полезных  площадей, что  составило почти  14,5  процента  всех угодий  по
состоянию на  конец 50-х годов[496]. Посевные площади сократились
с 1961 по 1990 год со 105,2 до  96,6 млн. га, в результате чего в расчете на
душу населения снижение превысило 50 процентов[497]. При этом как
в Китае, так и в беднейших странах Южной Азии около 40  процентов удобрений,
применяемых на рисовых полях, расходуются впустую вследствие  неэффективного
их применения, в то время как из-за неудовлетворительного ухода за посевами,
плохого  хранения и переработки  теряется  до 20 процентов выращенного риса;
использование  примитивных  орудий труда  приводит  к тому, что  африканский
крестьянин в среднем  выращивает  в год  не более 600 килограммов  зерновых,
тогда как американский фермер -- не менее 80 тонн[498].
     В результате, как  подчеркивает  А. Гор,  "согласно  итогам совместного
исследования,   проведенного  Институтом   мировых  ресурсов,  Международным
институтом по  окружающей среде и развитию и  Программой ООН  по  окружающей
среде, состояние засушливых  регионов стран "третьего  мира" приближается  к
критическому: в результате чрезмерной эксплуатации продуктивность

     [494] - См.: Hammond A. Which World?  Scenarios for the 21st
Century. Wash., D.C.-Covelo(Ca.), 1998. P. 119.
     [495] - См.: McRae H. The World in 2020. P. 99.
     [496] - См.: Smil V. China's Environmental Crisis. P. 55-56.
     [497] - См.: Taylor J. Sustainabie Development: A  Model for
China? // Dorn A. (Ed.) China in the New Millennium. P. 395.
     [498]  -  См.: Kennedy  P.  Preparing for  the  Twenty-First
Century. P. 69.

     примерно  60  процентов  засушливых  пахотных  земель  и  60  процентов
засушливых пастбищ быстро снижается" [499]. Начиная с 1970 года в
Африке, Америке и Азии площадь  пустынь увеличилась на 120 млн. га; при этом
за  двадцать  лет  фермеры  во  всем  мире  утратили более  480  млрд.  тонн
чернозема, эквивалентные  его запасам  на Индийском полуострове. За  эти  же
годы была уничтожена уникальная экосистема Аральского моря, резко ухудшилось
состояние почв в Бразилии и других  странах  Латинской Америки.  Сегодня, по
данным ФАО, в странах Африки, расположенных к югу от Сахары, где 42 процента
не  использующихся в сельском  хозяйстве  земель имеют  низкую  естественную
продуктивность, две трети (по другим данным -- 80 процентов[500])
обрабатываемых площадей находятся в настолько деградировавшем состоянии, что
непригодны для ведения сельскохозяйственного производства[501].
     Сложившаяся ситуация крайне опасна для большинства развивающихся стран,
и  в первую  очередь для тех,  где население в значительной мере зависит  от
сельскохозяйственного производства. Разрушающиеся экосистемы вызывают борьбу
за ресурсы, которая нередко перерастает в гражданскую войну  на уничтожение,
подчас  принимающую межэтнический оттенок.  Так, например, в  Судане,  где с
аграрным  сектором  связана  жизнь  85  процентов населения[502],
несколько  засушливых  лет и поражавший  страну в 1989,  1994  и  1998 годах
катастрофический  голод  имели  место  на фоне  непрекращающейся гражданской
войны,   унесшей   в   течение   15   лет   жизни   более   чем   1,5   млн.
человек[503]. В Эфиопии,  испытавшей  в 90-е  годы  неоднократные
засухи  и  голод,  в  течение  долгих  лет  продолжалась гражданская  война,
требовавшая  от правительства  содержания  300-тысячной армии, что  вызывало
вымирание  целых земледельческих районов[504].  Уничтожение ранее
плодородных почв провоцирует  наступление на лесные массивы, и эта опасность
грозит всему  человечеству.  С 1850 года было вырублено  7,7 млн. квадратных
километров  лесов[505]; и  хотя сегодня  сохранилось еще 40  млн.
квадратных  километров  из  60  млн.,  существовавших на  Земле  во времена,
предшествующие  началу хозяйственной деятельности человека, важно учитывать,
сопоставляя эти цифры, что половина потерь прихо-

     [499]  - Gore A. Earth in the Balance: Forging a New  Common
Purpose. L., 1992. P. 123.
     [500] - См.: Hammond A. Which World? P. 189.
     [501] - См.: Brown L.R., Flavin Ch.,  French H., etal. State
of the World 1997. P. 55, 119.
     [502] - См.: Pearce D., Barbier E., Markandya A. Sustainable
Development. Economics and Environment in the Third World. L., 1990. P. 129.
     [503] - См.: Nelan В. W. Sudan: What Is  Happening Again? //
Time. 1998. July 27. P. 24-26.
     [504] - См.:  Lappe P.M., Collins  J., Rosset P., Esparza L.
The World Hunger. P. 20.
     [505] - См.: Waters M. Globalization. L.-N.Y., 1995. P. 106.

     дится на последние четыре десятилетия. Соединенные Штаты утратили треть
своего  лесного  покрова  на протяжении XX века, но Китай  лишился  трех его
четвертей  за последние  тридцать  лет[506]. На  протяжении  80-х
годов  вырубка  леса в  Китае на 40 процентов превышала  значения, предельно
допустимые  с   точки   зрения   поддержания  самовоспроизводства  природных
систем[507].  Характерно, что если в  европейских странах и в США
проводятся активные лесопосадки (98 процентов всех лесов в США были посажены
хотя бы один раз [!]), то в России, где в 1996  году было вырублено более 10
тыс. квадратных километров леса, или в бассейне Амазонки,  где средний объем
вырубки между  1991  и  1995 годами  составлял  около  126  тыс.  квадратных
километров в год[508], никаких серьезных  восстановительных работ
не осуществлялось.  Стремительное  уничтожение амазонских лесов представляет
собой наиболее очевидный  пример опасности, грозящей всемирной экологической
стабильности из-за безответственной  политики ряда развивающихся государств.
Налицо не столько развитие жизненно важного для  экономики Бразилии  региона
(в  начале  90-х он  обеспечивал всего 5 процентов ВНП  страны  и, что более
важно, лишь 10 процентов всего производства промышленной древесины), сколько
стремление властей колонизировать  данную  территорию  ради  снижения  общей
социальной  напряженности в пораженной бедностью  и  вопиющим  имущественным
неравенством  стране.  Вплоть до  настоящего времени правительство  выделяет
гранты и  субсидии тем,  кто  приобретает участки  земли  в девяти  северных
штатах и  приступает  к их сельскохозяйственному освоению. Результаты  такой
политики хорошо  известны: если к 1975 году вырубка леса была произведена на
28,5 тыс. квадратных километров,  что составляло  0,6 процента  площади этих
штатов, то  к 1980 году  это были уже 125,1 тыс. квадратных  километров, а к
1988  году --  почти  600  тыс.  квадратных  километров. Учитывая данные  за
1991-1995  годы,  можно  предположить,  что  общие  потери  лесных  массивов
составляют сегодня не  менее 1,5 млн. квадратных  километров,  или около  30
процентов  всех ранее  покрытых лесом территорий[509]. Между  тем
амазонские леса  представляют собой  наиболее  значимый источник  кислорода,
пополняющего  земную  атмосферу,  не  говоря уже  о  том,  что они  являются
уникальной экосистемой, включающей в  себя  ареалы распространения множества
биологических видов, не встречающихся в других регионах

     [506] - См.: Meadows  D.H.,  Meadows D.L., Randers J. Beyond
the Limits. P. 181.
     [507] - См.: Smil V. China's Environmental Crisis. P. 63.
     [508] - См.:  Serril M.S.  Ghosts  of the  Forests //  Time.
1997. November. Special Issue. P. 52.
     [509] - См.: Pearce D., Barbier E., Markandya A. Sustainable
Development. P. 192-193, 195, 202-203.

     планеты. Второй  по масштабам  экологического  ущерба  от  промышленной
разработки  лесных  массивов является Индонезия. Если в  середине 70-х годов
масштабы вырубки составляли здесь 5,5 тыс. квадратных километров  в  год, то
через десять лет они достигли 7,0  тыс. квадратных  километров, а сегодня --
12  тыс.  квадратных километров  в  год;  именно  "успехи" Индонезии  вывели
Восточную Азию в мировые лидеры  по темпам обезлесения, составляющим сегодня
1,4 процента в годовом исчислении[510]. Нельзя также не отметить,
что  проблема  лесов  в  развивающихся  странах  не  сводится  только  к  их
истреблению и  вызванному этим сокращению поступлений кислорода в атмосферу.
Не  менее актуальной  проблемой становятся  неконтролируемые лесные  пожары,
приобретающие  все  больший  масштаб и  вызывающие  международный  резонанс.
Фактически ежегодно  гигантские  пожары возникают в  Юго-Восточной  Азии,  в
северных  районах  Латинской  Америки, Мексике,  России,  некоторых  странах
Африки  и  Ближнего  Востока. В  1997  году, когда пожары на  Борнео,  Яве и
Суматре приобрели характер экологической катастрофы,  более 50 тыс. малайцев
и   индонезийцев   были   госпитализированы   с   тяжелыми    респираторными
заболеваниями;  в Сингапуре, Таиланде, Брунее и  даже на Филиппинах  большая
часть населения  вынуждена была надевать  защитные маски. Суда в  Малаккском
проливе  шли  в условиях  почти  нулевой видимости, а индекс  загрязненности
воздуха в малайзийском штате  Саравак  достиг в начале октября  цифры в  839
пунктов,    что    соответствует   более   200   (!)   выкуренным   в   день
сигаретам[511]. В 1998 году  ситуация не улучшилась. По данным за
первые  9 месяцев года, в Канаде  пожары уничтожили около 4 тыс.  квадратных
километров лесов, в Гватемале, Гондурасе и Никарагуа --  5,5 тыс. квадратных
километров, в  Индонезии -- около 20 Тыс.,  а в  Бразилии  -- более  52 тыс.
квадратных километров  лесных массивов. В Мексике, где прошлым летом  засуха
оказалась самой жестокой за последние 70 лет, количество пожаров достигло 11
тыс.    Потери    африканских     стран     в     большинстве    своем    не
документированы[512].
     Какие   выводы   следуют   из   изложенных   фактов?   Во-первых,   они
свидетельствуют, что в большинстве  развивающихся стран  правительства не  в
состоянии контролировать экологическую стабильность. Известно, например, что
в  последние  годы  освоение  Амазонии  происходит вопреки  многим  решениям
центрального правительства, однако то обстоятельство, что около 80 процентов

     [510] - См.: Islam  I., Chowdhury  A.Asia-Pacific Economies.
P. 102.
     [511] - См.: Hajari N. Dark  Clouds of Death  // Time. 1997.
October 6. P. 40.
     [512] - См.: Linden E.  Smoke Signals // Time. 1998. October
12. P. 50-51.

     лесозаготовок  в  этом  регионе  осуществляется  незаконно, не  слишком
смущает  местных  предпринимателей[513].  Во-вторых,  и  это даже
более существенно, большинство  развивающихся  стран  в своем  стремлении  к
экономическому  благополучию  отказываются учитывать ущерб,  нанесенный  ими
природной  среде,   и  не  рассматривают  его  как   фактор,   снижающий  их
национальное богатство.  Отрицая тот очевидный факт, что  "созданный  руками
человека капитал  и  природное  богатство  в большей  мере дополняют, нежели
заменяют  друг  друга"   [514],   они  создают  предпосылки   для
возникновения  сложных проблем в их хозяйственном развитии. Так, уничтожение
лесов и последующее разрушение почв  в  Китае вызывают потери, оцениваемые в
интервале  от 5,5  до 9,5 процента ВНП по состоянию на начало 90-х годов;  в
Индонезии  ущерб  от  деградации  окружающей  среды  достигает  ежегодно  14
процентов ВНП,  а в Коста-Рике  между 1970 и 1989  годами  только  ухудшение
условий рыболовства, вызванное излишне интенсивным  выловом  рыбы, привело к
экономическому  ущербу,  равному  годовому  ВНП этой страны[515].
В-третьих,  развитие  событий  начинает  принимать  необратимый  характер  и
требует   беспрецедентных  капитальных  вложений.  При  этом,  "как  показал
накопленный в  последние годы опыт, практически все связанные с загрязнением
проблемы  можно эффективно решать с помощью  технических средств,  тогда как
запущенные процессы  деградации  окружающей  среды  -- будь то эрозия почвы,
вырубка лесов  или опустынивание -- уже  не  могут  быть  легко остановлены"
[516].  Сегодня  для финансового обеспечения программ,  способных
лишь поддерживать экосистемы  стран  Юга в их нынешнем состоянии, необходимы
затраты, составляющие,  по  минимальным оценкам, около 125 млрд. долл. в год
на протяжении не менее двадцати лет. Масштаб этой цифры становится понятным,
если учесть, что вся сумма средств, выделяемых  развитыми странами "третьему
миру" в виде ассигнований  по всем программам помощи вместе взятым  в начале
90-х годов не превышала 55  млрд. долл.  в год[517] и  с тех  пор
имеет явную тенденцию к снижению. Таким образом, опасность становится крайне
серьезной,  и  в наиболее  явном виде она проявляется сегодня  в планетарном
изменении климата (глобальном потеплении).

     [513]  -  См.:  The  Economist.   1998.   March  21.  Survey
"Development and the Environment". P. 11.
     [514]   -  Daly  H.E.   Beyond  Growth.  The  Economics   of
Sustainable Development. Boston, 1996. P. 76.
     [515] - См.: Ayres R. U. Turning Point. P. 144.
     [516] - Smil V. China's Environmental Crisis. P. 10.
     [517]  -  См.:  Kennedy P.  Preparing  for the  Twenty-First
Century. P. 121.

     Основной  причиной  происходящих  климатических  перемен  является,  по
общему  мнению,  рост  выбросов   в  атмосферу   углекислого   газа   (CO2).
Рассматривая  ситуацию в  развитых странах мира, мы отмечали  ранее, что  на
протяжении последних тридцати  лет там предприняты беспрецедентные усилия по
сокращению  подобных  выбросов,  а  эффективность промышленного производства
позволяет  обеспечивать  высокие   показатели   экономического   роста   при
относительно низких экологических издержках. Так, по состоянию на  1994-1995
год вклад США в мировое промышленное производство  составлял 26 процентов, а
их доля в выбросах СО2, ограничивалась  23 процентами. Германия имела лучшие
показатели (8 процентов против 4), не говоря уже о Японии (17 против 5). Что
же  касается   развивающихся   стран,  то  Индонезия  при  доле   в  мировом
производстве в 0,7 процента обеспечивала 1 процент  выбросов СО2 Россия  с 2
процентами  производства  была  ответственна за 7  процентов  загрязнений, а
Китай    с    теми    же    производственными    мощностями    --   за    13
процентов[518]. Активная индустриализация  в Юго-Восточной  Азии,
хозяйственную  сторону  которой  мы рассматривали выше,  имеет исключительно
высокую  экологическую  цену.   Используя  не  самые  передовые  технологии,
азиатские  страны потребляют  огромное количество  энергетических  ресурсов.
Расчеты показывают,  что уже в середине 90-х годов доля ЮВА на мировом рынке
энергоресурсов составила около 20 процентов, что на 30 процентов больше, чем
доля   ЕС,   и,   согласно   прогнозам,   к   2000   году   она   превзойдет
США[519].  При  этом известно,  что  в  регионе,  за  исключением
Индонезии, нет  значительных  месторождений  нефти;  поэтому  большая  часть
энергоресурсов  импортируется, в силу чего стремление избавиться от подобной
зависимости и  удешевить  используемые энергетические ресурсы остается здесь
чрезвычайно сильным.
     К такой  политике, чреватой  экологической катастрофой, применимы слова
А.Горца  о  нецелесообразности "поддерживать, как экономически рациональную,
практику, нарушающую экологический баланс" [520]. По состоянию на
1995  год,  в  Восточной Азии  около  половины всей  энергии  обеспечивалось
сжиганием  угля,  в  то  время  как  доли  газа и  нефти  не  превышали  8-9
процентов[521]. Положительная динамика этих  показателей  вряд ли
станет в  ближайшее время реальностью, так как в связи с  падением  курсовой
стоимости большинства азиатских валют импорт энергоносителей

     [518] - См.: Brown L.R., Flavin Ch., French H., et al. State
of the World 1997. P. 8
     [519]  -  См.:  Mitchell  К.,  Seek  P.,  Grubb M.  The  New
Geopolitics of Energy. P. 101.
     [520] - Цит. по  кн.: Little A.  Post-Industrial  Socialism.
Towards a New Politics of Welfare. L.-N.Y., 1998. P. 8.
     [521]  -  См.:  Mitchell К.,  Beck  P.,  Grubb  M.  The  New
Geopolitics of Energy. P. 107-108.

     окажется  гораздо  более  затрудненным,  нежели  прежде.  Серьезных  же
препятствий   для  быстрого   наращивания   производства   угля   и   других
низкоэффективных  источников  энергии фактически нет.  В Китае, например, за
последние 40 лет угледобыча возросла почти в 40 раз: если в 1949 году страна
производила несколько  более 30 млн. тонн  в год, то в 1976 году  -- уже 500
млн. тонн, а в 1990-м с показателем в 1,1 млрд. тонн в год  Китай стал самым
крупным   в   мире   производителем   угля[522].   В   1995  году
правительство одобрило национальную программу по  расширению сети работающих
на  угле электростанций  и иных энергетических  установок[523], в
ходе реализации  которой  потребление  угля  в стране  составит 3/4 мирового
объема[524]; по  итогам 1996 года оно  выросло на 4,5  процента и
стало основным фактором, обусловившим рост использования этого энергоресурса
в мире  в целом[525]. При этом сжигание угля  остается совершенно
неэффективным:  большинство  домашних  печей   имеют  коэффициент  полезного
действия от 15 до 25 процентов, в отличие  от 50-60 процентов у отопительных
систем, работающих на дизельном топливе, и 80-95 процентов у газовых систем;
паровозы,   широко  использующиеся  в  Китае,  имеют  коэффициент  полезного
действия  не  выше  6-8  процентов  по  сравнению  с  современными  моделями
дизельных   силовых   установок,  достигающих   показателя  в  25   и  более
процентов[526]. В результате  оказывается,  что "уголь, сжигаемый
Китаем,  ежегодно добавляет в атмосферу больше выбросов сернистого ангидрида
и окислов азота, чем их сокращается с помощью  усовершенствованного контроля
за состоянием окружающей среды, осуществляемого всеми  странами ОЭСР, вместе
взятыми" [527].
     Нельзя также не отметить, что развивающиеся страны во  все возрастающих
количествах используют  и другие виды природного сырья, причем нередко  рост
их потребления оказывается гораздо более высоким, нежели темп хозяйственного
развития самих этих стран.  Так, между 1992 и 1996 годами  потребление меди,
алюминия, черных металлов, цинка и свинца выросло здесь  на 45-65 процентов,
а потребление нефти -- более чем на 60, хотя суммарный экономический рост не
превысил 40 процентов[528]. При этом производимая продукция также
далеко не  всегда оказывается экологически чистой.  Например, на  протяжении
лет, прошед-

     [522] - См.: Smil V. China's Environmental Crisis. P. 10.
     [523] - См.: Weizsaecker E.U., von. Earth Politics. P. 166.
     [524] - См.: Garten J. The Big Ten. P. 97.
     [525] -  См.: Brown L.R., RennerM., Flavin Ch., et al. Vital
Signs 1997-1998. P. 16.
     [526] - См.: Smil V. China's Environmental Crisis. P. 124.
     [527] - McRae H. The World in 2020. P. 135.
     [528] - См.: World Economic Outlook. May 1998. P. 125.

     ших  после   подписания   Монреальского   протокола,  направленного  на
сокращение и  последующее  прекращение  производства веществ, способствующих
разрушению   озонового  слоя  в  атмосфере  Земли,  азиатские  производители
продолжали наращивать их  выпуск  и  разрабатывали масштабные планы экспорта
своей  продукции в  другие регионы,  где  ее низкая цена оставалась  главным
фактором  конкурентоспособности[529].  Если   десять   лет  назад
основными производителями  озоноразрушающих веществ  были  США, ЕС, Япония и
СССР,   причем  суммарный  вырабатываемый  ими  объем   составлял  971  тыс.
метрических  тонн в пересчете на активные вредные элементы, то  в 1994  году
все эти государства, вместе взятые,  выпускали лишь 90 тыс. тонн -- в десять
раз  меньше, чем до подписания  Монреальского  протокола,  а  США даже стали
единственной страной, полностью прекратившей  их производство. В то же время
Китай  оказался единоличным лидером, произведшим  90,9 тыс. тонн  -- больше,
чем  все индустриально развитые  страны и Россия! При  этом выпуск  подобных
веществ возрос и в  других  молодых промышленно развитых экон