социопсихологический,   изменения  в   материальной
составляющей  современного общества  и трансформации в  сознании тех, кто  в
наибольшей мере ответствен за соответствующие перемены, идут
     сегодня параллельно,  дополняют  друг  друга,  служат  друг  для  друга
источником  дальнейшего   развития.  Именно  их  сочетание  и  обусловливает
непрерывность и динамику постэкономической трансформации.
     В  свою  очередь,  второй,  третий  и четвертый элементы представляются
скорее фоном, на  котором происходят основные изменения, нежели относительно
самостоятельными  явлениями  общественной  жизни.  При  этом  именно  в  них
сосредоточены и отражаются те внутренние противоречия, без которых немыслимо
это  масштабное историческое изменение. Вот почему наиболее важные проблемы,
с которыми  неизбежно придется  столкнуться новому  обществу, будут,  на наш
взгляд,  связаны  с приведением  в  соответствие  современных  нестоимостных
оценок  создаваемых  благ  и  попрежнему  распространенных рыночных  методов
регулирования общественного производства;  с  неизбежной унификацией  форм и
отношений  собственности;  с  устранением  потенциальной  угрозы  социальной
стабильности,   исходящей   от   поляризации   двух  основных  формирующихся
общественных групп.
     Прежде чем обратиться к  конкретным формам проявления постэкономической
трансформации  в  современном мире,  нам предстоит  рассмотреть  два  важных
вопроса.  Во-первых,  проанализировать взаимодействие описанных  процессов и
той среды, в которой им приходится протекать, равно как и  контртенденций, с
которыми они неизбежно сталкиваются. В контексте этой проблемы мы попытаемся
описать новую модель взаимодействия между  двумя основными регионами мира --
развитыми постиндустриальными державами,  которые  стоят  на  пороге  нового
социального порядка, и развивающимся миром, реалии которого весьма далеки от
постэкономических   стандартов.   Во-вторых,    обратиться   к    конкретным
хозяйственным, социальным и политическим тенденциям последних тридцати лет и
попытаться выявить некоторые  закономерности развертывания постэкономической
трансформации, что позволит нам выделить более и менее значимые ее аспекты.

     Глава третья.
     Потенциал самодостаточности постэкономического общества

     Итак,  постэкономическое  общество  базируется на  приоритете  развития
личности над ценностями, традиционно присущими индустриальной цивилизации. В
силу   этого   особый   интерес   приобретает   вопрос   о  том,   насколько
непротиворечивым  и самодостаточным является становление  такого  общества в
наиболее развитых  странах  и могут  ли  постэкономические  начала не только
развиваться  в  недрах прежней  системы, но  и  стать  основой  завершенного
социального организма.
     Следует  сразу  сказать,  что  однозначного  ответа  на  этот вопрос  в
современной ситуации, на наш взгляд, не существует. Однако можно утверждать,
что  противоречивое взаимодействие экономических и неэкономических аспектов,
имеющее  место в  современных  постиндустриальных обществах, обеспечивает им
возможность  сбалансированного  и  успешного  хозяйственного  роста,   резко
выделяющего    ведущие   державы   из   числа   прочих   стран.   Говоря   о
самодостаточности постэкономического мира, мы имеем в виду прежде  всего две
группы взаимосвязанных обстоятельств. С одной стороны, к середине 90-х годов
оказались    очевидными    тенденции,    свидетельствующие   о   том,    что
постиндустриальный мир  обрел стабильные  источники внутреннего динамизма  и
отныне фактически свободен  от необходимости поддерживать свою экономическую
систему внешней хозяйственной и политической экспансией. Одновременно с этим
стало ясно,  что значимых  источников внешней  опасности,  которая  могла бы
серьезно угрожать стабильности западного мира, более не существует. С другой
стороны,  последние  десятилетия  явили и  новую,  ранее  не столь  заметную
тенденцию, которая  обнаружила себя только начиная с середины 80-х годов: за
масштабной глобализацией хозяйства
     скрывался другой  процесс:  нарастала  замкнутость  постиндустриального
мира  в рамках трех его основных центров -- США, Европы и Японии, -- которые
с начала 90-х получили быстро укоренившееся название "the Triad".
     Два этих процесса --  укрепление собственно постэкономических тенденций
внутри  развитых   стран  и   быстрое   формирование   замкнутого   в  своей
постэкономической определенности  мира -- создают два основных противоречия,
которые, на наш взгляд, могут  породить серьезные социальные  конфликты  XXI
века. Остановимся подробнее на каждом из этих процессов.

     Автономность постэкономического мира

     Первый  процесс  --  это  усиление  автономности  узкого  круга  стран,
олицетворяющих наступающий мировой порядок. Существуют  три группы факторов,
которые в совокупности определяют этот феномен.
     Прежде чем приступить к его анализу, сделаем несколько  предварительных
замечаний, касающихся тезиса  об отсутствии серьезных  источников опасности,
угрожающих стабильному развитию постэкономического мира извне.
     Общее изменение  баланса сил в пользу постиндустриального мира основано
на  том,  что именно он  сегодня  выступает и  как  абсолютный монополист  в
области  новых технологий,  сосредоточивший  в себе основные  инвестиционные
ресурсы,  и  как  важнейший   источник  спроса   на   продукцию  большинства
индустриальных  или доиндустриальных стран.  Хозяйственное  функционирование
постиндустриального  мира в значительно  большей мере определяет возможности
экономического  развития  во  всех  иных регионах  планеты,  нежели  усилия,
предпринимаемые непосредственно в этих  регионах, и поэтому появление страны
или группы  стран,  способных бросить вызов постиндустриальному миру в чисто
хозяйственном аспекте, невозможно.
     Важнейшим  фактом  современной  истории является  распад и крах в конце
80-х   --  начале   90-х   годов  коммунистического   блока.   Он  со   всей
убедительностью  продемонстрировал,  что  страны,  не  освоившие  достижений
технологического  прогресса  или  неспособные  использовать их  для создания
общества массового потребления,  оказываются на обочине мирового  прогресса.
Исчезновение  коммунистического  лагеря   с   мировой  арены  резко  снизило
опасность  глобального  военного  противостояния  и,  тем  самым,   повысило
стабильность постиндустриальной цивилизации.
     Заметим,  наконец, что,  несмотря на  растущее  в обществе  внимание  к
развитию национализма и опасностям, исходящим от исламских фундаменталистов,
сохранившихся коммунистических  режимов, крепнущей военно-политической  мощи
Китая и т.д., все они сильно преувеличены. Все страны или  группы стран,  от
которых такие опасности могут исходить, чрезвычайно тесно связаны сегодня  с
постиндустриальным миром и  исключительно сильно  зависимы от  него.  Пример
относительного единства арабских  стран во время противостояния в Персидском
заливе  в 1990-1991 годах и их фактически полного молчания в  связи с новыми
американскими ракетными ударами по Ираку в декабре 1998 года показывает, что
обострение  отношений  с постиндустриальными державами гораздо более  опасно
для любого государства, нежели разногласия с его ближайшими соседями.
     Таким  образом,  постиндустриальный  мир  вступает в  новое  столетие в
обстановке   беспрецедентной   внешней    безопасности,   которая,   однако,
обусловлена   весьма   конкретным  стечением  обстоятельств  и   не   должна
восприниматься как состояние вечного мира.
     Первая группа факторов связана  с резким снижением зависимости развитых
постиндустриальных стран  от сырьевых и энергетических  ресурсов  остального
мира,  особенно   заметным  на  протяжении  последних  нескольких  лет.  Это
обусловлено, с одной стороны, значительным сокращением спроса  на  первичные
ресурсы ввиду  резкого  повышения эффективности  хозяйствования и, с  другой
стороны,   бурным   развитием  информационных   технологий,   основанных  на
применении  воспроизводимых  ресурсов  и  высокой  эффективности  вторичного
использования  сырья  и  материалов.  Снижение  материалоемкости  продукции,
производимой в развитых странах, особенно заметное после нефтяного шока 70-х
годов,  в последнее  время  перестало жестко  зависеть  от  цен на  сырье  и
материалы  и играет теперь  роль в определенной мере независимой переменной.
США при выросшем в 2,5 раза валовом национальном продукте используют сегодня
меньше  черных металлов, чем в  1960 году[309]; в Германии за тот
же  срок потребности целлюлозно-бумажной  промышленности в воде  сократились
почти  в  30  раз[310], и подобные  примеры можно  продолжать как
угодно долго. С 1980  по  1997 год  потребление нефти и  газа в  расчете  на
доллар  произведенного  в США валового  национального  продукта упало  на 29
процентов, несмотря на то, что за тот же период цены
     ----------------------------
     [309] - См.: Thurow L. Head to Head. P. 41.
     [310] - См.: Weiyaecker E.U., von. Levins А. В., Lovins L.H.
Factor Four. P. 4-5, 8, 13, 28, 80, 83.
     ----------------------------
     на     нефть     снизились     весьма     значительно:     на     62-64
процента[311].  Хотя  цены на  моторное топливо в США почти в три
раза  ниже, чем в Европе, с  1973 по  1986  год  потребление бензина средним
новым американским автомобилем упало с 17,8 до 8,7 л/100 км[312];
Соединенные   Штаты  также  лидируют  в   области  создания  природоохранных
технологий, предлагая к производству в начале будущего столетия  автомобили,
потребляющие не  более 2,1 литра бензина  на  100 километров пробега. Нельзя
при  этом  не  отметить, что Япония,  хотя  сама и  производит  меньше новых
технологий  в   области  ресурсосбережения,   использует   более  интенсивно
приобретаемые  в других  странах  методы;  эта  тенденция, сложившаяся после
нефтяного   шока,  привела  сегодня  к  тому,  что  энергоемкость  японского
промышленного производства почти на треть  ниже, чем в  США[313].
Удельный   физический   вес   промышленных   продуктов,   представленных   в
американском экспорте, в расчете на один доллар их цены,  снизившийся на  43
процента  между  1967 и  1988  годами[314], упал еще  в два  раза
только за последние шесть лет, с 1991 по 1997 год[315].
     Та   же    картина   наблюдается   в   странах-участницах   Организации
экономического сотрудничества  и развития в  целом.  С  1973 по 1985  год их
валовой  национальный  продукт  увеличился  на  32  процента,  а потребление
энергии -- всего на 5[316]; во второй половине 80-х и в 90-е годы
дальнейший  хозяйственный подъем происходил на  фоне  абсолютного сокращения
энергопотребления. Правительствами этих стран  одобрена  стратегия, согласно
которой на протяжении ближайших трех десятилетий их  потребности в природных
ресурсах из  расчета на 100 долл. произведенного национального дохода должны
снизиться в 10 раз -- до 31  килограмма  по  сравнению с  300 килограммами в
1996 году[317].
     Снижение зависимости от материальных ресурсов становится необратимым по
мере  развития современного информационного производства. Его значение стало
настолько велико, что  некоторые  экономисты предлагают даже новое  членение
секторов  общественного   производства,  выделяя   производство  знаниеемкой
продукции (knowledge goods), товаров широкого потребления (con-
     ----------------------------
     [311]  - См.: Taylor J. Sustainable Development: A Model for
China? // Dom  A. (Ed.)  China in  the  New  Millennium. Market Reforms  and
Social Development. Wash 1998 P.383.
     [312] - См.: Weiyaecker E. U., von, Lovins A.B., Lovins L.H.
Factor Four. P. 4-5.
     [313] - См.: Paterson M. Global Warming and Global Politics.
L.-N.Y., 1996. P. 80>.
     [314]  -  См.: Frank  R.H.,  Cook  P.J.  The Winner-Take-All
Society. Why the Few at the  Top Get  So Much More  Than the Rest of Us. L.,
1996. P. 46.
     [315] - См.: Keliy K. New Rules for the New Economy. P. 3.
     [316] - См.: McRae H. The World in 2020. P. 132.
     [317] - Cм.: World Resources 1998-1999.  N.Y.-Oxford,  1998.
P. 163.
     ------------------------------
     sumption  goods)  и  услуг  (services)  [318].  Такое  новое
деление подчеркивает различия в отношении того или иного типа производства к
использованию  природных  ресурсов  и  энергии.  "Производство  промышленной
продукции, -- пишут Дж.Д.Дэвидсон и лорд Уильям Рис-Могг, -- предусматривает
использование  огромного количества  сырья на каждой стадии технологического
процесса... Обработка информации с помощью компьютера, напротив, не  требует
практически  никакого сырья.  Новые, основанные  на использовании информации
производства не только потребляют очень мало природных ресурсов, но и самыми
разнообразными путями вытесняют их [из производства]" [319].
     Примеры   изобретательно  экономного  отношения   к   невоспроизводимым
ресурсам,  порождаемого  развитием   новых   технологий,   можно   приводить
бесконечно.  Если в  первые  послевоенные годы доля  стоимости материалов  и
энергии в  затратах  на  изготовление  применявшегося  в  телефонии  медного
провода достигала 80 процентов,  то  при производстве оптоволоконного кабеля
она  сокращается  до 10  процентов[320]; при этом медный  кабель,
проложенный по дну Атлантического океана в 1966 году, мог использоваться для
138  параллельных  телефонных  вызовов,  тогда  как  оптоволоконный  кабель,
инсталлированный  в  начале  90-х,  способен  обслуживать  одновременно  1,5
миллиона абонентов[321].  Крупные промышленные компании все  чаще
отказываются от использования материалов не столько  дорогих, сколько редких
и связанных с масштабным вмешательством  в природу[322]. Создание
корпорацией  "Кодак" метода фотографирования без  применения  серебра  резко
сократило  рынок этого металла; то же самое произошло, когда компания "Форд"
объявила   о  появлении  катализаторов  на   основе  заменителя  платины,  а
производители  микросхем  отказались от использования  золотых  контактов  и
проводников[323].  Информационные  ресурсы  играют  сегодня столь
большую  роль,  а цены на  них  настолько незначительны,  что  в современных
условиях издержки на производство широчайшего круга  товаров, в  том числе и
потребительских, фактически не меняются при весьма существенном повышении их
качества[324].
     ----------------------------------
     [318] - См.: Galbraith James К. Created Unequal. P. 90-91.
     [319] -  См.: Davidson  J.D.,  Lord William  Rees-Mogg.  The
Great Reckoning. Protect  Yourself in  the Coming Depression. N.Y., 1993. P.
84, 85.
     [320] - См.: Drucker P.F. The New Realities. P. 116.
     [321]  -  См.:  Rosenberg N. Uncertainty  and  Technological
Change // Landau  R.,  Taylor Т., Wright G.  (Eds.)  The Mosaic  of Economic
Growth. Stanford (Ca.), 1996. P. 336.
     [322] - См.: Schwartz  P. The Art of the Long View. Planning
for the Future in an Uncertain World. Chichester-N.Y., 1996. P. 70.
     [323] - См.: Pilzer P.Z. Unlimited Wealth. P. 5.
     [324] -  См.: Morgan В.  W. Strategy and Enterprise Value in
the Relationship Economy. P. 78-79.
     ----------------------------------
     На  этом  фоне  обращает  на  себя  внимание подавляющее  доминирование
постиндустриального мира  на рынке информационных технологий. В  начале 90-х
годов мировой  рынок  программных  продуктов  контролировался  американскими
компаниями на 57 процентов, и их доля превышала японскую более чем  в четыре
раза[325]; в 1995 году сумма  продаж информационных услуг и услуг
по обработке данных составила 95 млрд. долл. [326], из которых на
долю  США приходится уже три  четверти[327].  В самих Соединенных
Штатах   также   заметна  исключительно  высокая   концентрация   наукоемких
производств   вокруг   крупнейших  исследовательских  центров,   таких,  как
Силиконовая долина или Большой Бостон[328].  В последние годы США
однозначно  сделали  развитие   информационных  отраслей  хозяйства  главным
национальным приоритетом: в 1993 году был создан Национальный информационный
совет, представивший  президенту Б.Клинтону свой первый доклад в начале 1996
года[329];  говоря  о  пяти  приоритетах  новой  эры,  в  которую
вступает Америка, Н.Гингрич назвал среди них развитие молекулярной медицины,
компьютерных  баз  данных,  спутниковых  телекоммуникаций,  систем  передачи
информации  и  инфраструктуры  транспорта[330], из которых только
последняя может  быть  тем  или  иным  образом  соотнесена  с  традиционными
ориентирами индустриальной эпохи.
     Развитие  современных технологий  изменило  лицо цивилизации.  В начале
90-х многие  поспешили заявить, что  понятие ""информационная эра"  более не
может служить  даже символом дня сегодняшнего,  не  говоря уже о  том, чтобы
вести нас  в будущее" [331],  что гораздо  правильнее говорить об
эре солнечной энергии, в которую человечество вступает как в "мир фактически
неограниченных    ресурсов    --    в    мир   неограниченного    богатства"
[332].
     Насколько обусловлены столь сильные  утверждения?  Об этом можно судить
на  примере  нефти,  ресурса,  относительно   равномерно  распределенного  в
пределах планеты.  Развитие технологий  дает возможность открывать новые  ее
месторождения и снижать издержки  на  геологоразведочные работы.  Начиная  с
середины 70-х  годов  разведанные  объемы  природных  ресурсов  росли  самым
высоким темпом за последние сто лет. Если накануне "энергетичес-
     ----------------------------------
     [325]  -  См.:  Forester  Т.   Silicon  Samurai.  How  Japan
Conquered the World's IT Industry. Cambridge (Ma.) - Oxford, 1993. P. 44-45,
85, 96.
     [326] - См.: World Economic and Social Survey 1996. P. 283.
     [327] - См.: Barksdale J.  Washington May Crash the Internet
Economy // Wall Street Journal Europe. October 2. 1997. P. 8.
     [328] - См.: Kanter R.M. World Class. P. 207.
     [329] -  См.:  Gay  M.K. The New Information  Revolution. P.
18-19.
     [330] - См.: Gingrich  N. To Renew  America. N.Y., 1995.  P.
180-183.
     [331] - Henderson H. Paradigms in Progress. P. 55.
     [332] - Pilzer P.Z. Unlimited Wealth. P. 1-2.
     --------------------------------------
     кого кризиса" запасы нефти оценивались в 700 млрд. баррелей, то в  1987
году, вместо того,  чтобы сократиться до 500 млрд. баррелей,  они выросли до
900  млрд., причем ожидаемые дополнительные месторождения способны увеличить
разведанные  запасы  в  ближайшие  десятилетия  до  2  триллионов  баррелей.
Аналогична ситуация  и  с другими полезными ископаемыми.  С 1970 по 1987 год
оценки запасов газа  выросли с 1,5 до 4 триллионов кубических футов, меди --
с 279 до 570, серебра -- с 6,7 до  10,8 млн. тонн, а золота  -- с  1 до 1,52
млрд. тройских унций[333]. "В период с 1970 по 1990 год, -- пишут
Д.Г. и  Д.Л. Мидоузы, -- для удовлетворения потребностей  мировой  экономики
было сожжено 450 млрд. баррелей нефти  и 90 млрд. тонн угля. Однако за  этот
же  период были открыты  новые месторождения  нефти, угля  и газа.  По  этой
причине, хотя сегодня темпы потребления ископаемого топлива выше, чем в 70-е
годы, срок исчерпаемости разведанных запасов увеличился как для нефти, так и
для газа" [334], соответственно с  31 до 41  и с  38  до  60 лет.
Более того; согласно оценкам Министерства энергетики США, приведенным в 1994
году, обнаруженные запасы нефти и газа  на территории  Соединенных  Штатов в
2010  году ожидаются на  уровне, превосходящем уровень  1990 года на 37 и 41
процент  соответственно[335].  При этом издержки  производства  с
каждым годом снижаются; так, затраты на разведку новых запасов упали в США с
16 долл. в расчете на баррель в 1983 году до 4,5 долл. в  1994 году, впервые
став ниже  затрат на разведку новых месторождений, проводимых  американскими
специалистами за пределами территории Соединенных Штат