включая Японию, смогут
претендовать на долю  лишь в 12 процентов[151]. Утверждая, что  в
регионе за последние десятилетия пройден  путь, на который  у Великобритании
ушло около века, а у США -- не менее шестидесяти лет, многие авторы забывают
о том, в какой обстановке  совершался  этот прорыв. Вряд ли разумно считать,
что "в 1963 году Южная  Корея была более бедной страной, чем Англия в  конце
XVII  века" [152]; это некорректно  хотя бы потому, что составной
частью богатства  Кореи  так  или  иначе  было  и  то  окружение, в  котором
рождались молодые "тигры" Дальнего Востока.

     [145] - См. Hampden-Tumer Ch., Trompenaars F.  Mastering the
Infinite  Game. How East Asian Values are  Transforming  Business Practices.
Oxford, 1997. P. 3, 2.
     [146] - См. Gough L. Asia Meltdown. P. 101.
     [147] -  См. Yergin D., Stanislaw J. The Commanding Heights.
P. 183.
     [148] - См. LaFeber W. The Clash. P. 390.
     [149]  - CM. Huntington S.P. The  Clash of Civilizations and
the Remaking of World Order. N.Y. 1996. P. 103.
     [150] - CM. Hiscock G. Asia's Wealth Club. L., 1997. P. 112.
     [151] - CM. Naisbitt J. Global Paradox. N.Y., 1995. P. 339.
     [152] -  Krugman P. The  Return  of Depression Economics. P.
24.

     Здесь важно заметить, что индустриализация в странах Юго-Восточной Азии
была  изначально  ориентирована  на создание  весьма  односторонне  развитой
экономики.  В  отличие,  например,  от  СССР,  где  в  30-е  годы  строилась
самообеспечивающаяся   и  вполне  замкнутая  хозяйственная  система,   новые
индустриальные    государства   сосредоточились   на   отдельных    отраслях
промышленности, в  основном  ориентированных  на  массовое  производство.  В
результате   в  Южной   Корее,  например,  к   середине   80-х  годов   доля
машиностроения  в объеме  промышленного  производства достигла более чем  25
процентов,     а     доля     электронной     промышленности     --     17,8
процента[153];  в  1970  году  продукция металлургии,  тяжелой  и
химической  промышленности обеспечивала  лишь  12,8  процента  общего объема
южнокорейского экспорта,  а уже в 1985-м  -- 60 процентов[154]. В
Индонезии  промышленное производство развивалось столь быстро,  что удельный
вес нефтедобычи, составлявшей в валовом  национальном продукте 22,3 процента
в 1983 году, снизился к 1996-му до 2,4 процента[155] (несмотря на
это обстоятельство, большинство стран региона серьезно зависит от ситуации в
добывающих отраслях промышленности:  так,  снижение цен  на нефть на мировых
рынках за период с 1983 по 1988 год нанес Индонезии  ущерб, оцениваемый в  9
процентов ее годового ВНП[156]). На Тайване к середине 80-х годов
доля производства промышленных товаров в  ВНП достигла почти 40 процентов, в
то время как доля сельского хозяйства снизилась  с  36 процентов в 1952 году
до 3,5 в 1993-м[157]; соответствующие показатели для других стран
региона  были  не менее  впечатляющими.  Если  в  1970 году  в  Южной Корее,
Таиланде   и  Индонезии   доля   сельского   хозяйства   в  ВНП   составляла
соответственно  29,8,  30,2  и  35 процентов  и  на  3-7  процентных  пункта
превышала  долю  промышленного  сектора,  то  в  1993  году  эти  показатели
опустились  до  уровня   в  6,4,  12,2   и  17,6  процента,  что  ниже  доли
промышленности    соответственно    на    40,    28    и    22    процентных
пункта[158].
     Уже  в   70-е  годы,  не  говоря  о  более  поздних  периодах,   объемы
производимой продукции, и на этом мы остановимся ниже, серьезно превосходили
потребности национального  рынка. Известно, что в  конце 60-х, когда в Южной
Корее эксплуатировалось не более 165 тыс. легковых автомобилей, был введен в
действие за-

     [153] - См.: Hobday M. Innovation in East Asia. P. 31, 57.
     [154] - См.: Bella  W., Rosenfeld S. Dragons in Distress. P.
59.
     [156] -  См.: Tan  Kong  Yam.  China and  ASEAN: Competitive
Industrialization through Foreign Direct Investment // Naughton B. (Ed.) The
China Circle. P. 115.
     [157] - См.: Islam /., Chowdhury A. Asia-Pacific  Economies.
P. 31.
     [158] - См.: Ibid. P. 8.

     вод,    рассчитанный   на   производство    300    тыс.   автомашин   в
год[159];   подобные   примеры   весьма  многочисленны,   и   это
свидетельствует    о   том,   что   экспорт   стал   необходимым   элементом
восточноазиатс-кой индустриализации с первых ее шагов. Особое внимание  было
уделено  электронике  и  машиностроению. В той же Южной Корее,  например, их
доля в промышленном производстве выросла за  1979-1990 годы с  14,9  до 25,4
процента,  а  производство  подобной  продукции  увеличивалось на  20,7-21,1
процента в  год[160];  в  Малайзии  доля  занятых  в  элек